***
В клане Ооцуцуки было три главных заповеди. Первая: слово патриарха — неоспоримый закон. Вторая: чакру нельзя разделять ни с кем из посторонних. Третья: наследник не должен противиться воле главы. Судьба одарила Кагую послушными детьми, которых сама принцесса считала обоюдоострым мечом. Когда родились близнецы, её мечтой было получить для них благословение главы клана. Но стоило ей подумать об этом, как счастье материнства быстро сменялось ужасом. Прошло десять лет с тех пор, как её миссия пошла под откос. Спонтанное решение избавиться от своего напарника Ишики привело принцессу великого клана к чреде бессонных ночей. Она знала: если перед её глазами нет соклановцев, это не значит, что и для Ооцуцуки она невидима. Прекрасный мир вокруг постепенно заливался чёрной краской паранойи, поэтому в рождении наследников она видела спасительный свет. Вот оно — будущее нового мира и надежда создать новый клан, способный дать отпор, если за ней придут. А они придут, Кагуя не сомневалась. Рождённые с её кровью дети прекрасно подходили на роль защитников. Они могли посвятить себя матриарху, а она взамен великодушно делилась бы своей чакрой для текущих целей. Такова была картина идеального мира в глазах наследницы Ооцуцуки. Но судьба, будто насмехаясь над её «планами», преподнесла подарок и её детям. Казалось бы, в союзе с человеческим мужчиной шанс родить детей с чакрой ничтожно мал. Но не равен нулю. И Кагуя сорвала джек-пот. Два мальчика, не уступающих чистокровным представителям клана Ооцуцуки, — Хамура и Хагоромо, сделали свою мать одновременно самым счастливым и самым несчастным существом на земле. Дочь, появившаяся следом, всего на несколько минут позже, стала маленьким лучиком света. Она была так мала по сравнению со своими братьями, что чакры в ней было совсем немного. Кагуя пыталась любить. Людей, за которых взяла ответственность после предательства мужа. Детей, что росли под её пристальным взором. Государства, жадные до войн и глухие к её мольбам о мире. Сила сделала Кагую Ооцуцуки богом, но она не была Богом. Потому что не во власти человека направлять все его пути. — Согласно моему Ниншуу нужно сперва собрать чакру в центре, а только затем направить в ноги. Так ты сможешь слететь с крыши нашего дома, ничего не повредив. Это же просто. — Аники, из-за вас с Хамурой я чувствую себя умственно отсталой. Слово-то какое умное придумал — «Ниншуу»! Вот и бегайте по крышам, а я лучше по земле, зато целой останусь. Я частенько обижалась на братьев из-за их подколов и тщетных попыток научить меня пользоваться чакрой. То, что им давалось без особых усилий, мне приходилось добывать упорным трудом. Пока мы были детьми, мама лишь качала головой на наше баловство с дарованной нам силой. Но чем старше мы становились, тем чаще она заводила разговоры об ответственности. Лет до семи мы могли беззаботно воровать сладости на кухне, получая за это снисходительные взгляды от слуг. А потом в нашей жизни помимо игр с чакрой появились уроки политики. Мама была богом для людей, а мы в их глазах — детьми бога. Со временем власть совсем нас разделила. В те редкие дни, когда мать пробивало на эмоции, она приходила в мою комнату, чтобы расчесать мои волосы. Она говорила, что это успокаивает. Смотря друг на друга, мы будто видели своё отражение в зеркале. Только мама была принцессой далёких небесных светил, а я чуть поменьше — земной. Земля без света звёзд всего лишь тёмный шар, поэтому меня и назвали Курохиме. У меня были те же черты лица, но кожа более человечная — наследство от отца, и взгляд, не обремененный Бьякуганом. Обычные голубые глаза и никаких рогов, подобных тем, что у братьев. Если бы не серебристые мамины волосы, я была бы ничем неотличима от простых крестьян, что работали на наших землях. Такое отличие сыграло свою роль. Ко мне относились проще, иногда даже слишком просто. Я никогда не забуду тот день, в который мои отношения с матерью изменились бесповоротно. — Можете оставить мои вещи, я сама разберу. Слуга, ожидавшая