«Танец может выявить все тайны, которые кроются в музыке.»
Постель ею больше не пахла. Гамаль понял это, открыв глаза и вдохнув поглубже. От простыней больше не исходил ее дымный и горьковатый аромат, к которому Фриман успел привыкнуть. Он настолько к нему прикипел, что прямо сейчас отправился бы на поиски его обладательницы, если бы не уважал ее желание сохранять «дистанцию». Лишь так Гамаль мог свыкнуться с мыслью о том, что не увидит ее и что она сама не желает его лицезреть. Ему приходилось убеждать себя, что она остынет, хотя все время напрашивался вопрос: а что будет потом? После того, что он сделал, Арлетт, самая гордая, стойкая и самостоятельная женщина, из всех что Фриман когда-либо знал, вряд-ли придет к нему сама. А нарушить ее запрет, значило бы только доказать, что ему в действительности нельзя доверять. Приподнявшись с постели, Гамаль спустил ноги вниз и уронил лицо в ладони. Длинные черные волосы, которые отросли за последнее время опустились по обе стороны его лица и почти доходили ему до ключиц. Он не думал, что еще когда-нибудь вновь будет и сможет испытывать боль, такое сильное чувство тревоги. Его грудь переполняли эмоции, от которых он отгораживался так много лет, со дня смерти его семьи. Чувство безысходности превосходило все остальные, оно запускало свои липкие щупальца в его сердце и заставляло его сжиматься, потому что Гамаль, черт возьми, любил ее. Иначе такой страх потерять эту девушку навсегда было объяснить нельзя. Не просыпаться с ней в одной постели, не слышать ее хриплое ото сна «доброе утро» и не видеть как Арлетт сонно улыбается ему, пока собирается на работу и завтракает было почти больно. Грезы и воспоминания не помогали делу — Фриман все еще не знал, что ему делать. Хотя бы Эймиан на него не «обижался», если подобное слово можно было использовать в отношении такого человека как он. Делапорт вел себя как обычно, разве что был куда более мрачнее, собственно как и Гамаль. Оба были погружены в свои миры и беспокоились о насущных проблемах преимущественно лишь в их жизнях. Фриман за последние дни также отметил, что братья Делапорт не спешили общаться как прежде. Он, может и проявлял интерес к данной детали, однако вмешиваться не спешил, так как знал, что это совершенно не его ума дело. Более того Гамаль никогда не отличался особой любовью к драме и уж точно не собирался становиться ее участником… Да, возможно, до того как повстречал Арлетт. Ему казалось, что звезды не могли разлучить их так просто. Не могло все быть напрасно, это было бы уже слишком. Однако жизнь столько раз поступала с Гамалем несправедливо, что у него уже не оставалось сомнений, что и такое вероятно. Но черта с два он никогда больше не увидит ее. Что-то, тихое, но стойкое ощущение подсказывало ему, что все не могло быть так просто. Арлетт умна, она поняла бы и не мог же он быть настолько слеп, что не заметил отсутствия взаимности с ее стороны? А значит, все было далеко не так легко и откровенно глупо, как эта девушка пыталась обставить. Но Фриман осознавал, что не может этого доказать. Оставалось уповать на волю случая и судьбы, которая обязательно свела бы их вместе хотя бы еще один раз. Ему хватит одной случайной встречи и он все выяснит, тогда то все и решится. Гамаль знал одно наверняка — такие чувства, такой пожар, который успел разгореться между ними так просто не угасает и не превратится в тлен. Он приложит к этому все усилия, будет раздувать угли до последнего, ведь у него больше ничего кроме этого нет и ему нечего терять.***
