Пожалуйста, пусть моё сердце выдержит: нельзя умереть, не попросив прощения. (с)
Когда Бебе разжимает объятия и отстраняется от Кайла, тот, получив обзор, наспех осматривается через плечо Кенни, находит взглядом Стэна, найдя — замирает, — и Стэну кажется, что вместе с Кайлом замерла и вся вселенная. В редкие, но всё же случавшиеся минуты оптимизма он, бывало, воображал, как же произойдёт долгожданная встреча, но с собственной реакцией так и не определился. Бывало, что в своём воображении он реагировал восторженным визгом, как Бебе. Бывало, как Кенни — облегчённо сыпал оскорблениями направо и налево. Бывало, сходу награждал Кайла смачной пощёчиной, бывало — впивался в его губы поцелуем, рискуя получить пощёчину уже сам… Но реальность оказывается совершенно иной. В реальности Стэн стоит столбом и боится даже пошевелиться: вдруг всё же мираж? Вдруг видение исчезнет? Он замечает, что правую щёку Кайла рассекает надвое яркая, определённо свежая рана. Такого Стэн точно не воображал — значит, всё же не мираж. Волосы по-прежнему рыжие, глаза по-прежнему зелёные. Не невредимый, но, чёрт возьми, живой. Кайл выпутывается из объятий Кенни, признательно похлопав того по плечу, движется Стэну навстречу; Стэн усилием воли, кажется, даже едва дыша, тоже заставляет себя шевелить ногами. Они останавливаются где-то в метре друг от друга, продолжают тупо пялиться; Стэн понимает, что вот он — выстраданный момент истины, что надо сказать хоть что-то, — но все возможные слова застревают в горле. В итоге Кайл заговаривает первым. — Хочешь врезать мне — давай, — хрипло предлагает он. — Я заслужил. …Стэн не хочет. Точнее — хочет не этого. — Что они с тобой сделали? — так же хрипло спрашивает он, переведя взгляд на заработанную Кайлом глубокую рану. — А с тобой? — мгновенно парирует Кайл. — Со мной? — Стэн фыркнул бы от изумления, будь у него на это силы. — Я в порядке. Не я ведь припёрся в эфир радиостанции, на которую охотилась вся волдемортская рать, и попал под облаву. Как ты выжил? Кайл едва слышно выдыхает, прежде чем констатировать очевидное: — Ты всё-таки слушал эфир. — Ну конечно, блядь, я слушал! Как ты выжил? Кайл мрачно усмехается, прежде чем произнести: — Чудом. — Хуюдом! — невольно огрызается Стэн. — На вопрос отвечай. Он должен знать это. Должен. Иначе не сможет поверить. Кайл напряжённо поджимает потрескавшиеся губы, явно хочет соскочить с темы — но, оценив жёсткость интонации Стэна, всё же слушается и отвечает: — Кристоф с Грегом помогли. Ну, мой напарник и его… друг, пожалуй? Я был уверен, что они не станут подставляться, однако ж подоспели вовремя, отвлекли нападавших на себя. Дали нам с Ли шанс получить хоть какое-то подобие контроля над ситуацией. Но даже их вмешательство меня бы не спасло, если бы… Кайл достаёт из кармана надетой поверх худи безрукавки оплавленный кусок металла — золото, кажется, — и протягивает Стэну. Стэн берёт, невольно соприкасается с Кайлом кончиками пальцами… ощущение тут же — словно молнией пронзает. — Зачарованная монета, — поясняет Кайл, не разрывая прикосновения. — Точнее, то, что от неё осталось. Я всё время превращал её в булавку, закреплял на капюшоне. Вчера мне запустили каким-то заклятием прямо в голову, и… чёрт, я сам толком не понял, почему именно, но… от монеты срикошетило. У меня пока только одно предположение — сработало что-то типа того, что маглы называют намоленностью. Я ведь использовал монету для связи с вами при каждом удобном случае, так что… Кровищей, конечно, залил всё вокруг, да и рожу мне, как видишь, изуродовали, но плевать. — Плевать, — едва слышно вторит Стэн. Ноги по-прежнему