указаний, поклонилась и поспешила удалиться. Мы прибыли в очередную деревушку для ежегодного осмотра. В этом году мы стали совершеннолетними по меркам клана, поэтому мама стала брать нас с собой. В народе полноправным членом общества ты становишься в двадцать один, в то время, как в клане Ооцуцуки полные права получают в восемнадцать лет. Я была уже достаточно взрослой, чтобы иметь свою служанку и выезжать за пределы дворца в стране Предков. Эта поездка вдохновляла, я чувствовала себя такой свободной в простых деревенских хижинах посреди величественных деревьев. Мне хотелось задержать ход времени, поэтому я сама лично без чьей-либо помощи собирала и разбирала вещи, наслаждаясь минутами тишины вне стен дворца. Особенно ценным было время, когда все спали. Я выбиралась на ночные прогулки и дышала полной грудью. И в тот день я хотела прогуляться к озеру. Был в сельских окраинах свой шарм, меня манили звёзды на чистейшем небе. Где-то там за ними был мой клан, о котором иногда говорила мама. В её рассказах часто скользило напряжение, меня же эти истории, наоборот, успокаивали. Поэтому, когда я смотрела на звёзды, то представляла, что нахожусь под присмотром, и ничто на земле не может мне навредить. — Даймё Страны Того выражает вам почтение, принцесса. Не знаю, чем именно меня ударили сзади, но на любезное приветствие это было мало похоже. За долю секунды руки были обездвижены, а я — лишена возможности пользоваться чакрой, ведь для Ниншуу мне приходилось складывать их особым образом. Пока внутри меня всё выло от досады и бессилия, что-то маленькое и быстрое встало передо мной. Это была девочка, я не знала её имени, видела впервые. Она кричала на людей, что связали меня, пока я от шока не могла произнести ни слова. Одна, с какой-то палкой в руках против троих взрослых мужчин, чьих лиц я не помню. Но помню, как один из них направил свой меч на ребенка. И на этом миге время словно остановилось, как я и хотела, взгляд затянуло красной дымкой. Я вырвалась из оков, а пальцы рук так легко и естественно соединились в особый знак, что создал для меня брат Хагоромо. Чакра, следуя моей воле, разбила оружие, но я потеряла контроль из-за гнева, оставив мужика не только без меча, но и без руки. Его вопли перебудили всю округу. Двоим удалось сбежать, пока я прижимала к себе испуганного ребенка также бережно, как горе-похититель прижимал к себе отсечённую конечность. — Шаринган, значит. Первое, что сказала мама, когда увидела меня на том самом месте. Не «как ты?», не «что случилось?». Мои пробуждённые глаза в тот момент волновали её больше, чем моя жизнь. В тоне матери не было ни капли заботы. Белые глаза смотрели с таким холодом, что я покрепче обняла трясущуюся девочку. Братья привели меня в чувство и рассказали немного больше о том, что случилось с моими глазами. Видимо, стресс вкупе с желанием защитить девочку, которую, как выяснилось, звали Аи, спровоцировали пробуждение крови. Работать с чакрой стало проще, она больше не сопротивлялась моим желаниям, не нужно было гнуть пальцы в забористые формы. Но работали эти чудо-глаза только при максимальной концентрации и не так долго, как мне хотелось бы. Откат был соответствующий. Я с трудом могла продержать активированный Шаринган одно деление на солнечных часах. Другое свойство я открыла случайно, рассматривая его рисунок в зеркале. Засмотрелась на цветочные лепестки и не заметила, как окружение сменилось на ранее незнакомый пейзаж — иллюзию моего внутреннего мира. Мы с Хагоромо долго и упорно делились впечатлениями о том, что же там внутри происходит, а Хамура странно косился на нас и крутил пальцем у виска. У него-то Шарингана не было, да и не занимался наш старший самокопанием. Малышку Аи я решила забрать во дворец. Для своих шести лет она была достаточно смышлёной. Помимо братьев, она стала моим единственным другом, с кем можно было поговорить о своём, о девичьем. Да и в деревне оставлять её было небезопасно. После моего провального похищения меня вернули домой. Через пару месяцев