***
Когда Дэйв проснулся и открыл глаза, то подумал, что сейчас еще ночь, потому что в комнате было темно. Но когда он посмотрел на время, чуть прищурив глаза, то понял, что нет, все же уже утро, да и проспал он довольно долго. Часы показывали 10.30. Дэйв со вздохом повернулся на другой бок и зарылся лицом в подушку, на которой спала Дженни. Ткань наволочки все еще хранила тонкий запах ее духов. Женщины в постели уже не было. Но почему же так темно? Причина стала ясна, когда мужчина выбрался из постели и подошел к окну, шторы были открыты. Дэйв всегда ненавидел просыпаться утром, когда солнце светит прямо в глаза, поэтому шторы всегда были плотно прикрыты, но не сейчас, так как сегодня было пасмурно и шел дождь, а, значит, не должно было солнце светить прямо к ним в окно и разбудить мужчину. Гаан мысленно застонал. Почему? Потому что темные серые тучи напоминали ему цвет серых глаз. Тучи напоминали его цвет глаз. Дождь и тучи всегда возвращали его в тот день, а перед самим Дэйвом появлялся образ Алана Уайлдера, и Дэйв отчетливо видел его. Наркоман? Нет, отнюдь, Дэйв уже давно не сидел на этой дряни. Сошел с ума? Это вполне возможно, он всегда считал себя безумцем в некотором роде, но это было уже совсем через чур. «В связи с возросшей неудовлетворенностью внутренними взаимоотношениями и работой группы, с некоторым сожалением я должен покинуть Depeche Mode. Мое решение оставить группу не было легким — особенно учитывая, что наши последние альбомы свидетельствовали о полной реализации потенциала Depeche Mode… Не хочу ни на кого клеветать — достаточно сказать, что отношения стали очень натянутыми, все более разочаровывающими, и в итоге, в определенных ситуациях невыносимыми» Эти слова до сих пор набатом отдавались у Дэйва в голове каждый вот такой дождливый день. Жгли, жгли его сердце, а что еще хуже — его совесть. Ведь он был так тогда виноват… Он прекрасно помнил тогда выражение лица, с которым Ал выступал на конференции, а сам Дэйв сидел, словно в тумане. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. И Дэйв Гаан сам убедился в правдивости этого высказывания.***
1995 год. Дэйв помнил, что они тогда встречались с Аланом, встречались уже довольно давно, да и ребята уже про все прознали, поэтому смысла от своих скрывать это не было. И вроде все хорошо шло, просто замечательно. Они с Аланом всегда были вместе, всегда ходили куда-нибудь на прогулки, особенно на ночные, ходили и просто подышать воздухом перед сном, и это доставляло обоим неимоверное наслаждение. Идти по ночным улочкам, сцепив руки в замок, если никого не было поблизости, и дышать, вдыхать этот свежий воздух, который так приятно наполнял легкие, раскрывая их, все это было просто великолепно, да что уж говорить, простое нахождение рядом друг с другом делало их счастливее. Но в один момент Дэйв стал принимать наркотики и все пошло крахом. Вся любовь, кажется, пошла под откос. Дэйв стал пропадать где-то вечно, всегда запирался подолгу в своем номере, если группа разъезжала в турне с концертами. Всех стало пугать, что мужчина разговаривает сам с собой, особенно это пугало Алана, когда посреди ночи он просыпался, шел на кухню, где в темноте заставал Дэйва, который, стоя возле окна с сигаретой в руке, разговаривал с кем-то. Но этим кем-то была пустота, подсознание Гаана. Он стал часто со всеми ссориться, особенно с Аланом, он не понимал, что делает ему слишком больно своими выходками, поведением, но Ал молчал, а обида и боль все копились и копились внутри до одного момента. Пока не накипело и не взорвалось вулканом, пока не лопнула натянутая струна. Тогда Дэйв снова накачался до одури наркотиками, завалился в номер Алана, просто упал на кровать и продрых практически до вечера, а когда проснулся, солнце уже почти зашло за горизонт. Гаан чувствовал, что его ломало, нужна была доза. Вот Алан вернулся откуда-то, в хорошем расположении духа, даже чуть улыбнулся Дэйву, но Дэйв тогда только мрачно ухмыльнулся на эту легкую улыбку. Его очень ломало без дозы, а идти за ней нужно было в другой номер, поэтому ломку он решил выместить ссорой, и первым, кто попал под горячую руку оказался Алан. — Опять по девкам шастаешь, да? — Алан вскинул брови. — Что, прости? — Не прощаю. Да брось, Ал, я все вижу, — наглая ухмылка трогает губы Дэйва, а Алану становится противно от этого, становится противно даже от того, что Дэйв сейчас развалился на его постели нагло, чувствуя себя королем положения. Но внезапно он вскакивает с постели, подскакивает к Алану и уже какой-то опасный огонек блестит у Дэйва в темных глазах. — Я видел блять, как ты вчера болтал с какой-то девкой после концерта, да так мило, что аж блевать захотелось! Куда ты пошел потом? Я тебя не наблюдал часа два, м? — он так цепко держит Алана за руку, что ему становится даже больно. Глаза допытывающее впиваются в лицо