ватные, шевелиться по-прежнему страшно, но тепло пальцев Кайла придаёт смелости, и Стэн, не отпуская его ладонь, рискует подойти ещё ближе. Морок не рассеивается. Кожа Кайла всё ещё тёплая. — Кей, это правда ты? — отчаянно выдыхает Стэн, заглядывая ему в глаза. Хочет добавить… что-то ещё, он и сам не знает, что именно, — но горло передавливает. — Не сомневайся, это я, — тихо отзывается Кайл. Едва заметно — виновато — улыбается; отпустив ладонь Стэна, ведёт свободной рукой по предплечью, до локтя. Стэн снова выдыхает — а умел ли он вообще дышать до этого? — делает последний шаг, подходя к Кайлу совсем вплотную, и утыкается лбом ему в шею. — Прости меня, — шепчет Кайл, наспех убирает оплавившуюся монету обратно в карман и растерянно, словно не ждал такой реакции, кладёт обе ладони Стэну на спину. — Пожалуйста, прости меня, слышишь? Стэн мотает головой, чуть поднимает голову, утыкается носом и касается шеи Кайла губами. По-прежнему тепло… — Ты здесь, — произносит он срывающимся голосом. — Ты и правда здесь. Я думал… я думал, что… — Я знаю, Стэнни. — Кайл сжимает кольцо рук ещё сильнее. — Знаю. Прости. Стэн зарывается Кайлу в отросшие волосы, открывает глаза. Замечает явно опалённые пряди, сам же себя одёргивает — «Позже обсудим», — чуть поворачивает голову, ведёт губами по линии челюсти. На долю секунды перехватывает чужие обветренные губы — Кайл, почувствовав это, забывает, кажется, выдохнуть. И вот теперь Стэну — не то что пару часов назад — много чего хочется произнести вслух. Например, воздать хвалу Господу. Или — этим самым Кристофу с Грегом (или как их там?). Или шептать что-то — да что угодно — Кайлу, в которого наконец-то можно вжаться. Но речевой аппарат почему-то не синхронизируется с мозгом и отказывается выдать хоть что-то адекватное. И глаза тоже… чёрт, почему лицо повлажнело?.. — Не надо, — мягко говорит Кайл, вытирая ему слёзы. — Не плачь. Пожалуйста. Стэн снова мотает головой, снова перехватывает губы Кайла, чувствует, как тот приоткрывает рот, давая доступ, шевелит губами в ответ, вжимается ещё крепче… — Эй, голубки! — раздаётся неподалёку резкий голос Картмана. Стэн от неожиданности вздрагивает, но не оборачивается: отпустить Кайла прямо сейчас — выше его сил. — Я, конечно, понимаю, у вас гейский момент и всё такое, но тут скоро пиздорез начнётся, если вы вдруг забыли. Эвакуация полным ходом. Может, отлипнете наконец друг от друга и тоже сделаете что-то общественно полезное? Да блядь. Точно. Битва с волдемортской армией, о которой Стэн и правда думать уже забыл… — Да, — тихо говорит Кайл, тоже не оборачиваясь и едва отрываясь от губ Стэна. — Да, сейчас. На пару секунд он соприкасается до Стэном лбами и только после этого явно нехотя отстраняется, возвращаясь в реальность сам и возвращая туда Стэна. Рядом с Картманом стоит Венди; они с Кайлом не говорят друг другу ни слова, лишь протягивают в приветствии ладони и переплетают пальцы, явно ведя между собой какой-то немой диалог. Стэн замечает, что в глазах у Венди, хоть она и улыбается, стоят слёзы, и готов побиться о заклад: ей явно хочется что-то сказать Кайлу вслух — извиниться, должно быть, за недавнюю резкую отповедь, — но она, не желая разрушать атмосферу… атмосферу чего-то, тактично молчит и ограничивается лишь прикосновением. Картмана, однако, подобные вещи явно не волнуют, и тактичностью он никогда не отличался. — Да отцепись от неё уже! — недовольно, со сквозящей в голосе ревностью командует он (Стэн удивляется про себя: неужели и он, когда закатывал Кайлу сцены ревности, выглядел так же смешно и нелепо?). А когда Кайл и Венди разъединяют руки, Картман сам