появились очаги гражданских беспорядков, но до дворца Ооцуцуки только долетали слухи об очередном бунте. Пусть меня как принцессу клана и заперли в четырёх стенах, я всё равно получала информацию. С момента пробуждения Мангекьё Шарингана, как его позже корректно назвала мама, я разочаровалась в двух вещах. В политике матриарха Ооцуцуки и в идее мира во всём мире, что по-разному трактовали Кагуя и Хагоромо. Для меня они оба были воплощением двух крайностей, и Хамура-нии отчасти был со мной согласен. Одна желала добиться мира через тотальный контроль, другой желал мира без применения силы. Но люди с их чёрствыми сердцами быстро привыкали к хорошему и начинали потворствовать своему эгоизму. Я часто это видела на примере слуг, которые от высокого заработка во дворце начинали позволять себе вольности, а особо наглые становились ворами. Страна Того и вовсе пыталась усидеть на двух стульях, заявляя претензии и на кусок территории Предков и на своего маленького соседа — страну Этого. Отряд самурая Того столкнулся на границе с самураем Этого. Меня пробивало на «хи-хи» каждый раз, когда я слышала о них в одном предложении. Но во дворце было не до смеха, ибо друзья и враги стали неразличимы. Пока братья были в разъездах, а мать проводила свои дни у священного древа, я повидала разное. Отравленный чай и шпильки для волос с токсичным для кожи составом были меньшими из зол. Больше всего меня беспокоило безразличие и каменное спокойствие нашей главы. Казалось, ей нет дела до того, что происходит в собственном доме. С того случая мы больше не говорили по душам. Напряжение в народе продолжало нарастать. Стоило послушать разговоры слуг за закрытыми дверьми, как нервозность передавалась и мне. Кагую Ооцуцуки разжаловали из звания бога. В те дни её называли не иначе как демоном. А я, Хамура и Хагоромо автоматически становились детьми демона. В лицо об этом никто не говорил, но было обидно. Особенно за братьев, которые всё своё время и силы тратили на то, чтобы помогать людям. — Химе, из деревни на юго-востоке идёт толпа. Я не знаю, что им нужно, но на кухне говорят, что они вооружены. Маленькая Аи никак не могла отдышаться. Она захлопнула дверь в мою комнату и уставилась на меня своими большими чёрными глазами. Будто я могла что-то исправить! Девочка подошла ко мне и уткнулась носом в мои длинные волосы. Казалось, она вот-вот заплачет. Я бы тоже хотела, но не могла при ребёнке. Я не могла сказать ей, из-за чего эти люди решили поднять бунт, не могла рассказать и о том, что к ним присоединился, вероятно, весь южный округ. Для Аи Кагуя всё ещё была божеством, сошедшим с неба. А для меня всё ещё оставалась любимой мамой. Волна слухов о том, что в окрестностях дворца исчезают люди, прокатилась по Стране Предков, как летний ураган. Неизвестно, была ли страна Того подстрекателем, но общество разделилось не в пользу правящей Кагуи. Я не знала об исчезновениях людей, но стоило мне раз в отсутствие матери подойти к священному древу, как мои сомнения развеялись. Я поняла, почему по периметру стоял барьер, не пропускающий посторонних. Даже для нас с братьями стоял запрет на вход, благо, лишь словесный. Зрелище внутри было не для слабонервных. Признаюсь, меня вывернуло. На толстых ветвях, закручивающихся в ствол, висели белые коконы. Они были похожи на паутину, опутывающую всё древо бурлящей чакры. Часть из них была плотно закрыта, из другой же из приоткрытых щелей вытекала белая липкая жидкость. Коконы метра два в длину немного покачивались от порыва ветра, было трудно понять, как они держались на таких тонких стеблях. Стоило мне подойти чуть ближе, как один упал на землю и раскололся. Внутри оказался человек, но ему явно было очень и очень плохо. Наполовину растворившийся в коконе, смешавшийся с белой массой, было непонятно, жив ли он ещё. А когда-то мы с братьями возле этого дерева играли. Мер-рзость! В тот день я бежала в свою комнату так быстро, что расстояние в десять тысяч сяку* показалось незначительным. Я думала только о том, что