Неприкасаемый

Ван Ибо проснулся, вытер дрожащими руками стекающую по виску каплю липкого пота и уставился в потолок. В комнате было темно, и только спокойный зелёный свет электронного будильника слабо освещал небольшой участок возле кровати. Сердце бешено колотилось, угрожая переместиться в глотку и перекрыть кислород. — Черт, опять три часа, опять этот грёбаный сон, — посмотрев на часы, еле шевеля пересохшими губами, выдохнул Ибо. Надо было подняться, чтобы попить воды, но тело отказывалось слушаться, и он просто закрыл глаза, пытаясь успокоиться и снова уснуть. Если удавалось заснуть после повторяющегося каждую ночь кошмара, это была глубокая кома до утра, без сновидений. Но чаще заснуть не получалось, и тогда мысли крутились вокруг засевшего в печёнках видения. В этот раз начиналось как обычно, — стоило прикрыть глаза, представился стадион, толпы зрителей на трибунах и выстроившиеся в ряд участники гонки на мотоциклах. Просто очередной спидвей, ничего особенного. Ибо спокоен и сосредоточен, он опускает визор мотошлема и сжимает в руке ручку газа, до старта три секунды, две, одна. Мотоцикл рванул с места, чуть не поднявшись на дыбы, вот уже все позади и первый круг на исходе, но резкий толчок заставляет потерять управление. За спиной с ревом проносятся соперники, а Ибо падает, понимая, что мотоцикл не удержать, он пытается оттолкнуть его и сгруппироваться, чтобы по возможности обойтись без травм. Но вдруг сознание заполняет пустота, стадион меркнет, звуки исчезают, как будто кто-то выключает свет. Вспышка, и Ибо уже стоит и наблюдает со стороны, как вокруг неподвижного тела суетятся люди. Подбегает бригада скорой и осторожно укладывает его на носилки, чтобы отнести в реанимобиль. Ван Ибо бежит следом, пытаясь заглянуть в лицо человеку лежащему на носилках, но чётко видит на нём лишь свой спортивный комбинезон, чёрный с синими и зелёными вставками, с крупной надписью на груди «Yamaha». — Это не я! — отчаянно сжав кулаки, срывая голос кричит Ван Ибо, но его никто не слышит, а лицо пострадавшего начинает источать струйки клубящегося чёрного дыма, пока не заволакивает всё тело. Потом мгла поглощает ребят из скорой помощи, и всё окружающее пространство целиком. — Нет! Нет! — хрипит и бьётся в судорогах Ибо, захлебываясь дымом, и рывком открывает глаза. Это что-то новое, впервые, он не заметил, как из воспоминаний погрузился снова в сон, и он повторился. Два раза подряд. — Твою мать, это уже перебор, — Ибо встал и всё-таки пошёл в кухню. Первый стакан воды, кажется минуя рот, провалился в желудок и не дал избавиться от жажды. Второй — Ибо пил медленно, чтобы хоть что-то ощутить и убедиться, что это происходит на самом деле. Но и этот не освежил, тогда он открыл кран с холодной водой и засунул голову под упругую ледяную струю. — И как, помогает? Ибо подскочил и ударился о носик смесителя, чуть не сломав его. Вода стекала по мокрым волосам и лицу, медленно превращаясь в лужу на полу, а Ибо смотрел застывшим взглядом на того, чей голос только что услышал. В противоположном углу, присев на подоконник, сложив руки на груди и вальяжно облокотившись на проём окна, за ним наблюдал парень с лёгкой ухмылкой на лице. Густая чёлка закрывала его глаза, зато чувственные губы и чёткая линия подбородка говорили, что парень довольно симпатичный. Ибо невольно опустил взгляд на стройную фигуру, облаченную в чёрную водолазку и такой же чёрный пиджак. Глаза скользнули по бесконечно длинным, затянутым в узкие чёрные джинсы ногам, вытянутым на полкухни. — Ты кто? — совсем не своим голосом зарычал Ибо. — Тебе сразу в лоб или как всегда намёками? — парень широко улыбнулся, а Ибо прикрыл лицо рукой, ему показалось, что глаза ослепила резкая вспышка света. — Непробиваемый ты, Ван Ибо, я уже двадцать шесть дней за тобой наблюдаю, и всё жду, когда до тебя дойдёт. Но