Поставь на кон что-то другое

— Гино-сенсей, а вы любите собачек побольше или средние размеры вас тоже устраивают? — Мне все собаки нравятся, Сасаяма, — ответил Гиноза, не обращая внимания на явное желание Сасаямы его поддеть. — И почему ты называешь меня сенсей? — Ну вы же воспитываете собачек, значит вы собачий сенсей, — ответил тот. Гиноза молча поправил очки, но в действии этом сквозило некоторое раздражение. — А у вас много собак или только эти? — продолжал Сасаяма. Он протянул руку вперёд и Миги, шедший неподалёку, скользнул ему под ладонь, напрашиваясь на ласку. Гиноза окликнул собаку и та тут же  вернулась к своей задаче. Сасаяма удивительным образом нашёл общий язык с животными, даже не стараясь с ними познакомиться, а Миги вообще проникся к нему такой симпатией, что Гиноза сказал Когами, что был бы совсем не против, если бы Сасаяма стал хозяином собаки. Но работа есть работа, а значит даже это расположение не давало животному права отвлекаться от своего задания, потому Гиноза был с ним строг. — Это не мои собаки, — ответил он. — У меня есть домашний пёс, а на работе я имею дело с большим количеством животных. — Ууу, — протянул Сасаяма, — а я уж было представил, как эти милашки дрыхнут в вашей постели, шевеля ушами. — Собакам нельзя в постель. — Даже домашней? — Да. Сасаяма недовольно фыркнул. — А чем вы их кормите, чтобы они слушались? — не отставал он. — У каждой породы свой видотипичный рацион. — Нет, я имею в виду: вы же их чем-то тренируете. Какими-то вкусняхами. — Мы не используем поощрение едой при тренировках. — Почему? — внезапно спросил Когами, идущий позади. От неожиданности Гиноза даже замер на мгновение, и Когами, бредущий почти на автомате, чуть не врезался в его спину. Должно быть, Гиноза уже позабыл, что тот шёл следом, или успел привыкнуть к его молчанию. Когами почти не слушал их разговор, только вполуха. На складе было светло и спокойно, а рядом с Гинозой был Сасаяма, которому Когами доверял, а потому сам немного отстал, размышляя о деле и не участвуя в беседах. Сегодня с утра, до того, как поехать на очередной обыск, он обсуждал с Тецукой и другими детали убийств, и это всё не шло у него из головы. На первый взгляд между жертвами не было никакой связи, ни возраст, ни сфера занятости или интересов не совпадали. Разные районы проживания, разное семейное положение, непохожая внешность, и женщины, и мужчины. Обычно то, что выдавало серийных убийц, — какая-то закономерность, но у этого человека закономерности не было. Был замысел, идея, посыл, которые никак не могли полностью раскрыться для Когами. С первого взгляда любой бы сказал, что убийца уродовал своих жертв. Расчленял, отделял конечности, снимал кожу и выворачивал внутренние органы. Но это не похоже было на чувство ненависти, издевательство или сексуальную страсть. Язык не поворачивался такое произнести, но — убийца видел в этом красоту и смысл. Искусство, может быть. Одно это предположение вызывало у услышавших его отвратительное отторжение, и Когами самому было тошно от того, что он вообще был в состоянии такое предположить, но он видел, как Масаока кивнул, сжав зубы. Что-то такое в этом было. Ненормальное, уродливое, противоестественное. Если первой жертвой стал политик, которому, помимо прочих надругательств над телом, запихнули часть мозга в анус, и это походило на послание, извращённую социальную рекламу, то второй убитой была юная девушка, которой этот психопат соорудил юбку из её собственной кожи. Тут уж точно — как экспонат в музее сатанинского искусства. Убийца и пластифицировал своих жертв ради этого действа: чтобы их тела не успели протухнуть и разложиться, пока он создавал из них свои чудовищные скульптуры, это однозначно занимало у него не один день. И он выставлял их напоказ. Прятал под голограммами прелестных клумб или фонтанов, зная, что иначе никто бы не стал любоваться его творениями, а так… Можно сказать, выставки его проходили с небывалым аншлагом. Масаока был убеждён, что жертвы не могли быть просто случайным выбором, у маньяков, тем более таких изощрённых, должен быть какой-то паттерн, и Когами в этом был с ним солидарен. Но проверка родственников и друзей убитых, коллег и мест, которые они посещали, пока не дала никаких пересечений. Убийца подошёл к своей работе с завидным старанием. Он должен был ловить их где-то в неприметных, проверенных