сгребает Кайла за предплечье и доверительно добавляет: — Без тебя было до опизденения скучно. Рад видеть тебя, грязнокровка. — Я тоже рад видеть тебя, жиртрест, — вторит, хмыкнув, Кайл и усмехается. Нет, наверное, Стэну никогда до конца не понять сути взаимоотношений Кайла и Картмана (хотя не по годам мудрый Кенни, кажется, понимает): эти двое перманентно бомбятся друг с друга и перманентно друг друга оскорбляют, но считают друг друга неотъемлемой частью своей жизни и могут в определённых случаях составить отличную команду. Да как такое вообще возможно? Бебе, на ходу собирая гриву волос в пышный хвост, протягивает, поравнявшись с Кайлом, одну из своих многочисленных резинок и ему. — Пожалуй, тебе тоже пригодится, — комментирует она. А затем смотрит на израненную щёку Кайла и сочувственно замечает: — Шрам останется. — Похуй, — отмахивается Кайл. И, коротко глянув на Стэна, добавляет: — Невелика цена. У Стэна, когда он слышит это, сжимается сердце. Потому что теперь-то он умеет читать между строк. «Невелика цена» — цена за то, чтобы выжить и вернуться к друзьям — вернуться к нему. Чтобы наконец-то встретиться с ним на той — теперь уже на этой — стороне. Он наблюдает, как Кайл и в самом деле связывает, насколько может, волосы («Надо же, а ему идёт», — проносится у Стэна в голове) и призывает манящими чарами свою выглядящую теперь изрядно потрёпанной биту загонщика. Стэну думается, что и ему тоже, наверное, следует найти себе какое-нибудь оружие помимо волшебной палочки, но он скользит взглядом на более яркие, чем обычно, губы Кайла — и чувствует, как мозг снова начинает коротить. Ему привиделось, или они с Кайлом и правда только что целовались?.. Нет, ему определённо не привиделось — но сам он осознал это только сейчас. До Кайла, кажется, и вовсе ещё не дошло — но оно и неважно. Важно — что он, хоть и столь же бездумно, целовал Стэна в ответ. Прежде, чем закрепить биту на поясе, Кайл почему-то колеблется и наблюдает за тем, как Кенни и Крэйг орут на своих сестрёнок, желающих вместо того, чтобы эвакуироваться, остаться в замке. (Точнее — орёт Кенни; Крэйг давит ледяным спокойствием и железными аргументами, и это, пожалуй, выглядит даже пострашнее.) — Эвакуируют ведь не только несовершеннолетних? — спрашивает в конце концов Кайл. — Не только, — подтверждает Стэн. — Несовершеннолетних — в обязательном порядке. Совершеннолетние студенты могут остаться и принять участие в битве, но лишь если сами хотят. — Тогда… не пойми меня неправильно, но… ты уверен, что хочешь сражаться? Если нет, ещё не поздно уйти. — После небольшой паузы Кайл тихо, но решительно добавляет: — И на этот раз я останусь с тобой, что бы ты ни решил. — Серьёзно? — Стэн удивлённо вскидывает бровь. — Я думал, ты пришёл сюда из-за битвы. — Я пришёл сюда из-за тебя, — отрезает Кайл. Стэн, услышав это, вновь чувствует, как сердце сбивается с ритма. — Поэтому и предлагаю уйти, пока не поздно. Никто не вправе осудить, если тебе на хер не сдалась эта мясорубка. И уж тем более не осужу я, я ведь… Кайл неприязненно кривится; ему явно хочется сказать что-то типа: «я ведь на собственном опыте знаю, каково это — быть в эпицентре, и тащить тебя туда насильно не собираюсь», — но он, закусив губу, сдерживает себя. — Что, — не может не уточнить Стэн, — неужели спокойно пройдешь мимо этого скотоёбища? Кайл медлит, прежде чем ответить. — Не спокойно, — через силу признаёт он в конце концов. — Но у меня было время подумать. Расставить приоритеты. И мой приоритет — ты. Я бросил тебя осенью, но сейчас… просто напоминаю, что у тебя есть выбор. Ты не обязан идти сражаться только потому, что