ты упёртый, скала, с места не сдвинешь. — Ты меня знаешь? Знаешь, как меня зовут? — Ибо проглотил застрявший в горле комок, — может поподробнее объяснишь, что-то ты крутишься, как уж на сковородке, — он подозрительно сузил глаза и попытался подойти к незнакомцу, но наткнулся на табурет и больно ударился мизинцем левой ноги, — ёб твою, — зашипел Ибо, прыгая на одной ноге и растирая ушибленный палец. — Советую, не приближаться, если хочешь, чтобы я тебе что-то объяснял, — парень с опаской поднялся и пересел за стол напротив Ибо. Запустив длинные тонкие пальцы в шевелюру, он откинул чёлку. Ибо показалось, что ночной гость немного волнуется, хоть и пытается выглядеть непринуждённо. Теперь легко можно было рассмотреть его слишком бледное лицо с ярко-красными губами и большими миндалевидными глазами, которые тот близоруко щурил. Ван Ибо отодвинул табурет и тоже присел, не отрывая взгляда от собеседника. — Ну, давай, что там у тебя? И вообще, может быть сначала скажешь, как ты сюда попал? Парень снова загадочно улыбнулся и прикусил нижнюю губу, открывая маленькую привлекательную родинку под ней. Ибо стало неловко, он опустил глаза и нахмурился: — Издеваешься? Я и вмазать могу! — Дружелюбным тебя не назовешь, но я уже привык. Не знаю, как тебе всё объяснить, если бы знал код к твоим мозгам, то давно бы уже им воспользовался. — Я что, по-твоему, тупой, слов не понимаю? — скривился Ибо, — зубы мне не заговаривай. Давай по существу. — И такая реакция каждый раз, — гость попытался улыбнуться, но уголки губ задрожали, и улыбка получилась горькой. — Каждый раз? Ты меня разыгрываешь? Я впервые тебя вижу, — помолчав, Ибо вдруг спросил: — Ты точно не сон? — ему нестерпимо захотелось дотронуться до вновь упавшей на глаза парня чёлки. Не думая, как это будет выглядеть со стороны, Ибо протянул руку, но гость резко отшатнулся в испуге: — Я же просил, не приближаться! — Да что же это такое? — Ибо психанул, то ли на себя, то ли на незнакомца, вскочил и снова засунул голову под кран с холодной водой, в надежде, что когда он её оттуда достанет, незваный гость испарится. Но тот и не собирался исчезать, только залез снова на подоконник, по всей видимости, там он чувствовал себя в безопасности. — А теперь вопрос, ты помнишь, чем занимался вчера, куда ходил? Ибо напрягся, вспоминая: — А это важно? — не припомнив ничего существенного, сплюнул стекающую по лицу воду. — Да. — Не помню, и что? — глаза Ибо нахально продолжали буравить гостя. — А позавчера? Может быть, помнишь, чем занимался три дня назад? — парень немного расслабился, удобнее устроился в своём убежище, согнув одну ногу, положил её на другую, которая, покачиваясь, свесилась вниз с высокого подоконника. Ибо снова залип, уставившись на раскачивающуюся ногу. — Эй! — Да не помню я, чего привязался. Говори уже, хватит томить. — Хорошо, — парень вдруг сделался серьёзным и низким голосом, почти шёпотом, произнёс: — Ты призрак. — Что? — оскалился Ибо, — ничего глупее не придумал? За дурака меня держишь, сейчас спущу тебя с восьмого этажа прямо в это окошко, сказочник, а теперь правду, — Ибо совсем перестала нравиться история с ночным гостем, и он ждал нормальных объяснений. Типа, что тот вор, взломал замок, но не успел поживиться, потому что хозяин оказался дома. Ну, или что-то в этом духе. Даже отметил про себя, что стоит сменить замок. — Дурень, я не вор. — Ты мысли читаешь? — встревожился Ибо. — Нет, просто я помню твой подозрительный взгляд, после которого ты мне в двадцатый раз выдаешь версию про взлом и кражу, — хмыкнул парень. — Да блин, я тебя первый раз вижу! — Ибо начинала накрывать паника. — Всё, последний шанс, или расказываешь по порядку, или идешь на хер. Начинай, — он снова набрал стакан воды и выпил, но жидкость подозрительно провалилась, не задев рецепторы во рту. Стакан треснул, Ибо сдавил