«Главная привилегия дружбы — ты можешь нести чушь, совершать глупые поступки и их будут уважать.»
День не был одним из самых выматывающих в ее жизни, даже физически она не устала, лишь морально. Но все равно присутствовала сонливость и эта боль, словно тебе хорошенько дали под дых и ты не можешь вдохнуть даже небольшой глоток воздуха. У Эстер было стойкое ощущение, будто бы ее организм медленно, но верно разваливается. Очень часто у нее случались головные боли, даже побаливала шея и спина, в придачу был плохой сон. Все это было симптомами так называемого «бактериально-магического синдрома отмены», в переводе на человеческий язык — ломка. Декко долго даже не подозревала, что страдает от нее. До восемнадцати лет, в течении всех ее многочисленных переездов, когда Эстер приходилось менять место жительства как минимум один раз в две недели было ни единого признака, а возможно она их просто не замечала. Но сейчас это уже не имело значения. Магия, на самом деле, являлась цепочкой бактерий, которая не могла существовать без хозяина — в нашем случае, наяда. Она стимулировала тело существа: ускоряла регенерацию, усиливала все пять чувств и наделяла его уникальными способностями в пределах одной или двух стихий. Лишить наяда этой цепочки бактерий, то есть магии было довольно нелегко. Но если это случалось вряд-ли человек мог выжить. Организм слишком сильно полагался на эту магию и существовал с ней в неразрывном симбиозе с рождения. И если наяд не находил заменитель или не возвращал то, что у него отняли — он стремительно умирал. Ученые вносили такую смерть в список самых болезненных, потому что человек чувствовал как день за днем слабеет и испытывал мучительные боли в самом конце. Весь процесс растягивался еще из-за того, что природная регенерация не переставала работать, но и она не могла справиться с большим количеством отказывающих органов. Эстер по-настоящему повезло. Судьба распорядилась таким образом, что она с подросткового возраста увлекалась наукой, которая в последствии помогла ей найти заменитель. Помогла ей остаться в живых. Конечно, был выбор вернуться и попытаться вернуть свою магию. Но это не сулило ей ничего хорошего, скорее еще более быструю кончину, потому Декко не рискнула. И сейчас усталость указывала ей на то, что ее заменитель исчерпал свои возможности и требуется искать другой. Проблемная жизнь или жизнь полная проблем? Вот в чем заключался вопрос. Но была у Эстер одна мысль, оставалось молиться, чтобы она смогла осуществиться, потому что больше полутора месяца Декко не протянет. Хотя ее голова все равно была забита не этим. Какова ирония, да? Но не в первый раз ее жизнь стояла на кону. В этот раз у нее хотя бы появлялся шанс распорядиться ею самостоятельно. Толька эта мысль не радовала, не приносила облегчения, а лишь ложилась тяжким бременем на плечи. Потому Декко ускорила темп своего шага, переходя на полу бег.***
Приглушенный свет гирлянды в виде листьев розы придавал всем предметам в комнате приятный салатовый оттенок и совершенно не бил в глаза, а спинка дивана начала казаться такой мягкой, что Эстер даже слегка облокотилась о нее головой и прикрыла глаза. На фоне Габи поставила какую-то музыку, которая приятно ласкала слух и еще больше расслабляла измученное тело. Но громогласный окрик, появившейся, Арлетт прервал ее дрему: — Не сметь спать, я даже не успела прийти и мы еще даже не успели взять ни капли в рот. Так дело не пойдет. — С этими решительными словами, она плюхнулась рядом с Декко и поцеловала ее в щеку, приобняв за плечи и легонько тряхнув. На ней был длинный красный пиджак, закрепленный ремнем и короткая, облегающая ее округлые бедра, черная юбка. Вайс не была вычурной персоной, но иногда Эстер подмечала, что подруга словно бы пытается возместить грубость своего характера элегантными нарядами. Но это было так незаметно и беспочвенно, что Декко никогда не спрашивала об этом напрямую. — Что? Кто? Я и спать? Да ты пошутила. — Эстер еле сдержала зевок, но сумела натянуть на лицо усмешку, убирая с лица прядь волос. Самым удачным способом отвлечь внимание Вайс было следовать принципу: лучшая защита — нападение. — Ты смотри как бы тебя сон не сморил в твоем то достопочтенном возрасте. — Мне всего двадцать пять, дурочка! — Арлетт не успела влепить Эстер шутливый подзатыльник за сказанное замечание — в комнату, пританцовывая, влетела Габриэлла. Она как всегда выглядела одновременно невероятно женственно, но и по-домашнему, одетая на сей раз