Исчезновение

      С каждым днём становилось всё сложнее открывать глаза, заставлять себя подниматься с постели и собираться на работу. Пустота в мыслях, пустота в душе как никогда хорошо сочеталась с мрачно-серым небом, никак не желающим проясняться. Весна нынешнего года выдалась холодной и аномально снежной, и хоть Мойра никогда не любила солнце, ей такая погода совсем не нравилась. Она плотнее закуталась в шарф и вздрогнула, когда ледяной ветер принёс ворох снежинок прямо в лицо. Машина завелась не с первого раза, и ехать с плохой видимостью было не так-то просто. Столь ранним утром редко собиралась пробка, но сегодня не повезло.       С самого начала неделя не заладилась, и Мойра никак не могла понять почему. Более хорошего времени для экспериментов, чем сейчас, не найти, и как нельзя кстати подвернулся новый заказ, над которым предстояло усердно работать ближайшие несколько месяцев. Так где же энтузиазм? С недавних пор она верила, что не только собственными открытиями един мир, и даже работа над чем-то малозначительным способна привести к ошеломляющему результату, если не бояться бросить вызов судьбе и обыденности. Правда, вслух Мойра никогда не произносила подобных речей, это она оставляла коллеге, юной и светлой, достигшей высот, но одновременно с тем до безобразия наивной.       Ангела… она никак не могла понять, как относиться к ней. Часто при виде белокурой девушки с удивительными голубыми глазами сердце замирало, становилось само не своим, и резкие слова без контроля срывались с уст: что-то внутри обжигало, заставляло крепко сжимать руки в кулаки и безостановочно сыпать завуалированными оскорблениями. Раньше Мойра считала это едкое чувство завистью — такая молодая, но уже получила почётное место среди научных светил. Теперь же она поняла, что дело совсем в другом. То, как мир принимал их, не было ничьей заслугой или виной, скорее, напоминало простое несправедливое совпадение. Мойра не злилась и не завидовала из-за такой ерунды, лишь продолжала насмешливо ухмыляться и отпускать в адрес коллеги колкости, попутно пытаясь разобраться в собственной душе. В душе, которую до недавнего времени считала несуществующей. — Доброе утро, Доктор О’Доран, — дрожащим голосом поздоровалась одна из коллег скорее из вежливости, чем из-за острого желания пообщаться. Репутация Мойры, слухи о её жестокости и беспринципности породили страх в сердцах других. Она же сама по себе никогда не стремилась оправдаться ради чужого одобрения, ради слабаков, не способных на риск.       Мойра в ответ молча кивнула и неторопливо направилась в кабинет, который своим называла лишь с недавнего времени. Поначалу казалось таким непривычным постоянно приходить в одно и то же место, а не ютиться с вещами где придётся, но сейчас она освоилась и даже начинала получать удовольствие от происходящего. Здесь мило, даже чересчур: светлые стены, мебель, по цвету похожая на дубовую, удобный кожаный стул, пара стеллажей с наградами и бумагами, небольшой диван. Создавалось ощущение, будто место создано не для работы, а для досуга, но только потом она поняла, что так на самом деле и было. Впрочем, засиживаться допоздна с дурацкими бумагами в уютном кабинете оказалось куда удобнее, чем в прохладной лаборатории, а пить кофе куда приятнее, чем в кафетерии или общей комнате отдыха. Впрочем, кое-чего в кабинете всё же недоставало. «Часов, — одёрнула себя Мойра, когда мысли против воли вновь вернулись к неловкой улыбке доктора Циглер. Она посмотрела на запястье, обнаружив, что собрание вот-вот начнётся. — Да, пожалуй, стоит обзавестись часами. Поставлю прямо на стол и, может, перестану опаздывать на глупые сборища».       Ей никогда не нравилась необходимость тратить целый час драгоценного времени на то, чтобы выслушать однообразные речи начальства о важности и необходимости непрерывного старания, достижений и побед, к которым могут привести самые ошеломляющие изобретения, но было кое-что, из-за чего раз за разом становилось не так тошно появляться в просторном светлом зале, пространство которого почти полностью занимал огромный стол со стульями для каждого важного члена организации. Поначалу Мойре это даже польстило: она уже не пешка, не маленький винтик в большом механизме, а некто куда более значительный, но со временем становилось всё более и более уныло. Сами по себе собрания не представляли ничего особенного: банальные отчёты о выполненной работе, обсуждения дальнейших проектов и курса, по которому организация стремительно двигалась уже несколько лет. Со временем Мойра стала пропускать большую часть сказанного мимо ушей, ведь казалось, что слушать месяц за месяцем одно и то же сродни безумию, от которого выручало единственное развлечение. — Подождём ещё немного и начнём, — начальник кивнул в знак приветствия, когда Мойра с невозмутимым видом прошла на законное место — вдали стола, чтобы можно было скрыться от внимательного взгляда, любящего контролировать всё и всех.       