Исчезновение

      Что бы ни случилось, Мойра всегда просыпалась рано. Иногда она чувствовала себя бодрой и готовой к встрече нового дня, временами мешала головная боль, но чаще всего пробуждение не вызывало ровным счётом никаких эмоций — ни приятных, ни болезненных. Она просто поднималась с кровати, умывалась и делала кофе. Ритуал приготовления кофе давно стал важной частью утренней рутины: сначала помолоть ароматные зёрна, затем высыпать нужное количество в турку и поставить на огонь, а потом, ближе ко времени кипения, следовало в обязательном порядке добавить специи. Сегодня, к примеру, выбор пал на кардамон — нежный, едва уловимый, но придающий незабываемый привкус, особенно некрепкому напитку.       Сегодня усидеть за кухонным столом казалось особенно трудным делом: Мойра постоянно оглядывалась по сторонам, отмечая то, на что раньше не обращала особенно много внимания. Она всегда мыла посуду сразу, как только заканчивала есть, тратила на то, чтобы протереть стол, каждый день не больше десяти минут, убирала вещи на место после того, как воспользовалась ими. Все эти действия казались такими обыденными и ничем не примечательными, ровно до того, как вчерашним вечером она увидела разруху, царящую в квартире Ангелы. Мойра никогда не была большой любительницей уборки, даже, скорее, наоборот, терпеть не могла настолько долгое и утомительное занятие, должно быть, потому делала всё, лишь бы тратить на него как можно меньше времени. «Во время болезни явно не до того», — напомнила она сама себе, когда наконец поставила на место чистую кружку. Пустота в холодильнике разочаровала, но ничто не мешало собраться и съездить в магазин.       За столько лет Мойра так и не научилась готовить ничего особенно сложного, но, пожалуй, никогда не жалела об этом. Бессмысленно долгие походы по магазинам всегда раздражали, но сегодня она, на удивление, не сетовала на столь неприятную необходимость. Свободные дороги радовали — редко кому хотелось выходить из дома в такую рань, особенно по субботам. Мойра старалась не думать, но не могла — мысли всегда переполняли голову, и не важно, чего они касались, то ли работы, то ли собственного исследования. Сегодня она думала только о вчерашнем вечере, о горьком чае в пакетиках и одиноко стоящих на столе эклерах. Наверняка в холодильнике Ангелы было пусто, и наверняка она не собиралась никак решать эту проблему. «И с каких пор меня это так волнует?» — подумала Мойра, когда остановила машину около чужого дома и посмотрела на себя в зеркало: она выглядела ровно так же, как и всегда, совсем не похоже, что сердце терзала неуверенность.       Она зажмурилась, так крепко, что перед глазами заплясали пятна, и приняла мимолетный порыв как данность, в одно мгновение поддалась ему. Сомнений больше не осталось, ведь, в конце концов, она всегда была тем человеком, который любыми способами получал то, что хотел, следуя только собственным желаниям. Рутина почти сумела ограничить, почти толкнула в пучину отчаяния, но сейчас Мойра ощущала, что как никогда близка к краю. Ещё шаг, и она либо упадёт в пропасть бессмысленности окончательно, либо отдалится оттуда, чтобы больше никогда не возвращаться.       Время тянулось мучительно медленно, а сердце, напротив, забилось быстрее обычного. Мойра ощущала волнение, потому что знала: сегодня нет никакого весомого повода находиться здесь. Впрочем, она не собиралась задерживаться надолго. После звонка в дверь снова пришлось прождать неприлично долго, но она не собиралась отступать. Вскоре послышались неторопливые шаги, и дверь открылась. Ангела, совсем бледная, выглядела куда более уставшей и растерянной, чем прошедшим вечером, или так казалось из-за дневного света? Она подняла покрасневшие глаза и слабо улыбнулась незваной гостье. — Привет… — прохрипела она, но, прикрыв рот ладонью, откашлялась и исправилась. — То есть, добрый день, доктор О’Доран. — Добрый… день, — Мойра запнулась, с трудом подавляя желание в очередной раз высказаться в пользу необходимости здорового сна. Впрочем, с её стороны подобные слова прозвучали бы особенно лицемерно: по-настоящему хорошо выспаться не удавалось уже давно. — Я пришла навестить Вас. Нашлось немного свободного времени. — Я рада Вас видеть, — лёгкая улыбка никуда не исчезала, и Ангела отошла. Мойра ничего не стала отвечать: прозвучала фраза отнюдь не радостно, но вполне искренне. Вдруг в голову пришло осознание, которое так долго лежало на поверхности, но хитро скрывалось от её взгляда. Ангела была одинока. Никто за прошедшие недели не приходил к ней, возможно, даже не позвонил просто так, без повода, просто узнать, как самочувствие. Это поражало и пугало одновременно. Неужели единственный человек, который бесконечно насмехался над добротой и наивностью всеми любимой доктора Циглер, стал тем же единственным, кто догадался прийти и искренне захотел помочь? «Похоже на глупую шутку», — Мойра, совсем как дома, прошла на кухню и поставила пакет на стол, так просто, так привычно.       