***
Молочная кожа на плечах растёрта до уродливых разводов с примесью крови. Новые повреждения отдают тупой болью куда-то под рёбра, но Фанни игнорирует все сигналы своего тела, продолжая натирать раздражённые бока. Она запрокидывает голову на бортик ванны и, закрыв глаза, шумно дышит, потому что грудную клетку словно сдавливает чем-то тяжёлым, Фанни хрипит из последних сил, потому что знает, что задыхается. Ей хочется смыть с себя весь верхних слой эпидермиса, лишь бы больше не ощущать фантомные прикосновения Алукарда, они буквально горят, разъедая кости. В её голове полный бардак, а в сердце — необъятная дыра, которую залатать не представляется возможным, если бы кто-то сейчас сказал, что со временем ей станет лучше, она бы плюнула этому человеку в лицо, ведь сейчас она совершенно точно разлагается и чувствует себя просто ужасно. В мелко подрагивающих руках одна из самокруток Грейнджера, которую он заныкал на днях в туалетном шкафчике. Фанни умеет курить красиво, даже Грейнджер — эталон и самый эстетичный человек в этом деле, признаёт её мастерство. Сделав глубокую тягу, она тушит остатки никотина языком, даже не морщась, начинает складываться впечатление, будто вся она полностью атрофирована. Но со временем лежать в кипятке становится невозможно, Фанни пытается выбраться из ванны, хватаясь за скользкую раковину. Голова идёт кругом от пара и нехватки кислорода, ноги предательски подкашиваются, она едва ли не разбивается о кафельную плитку, с трудом сохраняя равновесие. Ей бы очень хотелось обернуть время вспять, чтобы пройти мимо того злополучного бара, где она и познакомились с Алукардом. В ванную комнату кто-то врывается, но зрение Фанни давно плывёт, расслаиваясь надвое. Она ощущает на травмированной коже мозолистые ладони и слышит тихие ругательства в самое ухо, с трудом распознавая голос Грейнджера сквозь пелену звенящего шума. Её укутывают в мягкое полотенце и легко подхватывают на руки, как самую настоящую обезьянку. Фанни хочется убиться, потому что на долю секунды она позволяет себе непозволительную вещь — она жалеет о том, что сейчас здесь не Алукард. Она обхватывает Грейнджера всеми конечностями, цепляясь за него мёртвой хваткой, потому что сейчас ей жизненно-необходимо стороннее тепло. Где-то левее слышится обеспокоенный голос Селены, который командует, что делать с безвольным телом дальше. Фанни не в силах спорить и пререкаться, она просто тихо скулит, положив подбородок на плечо Грейнджера, потому что хотя бы раз в жизни она хочет чувствовать себя слабой. Грейнджер только немного подкидывает её, чтобы она сильно не сползала и, придерживая одной рукой под ягодицами, второй ласково гладит её по волосам. Иногда даже он может быть не скотиной.***
Когда Фанни резко просыпается в холодном поту, её испуганные глаза цепляются за фигуру спящего в кресле Грейнджера. Его поза не выглядит удобной, да и дыхание очень тихое, его почти не слышно, из-за чего ей становится не по себе. Она садится на край кровати и окидывает комнату беглым взглядом. Её мозг всё ещё штампует фрагменты произошедшего, врезаясь набатом в виски, но сонное бормотание Грейнджера приводит её в чувства, срывая с губ лёгкую улыбку. Грейнджер обещает, что надерёт Алукарду зад и, потрепав Фанни по волосам, удаляется за чистой водой, за что она мысленно его благодарит, вновь заваливаясь на смятые простыни.***
Утром Грейнджер заставляет Фанни встать с кровати и позавтракать. Она, конечно, находит миллиард отмазок, почему не хочет есть и почему ему не нужно её заставлять, но Грейнджер остаётся непоколебим и продолжает настаивать на своём. Когда ему надоедают все эти бессмысленные споры, он забрасывает Фанни на плечо и тащит вдоль длинных коридоров, пока она недовольно ворчит и рыпается, пытаясь сбежать обратно. В столовой, где присутствуют все, кроме Алукарда, Грейнджер насильно впихивает в Фанни омлет, аргументируя это тем, что она выглядит, как кусок обглоданной собаками кости. Грейнджер, конечно, позаботится о ней до тех пор, пока она не оклемается, ведь иначе Селена его просто убьёт, но быть нянькой до скончания своих дней ему совсем не хочется. Рядом сидящая Карина только поддакивает ему, что окончательно ломает оборону Фанни. Она соглашается есть самостоятельно, без чьей-либо помощи, на что Грейнджер облегчённо выдыхает, ведь если бы он всё это время посвятил кормёжке упёртой козы, сам бы позавтракать не успел.***