местах, а значит изучал их распорядок дня. Невозможно же было поймать первого попавшегося в подворотне, тем более, что жертв требовалось потом доставлять на свою территорию. Лабораторию, мастерскую, подвал — как он именовал то место? Это должно было быть непросто. Вскрытие показало, что жертв держали в растворе не меньше суток перед тем, как превращать их тела в извращенное послание убийцы. Но когда их расчленяли, некоторые всё ещё были живы. Караномори продолжала шерстить все социальные связи погибших, не забывая и про склады со списками поставщиков и производителей нужных препаратов, а семьи жертв взяла на себя Тецука. Они с Масаокой были отличной командой, оттого и поставили себе задачу узнать детали, которые не значились в сухих документах, сформировать картину психологии поведения убитых людей и нащупать наконец связующие нити. Когами же достались склады и неугомонные Сасаяма и Кагари в помощники. Но он никак не мог отпустить утренний разговор и прокручивал в голове всё раз за разом, молча следую за Гинозой, — тело его было сосредоточено на текущей задаче, а мозг безустанно обрабатывал всю информацию, не выделяя присутствие его самого. Оттого его вопрос, видимо, и застал Гинозу врасплох. — Поощрение едой мешает при поиске пострадавших после землетрясений, — пояснил тот. — В завалах часто может оказаться что-то съедобное, это сбивает собак с основной задачи. Гиноза смотрел ему в глаза, так и не сделав ни шага, смотрел так серьёзно, будто объяснял очень важные вещи, и Когами понял, что он тревожится. Из-за слишком задумчивого лица Когами или из-за всего этого дела, но расслабленным Гиноза явно не был. Даже назойливые приставания Сасаямы не сбили его с напряжённого пути, где они шли по чьему-то следу. Сасаяма присвистнул в удивлении. — Это чертовски умно, — заметил он. — А чем же вы тогда их награждаете? Чесанием за ушком? Гиноза собирался было ответить, как где-то вдалеке раздался лай. Все трое тут же развернулись в ту сторону. Когами не шевелился до того момента, пока не двинулся сам Гиноза, в конце концов, тот лучше понимал, что этот лай мог означать. Но когда Гиноза вместе со вторым своим псом рванул туда, сердце Когами сорвалось и застучало быстрее, чем он перебирал ногами, догоняя его. Они столько времени искали хоть какую-то зацепку, что Когами почувствовал себя на миг ужасно нетерпеливым. Если это всё окажется ложной тревогой, он точно напьётся сегодня вместе с Масаокой! — Здесь определённо было то, что вы ищите, — заявил Гиноза, отстраняя своих псов и указываю на вторую полку снизу в глубине полупустого стеллажа. Тут же со всех сторон подъехали суетливые дроны, собирая пробы и отправляя данные в Бюро, Гиноза посторонился, уступая им место. Когами набрал Караномори. — Что там? — спросил он, стоило появиться изображению с коммуникатора. — Да погоди ты хоть пару минут, Когами, — недовольно шикнула на него Караномори, но по голосу он слышал: она тоже была взволнована. Столько лет они все уже работали над подобными делами, а каждый раз тело заливало адреналином, заставляя подобраться, насторожиться, как настоящий зверь, и с каждым ударом сердца ждать вердикта, как команды, чтобы сорваться с места и преследовать преступника. Когами глянул на Гинозу. У него это было, возможно, в первый раз. Глаза Гинозы в полумраке стеллажей казались чернющими нефтяными пятнами, зрачки расползлись почти на всю радужку, и даже очки никак не смягчали их безумного напряжения. Гиноза замер каменной фигурой, сжимая в обеих руках ошейники своих псов, и те чутко переняли его состояния, превращаясь в пугающие демонические изваяния, будто вырезанные из оникса. Когами ждал ответ Караномори, но смотрел только на него, поддерживая его в этот волнительный момент, разделяя тяжёлый воздух напряжения. — Да, — произнесла Караномори. — Несколько ящиков, три. — Камеры? — спросил Когами. — Уже проверяю. Секунды капали вязкими каплями с потолка. В проходе возник запыхавшийся Кагари и исполнители со второго отдела, которых им сегодня прислали в помощь. Они застыли в готовности сорваться по приказу в любую секунду не хуже собак Гинозы. Не даром из звали цепными псами Бюро Общественной Безопасности. — Записей нет, — разочарованным голосом произнесла Караномори. — Их удалили. — Давно? — Три дня назад. Три дня. Это значило, что бежать сейчас было не за кем, что коробок и того, кто