Говори свою ложь

Проснувшись, Рекс привычно старается как можно дольше не открывать глаза. Просто очередное утро, ничего, стоящего внимания. Удивляет только осознание, что удалось нормально выспаться и ему странно тепло. События предыдущего вечера не сразу всплывают в памяти, как и понимание, что в кровати он не один. Источник тепла становится объяснимым, Рекс медленно приподнимается на локтях и окидывает взглядом спящего Ральфа. Вчера после первого раунда они все-таки перебираются в гроб, потом Ральф комментирует сей странный опыт, предложение повторить отправляет в папку «рассмотреть позже», после чего тащит Рекса в душ. Спать они, после некоторых споров, укладываются в кровати, Рекс, вопреки предвкушению бессонной ночи, почти сразу же отключается, похоже, общество наемного убийцы действует на него, как снотворное. И как транквилизатор, сейчас, уже проснувшись, Рекс ощущает себя на удивление спокойно. Утро не радует, как и всегда, но сегодня неприязнь к пробивающемуся из-под штор дневному свету кажется будто завернутой в вату, приглушающую осязание, слух и прочие способы взаимодействия с окружающим миром. Рекс рассматривает следы от своих ногтей — он не осторожничал, сходить они будут приличное количество времени — совсем не те отметины, которые логичны на теле жертвы, как и мысль, что так предпочтительнее. Скорее всего, у него самого тоже полно следов, на его коже легко остаются синяки, а Ральф не сказать чтобы нежничал с ним; да он об этом и не просил. Сползшее со спины одеяло открывает доступ прохладному воздуху, заставляя ежиться, встреченный взгляд чёрных глаз окончательно выводит из задумчивости. — Доброе утро. — Судя по звучанию его голоса, совсем наоборот. Даже Ральф скептически поднимает бровь. — Точно доброе? — Что-то не так? — Ну, еще бы. — Выглядишь мрачновато. — Я вообще не люблю это время суток. Рекс понятия не имеет, как выглядит по утрам, судя по его обычному состоянию, скорее всего, действительно не очень. Сегодня можно было бы предположить более жизнеутверждающее зрелище, однако Ральфу не с чем сравнить. Только что проснувшийся Ральф не выглядит сонным. Делал вид, что спит? или просто умение моментально включаться, было бы неудивительно. А сам он неприлично расслаблен для себя, и особенно рядом с тем, с кем расслабляться не имеет права. Рекс посылает эту мысль подальше; на это он тоже не имеет права, но ему не хочется портить себе настроение, лучшее за последнее время. Нет смысла прямо сейчас продумывать стратегию и тактику, с этим вполне можно повременить до ухода Ральфа. Да и, если бы даже он был уже готов, не в собственном же доме устраивать кровавую баню. Ральф проводит пальцем по рисункам на его коже, задерживается на скоплении цветов. — Что это такое? Они существуют в реальности? — Конечно. — У Ральфа очень горячие пальцы, он обводит цветы, будто выжигая по контуру. — Серьезно? И как называется это… кхм… чудо природы? — Китайский мышецвет. Его еще называют дьявольским цветком. — Ну, после гроба я уже не удивляюсь. — Ральф легко щипает исследуемое место, затем разглаживает кожу и накрывает татуировку ладонью. — Тебе же понравилось. — Не спорю. Но с повторением предлагаю пока повременить. Сейчас мне нужно в душ. — Ральф сопровождает своё заявление таким взглядом, что Рекс, не дожидаясь приглашения, отправляется с ним. В душе он добавляет Ральфу отметин, Ральф, словно в отместку, ставит ему огромный засос, теперь неделю придется ходить в одежде с высоким воротом, но Рекс не возражает. — Ты пьешь кофе? — Пью. — Я сварю, а ты пока одевайся. — Ты одеваться не собираешься? — Ральф разглядывает его так внимательно, словно собирается картину с него писать. — Мне не холодно. — На удивление. — Мне вообще-то тоже. — А вот это естественно, он ведь горячий, как печка. — Можешь оставаться без одежды, я же не заставляю. — Ты всегда варишь кофе в