в фиолетовое платье-рубашку. — Нас никто не потревожит! Лавка закрыла. — Прикрывая дверь ногой, Габи впустила виляющую хвостом Адди. В одной руке у нее были зажаты три ажурных разноцветных бокала, а в другой бутылка вина. — Это на разогрев. — Кстати, я все еще ставлю на то, что ты сопьешься первой. — сказала Арлетт, окончательно прогоняя сонливость Декко, потому что она шутливо толкнула ту плечом еще раз. — Так. Алкоголизм, конечно, очень интересен. Но я настроена услышать рассказы на более щекотливые темы. — молвила Эстер, заговорщически поигрывая бровями и поднимая свой уже полный бокал. — Предлагаю первый тост! За интересные истории и веселые любовные похождения! Чтобы потом детям не стыдно было рассказать. Приподняв и выпив весь бокал до дна, Арлетт заливисто расхохоталась, а Габриэлла сквозь смех сказала: — Что-то я не могу разглядеть на твоем пальце кольца, а ты о детях заговорила. — Ее узкие ониксовые глаза так и светились лукавством. Закинув ноги на боковушку кресла, она развернулась полу-боком. — Ну первый тост, как первый блин — всегда комом. — отшутилась Эстер. О детях она никогда даже думать не думала. Ей казалось, что она сама еще ребенок, куда ей еще одного. И Декко полностью соглашалась с Габи — без поддержки любимого человека она на такую самоотверженность вряд-ли способна. Краем глаза она обратила внимание на след на шее Арлетт, которая хваталась за живот в истерическом смехе. Воротник пиджака скрывал его, но из-за ее позы засос был виден довольно четко. Регенерация у наяд была своеобразной, потому что иногда не распознавала мелкие повреждения, как стоящие ее внимания, но зачастую это зависело от самого наяда. Если он хотел, чтобы подобный след зажил — он заживал, если же целенаправленно нет — след заживал как человеческий. — Подруга, не объяснишь что это? — вкрадчиво, но отчетливо проговаривая каждое слово, спросила Декко. Она указала пальцем и с интересом кивнула на шею Вайс. — Правильней даже спросить кто был этим счастливчиком. — добавила Габриэлла, выгибая бровь и явно веселясь, наблюдала за развернувшейся сценой. Арлетт мигом притихла и поджала губы, прикрывая след обратно тканью. Она даже немного закусила губу, что доказывало, что Эстер возможно знает этого парня. Такая стыдливость была совершенно ей не присуща, так что ее подруга определенно сделала то, чего не планировала. — Я с ним знакома? — Под пристальным взглядом Арлетт не сдержала довольной ухмылки и моргнула в подтверждении. А у Эстер расширились глаза и брови вдобавок наверное взлетели до потолка. Голос от изумления походил на писк. — Черт возьми, кто это? Вайс, помотала головой, не переставая ухмыляться. Ее взгляд так и говорил — «Сама догадайся.» Начав рассуждать вслух, Декко прикидывала кто же это мог быть: — Это не один их тех двух барменов, ведь так? — Ее ухмылка стала шире в подтверждении. — И не рефери. Он тебе надоел, я помню. — Арлетт была той еще сердцеедкой, которая не отказывала себе в удовольствии закрутить романчик, другой. Но она никогда никого не водила за нос, не давая ложных надежд. — Итак, это точно не Кай. Он не в твоем вкусе. И не тот его приятель, с которым вы перемигивались. — Арлетт из раза в раз мотала головой, отрицая все предположения. — Ну спасибо звездам хоть за то, что это не мой братец дуралей. — посмеиваясь, произнесла Габриэлла. Она наблюдала за перепалкой, попивая содержимое своего бокала. — Я не могу сказать вам кто это был. Вы меня под трибунал поведете. — произнесла Вайс, складывая руки на груди. — Мне уже страшно. — Театрально обмахиваясь рукой, проговорила Эстер. — Ладно, попробуем с другого бока. С кем бы ты ни в коем разе не стала бы спать? — Арлетт чуть отодвинулась к краю дивана, побледнев. Видимо Декко подошла достаточно близко к разгадке этой тайны всего человечества. — Ну это точно не Эймиан. Тут даже предложение надо строить по-другому. Не ты бы не стала с ним спать, а он с тобой. Арлетт прикрыла один глаз, словно готовилась к взрыву. Очень тихо, почти что одними губами она прошептала: — Это Фриман. В один миг Эстер даже запнулась, так и сидя с открытым ртом. — Черта с два это он! — А Габриэлла подавилась своим напитком, закашлявшись от услышанного. Декко подскочила к ней и похлопала ее по спине. — Да ну. Не может быть! — восклицала она, сконфуженно посмеиваясь. Как только Габи перестала кашлять, она тоже подключилась к Декко. Арлетт глубоко вздохнула и выпрямила спину, готовясь к лекции. — Нет, вам не послышалось. — Подруга, тебе