На тренировке Селена смешно хохочет, в шутку борясь с Фанни на халявную бутылку пива. Ей кажется, что такой расслабленной и беззаботной она не видела подругу уже очень давно, в последний раз около двух с половиной лет назад. До того самого переломного момента и грёбанных выкидонов Алукарда. Карина находит эту картину практически идеальной. Она сидит на невысоком заборе полигона, делая вид, будто очень увлечена чисткой своего оружия, но одним глазком всё же пристально наблюдает за Селеной, ловя каждую её смешинку, ведь нет ничего прекраснее того момента, когда твоя сестра, наконец, искренне смеётся. Когда Селена с победным кличем седлает бёдра Фанни, свалившейся на землю, Карина только закатывает глаза, без особого энтузиазма кидая короткую фразу: «молодец, пять с плюсом». Селена делает вид, будто бы её обижает такая грубость со стороны близнеца, но абсолютно довольная несётся от Фанни на всех скоростях, потому что Фанни ненавидит проигрывать. Когда Фанни заваливает Селену на спину, наваливаясь сверху, Карина в очередной раз фейспалмит, но складывает оружие в сторону. Разняв девушек, она едва ли не смеётся во весь голос, когда Селена нечаянно вляпывается в птичьей дерьмо, начиная орать на Фанни и обвинять её во всех смертных грехах. Фанни тоже смеётся, ведь как тут не смеяться, но всячески старается ей помочь, услужливо протягивая края своего плаща вместо тряпки.***
Фанни идёт босыми ногами по белоснежному песку, наблюдая за тем, как её ступни быстро тонут в его частицах. Добраться до моря было не самой простой задачей, но ей чертовски сильно повезло, что близнецы были вовсе не против составить ей компанию. Даже Грейнджер увязался с ними, а Грейнджера вытащить из особняка куда-то помимо бара, тренировок и войны было почти невозможно. Когда Селена в очередной раз до него докопалась, он с тяжёлым сердцем признался, что просто переживает за Фанни. Тигрил даже не стал спрашивать, зачем им это, но Фанни на мгновение испытала стыд перед ним, ведь ему пришлось в очередной раз оправдываться перед Сильваной за столь длительную задержку с выездом в лагерь. Взгляд Фанни невольно падает на морскую гладь. Глаза, налитые какой-то печалью, почти не моргают, хоть и свет от ярко-красного заката жжёт сетчатку. В темноте полного уныния и отчаяния, она уверена лишь в одном — каждое последующее завтра будет зависеть только от неё самой. И всё бы было хорошо, она бы даже перестала так сильно нервничать из-за всего произошедшего, она бы, скорее всего, настроилась бы на жизнь совсем иначе, но невольно в голове начали всплывать обещания Алукарда. Чистого Алукарда, тёплого Алукарда, смешного Алукарда, не испорченного.— Я же сказал, что защищу тебя! — воскликнул Алукард, спасая Фанни от потока снежков, летящих в их сторону.
Фанни тоже говорила, что будет защищать его. И она защищала, бесчисленное количество раз принимая пули и ножи вместо него. И каждый раз Алукард смеялся, обрабатывая её раны, ведь «я должен защищать тебя, а не ты меня», но Фанни была непреклонна. Даже после всего случившегося, она продолжала приглядывать за ним в боях, прикрывая всеми возможными способами, принимая за него самый колоссальный урон, только теперь столь чистое обещание защиты приняло обличие хладнокровной аргументации, ведь если Алукард не залетит в замес, полный сил, то Фанни не откроются слабые зоны, следовательно их шансы на победу сиесекундно скатятся ниже среднего. Селена настигает Фанни неожиданно, присаживаясь рядом, хоть и мысль о том, что из песка может что-то вылезти и заползти под её одежду, ей вовсе не нравится. Поджав колени к груди, она бросает на Фанни игривый взгляд. — Дорогуша, ты почему здесь одна? Разве Грей не должен быть с тобой? — интересуется Селена, опуская подбородок на сцепленные в замок пальцы. Она продолжает смотреть в профиль Фанни, поражаюсь тому, насколько человек может быть красив, когда страдает. — Он отошёл ненадолго, хотел у воды постоять. Вон он, — Фанни указывает пальцем на долговязую фигуру парня, курящего на берегу. Селена понимающе хмыкает и невольно думает о том, что Грейнджер, чёрт возьми, тоже нереально красивый. Настолько, что сожаление об их несовместимости врезается неприятными фактами прямо промеж рёбер. Она тоже хочет с кем-то поговорить, ведь немало дел наворотила и сама буквально сидит в каком-то непонятном треугольнике, но сейчас её первостепенная цель — это Фанни и её душевное равновесие. — Прости мне моё скотское любопытство, но о чём вы с Алукардом говорили? — Не было никакого разговора, сама знаешь, как это происходит. Селена понимает, что Фанни не настроена говорить об этом, а потому отступает, резко поднимаясь на ноги. Она протягивает ей руку, а Фанни лишь непонимающе пялится на в ответ, выразительно вскидывая бровь. — Чего уставилась? Вставай, пойдём, самое время вывести из себя того красавчика с сигаретой в зубах! Фанни смеётся, предвкушая негодование Грейнджера, но отрывается от земли, крепко цепляясь за протянутую руку. Каждому человеку в мире нужна одна Селена. Ведь время от времени появляются те, кто дарят любовь и заботу просто так. Селена была именно такой. Её любовь не требовала ничего взамен, а потому являлась самой чистой формой этого необъятного чувства. Она была безусловной.***