Она опаздывала. Эстер, черт ее подери, опаздывала. Несмотря на то, сколько раз за один вечер Марвин предупредил ее о времени и важности мероприятия. Вчера ему показалось, что она впервые решила подойти к чему-то с ответственностью и весь вечер квартиру наполнял стук каблуков, которые Декко старательно расхаживала, чтобы не растянуться на полу торжественного зала. Девушка показалась ему обеспокоенной чем-то, когда он деликатно постучался и вошел в ее комнату, чтобы вручить пригласительное. Она сидела на полу и смотрела в потолок, опираясь головой о матрас кровати с боку, обутая в классические черные лодочки с двенадцати сантиметровой шпилькой и одетая в спортивные штаны. На ней даже такое сочетание приобретало некий шарм, а на его эдакий комплимент Эстер лишь показала ему язык и выхватила из его рук конверт. Декко благополучно отказалась поехать с ним сегодня, когда он выходил из дома, крича из ванны о том, что ей нужно несколько минут на то, чтобы высушить волосы и ссылаясь на то, что платье помнется в машине. Каким же он был дураком, когда не дождался ее и не додумался спросить успеет ли она к назначенному времени, потому что ситуация складывалась еще более глупая — партнер на месте, а партнерша звезды знают где. Так, они хотя бы опоздали бы вместе. Но ничего уже нельзя было поделать, потому Марвину оставалось лишь названивать Эстер и предъявлять приглашение, чтобы его пропустили в основной зал. Он не знал какие торжества проводили в прошлые года, но в этот раз организаторы не поскупились на размах и выбрали помещение по меньшей мере впечатляющее своим размером. Зал был громаден, к тому же весь светился золотым цветом, а потолок увенчивала захватывающая дух хрустальная люстра, что наводило Марвина на мысль о том, что будет если она, не дайте звезды, упадет… Тут и там беседовали люди в строгих костюмах с дамами под руку, одетыми в самые яркие и мерцающее платья, одно пафоснее другого. В тот момент Коди наконец понял, почему Марсель хотел, чтобы он был с партнершей. В этом месте было так легко почувствовать себя никчемной мошкой, особенно ему, заменяющему друга и не имеющему ни единого знакомого на этом торжестве. Неужели было так важно появиться, что стоило посылать Марвина сюда, в эту западню, полную кричащих о роскоши нарядов и… чего только стоили бокалы с шампанским отделанные чуть ли не золотом?! Спустя пару мгновений зал наполнился большим количеством людей и широкая, длинная лестница, по которой каждая из пар прошествовала вниз, точь-в-точь как на каком-нибудь показе мод, опустела. Помещение наполнилось гулом голосов, женским, наигранным смехом, звоном бокалов и шелестом одеяний. Тихая музыка приглушенно играла на фоне, поддерживая атмосферу некоего бала. Марвину было уже просто неприлично вовсю звонить, а потому он отошел чуть вдаль, к столикам с закусками, но не прекращал попыток узнать какого черта Эстер все еще в дороге. Он даже не желал допускать мысли, что она бессовестно решила не явиться и бросить его. Вскоре, когда в зале воцарилась непонятная тишина, а гудки двадцатого, или уже тридцатого звонка стихли, Марвин обернулся посмотреть что происходит и заметил на белоснежных ступенях одинокую девушку. Она выглядела изумительно, неудивительно, что все взгляды присутствующих тут же были прикованы к ней. Темно-зеленого цвета длиннорукавное платье струилось вниз, облегая ее мягкую и одновременно точеную фигуру. Спереди полупрозрачная ткань заканчивалась чуть выше ее колен и полукругом опадала, открывая вид на длинные, стройные ноги. V-образный вырез был сделан из легкого фатина, подчеркивая миниатюрную грудь, а вся поверхность платья и подол были вышиты цветами и маленькими стразами, от салатового и белого до черного и бежевого, подчеркивая изящные черные каблуки и темно-каштановый цвет волос девушки. С одной стороны ее бледного лица волосы спускались на ее плечи легкими волнами, а с другой были заправлены за остроконечное ухо, в котором сверкала длинная серебряная серьга и скрывались за плечом. Она в буквальном смысле мерцала, с идеальной осанкой и высоко поднятым подбородком, девушка пристально осматривала зал, выискивая кого-то. Однако не добившись успеха, она поправила в руке клатч под цвет туфель и не теряя изящества стала спускаться вниз, не опуская при этом головы. Эта девушка выглядела так, будто не она опоздала на сие торжество, а наоборот все присутствующие пришли раньше назначенного времени. Она излучала величество и по мере того как незнакомка спускалась, Марвин