там мозги совсем выбили на этих боях? Да он уже душегуб без тормозов! — Эстер так и осталась стоять возле кресла Габриэллы, размахивая руками. На задворках сознания промелькнуло мысль, что она перегибает палку, но Декко предпочла ее проигнорировать. — Тех, кто был в его постели даже никогда не видели! — не давая Вайс сказать ни слова, она продолжила. — Я прекрасно понимаю, что ты можешь о себе позаботиться, но он опасен. И боюсь, он может причинить тебе вред. — А ты там чего-то надышалась в своей мастерской? С чего ты вообще взяла, что это не на один раз? Чего ты так завелась, а? — в тон ей отчеканила Арлетт своим твердым голосом. Эстер сама не знала, чего так переполошилась. Тем более зная ее подругу и ее привычки, ведь Вайс тоже была слегка без тормозов. Да и вообще, была огромная куча доводов, почему Арлетт в состоянии поступать так как ей заблагорассудиться. — Прости, что-то заработалась. — тихо произнесла Эстер, залпом допивая содержимое своего бокала и падая обратно на диван. Арлетт сразу же притянула ее к себе, а с другой стороны подсела Габи, обнимая Декко за плечи. — Что с тобой? — спокойно, даже нежно спросила Вайс, положив голову ей на плечо. «Хотела бы я знать ответ на этот вопрос.» — Промелькнул у нее в голове ответ, но Эстер его не озвучила. Вместо этого она, покручивая ножку пустого бокала, правдиво сказала: — Просто устала. — с таким же искренним беспокойством она обратилась к Габриэлле. — А ты как? А то все о нас, да о нас. — Как я? Все как обычно. — Она задумчиво накручивала прядь длинных черных волос себе на палец. Ее голос был преисполнен врожденного оптимизма, а на губах играла улыбка. — Наверное отсутствие изменений в жизни тоже неплохо. Адди, до этого спокойно сопевшая в углу комнаты, неожиданно прыгнула на колени девушкам. Попав хвостом прямо по лицу Арлетт, собака умостилась поперек их коленей, подставляя им свое кремовое пузико. С веселым смехом, трое подруг, все также в обнимку, стали ублажать довольно поскуливающую Адди. За витриной лавки давно наступил поздний вечер, озаряя Шевион луной, но здесь в этот самый момент Эстер освещало совсем другое светило. Светило счастья, за которым она так долго гонялась. И все невзгоды в миг переставали казаться непреодолимыми под его лучами. Душа пела, согретая его теплом и сами звезды сверкали ярче, впитывая искренность этого чувства.***
Когда она попрощалась с Арлетт, потому что ей было в другую сторону, было уже давно за полночь. Габриэлла предлагала им остаться, но обе по своим причинам отказались. Эстер побаивалась ходить в такое время по улицам Лесной Бухты, но слава звездам, утром она прихватила с собой пистолет. Тем более если бы кто-то регулярно присматривался к ее внешнему виду, то наверное этот человек сразу бы заметил, что Декко никогда не носит каблуки. Даже обувь на высокой платформе на ней нельзя увидеть. Созревает вопрос: почему же? Ответ очень прост. В такой обуви очень неудобно бегать, а Эстер никогда не могла предугадать где и когда ее настигнут люди отца. А значит оставался один выход — всегда быть наготове. У нее никогда не было таких навыков боя как у ее подруги, хоть парой приемчиков она все же владела. В основном ей помогала скорость ее движений, быстрая реакция и ловкость. Целый вечер она старательно не хотела думать о Марвине и о их сегодняшней поездке. Что-то было между ними такое, от чего хотелось убежать, но и запомнить, и спрятать в душе одновременно. Скорее всего это была именно их парная связь, но чувства рождались не из-за нее. Она лишь усиливала уже имеющиеся, так что как бы Декко не хотелось отрицать, она начинала что-то чувствовала к нему. Глубоко-глубоко внутри, где были лишь они. Лишь обычные, случайно повстречавшие друг друга, люди. А возможно это была ее бурная фантазия в дуэте с нетрезвой головой. Нельзя было сказать наверняка. Пока что до нее не вполне дошло, что Эстер сделала, тайну какой величины она решилась доверить ему. Прикинув все тогда Декко посчитала, что это никакой существенной опасности ей не несет. А как оно было не самом деле? Однако она подозревала, что если Маврин уже питает к ней отнюдь не теплые чувства, то ставя его перед выбором «она, какая-то сумасбродная девица или его работа», Эстер рискует стать объектом его ненависти, хотя связь не позволит ему почувствовать ее полностью. И она морально к этому готовилась. Потому что уже сейчас Коди совершенно ничего не сдерживает сообщить ее имя своему начальству, а в последствии ее отцу, подтвердить, что