Вальяжные шаги Алукарда разрезают полуночную тишину, повисшую осязаемой дымкой во всём особняке. Он прошёл все коридоры здания, пока, наконец, не остановился у единственной двери, за чертой которой ещё ни разу не был. Ведь эта дверь ведёт в комнату Дариуса, Дариуса, которого он не переваривает, Дариуса, с которым они постоянно по мелочи пререкаются. Какое-то время Алукард сверлит поверхность перед собой нечитабельным взглядом, но, набравшись уверенности, он стучит, с замиранием ожидая ответа. Он слышит копошения и нечленораздельные ругательства, но преграда всё же исчезает. Дариус стоит с полнейшим «ничего» на лице, ещё минуту подозрительно осматривая незваного гостя. Алукарду становится немного не по себе, но виду он не подаёт, как будто каждый день в эту комнату заходит, чтобы поговорить с её хозяином о погоде. — Ты чего припёрся? В Алукарде эмоций нет, он даже не знает, почему решился сюда зайти. Он понятия не имеет, с чего должен начать и должен ли, потому что они с Дариусом никогда ни о чём не говорили, только перекидывались бытовыми фразами, ругались и совершенно были чужими. Лишь один раз между ними царила идиллия, которая продлилась не больше суток, это было тогда, когда Алукард спас Дариуса от разъярённой Карины, и даже в тот момент он не понимал, какого чёрта это сделал, мог бы просто примкнуть к ней и хорошенько набить Королю морду. — Не знаю. Дариус усмехается, чуть шире приоткрывая дверь. Он ждёт, пока Алукард медленно войдёт внутрь, а после идёт к своей постели, заваливаясь на неё и лениво потягиваясь затёкшими конечностями. — Чувак, не знаю, что там у тебя случилось, но ты в курсе, что мы не друзья? Алукард садится в кресло напротив и, запрокинув голову назад, прикрывает уставшие глаза. Да, он в курсе, и он не ждёт дружеского диалога с целым вагоном советов, он вообще ничего не ждёт, он просто сидит здесь, потому что это место единственная вещь, не напоминающая ему о Фанни. — Я, конечно, не думаю, что ты пришёл сюда просить помощи, но ты всё равно давай резче выкладывай свои сопли на стол. — Ты знал, что у женщин есть невероятная способность чего-то хотеть, но они сами не знают, чего именно они хотят? — задаётся вопросом Алукард не только в адрес Дариуса, но и в свой тоже. Они оба минут пять посвящают поискам ответов, а после смотрят друг на друга. Алукард улавливает в глазах Дариуса целый ноль и ещё двадцать шесть запятых, издавая саркастичный смешок. Он, блять, такой же, сам не понимает и, наверное, никогда не поймёт. — Я вот тоже не знал, не понимаю, как они так умудряются. Так самое смешное, что это я виноват в том, что не телепат, понимаешь? Дариус кивает, молча соглашаясь со словами Алукарда, потому что Алукард говорит по факту, коротко и предельно ясно, Дариус впервые настолько с ним согласен, что сам лежит в шоке. Но у него как минимум в запасе есть беспроигрышный вариант, который всегда работает. На Селене, конечно, применять не пришлось и, Дариус надеется, что не придётся, но на Фанни примерить его можно. И он даже нисколько не удивится, если у Алукарда на это могло не хватить мозгов. — Не пробовал просто извиниться? — буднично интересуется Дариус, подползая к прикроватной тумбе, на которой стоит бутылка хорошо выдержанного рома. Разлив содержимое в бокал, он делает пару небольших глотков, но не допивает до конца, потому что Алукард нехотя плетётся к нему и залпом глушит остатки алкоголя. Он падает спиной на чужую кровать, бросая бесцельный взгляд в потолок. Дариус разваливается рядом, подложив одну руку под голову. — Думаешь, ей нужны мои извинения? — Ей нужен ты. Ты, который не стремался идти по улице с визгом и кровью из носа, потому что она ответила «да», и не важно, что я тогда назвал тебя кретином, главное, что вам обоим тогда было хорошо. Я, конечно, в рот ебал такие разговоры, я тебе тут не эксперт, но как так можно было обосраться? — Чел, всё, я понял. Не продолжай, я правда не в настроении бить тебе рожу. — Но ты в настроении спать со мной в одной кровати? — Чтоб мне потом сказали, что я ещё и тебя трахнул? — Всё настолько плохо? — Даже представить себе не можешь. — Что ж, в таком случае скажем, что это я трахал тебя. Сделаем вид, что ты сопротивлялся, а теперь я спать. Если что, во сне могу случайно сломать тебе лицо, ты особо не удивляйся, когда прилетит.