все больше ловил себя на мысли, что знаком с ней. Когда девушка в очередной раз пробежалась по толпе цепким взглядом, своих светло-голубых глаз, которые сверкали на равне с люстрой над ними, Коди наконец опомнился от странного транса и узнал в ней Эстер. Он не мог перестать ее разглядывать, не потому что его удивили внешние изменения, произошедшие с ней в рекордно короткие сроки, а потому что это был словно бы другой человек из-за энергетики. Это не была та слегка замученная жизнью девушка, от которой веяло легкой опасностью, чем она подогревала к себе интерес и от которой по одному только виду можно было ожидать подвоха и неприятностей. О нет, это была вовсе не она. Однако от этого Марвина, по всей видимости, не перестало к ней тянуть. Но не одного только Марвина, ведь как только Эстер ступила на предпоследнюю ступеньку, перед ней тут же выстроилась очередь из желающих предложить ей свою руку. Декко, не глядя, приняла первую попавшуюся, с видимым облегчением преодолела последнюю ступень, однако не пошатнулась и бодро зашагала в его сторону, проигнорировав столпившихся вокруг нее мужчин, словно они были не более чем декорацией. Это не могло не понравится ему, ведь успокоило вспышку нежданной ревности в его душе. Только тогда Коди нашел в себе силы закрыть, непонятно когда открывшийся, рот и двинулся навстречу ей. Он не мог унять благоговения и с приличным трудом натянул на лицо маску невозмутимости, сам до конца не понимая зачем это делает. Эстер подскочила к нему, словно он был спасательным кругом и тут же вцепилась в его предплечье мертвой хваткой, держа его под руку. — Я думала я там убьюсь на этих дурочках. — шепнула она ему в ухо, обдавая теплым дыханием его шею и с невиданной ненавистью покосилась на свою обувь. — Ты почему не помог мне спуститься? Я оттуда чуть не покатилась! Марвин не мог оторвать от нее взгляда, будто в любой момент кто-то украдет ее и ему больше не представится случая отметить каждую деталь ее образа. Ему понадобилось сглотнуть, прежде чем говорить, иначе бы голос его выдал. Однако Декко не сильно то и ждала от него ответа, потянув его к столику с напитками, откуда она сразу же выхватила бокал и отпила приличную долю светлой жидкости. Ничего другого и не следовало ожидать, потому Коди не сдержал усмешки. — Ты в курсе, что весь зал на тебя смотрел? — спросил он деланно недовольным тоном. Марвину не удавалось злиться на нее, когда она была так сногсшибательно красива. — И вообще-то это я на тебя должен быть зол. Я, что, со стенкой разговаривал, когда сообщал о времени? — С каких пор ты у нас боишься публики? — со смешком проговорила Эстер, выгибая брови. Она благополучно проигнорировала его замечание насчет опоздания. — Может потому что на каблуках я выше тебя? — А он и правда не сразу заметил, но ее слова обратили его внимание на то, что будучи на «платформе», Декко перегнала его в росте на добрых парочку сантиметров, однако это не имело значения. Коди не потрудился ответить, тяжело вздохнув в ответ. Не скажет же он ей, что не мог сдвинуться с места от фурора, который она произвела в его душе? Потому что то, как эта девушка удивляла его до этих самых пор, не могло сравниться с тем, что она сотворила сегодня. Была ли эта версия Декко настоящей? Марвин не мог даже близко предположить. Эстер, по его мнению, могла бы добиться чего угодно и стать кем угодно, если на то будет ее желание. Это не могло его не восхищать, а насчет ее перевоплощений… В любом облике она была прекрасна, и душой, и телом. Однако он не упустил случая поинтересоваться: — С чего вдруг…? — молвил он, играясь с прядью ее длинных темных волос, свисающих на спину, которые оттеняли светлый оттенок ее кожи и позволяли глазам на их фоне становится еще более гипнотизирующими. — Захотелось. — ответила Декко и пожала плечами. Бросив на него странный взгляд, она облизнула губы и спросила. — Нравится? — Ты ведь очень хорошо понимаешь, что это глупый вопрос. — Марвин уже готов был сделать ей комплимент, но вскоре разгадал ее маневр. Эстер именно этого и добивалась, однако он не хотел рассказывать ей, что думает, особенно в такой шумной и не располагающей к этому обстановке. Коди сделает это, когда они останутся наедине и скорее всего не только словами, чтобы удостовериться, что она его поняла.***