со мной теперь будет. В голове была одна твёрдая мысль: дождаться возвращения братьев и рассказать им о том, что я видела. О разговоре с матерью и речи не шло. Я боялась даже попадаться ей на глаза. Как говорить о мире людям, если их правитель жертвует своим же народом? Ответа на этот вопрос у меня не было, но груз ответственности лежал на моих плечах тяжёлым бременем. Я была дочерью Кагуи. И я не могла это изменить. Мы с Аи просидели в комнате весь день. На закате помимо опускающегося солнца у горизонта появились огни. Их было так много, что они сливались в одну золотую линию. Это были люди, освещавшие себе путь ко дворцу, они приближались. Я не мигая смотрела на пляшущий огонь. Солнце уже зашло, уступая место другому светилу, отчего факелы в руках становились всё чётче. Мне хотелось подойти ближе к окну, чтобы понять, сколько же на самом деле человек пришло вершить самосуд, но я успела только подняться с кровати. Мощная волна чакры прокатилась по земле. Не знаю, как это ощутили люди, но меня с моей высокой чувствительностью к ней, едва не согнуло пополам. Я схватила руку Аи, чтобы увести её, но что-то было не так. Тоненькая ручка не оказывала никакого сопротивления, не подавая признаков жизни. В угольных глазах девочки появились фиолетовые круги, а она сама, не мигая, смотрела в окно, за которым взошла алая луна. — Кто нацепил Шаринган на луну?! Выкрикнула первое, что пришло в голову. С помощью чакры я видела, а иногда и делала много разных фокусов, но на такое даже у меня фантазии не хватило бы. Шок быстро перерос в панику. Аи всё ещё никак не реагировала ни на слова, ни на прикосновения, но хотя бы пульс был в порядке. — Имото, ты в курсе, что здесь происходит? — голос Хамуры прозвучал совсем близко. Я мотнула головой в ответ. Губы сковал страх, они дрожали, не в силах открыться для связной речи. Братья были уже здесь. Как они добрались из одной части страны в другую, я в тот момент не думала. Вода немного отрезвила, и я как на духу начала свой рассказ о древе. В свете кровавой луны я, Хагоромо и Хамура, выбрались наружу. Люди подобно сломанным куклам застыли, повернув головы в небо. Все, кто наблюдал небосвод, замерли, а те, кто спрятал глаза от зловещей луны, укрылись во дворце, забаррикадировав двери. И только мы трое могли без последствий смотреть на изуродованное светило. — В одной из деревень мы столкнулись с говорящей жабой, — Хаго перевёл взгляд на меня. — Не смотри на меня так, имото! Жаба правда говорила! — И что она вам сказала? — мой глаз уже изрядно дёргался. — Древо-бог — не то, чем кажется. Этот паразит убивает людей, забирая их силы и накапливая в себе. Только для чего, не ясно. — Пока мы разбирались с проблемами воды на западе, до нас дошли слухи о положении дел в южном округе, — обычно молчаливый Хамура продолжил. — Недели две назад мы выбрались в горы, чтобы посмотреть на древо своими глазами. Неприятно признавать, но жаба не врала. Мама уже давно перестала посвящать нас в свои дела. Я до последнего отказывался верить в то, что она приносит человеческие жертвы. — А что стало с луной? — Точно не знаем, но мы не можем это так оставить. Куро, мы с Хамурой обязаны покончить с этим. Оставайся здесь, не выходи из комнаты. В голове кипела дикая смесь информации, одна новость была ужаснее другой. Мои руки дрожали. Я хорошо помню эти чувства, словно тоненькая ниточка надежды внутри меня оборвалась. Хотелось верить, что я ошибаюсь, и что братья скоро вернутся и скажут: всё хорошо, всё скоро пройдёт. Однако моя совесть не позволяла окунуться в самообман. Несмотря на то, что сердце бешено колотилось от страха, моё намерение было чётким. — Я пойду с вами. Хочу услышать обо всём от неё лично. — Нет! Даже мы не можем предсказать, как она себя поведёт. Ответ братьев был категоричным, но я уже приняла решение и взяла их руки, чтобы снова пройти десять тысяч сяку — прямиком к божественному древу. — Если ты хотела услышать от меня слова раскаяния, убирайся прочь, — голос ранее наречённой богини был