«По-настоящему свободен лишь тот, кто потерял все, что ему было дорого».
Прошел год… Пол в главном департаменте «БНР», как обычно, проседал под начищенными ботинками Марвина. Начальство оторвало его от работы над документацией, которую он уже неделю не мог заполнить. После прошлого дела раздражаться на подобное варварство у него даже не было сил: преступник решил поиграть в кошки-мышки, и вся команда Марвина гонялась за ним по нескольким городам. Понятное дело, всех это очень вымотало, потому половина его команды сейчас была в небольшом отпуске и валялась дома в кроватях. А остальная часть сидела в офисе и пыталась откровенно не заснуть на рабочем месте. Потирая красноватые от недосыпа глаза и попутно поправляя мятую рубашку, Марвин постучал в дверь начальника отдела. — Да, войдите! — крикнул ему он своим звонким голосом, закачивая телефонный разговор. Кабинет агента Марселя Бенара, его непосредственного руководителя, обставленный в стиле минимализм, выглядел довольно внушительно. Длинный стол для совещаний, сделанный из черного дерева, и стены, выкрашенные в белый, без каких-либо узоров и деталей. Только этот чертов белый цвет сейчас резал Марвину глаза своей яркостью, пока тот садился на стул напротив стола. — Привет. Как там поживает документация? — вкрадчиво спросил Марсель, явно веселясь. — Ой, заткнись. Сам ведь знаешь, — только Марвин мог разговаривать с ним подобным образом. По одной простой причине: они были давними друзьями, и никакие звания этого изменить не смогли. Марвин не был создан для вежливости, так же как и Марсель, потому пока они были наедине, никогда не утруждали себя приличиями. — Выглядишь тоже не очень. — Лучше, чем я себя чувствую, — даже усмехнуться у Коди не хватило сил, потому он устало выгнул бровь. — Ладно, все-все. Заметь, я тебя даже не подгоняю, — Марсель поднял руки, как бы сдаваясь, и приподнял брови. На нем был элегантный синий костюм под стать его тёмно-синим глазам. — Да-да, ты очень милосерден, — пробурчал Марвин, откидываясь на спинку стула. — Ты меня для чего оторвал? — Да тут новое дельце поступило. Странно только, что его поручили именно тебе… Сам не понимаю, что за херня у них там творится, — Марсель не скрывал своих эмоций, потому Марвин мог видеть, насколько его друг озадачен. Он сам испытывал лишь неприятное чувство дежавю, настолько неприятное, что он закусил щеку изнутри. Такое уже было и закончилось отнюдь не хорошо. Марсель это знал — тогда он ещё не являлся руководителем отдела, но был посвящен Марвином в ситуацию. — И что за дельце? — он не знал, что ещё мог спросить, чтобы не выдать своего ужаса и ярости. Марвин усилием воли затолкал все свои эмоции в клетку, оставляя лишь гнев для мотивации и холодную логику, чтобы разобраться во всем этом новом дерьме. — Что-то это все очень мутно, — уже абсолютно серьезно проговорил Марсель, пристально глядя на Марвина. — Дело в том, что тебе требуется доказать вину одной девушки. Как утверждается в этом документе, — он взял в руки папку и помахал ей, — виновна, и на месте преступления были её отпечатки. Верхушка утверждает, что это именно она. Угроз никаких не было, но… — взгляд Марселя потемнел, и его друг выругался. — Какие-нибудь детали? — обуздав себя, спросил Марвин. — Все самое важное здесь, — Марсель протянул папку и опёрся локтями о стол. Открыв папку, Коди нахмурился. Имя: Филиси Декко Возраст: 25 лет Место проживания: не значится Учебное заведение: не значится Место работы: не значится — Это как так «не значится»? — удивлённо спросил Марвин, оторвав глаза от текста. — Вот и я о чем говорю. Как они могут быть уверены, что это именно она, если у них даже нет ее элементарного адреса? — так же задумчиво спросил Марсель, потирая свой гладковыбритый подбородок. — Фотографии, я так понимаю, тоже нет? В ответ он получил лишь выразительный взгляд. — А где фото с места преступления? Где результаты экспертизы? Бенар поднял брови и кивнул на компьютер. — Фото есть, но они в ужасном качестве, будто бы фоткали на старую раскладушку моей бабули, — Марсель беззвучно