Судя по тому, что Эстер успела здесь увидеть, на этот «праздник» Марвина позвали лишь для того, чтобы со стороны казалось, что зал не пустует. Более того он сам похоже тоже лишь начал это осознавать, однако уйти так рано было бы слишком заметно и вряд-ли бы Коди так быстро на это согласился. Она, в принципе, не ожидала ничего другого от мероприятия под названием «по работе», так что была рада, обнаружив неплохую, к тому же еще и бесплатную выпивку. В ее детстве такого было предостаточно, так что Эстер от и до знала как требуется себя вести, смеяться и даже ходить. Самым главным было всегда одно — никогда не показывать, что у тебя на уме. Какие бы новости она не получила до праздника или каким бы плохим не было ее настроение — весь вечер она должна была вежливо улыбаться и казаться искренне вовлеченной в разговор, уделить внимание всем и каждому. Какой бы глупой, пошлой или очень смешной не была штука собеседника, она должна была немного посмеяться для приличия, прикрывая рот рукой и держать свои эмоции в узде. Этим навыком Декко овладела очень давно и с того момента не жалела, что ей пришлось пройти через сущий ад для того, чтобы овладеть им в совершенстве. Однако на душе ее было неспокойно, как в штормовую погоду на море. В неразберихе волнения она не могла понять какие мысли были здравыми, а какие нет, потому в итоге все они уходили на дно под бушующими волнами страха и сомнения, где ее эмоции копились и копились и не было им ни конца ни края. ≪— Представь себе мой шок, когда я во сне увидела юную девушку, бегущую из дворца в ночи. Ее яркие белесо-голубые глаза, такие же как у большинства ее предков в королевском роду, с которыми я имела честь встречаться, подсказали мне, что мне сниться принцесса.» Звезды, как же давно никто не называл ее принцессой. Она давно отреклась от этого, она убежала. Так, какого черта, этот титул, который всегда приносил ей лишь беды и горе до сих пор преследует ее? Эстер никогда не была достаточно сильной, чтобы вынести все то, что свалилось на ее плечи из-за одного просто слова «принцесса», которым ее нарекли до рождения. Принцесса Мэрион-Рэймонд-Эстер. Та девушка погибла в тот же день, что и ее сестра. От той девушки осталась лишь тень, которой было суждено в страхе скитаться по собственному государству. Эстер смирилась с этой судьбой, так почему звезды продолжают терзать ее этими напоминаниями, которые для нее не лучше плевка? Почему этим плевком стала именно Арлетт, единственная девушка, которой она доверяла настолько, чтобы поведать свое настоящее имя? «— На тот момент я уже привыкла к постоянным видениям, которые были моими спутниками каждую ночь, как только я закрывала глаза. Тогда то я и начала искать во всем этом смысл, стала думать, что звезды хотят сообщить мне что-то важное.» Разве Эстер когда-то была чем-то важным? Ей хотелось рассмеяться. Что было в ее власти в этой жизни? Ровным счетом ничего, даже свою жизнь она загубила, потому то добиться чего-то с постоянными переездами и вечной оглядкой на прошлое было невозможно. А значит, что она могла сделать? Арлетт полагала на нее надежды и ошибалась, сами звезды думали, что это в ее силах. Но что она могла сделать? Ни-че-го. Эстер может и обладала хитростью, умом и какой-то там силой, которую на самом то деле у нее давным давно отобрали, но в итоге за нее все решал непреодолимый страх. «— Мне требуется твоя помощь, чтобы вернуть мир. Ты единственная, кто обладает необходимой силой и властью, чтобы свергнуть твоего отца и остановить войну.» Свергнуть отца с престола, восстановить мир? Вчера Декко была слишком обескуражена монологом ее подруги, чтобы выдавить из себя какой-то звук. Но сейчас? Сейчас Эстер готова была долго и истерично смеяться над ее