это действительно она — его сбежавшая дочь. Декко почти лишилась своих сомнений по поводу того, что Маврина послали не столько раскрыть преступление, сколько найти ее. Наверное, если бы не расследование, а точнее ее глупая жажда справедливости, ее глупая инициативность, Эстер давно была бы снова в бегах. Если бы не ее протянутая рука помощи, Декко уже бы приспосабливалась к новому имени в километрах отсюда. Если бы не жалящая боль в глазах Кайры Индрис, которая потеряла родную сестру, она бы вновь пыталась забыть все как страшный сон. Когда Эстер была совсем близко от своего дома по спине прошелся холодок. Ей было уже неважно что может подумать какой-то одинокий прохожий или бездомный, который может это увидеть, потому она достала пистолет. Под объемной темной футболкой его совершенно не было видно даже при свете дня. Развернувшись вокруг своей оси и сняв предохранитель, зажимая пистолет в обеих руках, Декко удостоверилась, что вокруг нее никого нет. Улицу освещали мигающие фонари, но она была пуста. Переходя на бег, Эстер осторожно попала в подъезд. Выставляя пистолет впереди себя, она поднялась на второй этаж и одной рукой открыла дверь в свою квартиру. Ее интуиция не ошиблась. Здесь кто-то был и этот кто-то не утруждал себя осторожностью. Все мастерская была похожа на поле битвы. Все было вверх дном, обои разорваны, стеллажи завалены, шкафы перерыты, даже подушки дивана вспороты ножом. Но квартира уже была пуста и в ней совсем не безопасно было оставаться. Он нашел ее и здесь, как и обещал в страшных снах.***
К делу банды все было готово. Ему не нравилось, что из-за этого он пропускает вечер в «Аквамарине». Особенно после того, что произошло у них с Арлетт вчера, но иного выхода не было. Гамалю требовалось подготовить оружие и еще раз обдумать план, но его мысли то и дело возвращались к блондинке. Так он привык называть ее про себя. Фриман более чем прекрасно знал, что у нее на самом деле кудрявые светло-русые волосы. Более того он узнал в каких местах они более темные, а где наоборот успели выгореть на солнце. Он знал какие они на ощупь и чем они пахнут, и как они блестят при свете ламп. Гамаль все больше поддавался внутреннему неугомонному желанию. Ему надоедало наблюдать за ней, ему хотелось чего-то от нее, что он еще не сумел осознать. Хотелось чаще проводить с ней время, хотелось чаще к ней прикасаться. Наверное, и быть с ней рядом тоже хотелось? Черт, с ним творится что-то неладное. В какой-то момент он начал думать, что это уже некая больная зависимость, потому что эта чертова идея была слишком уж навязчивой. Но, звезды этому свидетели, Гамаль никогда не ощущал такого взрыва эмоций, как когда был с ней в той несчастной подсобке. Для него мир всегда был сосредоточен, в первую очередь, на серых красках, в которых легко было различить угрозы и преимущества. При таком порядке вещей не требовалось испытывать разочарование или огорчение, но и чувствовать вкус жизни было сложнее. Люди вокруг, в большинстве своем, являлись пустым шумом, который не привлекал много внимания, за исключением близких. Именно стоящие личности — его окружение обретали некие краски в его взгляде, этим и выделялись из блеклой толпы, этим и заставляли его беспокоиться, радоваться, печалиться — чувствовать. Но вот внезапно в эту идиллию врывается бешенный вихрь, дерзкое живое пламя, до жути эпатажная особа — Арлетт. Как же он мог не заметить ее? Не выделить для себя? Не заинтересоваться? Вот только, чем дальше это заходило, тем больше его пугало. Неизведанные эмоции, загадочная жажда вселяли страх неизвестности. Что будет, если Гамаль продолжит цепляться за эту девушку? Слегка обреченно вздохнув, хотя часть его души радовалась новому осознанию, он продолжил затачивать ножи к завтрашнему вечеру. Проводя рукой по лезвию оружия, Гамаль чувствовал форму не столько пальцами, сколько своей магией. Затачивая и делая край ножа как можно более острым, Фриман отчасти медитировал, погружаясь в глубины своего дара. Магия ощущалась как нечто до боли родное, без чего наяд не чувствовал бы себя собой. Гамаль владел земной стихией, но в редком ее проявлении. У него была способность изменять формы металлов и других поверхностей, он повелевал неживой природой почти что во всех ее проявлениях. Завтра они собирались ограбить Артура Де Клермонта-Марбо и все было спланировано чуть ли не поминутно. Так что Фриман не беспокоился по этому поводу, все предусмотрено и без него. Что ж, оставалось только ждать.