этого хочу я. На этот раз сделаем по-твоему. Наверное, это высшая степень признания в любви. Стэн смотрит Кайлу в глаза и не понимает: как он вплоть до недавнего времени — до разговора с Бебе — мог всерьёз думать, что Кайлу решение сбежать и оказаться с ним в разлуке далось легко? Как он мог всерьёз думать, что Кайл во время своих скитаний не тосковал по нему? Как он мог всерьёз думать, что его любовь… Они поговорят об этом. Обязательно. Обсудят и поцелуи сейчас, и ночь накануне похорон, и всё-всё на свете. Но сначала — сначала всё-таки битва. Кайл спросил, точно ли Стэн хочет сражаться; скользнув взглядом на истерзанную щёку Кайла, он в очередной раз понимает: да, он хочет, ещё как. Он хочет отомстить тем, кто посмел поднять руку на Кайла. Он хочет отомстить тем, кто на долгие месяцы превратил их с Кайлом жизни в ад. И на этот раз — в отличие от сегодняшнего утра, в отличие от вчерашнего вечера, когда он безрассудно сцепился с Лесли и Кэрроу, — он умирать не собирается. — Надерём им задницы, — произносит Стэн и улыбается. Кайл, явно обрадованный тем, что Стэн принял именно такое решение (хоть и пытающийся это не демонстрировать), улыбается ему в ответ, закрепляет на поясе биту и кивает: — Надерём.***
А потом — после падения Волдеморта, после адского сражения, которое унесло по меньшей мере пятьдесят жизней с их стороны (и Стэн эгоистично не может не радоваться, что из его близких не погиб никто), — они с Кайлом единогласно решают, что разбираться с разрушениями в Хогвартсе и другими последствиями бойни они сейчас точно не будут. Может быть, позже — но именно сейчас у них есть дела поважнее. Ускользнуть совсем уж незаметно не выходит — по дороге в спальню Стэна они натыкаются на Макгонагалл, которая, поравнявшись с ними, смеряет Кайла нечитаемым взглядом. Вот чёрт. Вряд ли она не припомнит, как год назад Кайл опрометчиво отказался от её протекции, — да ещё и в последний момент, невольно устроив из своего бегства феерическое шоу… — Э-э… здравствуйте, — произносит Стэн, пытаясь сгладить неловкость. А Кайл проникновенно добавляет: — Профессор. Я идиот. Простите меня. — Не стану с этим спорить, — фыркает Макгонагалл. — Но, — на её лице появляется едва заметная улыбка, — чертовски везучий идиот. Рада видеть вас, Брофловски. Кайл настолько от этого обалдевает, что не успевает ответить. Только после того, как Макгонагалл оставляет их со Стэном вдвоём, он едва слышно бормочет себе под нос: — А вот с этим не стану спорить уже я. Мне и в самом деле неебически повезло. Стэн предпочитает не сосредотачиваться на мысли «А если бы нет?!» до тех пор, пока не добирается до кровати, — но едва он с шумом садится на неё и прислоняется спиной к стене, а плечом — к плечу Кайла, как чувствует, что его — их обоих — начинает накрывать отходняком. Никто из друзей не погиб, но погибли ведь многие другие, и Стэну больно за этих людей и их близких, пусть даже он их толком не знал. Да и друзья — были, были ведь моменты прям на грани… Стэн помнит, как дементоры окружили Рэд и Хайди, едва не поглотив их души; хорошо, что он и Кайл вовремя отогнали мерзких тварей заклинанием Патронуса… …помнит, как этот парень-француз, напарник Кайла по странствиям, орал во весь голос: «Блядские обо’готни! М’гази ебливые, как я вас ненавижу!»; Кайл, поняв, что тот в беде, тут же бросился на подмогу (и Стэн вслед за ним), но они не успевали добраться до Кристофа вовремя, катастрофически не успевали, и если бы не вмешался чудом материализовавшийся рядом Кенни… Каким образом Кенни умудрился вытащить Кристофа, не погибнув самому (и даже не получив ни единой царапины), — они