таком виде? — Ральф не торопится оставлять его в одиночестве, продолжает разглядывать, прислонившись к дверному косяку кухни. — Только когда есть настроение. — Он вообще не варит кофе в таком виде, но Ральфу об этом знать не обязательно. — Что ж, значит, я не одеваюсь, а кофе мы пьем в гробу. — Должно быть, выражение лица у него то еще, потому что Ральф уточняет: — Что? — Я ни разу не пил кофе в гробу. — Ну вот, значит, у нас будет общий первый опыт. Происходящее с каждым шагом все расширяет пределы нестандартности. Рекс не может вспомнить, когда в последний раз оставлял у себя кого-то ночевать — невежливо сразу после секса выставлять любовников за дверь, но ему плевать — и, тем более, варил кофе на двоих в такой ситуации. И ни разу не спал с теми, кого собирается убить. А кофе Ральф пьет чёрный, без сахара, еще одно их общее пристрастие — как виски. Ральф рассматривает фотографию Макса, но вопросов не задает. Следовало убрать, но вчера сначала ему было немного не до того, а после он отключается в объятиях своей мишени. Впервые за несколько лет он спит как убитый без снотворного и без сновидений, и после пробуждения окружающий мир не лучится негативом. В гробу логичнее пить было бы, наверно, пуэр, он на вкус и запах отдает землей, очень в тему, если предположить, что гроб вообще подходящее место для такого времяпрепровождения. Как и для любого другого, кроме того, для чего его наняли. Кофе оказывается неожиданно горьким; то ли Рекс перебарщивает с концентрацией, то ли вкус напитку придают вертящиеся в голове мысли. Или… — Мне нужно идти, — сообщает Ральф, отставляя пустую чашку. Или вот это. Рекс надеется, что ему удается справиться с выражением лица. — На работу? Где ты работаешь, кстати? — В охране. Но сейчас у меня отпуск, просто надо съездить по делам. В охране, значит. Можно расспросить подробнее, наверняка у него есть достоверная легенда, даже интересно было бы послушать, но сейчас Рекса больше занимает другое. — Ты вернешься? — Я освобожусь только вечером. — Ральф собирает по комнате свою одежду, вчера они не заморачивались аккуратным складыванием вещей. — Хорошо. — А тебе самому на работу не нужно? — У меня сегодня выходной. — Тогда вернусь. Ральф вызывает такси, Рекс смотрит, как он одевается. Как ни странно, на его одежде ни намека на то, как с ней обращались незадолго до этого, Рекс надеялся съязвить насчет «черное мятым не бывает», но приходится прикусить язык; на приведение в порядок собственных вещей ему потом придется потратить немало времени. В отсутствие Ральфа он в очередной раз просматривает папку с досье и не может сосредоточиться, буквы словно разбегаются, как тараканы, фотографии же наоборот, намертво цепляют взгляд, заставляя снова и снова прокручивать в голове события последних полусуток. О том, что он в этой пьесе, кажется, будет играть не изначально запланированную роль, Рекс старается не думать. Ральф возвращается, когда начинает темнеть, раньше, чем Рекс ожидает. Похоже, не он один ждал встречи, судя по тому, как Ральф раздевает его взглядом; а потом и не только взглядом, Рекс выворачивается из одежды, больше мешая, чем помогая себя раздевать, он все-таки оделся, наверно, только ради этого. Ральф, избавляет его от слоев ткани, смотрит в глаза так, будто пытается забраться в самую сущность, выудить ее на поверхность, непонятно, что он будет с ней делать, но Рексу, кажется, уже все равно, пусть делает все, что захочет. Ральф, не встречая возражений, тащит его к гробу, раскладывает, опрокидывая навзничь, Рекс цепляется пальцами за ткань обивки, голова кружится от запаха терпкого одеколона — или от того, что вытворяет Ральф, устроившись между его раздвинутых ног — и Рекс мысленно посылает к дьяволу все и вся, что может им помешать. Он собирается продлить все это, насколько будет возможно — и не собирается сомневаться, что возможно будет.