словами. За кого Арлетт все это время ее принимала? За героиню, за чудо, за фею с волшебной палочкой? Она была не способна даже подумать о возвращении в отчий дом, не то что вступать в политические игры, менять историю и мир вокруг себя. Уж точно не в этой жизни, Декко не желала возвращаться туда, где ее будут преследовать кошмары наяву, где она вновь встретиться с деспотичным отцом и познает силу его гнева. Который, Эстер могла побиться об заклад, за прошедшие десять лет ни на каплю не иссяк. «— Если ты задумаешься и примешь мое предложение, я поведаю тебе один секрет, который узнала за несколько дней как отправилась на твои поиски. Поверь мне, если он всплывет на поверхность, то изменит все и точно встанет поперек горла твоему отцу.» «— Помоги мне, а я помогу тебе вернуться на твое законное место по праву рождения.» Помочь ей значило погибнуть, а трон ей сто лет как не сдался, так что Эстер, долго не думая от шока, в грубой форме отказала Арлетт и покинула бар. Злиться на подругу после ее рассказа как-то и не хотелось, но факт ее предательства оставался и Декко в очередной раз убедилась, что никому нельзя доверять. А если и доверять, то не до конца. Люди вокруг гудели, пока они с Марвином не нашли иного занятия, кроме как прогуливаться по залу, потому что все время стоять возле столов с напитками и закусками создало бы для них образы некультурных обжор, которым «дома есть нечего», а если бы они просто стояли где-нибудь в уголке, люди стали бы думать, что они занимаются какими-нибудь непристойностями. Эстер не волновало, что могли подумать о ней, но являясь искушенным наблюдателем того, как в свое время рождались слухи при дворе и на официальных торжествах вроде этого, она искренне не хотела, чтобы в плохом ключе подумали о Марвине. Потому своим нахождением рядом она пыталась оградить его от дурных языков, в конце концов пусть сплетничают о его эффектной спутнице в ее лице, которая больше никогда здесь не появиться, а ее парному еще здесь работать. Перешептываясь с ней о самых дурацких нарядах, которые они видели среди гостей, Марвин не сразу заметил, как его окликнули и с опозданием они развернулись на глубокий мужской голос. — Святые небеса, знакомые лица! Марвин, сынок! — пробасил мужчина в качестве приветствия, пожимая руку Коди. Он выглядел не старше тридцати лет, но настоящий возраст выдавали глаза. Темно-синие, яркие как сапфиры, они отражали прожитую мужчиной, определенно, долгую жизнь. — Как ты? Слышал о твоих успехах в работе. — спросил он и женщина средних лет, которая стояла с ним под руку улыбнулась. Марвин вежливо ответил мужчине, но Эстер могла видеть, что он был напряжен. На похвалу Коди лишь махнул рукой и в глазах его отразилась мимолетная мрачность. Ей самой тоже не удавалось расслабиться, ведь с ужасом она узнала в мужчине отца Марселя, Тома Бернара и сжала рукав своего спутника, в немой просьбе спасти ее. — Как вы сами? — следуя приличиям спокойно вымолвил Марвин, в то время как его ладонь сильнее обхватила ее за талию, словно спрашивая «что случилось». До него еще не дошло на грани чего она находилась — на грани разоблачения. Зачем Эстер только приперлась сюда? За последние месяцы она страх потеряла, не иначе. За то ситуация с Арлетт и происходящее именно в этот данный момент должны были вставить ей мозги на место. — У нас все по старому, спасибо, что поинтересовался. Кто же твоя замечательная спутница? — обернулся Тома к ней и Декко едва не прикрыла собственное лицо рукой. «Черт возьми, надоумило же меня вернуть натуральный цвет именно сегодня.» — подумала она про себя. — Филиси Декко, рада знакомству. — Эстер протянула руку и мужчина деликатно ее пожал, не сводя с нее глаз. Комплименты насчет глаз были очень интимной темой, потому малознакомые люди обычно не говорили ничего про них, если не хотели показаться бестактными. Это было тоже самое, что прокомментировать формы девушки. Однако Тома своим долгим взглядом сообщил ей многое, что не на шутку испугало ее и вызвало легкое чувство