уставшим. — Глупые дети. Вы даже не представляете, от чего я хочу вас защитить. Кагуя будто читала мои мысли. В парадном кимоно клана она выглядела по-настоящему величественно и отрешённо. Мне хотелось о многом расспросить её, но не думаю, что я получила бы ответ. Красный свет луны давил на нервы, а в жаркий спор братьев с родной матерью, который я наблюдала впервые за восемнадцать лет жизни, рушил мою картину мира. Их призывы отпустить людей и найти другой путь разбивались о ледяную стену. Единственный ответ земной главы Ооцуцуки был: «Это всё для вашего блага». — Первая заповедь гласит: моё слово — закон. С каких пор мои дети перестали внимать моим словам? Неужели и вас развратил этот жестокий мир? Из бледных глаз матери лились слёзы, но я не могла понять, почему она плакала. — Этот мир не жесток, он заслуживает любви, а не насилия. — Довольно, Хагоромо. Вы с Хамурой уже давно перестали быть моими сыновьями. Сегодня я видела, чем завершится путь, который вы избрали, — лёгким колебанием чакры Кагуя увеличила дистанцию, устремившись к толстому стволу древа, — Но может быть, у тебя, Курохиме, получится закончить то, что я начала. Её слова, обращённые ко мне, приняли форму. Моё последнее воспоминание: под ногами вспыхнул рисунок, затем чёрная дымка окутала меня, и я буквально растворилась. Не было ни мыслей, ни чувств. Я даже не успела ничего сказать, только слышала крик братьев. Они звали меня, но вскоре всё стихло.***
— А что закончить-то? Ничего непонятно, но очень интересно. Крыса всё ещё противно пищала, и я пнула в неё первое, что попалось под ногу, — какую-то жестяную банку. Надо срочно выбираться из этого тупика, лишь бы одежда и волосы не пропахли гнилью. Так по стеночке я доползла до людной улицы и остановилась в тени прохода, чтобы отряхнуться и осмотреться. Волосы не пахли, это уже хорошо, да и хаори на удивление было чистым. Но вот мои маленькие ручки меня смутили. Аккуратно выглянув за угол, я заприметила подсвеченную витрину. То, что нужно! Стараясь сосредоточиться на отражении, а не на пёстрой одежде, что была за толстым стеклом, я стала разглядывать лицо на предмет повреждений. Мамочки! В отражении был самый настоящий ребёнок, я уже и забыла, как выглядела в детстве. Будто мою копию в последний момент взяли и скинули ей десяток, а то и больше. Наверное, мне столько же, сколько было Аи, когда она спасла меня. Лет шесть. Голова в порядке, руки-ноги тоже, глаза — оба на месте. С тем, кто я — разобрались. Переходим к вопросу номер два: где я? Столько людей на улицах в родном поселении я ещё не видела. Их одежда тоже была мне в диковинку. Либо это улица иностранцев, либо я не местная. Стою у, предположительно, магазина, слушаю. Речь знакомая, и судя по словам мужчины не первой свежести, на этой улице полно увеселительных заведений. Похоже, я в центре какой-то деревни. Весьма большой деревни, должна признать. Глаза забегали по пёстрым вывескам. Такого я ещё не видела! Буквы светятся разным цветом, на столбах висят фонарики. А люди! Их одежда, которая сперва вызвала отторжение, теперь, при рассмотрении, казалась яркой и красивой. Я неосознанно начала теребить край своего лучшего, как мне думалось до этого, наряда. В сравнении с местными весь мой гардероб смело можно назвать серым. Кстати, о гардеробе. В какой стороне… — Потерялась? — А-а-а! Упс. Вышло слишком громко. — Извините. Вы меня напугали! Мальчишка-подросток возник передо мной из ниоткуда. Как гриб после дождя вырос, честное слово! Не знаю, что его рассмешило, то ли мой внешний вид, то ли моя реакция, но он продолжил: — Ты выглядишь так, будто тебя родители оставили постоять, а сами отошли и долго не возвращаются. Первый раз в Конохе? — Ага, — я кивала головой на каждое его слово. Может получится закосить под глупенькую и узнать больше. — Если потерялась, лучше идти к резиденции Хокаге. Твои родители в любом случае начнут тебя искать и первым делом придут туда. Сегодня праздничный день, детям лучше не бегать без сопровождения. Хотелось сказать, что