с Кайлом так и не поняли. Воистину какое-то чудо… …помнит, как убивающее заклятье летело прямиком в Венди, но её оттолкнул в сторону Картман, скрытый под дезиллюминационными чарами (теперь уже наложенными не Венди, а им самим)... …помнит, как отчаянно закричал Клайд, когда в Бебе угодили Круциатусом, словно пытать начали не её, а его самого; пытаясь защитить её, Клайд вызвал огонь на себя, и для него всё закончилось бы плачевно, если бы положение не спасли Крэйг и Твик… …помнит, как к самому Стэну подобралась, буквально змеёй подползла Лесли Майерс, совершенно не тонко намекнула на их недавнюю стычку, вознамерилась завершить то, что не удалось тогда Кэрроу, — но рухнула, как подкошенная, получив удар битой по голове от Кайла. «Ты сделал что?!» — яростно прошипел тот, узнав о недавних подвигах Стэна, однако явным усилием воли развивать тему не стал, решив, по всей видимости, отложить нотации на более подходящее время… …помнит, как они с Кайлом столкнулись с тем самым Пожирателем смерти, который ранил Кайла, едва не убив, во время облавы на «Поттеровский дозор», — и какую мстительную радость Стэн испытал, когда переломал мудаку кучу костей, собственноручно столкнув того с лестницы. Сейчас же он испытывает не мстительную радость — а усталость. Смешанную, впрочем, с облегчением и надеждой, что теперь-то чёрная полоса позади. — Треш какой-то, — заговаривает Кайл, словно слыша его мысли. — Господи, поверить не могу, что всё наконец-то закончилось. Вместо того, чтобы ответить словами, Стэн ободряюще берёт его за руку, и Кайл с готовностью переплетает их пальцы. Какое-то время они молчат, наслаждаясь тишиной (никаких взрывов, никаких криков отчаяния и боли) и долгожданным обществом друг друга, — но в конце концов Кайл заговаривает снова: — Уверен, что не хочешь мне врезать? И Стэну даже не нужно спрашивать, за что. — Раньше — хотел, — честно признаётся он. — Сейчас — уже нет. Кайл криво усмехается. — И что же изменилось? — Наверное, изменился я. — Стэн сжимает его руку ещё крепче. — Наверное, я перестал лелеять свою обиду и наконец-то взял на себя труд посмотреть на всё твоими глазами. Хотя, — не расцепляя их рук, он поворачивается к Кайлу лицом, — меня до сих пор бесит, что ты всё решил за нас двоих, даже не подумав поговорить перед этим со мной. Я знаю, что ты хотел меня защитить, но… — Но получилось хуёво, — заканчивает за него Кайл. — Я думал, если меня не будет рядом, то ты не будешь подставляться, а по итогу именно из-за этого ты и подставлялся. И из-за этого ты едва не… — Кайл осекается, переводит дыхание и, приподняв брови в яростном изумлении, тоже оборачивается к нему лицом. — В одиночку пиздиться с Майерс и Кэрроу? Ты, блядь, серьёзно? Так, а вот и те самые отложенные нотации. — Венди подоспела вовремя. — Стэн с деланым равнодушием пожимает плечами. — Так что не в одиночку. — Но изначально-то ты пошёл один! — Потому что я думал, что ты мёртв! — И едва Стэн выпаливает это, как тут же об этом жалеет: Кайла передёргивает, и глаза у него делаются совершенно больные. Поначалу Стэну кажется, что Кайл на грани ответного крика в стиле: «И это повод подохнуть вслед за мной?!», — но едва тот открывает рот, как тут же словно обессилевает и глухо выдыхает, опустив голову: — Проставлю Венди сливочное пиво. — Отросшие кудри полностью закрывают ему лицо. — Или пачку Oreo. Или… не знаю. Что она захочет, в общем. Это меньшее, чем я могу ей отплатить. Если бы они тебя убили… «Чья бы корова мычала», — впору бы огрызнуться Стэну, однако он решает этого не делать. Кто-то же из них двоих должен быть сейчас мудрее — так почему бы не ему? Хоть