их вынес, не было здесь уже третий день. А ещё это значило, что преступник или его поставщики знали о расследовании, что проводило Бюро. Нет, конечно, существовала вероятность, что убийца просто забрал химикаты в плановом режиме для изготовления новой порции своего маринада, для работы над новой жертвой, но он был не так глуп. Он успешно похищал и истязал людей абсолютно разных социальных групп, он размещал свои инфернальные скульптуры в общественных местах под голограммами Службы Благоустройства, он скрывался от Бюро и ни разу нигде не попался на сканеры. Глаза «Сивиллы» были в этом городе почти везде, в каждой камере дорожного движения, в каждом мониторе, в каждом дроне, скользящем в безобидном образе мультяшной рекламной фигуры по улицам и торговым центрам. Не мог человек, вытворяющий такие зверства, не светиться, как лампочка, своим потемневшим оттенком психопаспорта, его единственный способ избежать внимания «Сивиллы» — скрываться от сканеров. Он был умён и хитёр. Он точно знал, что они идут по его следу, и он их опережал. Когами сжал кулаки. — Что теперь? — спросил он. — Оставляйте дронов и возвращайтесь, — сказала Караномори. — Когами, возьми у управляющего складами данные о всех работниках и о всех транспортных компаниях, с которыми они работают. Нужно проверить каждого. Если кто-то внезапно испарился за последние дни, выясни это. — Хорошо, — кивнул Когами и отключился. Народ был раздосадован, это было видно, Когами и сам был готов врезать с досады по металлической полке, но делать было нечего — шанс был упущен. Но у них наконец была хоть какая-то определенность. По крайней мере, стог, в котором требовалось обнаружить иголку, становился меньше. — Так, все возвращайтесь в Бюро, — велел он. — И сразу в распоряжение Караномори и инспектора Тецуки. — А ты? — спросил Сасаяма, жадно закуривая, стоило им выйти на улицу. — Ты слышал: заскочу к управляющему и потом отвезу Гинозу-сан назад. — В этом нет необходимости, — ответил Гиноза. — Я позвоню и нас заберут. — Это точно удобно? — уточнил Когами. — Всё-таки я вас сюда привёз. Гиноза кивнул и улыбнулся, губы его казались бледными. Перенервничал, понял Когами. Он дождался, когда исполнителей погрузили в автозак и увезли, попрощался с Гинозой и поднялся к управляющему складом. Но когда спустя сорок минут разговора вновь вышел на улицу, Гиноза всё ещё был там, собаки лежали у его ног расслабленные и смотрели на дорогу. — Вы ещё здесь? — удивился Когами. — Может, вас всё-таки подвезти? — Не стоит. Когами пожал плечами и присел рядом на невысокий заборчик. Дождаться вместе с ним его транспорта было по крайней мере вежливо. — Вы как? — спросил Когами. — В норме, — ответил Гиноза. — Мне не впервой работать в стрессовой обстановке. Просто мы безрезультатно осмотрели столько мест, что я уже было привык к мысли, что так всё и закончится. — Надеюсь, что всё-таки нет. — И я, — кивнул Гиноза. Они сидели так несколько минут, и Когами молча чесал за ухом Хидари, который присел возле его колен. — Можно задать вам личный вопрос, Гиноза-сан? Гиноза посмотрел на него подозрительно и медленно кивнул. — Зачем вы носите очки? — спросил Когами. — Я заметил, что эти линзы не для коррекции зрения, да и от солнца они не защищают. Гиноза удивлённо распахнул глаза. Возможно, он ожидал вопроса позаковырестей и настроился на сложные объяснения или избегание их, а может, его никто ещё не спрашивал о подобном. Потому что никто не обращал внимания, что очки его — лишь стильная бутафория. — Я… — неловко пробормотал он, подбирая слова, но так ничего и не ответил. — Я просто подумал, что при активной работе и взаимодействии с животными не очень удобно носить очки, если они просто для красоты или призваны добавить образу строгости, — попытался пояснить Когами. — Не поймите неправильно, я не хочу лезть не в своё дело, просто у вас необычные глаза. — Необычные? — переспросил Гиноза. — У них необычный для азиата зелёный оттенок, и они у вас очень выразительные. Красивые глаза, прятать такие за очками… Когами оборвал себя на середине фразы — по лицу Гинозы он понял, что случайно попал в цель. Гиноза прятал свои глаза за очками. Стеснялся их? Не любил? Какова бы ни была причина, делал он это абсолютно напрасно. Тем более, что и очки их нисколько не скрывали. Отчего-то вдруг захотелось посмотреть, как Гиноза будет выглядеть без них.