он и сам на взрослого не очень-то похож, но тон его был убедительным. — В какой стороне эта резиденция? На что похожа? Парень округлил свои чёрные глаза. — Ну ты и правда не местная. Пойдем, отведу, а то снова потеряешься. Как зовут? — Курохиме. — Я Шисуи. Будем знакомы. Дорога до так называемой башни Хокаге петляла по улочкам. Мой временный гид рассказывал мне про разные места, мимо которых пролегал наш путь. За час ходьбы мне удалось выяснить следующее: Коноха или деревня Скрытого Листа — тактический центр Страны Огня, или что-то в этом роде. Вместо даймё здесь руководит Хокаге, местное начальство, о котором Шисуи отозвался как о добром старике. Слушаю его, а про себя отмечаю, что добрых политиков не существует. Как меня занесло в Страну Огня — вопрос открытый. Сегодня, к слову, эта страна празднует четыре года с момента, как Коноха смогла отбиться от нападения демонического девятихвостого лиса. Никогда о таком не слышала, в каком времени я вообще нахожусь? — Кстати, Шисуи-сан, а что это за символ? — я указала на повязку с непонятным мне значком. — Лист, знак Конохи. Из какой глуши ты приехала, Куро-чан? — ему явно было весело. — Если дашь карту, покажу. — Мы пришли, там в приёмной висит большая со всеми странами, можешь пока посмотреть. Подожди меня здесь, я приведу кого-нибудь. — Спасибо, — я повернулась к нему, чтобы поблагодарить, но мальчишки и след простыл. В стороне, от входа действительно висел огромный свиток с контурами государств. Даже у меня такого никогда не было. Я провела пальцем по бумаге. Мягкая, высококачественная. Но больше меня поразила не бумага, а её содержимое. Мир, очерченный на карте, казался мне необъятным. Материки, архипелаги, острова. И большая красная точка, указывающая на Конохагакуре но Сато. Страна Огня из моих воспоминаний не была такой большой. Границы изменились, и даже наш вечный сосед — Страна Этого, и без того крохотный, стал не больше песчинки. Рядом с ним едва-заметной надписью была обозначена Страна Предков. Я начала искать глазами знакомые поселения, но на карте их просто не было. Граница Страны Огня проходила по северу, однако теперь она была в разы меньше той, что я видела своими глазами. Сколько же лет прошло? Внизу карты была маленькая приписка: звездой (*) обозначены небольшие страны, сохранившие свои исторические центры, ныне относящиеся к кочевым государствам. Такая звёздочка как раз висела над моей Родиной. Ха-ха, очень смешно. Страна Предков — кочевое государство. Но смех был сквозь слёзы. Смотря на таких гигантов, как Кадзе но Куни или Страна Ветра, немудрено, что в нынешнее время Со но Куни и за страну не считается. Пока я разглядывала карту, вернулся мой новый друг и жестом попросил следовать за ним. — Повезло, что Хокаге на месте. В полицию сейчас лучше не соваться, там все на ушах стоят, десятое октября как-никак. Я понимающе кивнула. Не знаю, что такое полиция, но судя по контексту, они отвечают за порядок, а в праздники у охраны всегда дел больше. Постучав в деревянную дверь на втором этаже и получив приглашение войти, он завёл меня в просторный кабинет. В центре располагался стол, за которым сидел добродушного вида дедушка, а мужчина, стоявший позади, что-то сосредоточенно писал. Я по привычке поклонилась в знак приветствия. Присутствующие были немного озадачены. — Ну присаживайся, Курохиме-чан. Мне немного рассказали про тебя. Как тебе первый день в Конохе? — У вас очень красиво. — улыбаемся и не врём. Правда красиво. Шисуи сидел на соседнем стуле прямиком напротив стола. Я не сразу заметила, как его глаза изменились в знакомый мне рисунок. Привет, Шаринган, как ты у этого парня оказался? Сразу стало неуютно. Алая луна в небе всё ещё стояла перед глазами, невольно навевая ассоциации. Диалог с главой деревни под надзором этих глаз теперь больше напоминал допрос. — С кем ты пришла в Коноху? Одна ошибка, и неизвестно, чем для меня всё это обернётся. Уровень стресса зашкаливал, но в голову как никогда вовремя пришли слова Хагоромо: «Приспосабливайся». Старший