В ярком свете солнечных лучей она куда более отчётливо видела скопившуюся пыль, но старалась не обращать внимания. На то, чтобы разложить продукты, не понадобилось много времени. Кухня Ангелы, на удивление, устроена совсем так же, как её собственная, не считая расположения холодильника и плиты. Она достала из шкафа запылившийся заварочный чайник и принялась мыть его вместе с остальной посудой: несколькими кружками и тарелкой, судя по всему, оставшейся со вчерашнего вечера. Мойра старалась не думать о причинах подобного поведения, но хозяйка квартиры, удивлённо остановившись в проходе, невольно заставляла вернуться к размышлениям. — Я вижу, что скоро Вы заморите себя голодом, — с усмешкой сказала она, заметив недоумевающий взгляд. Казалось, Ангела толком даже не знала, что ответить. — Думаю, дело в том, что Вы просто не хотите страдать из-за отчётности в одиночку, — возможно, ей хотелось звучать уверенно, вот только скрыть от Мойры растерянность было невозможно. Она слишком хорошо знала этот взгляд. — Разве не так? — Само собой, — Мойра даже кивнула в качестве мнимого подтверждения своих слов. Закончить своеобразную перепалку таким образом прямо сейчас казалось правильным. Пожалуй, впервые за долгое время она ощущала, что могла проиграть. — Может, перестанете стоять столбом? — Да, я… — снова растерянность рассмешила, но она даже не подала виду. Ангела достала из шкафчика последний пакетик чая и замерла. Мойра уже заливала заварку кипятком. — Я могу помочь. — Лучше отдохните, — она посмотрела на то, как дрожащими руками хозяйка квартиры возвращала чистую посуду на место, и всё же невольно вздохнула. — Я справлюсь с тем, чтобы сварить куриный бульон, а вот Вы — явно нет.       Ангела промолчала и села за стол, признавая чужую правоту. Мойра видела, как много сил у неё отнимало простое нахождение вне постели, и старалась управиться как можно скорее. На то, чтобы залить курицу холодной водой и поставить будущий бульон на плиту, не потребовалось много времени. Заботиться о какой-либо другой еде она не собиралась, но хозяйка квартиры, очевидно задетая замечанием гостьи, уже успела разлить чай по кружкам и сделать несколько бутербродов с маслом и сыром, специально для этого оставленными на столе. По правде говоря, она никогда не любила бутерброды с маслом, но не собиралась отказываться, ведь утреннюю чашку пряного кофе вряд ли можно назвать хорошим завтраком. — Здесь нужно проветрить, — заметила она, когда Ангела вдруг чихнула, прикрыв рот рукой. — Да… — Ангела вздрогнула, когда Мойра поднялась из-за стола и приоткрыла окно. Говорить что-то, казалось, не было никакой нужды, но молчание стало слишком тяжелым. Она обернулась и внимательно посмотрела на хозяйку квартиры, всё такую же растерянную. «Она не похожа на больную, — вдруг осознала Мойра, когда столкнулась с безжизненным взглядом. Ангела смотрела не на неё, не на плиту, на которой почти закипел бульон, а в пустоту, словно на кухне совсем не осталось ни людей, ни вещей, только бесконечное пространство, не заполненное ничем. — Скорее, на человека, который не спал несколько дней». — Когда ты спала? — Мойра стояла у неё на кухне, чистила морковь и помешивала суп, который сама же начала готовить. Холодно-вежливое «Вы» в такой ситуации казалось совсем неуместным, таким же неуместным, как на работе — «ты». — Сегодня, — Ангела хотела ответить твёрдо, но дрожь в голосе делала ложь слишком очевидной. — Я в порядке. Ещё пара дней, и я поправлюсь. Ты… Вы… не нужно волноваться. — Хорошо, — Мойра выключила плиту, накрыла кастрюлю крышкой и убрала со стола. Грязной посуды осталось не так много, и она понадеялась, что Ангела сама сможет разобраться, когда отдохнёт достаточно. — Спасибо, что пришла, — она замерла, услышав эти слова, но быстро пришла в себя и опустила рукава рубашки.       Мойра подняла взгляд, когда Ангела подошла ближе и с особенной осторожностью коснулась её рук горячими пальцами, застегнула маленькие пуговицы на манжетах. С румяными от смущения щеками она снова казалась такой живой, такой настоящей, совсем как прежде, и сердце невольно забилось быстрее. Мойра скучала и ничего не могла с этим сделать. Поддавшись порыву, она накрыла руку Ангелы своей и посмотрела в покрасневшие от усталости глаза. — Если Вы сейчас не пойдете спать, боюсь, начальство совсем останется без отчётов, — возможно, следовало найти другие слова, но она не была не это способна. Она не была способна даже объяснить толком, почему сердце никак не успокаивалось, почему уходить домой не хотелось, почему от одного взгляда на подрагивающие плечи терзало иррациональное беспокойство, почему… — Мне пора идти. Добрых снов, доктор Циглер.       Мойра отпустила руку Ангелы и поспешила уйти. Небо затянуло тучами, и несмотря на то, что снег начал таять ещё вчера, на улице по-прежнему было холодно. Ей всегда нравились такие вечера, но сейчас, когда сердце бешено колотилось, прохлада весеннего ветра пришлась особенно кстати. Она отрезвила разум, и Мойра смогла успокоиться, сесть за руль и поехать домой, в просторную квартиру, где не ждало ничего, кроме пустоты.