Место напротив, занятое обычно улыбчивой коллегой, делающей сосредоточенно осуждающий из-за чужих опозданий вид, пустовало. Мойре отчего-то это совершенно не понравилось: единственное развлечение, на которое она надеялась унылым утром, испарилось, или, вернее сказать, не явилось. Впрочем, Джек больше не намерен ждать. Никто ничего не спрашивал, и даже Мэй, обычно тихонько переговаривающаяся с Ангелой, молчала и не посматривала на дверь. Впрочем, кроме Мойры, казалось, никто и не ждал единственную отсутствующую. «Возможно, ни для кого не секрет, почему она не пришла, — мысль пришла в голову сама собой и тут же мышью ускользнула в нору, спасаясь от кошки благоразумия. — Тогда и мне должно быть всё равно. Это не моё дело». — В этом месяце наши показатели стали выше, и это отличный результат! Несомненно, мы все отлично потрудились, и я буду ждать отчёты до конца следующей недели.       Обычно собрания заканчивались стандартной фразой, и Мойра толком не поняла, как пролетело время. Мыслей не было, соображений тоже, вместо них возникло непреодолимое желание спуститься в лабораторию. Кроме разработок на заказ для военных, организацией разрешалось при определённых условиях уделять время проектам собственным, и Мойра, пожалуй, только поэтому всё ещё оставалась на плаву. Многие перешёптывались за спиной всякий раз, когда замечали, что она направлялась в лабораторию с самого утра. Создать нечто до сих пор немыслимое, открыть неизведанное, показать незамеченное… обо всём этом она мечтала совсем недавно, только пару недель назад, но сейчас рутина поглотила всякие желания. Настроение совсем пропало, и она с трудом могла сообразить, в чём дело.       Мойра облегчённо выдохнула, когда ближе к обеду наполнила последнюю чистую ёмкость густой чёрной жидкостью. Это означало, что можно сделать перерыв. Руки немного дрожали от перенапряжения, глаза слегка покалывало, с трудом удавалось подавлять зевки. Усталость сочилась отовсюду, проникала в свободные уголки сознания и наполняла его, медленно, капля за каплей. Ещё даже не вечер и только среда — до субботы целых два утомительных дня. Неделя тянулась медленно, и Мойра давно перестала обращать внимание на числа. Впрочем, порой делать это всё же приходилось — только тогда она замечала, что время не остановилось.       Мойра выдохнула, оставила халат в лаборатории, едва не забыв добавить несколько записей о наблюдениях журнал, и дошла до лифта. Она стала рассеянной скорее от скуки, нежели от усталости, но понравиться такое положение вещей не могло никому. Ожидание казалось бесконечным, белый свет коридорных ламп ослеплял, а голубоватые стены никак не помогали глазам отдохнуть. Холодный свет понемногу сводил с ума, но не так сильно, как отчётливо слышимое в тишине жужжание приборов. Не только химики работали здесь, и первое время Мойру бесконечно раздражали посторонние звуки, но совсем скоро получилось привыкнуть. Со временем это стало даже казаться удобным — всегда можно занять нужные лаборатории, некоторые в любое время, некоторые лишь по предварительной записи, но это отнюдь не отменяло возможностей, которые открывались перед учёными. Порой Мойру даже поражало то, как столь крупная организация, которая делала всё для развития исследователей, осуждала смелые эксперименты. Впрочем, в последнее время она старалась как можно меньше думать об этом.       В кафетерии почти никого не было, хотя обед, казалось бы, в самом разгаре. Именно в такое время она замечала за одним из столиков светлую голову и произносила одну из дежурных колких фраз. Мойру всегда смешила манера Ангелы долго перебирать еду, чтобы в конечном итоге быстро всё съесть, пробубнить что-то невразумительное в ответ и уйти вместе со стаканом горячего кофе с одним стиком сахара и одной порцией сливок. С кофе, который Мойра намеренно покупала для коллеги, чтобы хоть как-то скрасить унылый день, наблюдая за тем, как стремительно появлялся румянец на её щеках. Это, пожалуй, забавляло, но не сегодня. Ангелы Циглер не оказалось на привычном месте. Похоже, она далеко не первый день не приходила на работу.