брат сильно выделялся среди людей, это нередко приводило к появлению предубеждений. Поэтому он учился говорить с людьми на их языке. Он был прост, и это располагало. Во время объезда земель я видела много сирот и могла представить, как себя вести. О чём в первую очередь думает ребёнок, оставшийся без родителей? — Мама, — удалось даже выдавить из себя скупую слезу. — Я закрыла глаза, а когда открыла, её рядом уже не было. Старик перевёл свой взгляд на моего проводника, тот кивнул в ответ, подтверждая мои слова. Голос Хокаге потеплел: — Как зовут твою маму? Можешь описать, как она выглядит? — Кагуя, — имя распространённое, даже во дворце не все знали о настоящем имени правительницы. — Она похожа на меня, ну, точнее я на неё. Мама была в кимоно. — ни капли лжи. Так секретарь и записал. Женщина среднего возраста, имя: Кагуя, светлые волосы, одета в кимоно, прибыла из Страны Предков. Благо, видя испуганного ребёнка, никто не стал расспрашивать о деталях. — Негусто, — резюмировал глава деревни. — Шисуи-кун, что скажешь? — Каждый год на празднике теряются дети. Курохиме-чан приметная, можно расклеить листовки. Найти женщину по имени Кагуя по такому описанию трудно, Хокаге-сама. Сегодня в деревне гостей больше, чем местных, надо поднимать списки на посту. — Тогда поступим следующим образом. Я освобождаю тебя от вечернего патруля, проводи девочку в медицинский отдел, пусть осмотрят. Потом по этому адресу, — парню протянули бумажку. — Там переночует, пока за ней не придут. Мы спешно попрощались, я снова поклонилась главе деревни. Шисуи отпустил какую-то шутку по поводу моих средневековых манер, но я пропустила это мимо ушей. Похоже, он был мне благодарен за легальный откос от ночной смены в патруле. Больничное крыло всё больше и больше наполнялось самыми разными персонажами. В основном это были мужчины сорок плюс, кто-то со сломанным носом, кто-то в состоянии отключки. Перегар от них стоял жуткий. Сам медицинский отдел был напичкан приборами. Что-то пищало, что-то булькало. Молодая девушка в белом халате возилась с документами. Судя по её раздражённому взгляду, ей было не до меня. Я оставила все диалоги с персоналом на своего знакомого и только кивала, когда от меня требовалось. Медсестра отвлеклась от бумаг и поднесла ко мне руку со слабым голубым свечением. Чакра? Откуда она у простых людей? Не успела я толком рассмотреть, как свечение быстро погасло, а мне вынесли вердикт: — Здорова. И почти пинком нас вытолкали из приёмного отделения. — Куда теперь? — По адресу должно быть недалеко от моего клана. Там тебе выделят место на ночь. Шисуи выглядел воодушевлённым. Видимо, ему очень хотелось домой после наших приключений. Мне тоже. Но и место для ночевки — привилегия и мне повезло, по крайней мере, я так думала по дороге. Не могла не спросить и о клане, раз он упомянул: — А как называется твой клан? — Учиха. Тоже никогда не слышала? — он усмехнулся в очередной раз за день. Я покачала головой в ответ. — Если увидишь кого-нибудь с такими же глазами, — на миг я вновь могла наблюдать Шаринган, — То тебе повстречался кто-то из клана Учиха. Хотя лучше тебе с ними не пересекаться, эти ребята угрюмые и неразговорчивые. Смотря на улыбающегося и болтающего без умолку парня, так и хотелось спросить, не приёмный ли он. Я промолчала, но не сдержала смешок. Мы миновали ограждённые высокими заборами территории других кланов. Мой проводник называл их, когда мы проходили мимо клановых символов. Знак его родного клана он тоже не оставил без внимания. Но вот очередной забор кончился, и мы вышли к окраинам. — Вроде здесь. Никогда тут не был. Почти у самой стены, ограждавшей Конохагакуре, располагалось ветхое деревянное здание. Я насчитала три этажа. По его площадке, несмотря на позднее время, носились дети. А большая криво приколоченная вывеска «Приют Конохи», казалось, дышит на ладан. Место не впечатлило ни меня ни Шисуи, чья рука опустилась мне на голову. — Ну, добро пожаловать? Кусок вывески со слогом «хи» с грохотом отвалился.