омерзения. Ладонь Марвина сжала ее талию, видимо он тоже почувствовал это напряжение, проскользнувшее между ними. — Тома Бернар, к вашим услугам. — вымолвил мужчина в ответ. — Какая красота, какая грация, весь зал был у ваших ног. Где же ты нашел такую необыкновенную девушку, Марвин? Эстер едва сдержала судорожный вздох, но через силу выдавила из себя стеснительный смех и улыбку. Ей порядком надоело томиться здесь и она не могла дождаться, когда же этот разговор закончится, чем бы он не закончился. В глубине души Декко уже была готова ко всему. Однако все завершилось, не успев начаться, так как Тома кто-то позвонил и он был вынужден распрощаться с ними, чему Эстер была несказанно рада. Потому она не теряя времени напомнила Марвину об их старом разговоре и не побоялась сказать, что Бенар, с которым они секунду назад непринужденно беседовали, вполне мог ее узнать, а потому ей хотелось поскорее покинуть сие торжество. Два раза просить его не пришлось.***
Для Эстер как обычно не существовало правил, так что после беседы с отцом Марселя, она громким шепотом в его ухо, словно специально прислонившись к нему всем телом, предложила тихонько сбежать и Марвин не сумел ей отказать. Ему порядком надоели эти светские бессмысленные беседы и натянутые на лица до скрипа улыбки, то глядишь, вот-вот и лопнет кожа. Как только они покинули зал, а после и здание, Декко закружилась вокруг своей оси, рассматривая звездное небо над их головами. Коди наблюдал за этим, будучи готовым поймать ее, если у его супер везучей Эстер сломается каблук или вновь закружится голова от выпитого. Но девушка, казалось, чувствовала себя прекрасно и наслаждалась вечерней прохладой. — Алкоголь в голову ударил? — спросил он ее, на что Декко рассмеялась и остановилась. Когда Марвин предложил ей свой пиджак, она с фырканьем отказалась и они бок о бок побрели вдоль по улице. Конечно же, звезды не были столь милостивы к ним и не позволили спокойно пройтись, а потому вскоре Эстер со стоном остановилась и вымученно выдохнула: — Нет, я больше так не могу. — Она всхлипнула и оперевшись на стену рукой, задрала подол платья и схватившись за каблук одной из своих туфель, потянула его вниз с выражением настоящих мучений на лице. — Будьте прокляты те, кто придумал высокие каблуки. Чтоб еще один раз я подвергалась такой пытке. — грязно выругавшись в придачу, Эстер все же стянула с себя злосчастную обувь, однако не успела она ступить босыми ногам на землю, как Марвин подхватил ее на руки. Она ойкнула, но быстро пришла в себя и довольно ухмыльнулась. Декко доверяла ему настолько, что даже не потрудилась обхватить его шею руками и он покрепче прижал ее к себе. Эстер не была излишне, непомерно тяжелой, но и пушинкой не являлась, однако Марвину нравилось ощущение ее тела в своих ладонях. Он чувствовал приятное тепло нежности и… правильности в этом, словно так и должно было быть. Наверное, все это давно было записано в планах звезд, но это не мешало ему испытывать счастье от этих чувств. — Отвечая на твой вопрос… Да, Эстер, нравится. Мне очень нравится. — прервал тишину Коди, твердо ступая по земле, в то время как Эстер полностью расслабилась и почти откинулась назад, не сводя глаз с неба. Что же ей хотелось там увидеть? — Ты мне нравишься, все просто, поэтому вопрос и был глупым, ведь ты об этом знаешь. Она медленно повернула к нему голову, будто он прервал поток ее собственных мыслей и чуть рассеянно заглянула ему в глаза. Ее же блестели и Марвин в десятый раз за этот вечер задавал себе вопрос: если глаза — зеркало души, то неужели душа Эстер настолько невероятная? За что ему такой подарок, ведь звезды свели их вместе, подарили им эту связь? — А знаешь почему платье именно зеленое? — прошептала она, когда ее губы растянулись в улыбку, вновь ту самую, особенную — уголками вниз. Когда он медленно покачал головой, Декко залилась еле-видимым румянцем и произнесла. — Потому что мне очень нравятся твои глаза, все просто, ведь ты мне тоже нравишься. — Однако Эстер не была бы собою, не