возлюбленного. Ал вырывает свою руку, взгляд выражает глубокое возмущение и злость. — Да ты спятил! Это была фанатка! После я пошел к Мартину, проверять аппаратуру! И кто бы еще говорил! Не ты ли каждый день где-то торчишь? Я видел тебя в компании каких-то парней, с которыми ты чуть ли не лизался! О да, я видел тебя прошлым вечером! — в Алане взыграла боль, обида и разочарование в любимом человеке. У Дэйва уже была гребанная паранойя, но как он смел обвинять в чем-то его? Его, Алана! С которым спал! Которого любил… — Не переводи на меня стрелки, Уайлдер! Тебя что-то не устраивает? Хочешь поплакать? Беги к Мартину, меня оставь в покое вообще! — Алан чуть ли не рассмеялся от досады и такой глупости. Дэйв сам завел этот разговор, а теперь сдает позиции, м-да, но эта слабая ухмылка Алана распаляет Дэйва еще сильнее, глаза его горят гневом и его уже не остановить. Он много чего наговорил Алану в тот вечер, они снова сильно ссорятся, из номера доносятся крики и возгласы, кажется, на весь отель. И вот тогда от Дэйва прилетает фраза, о которой он будет жалеть до конца своих дней. — Если хочешь, можешь вообще валить нахуй из группы, тебя никто тут не держит, мальчик! — в сердцах кричит Дэйв, не в силах остановить поток слов, которые так и рвуться из его рта, а вот Алан от этого замирает на месте, кажется, что что-то рвется внутри него. Кажется, что его сердце и душа были сделаны из стекла, а сейчас упали и вдребезги разбились на миллион мелких осколков, которые уже никогда не собрать, не склеить, не восстановить. Да и черт бы с этим, он уже невыносимо устал. Хотелось накричать на Дэйва, как следует его тряхнуть за плечи, отвесить пощечину за его слова, но Алан стоит и не двигается. Сейчас он больше походил на восковую фигуру, нежели на человека. Нет, он не будет кричать, не будет обижаться, он просто чувствует безысходность, усталость, а слова Дэйва просто добивают его окончательно. А Дэйв только этого и ждал, он ждал, чтобы Алан накричал, чтобы они снова после мирились, но уже, как и бывало, в постели. Но в этот раз все по-другому, в этот раз Алан устало еще раз кидает взгляд на Дэйва, произносит тихое «отлично» и выходит из номера. Позже и Дэйв сам поймет, какую глупость тогда он сказал Алану. Когда действие наркотика отошло, а желание дозы отошло на второй план, он умолял его остаться, говорил, что это все наркотики, они виноваты в том, что он сказал тогда ему такую глупость, но было видно, что Ал устал от всего, но прежде всего от заебов Дэйва. Тогда на конференции он сказал, что с группой возникли разногласия, но Дэйв понимал, что эти разногласия — он, просто Ал его выгораживал, просто Ал его любил, любил и Дэйв, но вот то, что он дорожил Аланом, он понял слишком поздно. Уже тогда, когда громкие слова были сказаны, а его любимый человек навсегда покинул жизнь Гаана, эгоистично забрав его сердце с собой.***
— Пап! Ну пап! — кто-то дергает мужчину за руку, он вздрагивает, и отводит задумчивый взгляд от окна, возвращаясь в реальность. Переводит взгляд вниз на белокурую макушку дочери, садится перед ней на корточки и улыбается. — Да, детка? Ты уже встала? Что там мама делает? — он спрашивает довольно спокойно, монотонно, все еще прогоняя видения прошлого, которые никак не хотят уходить, они словно змеи, которые запутались в клубок и теперь медленно, слишком медленно распутывались, но мужчина понимал, что этот клубок не распутать никогда, он лишь будет продолжать тонуть в пучине отвратительных воспоминаний и вине. Да, Дэйв завел семью, у него теперь есть жена, есть любимая дочь, от которой он без ума, он балует ее, как только может. Он любит Дженнифер. Любит ли он Алана? Возможно, что да. Возможно, что сильнее, чем собственную жену. Просто эти чувства, давние чувства, чуть притупились и теперь отдавались глухой болью на сердце и на душе Дэйва, а воспоминания приносили слишком острую и горькую боль, которую ничем нельзя было вытеснить, она теперь навсегда с Дэйвом. Навсегда там и вина, только его вина. — Мама готовит завтрак, и сказала, чтобы я тебя разбудила. Папочка, что с тобой? Тебе плохо? — девочка заботливо проводит пальчиками по немного щетинистой скуле отца. Ничего от нее не скрыть, она вся в Дженнифер. Дэйву даже было иногда обидно, что дочка — вылитая Дженни, даже по характеру. Дэйв качает головой и через пальцы пропускает ее мягкие волосы, распутывая запутавшиеся пряди после сна. — Нет, милая, с папой все в порядке. Беги вниз, я сейчас спущусь, — он целует Стеллу в лоб и отпускает, а она бежит вниз, докладывая, что Дэйв уже не спит и сейчас придет. А Дэйв еще раз оглядывается через плечо и смотрит окно, где конечно же видит силуэт. Его силуэт. Но он тут же пропадает, а Дэйв без оглядки спускается вниз на завтрак, но на сердце его снова тоска и невыносимая боль. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.