как-то компенсирует свой идиотизм в прошлом: уж идиотизма-то с его стороны было хоть отбавляй. Гордость? Да ну её на хуй. Когда счастье сидит бок о бок с тобой, переплетя с тобой пальцы… — Кей, — зовёт Стэн, убирает свободной рукой волосы с лица Кайла, старательно не касаясь раненой половины, и мягко разворачивает его за подбородок к себе. — Мы оба натворили херни и оба едва не погибли, но важно уже не это. Важно то, что теперь у нас снова есть шанс, понимаешь? — Шанс на… — начинает было Кайл, но обрывает себя. Стэн видит, как в его глазах появляются смятение и неверие. О-о-о. А вот сейчас до него, кажется, дойдёт. — Слушай, — заговаривает вновь Кайл — осторожно, будто тщательно выверяя каждое слово. — Это у меня чердак подтекает, или перед битвой мы и вправду с тобой… — Целовались? — заканчивает за него Стэн. И — совершенно спокойно, будто поцелуи уже давно стали для них обыденностью: — Ну да. Кайл, услышав это, ошеломлённо моргает, задерживает дыхание — и вообще выглядит как человек, которому только что беспощадно порвали шаблон. Стэн не торопит его, не мешает ходу мыслей — лишь с любопытством наблюдает и ждёт. Сейчас он уверен на все сто и в себе, и в Кайле, так что почему бы не дать Кайлу необходимое для осознания время? — На этот раз ты точно ничем не набухивался, — хрипло замечает в конце концов Кайл. Стэн, подавив рвущееся наружу ироничное «Да неужели? Как ты догадался?», продолжает терпеливо ждать продолжения. — То есть, получается, ты поцеловал меня, потому что… — Потому что я люблю тебя, — снова перебивает Стэн. — И сейчас, и накануне похорон Дамблдора, и… — Постой-ка. — Кайл пытается высвободить руку, но оставляет попытки, когда Стэн отказывается его отпускать. Вот просто отказывается — и всё тут. Чёрта с два он отпустит Кайла снова. Не сейчас. Не в этой жизни. — Накануне похорон, — продолжает меж тем Кайл, — я спросил тебя, потому ли ты… делаешь это… потому что пьян? И ты сказал… что да. — Верно, — подтверждает Стэн, пожав плечами, — алкоголь делает людей смелее и всё такое. Если б я не прибухнул тогда, я бы точно не решился на… Так, ну-ка погоди. «Ты уверен, что Кайл правильно понял тебя?» — спрашивала не так давно Бебе, и Стэн признал, что нет, — хотя тогда до него так и не дошло, чем же он настолько разозлил Кайла, что тот шарахнулся от него, как от прокажённого. Зато сейчас вот, кажется, дошло. Огорошенный внезапным озарением, Стэн, продолжая сжимать пальцы Кайла, придвигается к нему ещё ближе. — Так ты решил, что мне был нужен от тебя тупо перепихон по пьяни? И вариант, в котором я полез к тебе по любви, вообще не рассматривал? Честно говоря, даже обидно. Обидно, что Кайл всерьёз думал о нём — долгое время, очевидно, — настолько… нелестно. — А какого хрена мне ещё было решить?! — спрашивает в свою очередь Кайл — звеняще, будто обороняясь. — Ты ни разу раньше… ни словом, ни делом… а тут — ни с того ни с сего! Ты говоришь, что вискарь типа придал тебе смелости, но мне-то откуда было знать о таких… побочных действиях? Я ведь не пью почти! — Зато дымишь как паровоз, — парирует с невесёлой ухмылкой Стэн, пытаясь разрядить обстановку. Кайл смеётся в ответ — нервно и тоже совершенно не весело, однако всё же Стэн предпочитает счесть свою попытку успешной. — По сравнению с Кристофом я, можно сказать, и не дымлю даже, — фыркает Кайл. — Но всё равно — туше́. Тут твоя правда. Отсмеявшись, он отводит взгляд, снова задумывается — и снова выглядит как человек, который, как ни старается, категорически не может сложить два и два. Совершенно не похоже на Кайла — поэтому Стэн всё же вмешивается, не позволяя ему снова надумать не