продолжи она играть с ним, потому что раскрывать все карты было не ее коньком. Она была азартной и дальновидной, заканчивая одну партию, Декко сразу же продумывала какие ходы будет совершать в следующей, чтобы поставить противника в самое неудобное положение, чтобы загнать его в угол. Однако сейчас Эстер явно просто игриво дурачилась, пытаясь вогнать его в краску и не могла сдержать хитрой улыбки, то и дело стреляя в него глазками. — А что тебе во мне нравится? Марвин не сумел сдержаться и закатил на ее каверзный вопрос глаза, но все же ответил: — Легче сказать, что мне не нравится. Это я могу пересчитать по пальцам. — А ну-ка, — с вызовом бросила Эстер, заскользив рукой по его груди, она, не спеша, вытащила заправленный в его застегнутый пиджак галстук и намотала его на ладонь, легонько натягивая, словно поводок. Это движение заставило его наклониться к ней и возле его губ Декко закончила, выгнув брови. — Поведай же что тебе во мне не нравится. — Во-первых, твоя скрытность. Не представляешь, как порой она раздражает. Во-вторых, как ни странно, пристрастие к алкоголю. — спокойно вымолвил Марвин, выдыхая слова в ее приоткрытые губы. Она недовольно усилила хватку и в свою защиту произнесла: — У меня есть свои причины быть скрытной… Я поступаю так, потому что это отталкивает большинство людей от меня и это к лучшему. — Она выглядела уязвимой, когда сказала это, но все же озвучила свою правду и Коди улыбнулся ее искреннему порыву. Даже если и нехотя, Декко открывалась ему, не спеша, незаметно, непроизвольно. А ему ничего больше и не требовалось, этого то он все прошедшее время, оказывается, и желал. — Насчет алкоголя. Я знаю в нем меру, это главное и редко напиваюсь, поверь мне. Я просто… Мне нравится ощущение легкого опьянения, когда я нахожусь наполовину в своем уме, грубо говоря, а наполовину нет. Я как бы контролирую себя и понимаю, что происходит вокруг, но ощущаю легкость и не обременена рутинными заботами. Это помогает расслабиться и не причиняет вреда, ведь я не перехожу грань. — Но ты ведь все равно травишь себя. — заметил Марвин, удивляя себя тем, что в чем-то согласен с ней. — Мои мысли отравляют мой мозг сильнее. И только алкоголю подвластно на время, без особого ущерба меня от них избавить. — спокойно ответила Эстер, не умоляя о понимании, а просто констатируя факт. — Что еще у тебя там в списке? — Неутолимое желание чувствовать вкус твоих губ на языке. Недавно появилось и все никак не дает покоя, представляешь? — вымолвил он почти скучающе, чтобы перевести разговор в менее напряженное русло. Марвин не хотел давить на нее, буквально видя как трудно ей делится подобным. Декко резко выдохнула, пристально глядя ему в глаза и покачала головой, явно осознавая что он делает, как бы говоря «ты засранец, но я тебя чертовски понимаю». Нежно-розовый румянец окрасил ее щеки, по мере того, как Эстер вновь усилила свою хватку на его галстуке и до упора намотала его на руку, пока их уста не сомкнулись в волнующем поцелуе. Надолго уединиться посреди улицы у них, естественно, не получилось, потому что вдали разнес чей-то веселый вопль и Марвин уловил приглушенную музыку. Декко тоже заинтересованно взглянула в ту сторону, выпустив из рук его несчастный галстук и обменявшись с ним взглядом, скомандовала направляться в ту сторону. За что Коди с усмешкой легонько ее тряхнул и девушка с визгом вцепилась в его плечи, боясь оказаться на земле. В итоге за поворотом им открылась картина карнавала в самом разгаре. С виду скромная и маленькая улочка была полна людей и ярких украшений: гирлянд и разномастных фонарей. Пространство наполняли краски, они были везде — в традиционных девичьих нарядах, в резвом бренчании укулеле, щелканий кастаньет, глухих звуков барабанов и звону колец, в спектре эмоций, написанных на лицах. Это был совершенно иной вид веселья, чем на торжестве, с которого Марвину и Эстер только-только удалось сбежать. Здесь же кипела жизнь. Молодые люди танцевали парами, некоторые страстно прижимались к друг