рассмеялся, но смех вышел наигранным, а Марвину было не до настроения друга: он готов был пуститься в глубокие размышления и одновременно писать заявление об увольнении. Коди понимал, что его эмоции ещё даже не на грани из-за усталости, а значит, в ближайшем будущем будет хуже. — Читай дальше, — спустя минуту сказал Марсель, выглядя ещё более хмурым. А следом шли ещё несколько бессмысленных, не указанных критериев. Но кое-что привлекло внимание Марвина, он перевернул страничку. В базе данных не значится. Но предполагается, что она работает вместе с преступной группировкой в районе Лесной бухты. — Твою ж мать, — Марвин чуть ли не зарычал, но эмоции все ещё находились в его железной хватке. — В том районе орудует только одна группировка — Дикие волки, которых мы не можем засадить за решетку уже пять грёбаных лет. Зачем я тебе это рассказываю? Ты и сам все знаешь не хуже меня, — Марвин запустил руку в волосы и зло хмыкнул. Марсель неожиданно выхватил из рук друга папку, придавив её локтями, и снова пригвоздил того взглядом. — Да, я знаю не хуже тебя. Но ещё лучше я знаю тебя самого и то, как ты любишь поступать, — Бенар говорил холодным и властным тоном, явно провоцируя его. Марвин знал правила этой игры: он молча сидит и слушает, иначе будут применены радикальные меры. — Так что даже не смей отказываться от дела, — Марсель выставил указательный палец в предупреждении, продолжая свирепо глядеть на Марвина. — Ты последишь за этой Декко недельку, нормально все обдумаешь и решишь, что будешь делать дальше, — в его взгляде появилась еле заметная мольба. Он искренне пытался предотвратить последствия выплеска всех старых эмоций Коди, уберечь его. Марвин это понимал, и только ради Марселя отрывисто кивнул, не скрывая своего недовольства. Ему показалось, что Бенар выдохнул с облегчением, но свирепость во взгляде не исчезла. — Вслух, — безапелляционно приказал Марсель. — Я обещаю не принимать поспешных решений, — сквозь зубы выдавил Марвин. Перед другом ему было не стыдно выглядеть слабым и признать свои ошибки — это и делало их лучшей командой, как на работе, так и в жизни. С времён академии они были как попугаи-неразлучники: всегда вместе, всегда веселые, всегда беззаботные. По крайней мере, так всем казалось. Только вот с окончанием учебы все стало куда сложнее, как обычно и бывает. Марсель удовлетворённо кивнул, но в его глазах блестела тревога и сожаление. — Есть ещё материалы, их прислали по почте. Сейчас покажу, — смягчившись, проговорил Бенар и откатился на стуле к компьютеру, бросив последний, крайне обеспокоенный взгляд на друга. Марвин предпочел его проигнорировать.***
Быстрые биты заполняли все сознание — так ей казалось. Они проникали под кожу, заставляя ее сердце биться в такт мелодии в наушниках. Импровизированный и почти не обустроенный спортзал был полностью пуст в такое позднее время. Владелец был ее знакомым, потому у неё были ключи. Он находился в подвале какого-то старого склада, так что окна были маленькими квадратиками, глядя в которые Эстер могла понять, что уже стемнело. Две небольшие розовые гантели были зажаты в ее руках, уже скользкие от пота. Эстер прекрасно понимала, что перебарщивает с нагрузкой, и завтра у неё будут ныть мышцы, но всё равно продолжала тренировку. Она сделала полный комплекс всех упражнений, которые только знала, к тому же по три подхода. Оставаясь в одном спортивном лифчике и лосинах на холодном вечернем сквозняке, она также рисковала заболеть, но Декко было глубоко плевать. Усталость и простуда помогут ей заснуть и, возможно, отгонят половину кошмаров, а музыка отвлекала от боли в конечностях и душе уже сейчас. «Я сильная, я справлюсь. Всегда справлялась», — неустанно повторяла она себе в мыслях. Этот день всегда был тяжёлым, будто бы сами звёзды включали режим постоянных воспоминаний. Даже алкоголь ей не помогал: его действие в этот день снижалось настолько, что казалось, будто она выпивает не бутылку, а всего лишь стаканчик. Такова участь всех чистокровных наяд — быть бессмертными. А значит, и все твои воспоминания будут