его пальцами со всей силы, на ладони появилось несколько капель крови. — У призраков может идти кровь, а? Что, съел? Незнакомец вздохнул и опустил голову: — Да, если призрак считает себя живым, то может идти кровь, а ещё призрак может жить вроде бы обычной жизнью, как и до… — он запнулся, секунду помолчал и продолжил: — только один минус, пока ты не осознаешь, что ты не живой, не сможешь фиксировать события в памяти. Видел фильм «День сурка»? Вот что-то подобное, твой день однообразен, только ты не запоминаешь ничего, кроме момента своей гибели. — Кто ты? Кто ты, мать твою? Что ты несёшь, гад?! — Ибо в ярости стукнул кулаком по столу, а потом опустился на табурет и уронил голову, ударившись лбом о гладкую поверхность стола. — Я такой же, как и ты. Мы в одной лодке, — вздохнул парень, — только я здесь уже шесть лет. Последнее время подрабатываю, если это вообще можно назвать работой. — Так ты по работе ко мне заглянул? Понятно. А работка в чем заключается, поиздеваться над новобранцами? У вас так принято? — огрызнулся Ибо и снова упёрся лбом в столешницу. — Нет, — улыбнулся парень, — я пришёл тебе помочь, я проводник. — А-а-а, помочь? Так помогай, чего забился там? — оставив последнее слово гостя без внимания, оживился Ибо, — мне вот осколки надо с пола подмести и в ночник сбегать, что-то есть захотелось, после твоих откровений. Тебе ключ дать? Пароль от карты? Или наличку возьмёшь? — Упёртый ты баран, Ван Ибо, но я не отступлю. Ты должен осознать своё положение в этом мире и уйти туда, где я пока тоже не был. Ибо, до этого энергично размахивающий руками, затих на табурете, но не потому что до него дошёл смысл сказанного, он обдумывал коварный план, искоса наблюдая за ночным гостем. Парень молчал, забрался на подоконник с ногами, оперся подбородком о колени и, обняв их, наблюдал в окно с высоты восьмого этажа за жизнью ночного Пекина. — Знаешь, а ведь город не настоящий, это иллюзия, созданная призраками, блуждающими в бесформенном пространстве. Ты тоже внёс свою лепту, твоя квартира, этот вид из окна… «Призрак я, как же, ага, и этот… как у себя дома устроился», — Ибо не слушал странного незнакомца, он резко подскочил и попытся схватить парня за руку. Но пальцы прошли насквозь, а на месте незванного гостя заклубился чёрный дым. — Бред, — Ван Ибо присел на корточки и ладонями закрыл лицо, пытаясь с силой надавить на глаза, — Что за бред?! Мать вашу! — ему жутко захотелось выбежать на улицу и кого-нибудь избить, вот чтобы до крови, до мяса. Кулаки с силой сжались, и пальцы защипало в том месте, где ещё сочилась кровь от пореза. — Где ты, грёбаный идеальный красавчик, куда ты делся? — Ибо распахнул окно настежь и орал в пустоту как сумасшедший, но никто не отозвался, парень больше не появился. За истерикой началось настоящее помешательство, Ибо метался по кухне, как загнанный в клетку зверь, и постоянно повторял: — Призрак, призрак, я запомню, только вернись ещё раз, я запомню сегодняшнюю ночь, вот увидишь, я запомню. Я запомню тебя! Но как бы он не старался держать образ в памяти, черты незванного гостя стали понемногу стираться. Казалось, прошло не больше получаса, а Ибо уже не мог чётко вспомнить лицо незнакомца, лишь вспышка яркого света и маленькая родинка под губой, всё, что удалось зафиксировать. Но вскоре и эти мелочи потерялись где-то в закоулках сознания. Ван Ибо устал. Устал от эмоций и бессоницы, устал от повторяющегося видения, от того, что никак не мог припомнить что-то важное. Он удивлённо посмотрел на свою раненую ладонь, потом на вяляющиеся осколки, попытался вспомнить, почему разбился стакан, но никаких ассоциаций не возникло. Ибо перешагнул лужу воды на полу и пошёл в спальню, хотелось спать, навалилась вселенская усталость, глаза закрывались на ходу. Он рухнул поперёк на мягкую широкую кровать и сразу нырнул в небытие.