другу, буквально занимаясь любовью прилюдно, а другие изящно кружились, подпевая знакомым песням. Однако везде были одни и те же элементы — изящная пластичность, чередуемые резкие и спокойные движения рук, которые извивались в воздухе и постоянные покачивания бедер, вырисовывающие разные фигуры: знак бесконечности, круги или дуги. Коди мог видеть как засверкали глаза Эстер при виде этого и когда она попросила ее опустить, уже знал куда она пуститься. — Не бегай долго, заболеешь по холодной земле. — предупредил он ее, на что она послала ему воздушный поцелуй и даже будучи босой, сумела юркнуть в толпу за долю секунды, придерживая свое платье одной рукой. Когда Марвин протиснулся сквозь людей, следуя за своей парной, он обнаружил ее в обществе стариков, играющих на старинных инструментах. Эстер с благодарной и искренней улыбкой на лице приняла из рук незнакомой женщины блестящие в свете близь висящего голубого фонарика диковинные кольца, которые прозвали звенящими и отдала ей свои каблуки и клатч. Нанизав на длинные пальцы каждой руки минимум по четыре, девушка опробовала простой музыкальный инструмент и пошевелила пальцами, чем вызвала легкий звон и добрую улыбку престарелой женщины. Все дело было в разного размера колокольчиках, которые благодаря замысловатой системе построения колец, состоящих из двух железных ободков и тонкой цепочки между ними, на которой как раз и был приделан маленький колокол, звенели лишь когда человек двигал пальцами в определенном ритме. А когда он их сгибал, получалась целая мелодия одновременно красиво сочетаясь с танцем рук и тела. Подстраиваясь под ритм музыки, Эстер двигала бедрами и кралась по земле на носочках, отходя от женщины. Платье по всей видимости ей мешало, потому она завязала его шлейф в узел, оголяя приличную часть голой кожи, но так ее одеяние лишь больше походило на традиционную одежду этуальдцев, которые с древности привыкли к жаркой погоде и не стеснялись своего тела, потому облачались в яркие и легкие ткани. Дернув головой в приглашении, Декко подняла руки в воздух и принялась сгибать пальцы, создавая манящий переливчатый звук, под который она плавно двигала своим корпусом, при этом медленно прокручивая бедрами. Получалось очень красиво, что заставило Марвина откликнутся на ее приглашение и завороженно подойти к ней ближе. «Звезды, я когда-нибудь узнаю пределы ее талантов? Или она меня так и дальше будет удивлять?» — Я не знаю движений традиционного танца, прости. — смущенно вымолвил он, наблюдая за тем, как Эстер развернулась вокруг своей оси и делая короткие выпады вперед, не останавливая потока мелодии, которая звоном слетала вслед за движениями ее пальцев, приблизилась к нему вплотную. — В этуальдских уличных танцах нет правил и движений, Марвин. — мягко и снисходительно сказала она, вытаскивая его руки из карманов, куда он их засунул из-за странного волнения. Обхватив его ладони, Эстер перестала наигрывать мелодию и волшебный звон покинул пространство. Следом она поместила их на линию своей тазобедренной кости и возобновила кругообразные движения, возвращая игривое настроение в своё выражение лица. — Здесь нечему учиться, двигайся как ты чувствуешь или повторяй за мной. — Одарив его задорной усмешкой, Эстер затрясла плечами, вытягивая руки по обе стороны от себя и отклонилась назад, приглашая его повторить движение и наклониться вперед. После чего они поменялись местами и она засмеялась в миллиметрах от его лица, склоняясь над ним. — Просто позволь себе слышать ритм музыки, позволь ей течь у тебя в крови и овладеть телом. Марвин, несмотря на то, что плохо понял ее метафоры, последовал ее совету и спустя несколько минут тот самый неизведанный ритм увлек его за собой, в то время как Эстер была проводником. Их тела сплетались, неповторимо чувствовали друг друга. В какой-то момент он настолько осмелел и наполнился уверенностью, что перенял у нее инициативу и повел ее в танце, кружа вокруг себя и заставляя ее заливисто смеяться, когда приподнимал за талию над землей.