навсегда с тобой. Преследовать твой покой неустанно и душить, пока ты не расколешься под их натиском. В этот самый день, Эстер, которая всегда контролировала свой мозг и чувства, раскалывалась. Держала все под своим контролем, но сдавалась. Единственное, перед чем она не могла устоять на ногах. Единственная, воспоминания о ком её догоняли и заставляли частичку Эстер умирать заново. Схватившись за волосы, Декко бросила гантели и осела на пол. Подтянув колени к груди, она опустила свои ментальные стены, которые защищали ее весь год. Но в этот день они становились непригодными. Наверное, по велению самих звёзд, которые не давали ей забыть. Она и сама бы не посмела, это отпечаталось в ней, оставило незаживающий шрам в душе, выковало её в того, кем она является сейчас. Горячие слезы покатились по щекам, капая на шею и оставляя за собой соленые дорожки. Эстер пережила самый сложный период, но даже спустя десять лет память ее не подводила. Она помнила все, в том числе и ее лицо. Тот день. Её слова. Слезы, сквозь болезненную надежду и такую любовь в ее глазах. Искорки вызова во взгляде, не прикрытые страхом перед тем, что она собиралась сделать. «Самое время исполнить нашу мечту. Я тобой горжусь и постараюсь уговорить звёзды приглядывать за тобой, малышка Тери. Помни, ты всегда сможешь найти верный путь, — она на секунду зажмурилась, прогоняя непрошенные слезы, потом снова взглянула в детское личико Эстер своими большими карими глазами. — Ты скоро сможешь увидеть меня в небе». Декко прижала руку ко рту, чтобы из него не вырвался крик боли и сожаления. Она перестала злиться на сестру, что та её бросила. Она перестала пытаться разобраться в последних ее словах. Она перестала винить себя в случившемся. Она перестала верить в справедливость. Но она не перестала помнить и смотреть в небо. Резко поднявшись на ноги, Эстер выдернула из ушей наушники, подхватила свой рюкзак, телефон и спортивную кофту. Рывком распахнула дверь и выбежала из помещения, не забыв выключить свет. Весь жуткий, но родной для Эстер район освещали фонари. Они мешали ей сосредоточиться на небе, потому она побежала. Бежала изо всех своих сил. Холодный воздух высушил ее пот и приятно охлаждал жар глубин её горя, но потушить он их никогда не сможет. Вскоре любой окружающий свет исчез, фонари перестали встречаться и Декко была у берега реки, где она любила бродить. Но сейчас ее волновало только то, что находилось над ее головой. Широко раскинувшееся звёздное небо, похожее на блестящее море. Эстер не смогла бы разыскать свою сестру, но она верила и чувствовала, что она где-то там. Все наяды верили, что после смерти, когда их тело отплывает в море, оно теряет любую свою магию и превращается лишь в сверкающую душу — становится звездой. Чем добрее и чище наяд, тем сильнее сверкает его звезда после смерти. Вот и Эстер, упав в покрывало травы у берега, легла и вгляделась в небо. Всхлипы и рыдания все ещё наполняли воздух вокруг нее, соленых дорожек становилось все больше на лице, но ее согревала мысль, что сестра где-то там. Она обрела покой, который заслужила, и теперь может светить для всех, показывая заблудшим правильную дорогу своим сверкающим примером. Для всего народа ее сестра без вести пропавшая, похищенная, неупокоенная. Но для Декко — она звезда в небе, и это грело ей душу. Она любила, любит и будет любить Джин. Её облик это не изменит, даже если теперь она недосягаемая крошечная точечка. И кто бы что ни говорил, слезы помогают. Можно разговаривать со звездами, людьми — с кем угодно. Но вылить свою боль полностью можно только через плачь. Потому Эстер не думала, что это делает ее слабой. Да, она давала волю слезам, но не винила себя за это. Она просто немного отпускала поводок своих эмоций. С этими мыслями Декко натянула кофту, встала с земли и повторила то, что говорила в этот день всегда: — Я тебя люблю, Джин. После Эстер развернулась и пошагала обратно к мастерской. «Двадцать пятого июля, давным давно, в стране, полной морей и рек, на небе засияла новая звезда, которая сверкала наравне с Солнцем».