пойми чего и снова надолго замкнуться в себе: — Так, а теперь серьёзно. И не отворачивайся от меня. Только не сейчас. — Стэн кладёт свободную ладонь Кайлу на заднюю сторону шеи, мягко заставляя снова посмотреть себе в глаза, и вплетает пальцы ему в волосы. — Кайл, я... я знаю, что облажался. Я подумал тогда, что к чёрту слова, действия покажут всё, что я чувствую к тебе, лучше любых слов, но сейчас понимаю, что оказался неправ. Мне надо было сказать тебе… хоть как-то. Я был феерическим дураком. Прости за это. Кайл криво усмехается. — Я ведь сам месяцами не давал тебе и слова вставить, так что не только ты тут дурак. И знаешь… вот не поверишь, но сейчас я даже рад, что тогда ни хера не понимал. Потому что… — Кайл делает перерыв на вдох, прежде чем заговорить снова, явно пытаясь подобрать наиболее подходящие и честные, по его мнению, слова: — Сбежать и покинуть тебя… и без того стало самым тяжёлым, что я делал в своей жизни. Даже когда я думал, что тебе настолько плевать на нашу дружбу, что ты готов был похерить её пьяным перепихоном. А если бы я ещё и знал, что ты… ну… то оставить тебя было бы и вовсе невыносимо. Но я бы всё равно это сделал. Если любишь — отпусти, бла-бла-бла. — На этих словах щёки Кайла неровно покрываются красным. — Я не видел иного выхода, веришь? Ни для себя, ни для тех, кто был рядом со мной, особенно для тебя. Думал, что я попросту обязан… отпустить тебя. Чтобы не подвергать опасности. Так что я бы всё равно ушёл, Стэн, понимаешь? Это как блядский фатум. Выражение его лица кажется едва ли не умоляющем, и Стэн буквально видит в зелёных радужках: «Пойми меня. Пожалуйста. Пойми». — Я понимаю, — абсолютно честно откликается Стэн. Потому что — да, теперь он и правда понимает. Однако, очевидно, кое-что всё же по-прежнему нуждается в прояснении. Кайл, конечно умный, но когда дело касается проявления чувств, особенно тех чувств, что испытывают к нему другие, то превращается в патологического тупицу. Сам Стэн, честно говоря, тоже проявил себя невероятным тормозом — но ему ясно, что им всё же придётся научиться об этом разговаривать. Почему бы ему тогда не начать с себя? — Я понимаю, — повторяет Стэн. — Вот только я бы никогда не… как ты там сказал — «похерить дружбу пьяным перепихоном»? Кайл, будь оно так, я бы не позволил тебе затыкать мне рот и рано или поздно зажал бы тебя в каком-нибудь углу, чтобы настойчиво потребовать объяснений. Интересно было, видишь ли, знать, какого хрена ты сучишься. Но я настолько боялся потерять тебя, в каком угодно качестве, что… — Так ты поэтому молчал? А я-то думал, ты просто хуй забил. Чёрт побери. — Кайл морщится — сначала как будто от досады, потом, когда движение лицевых мышц задевает рану, явно уже от боли — и ограничивается лишь тем, что на долю секунды поджимает губы. — Стэнни, серьёзно, прости. Я… я так зациклился на мысли, что никому не позволю вытирать о себя ноги, — помнишь ведь? Никому. Даже тебе. Вот меня и… занесло. — Всё нормально, Кей. Теперь уже и правда нормально. — Стэн продолжает вплетать пальцы ему в волосы, массируя кожу головы, и с радостью замечает, как Кайла всё больше и больше расслабляет эта ненавязчивая ласка. — Только… у меня просьба. — Кайл вопросительно смотрит на него. — Давай с этого момента будем друг с другом предельно честны. Ты не будешь сбегать и замыкаться в себе вместо того, чтобы нормально прояснить какие-то вещи словами через рот. Можешь орать на меня, можешь говорить, что я еблан конченый, но только не сбегай и не молчи. А я… я больше никогда не буду воспринимать твоё присутствие в моей жизни как должное. Ты когда-то обвинял меня в этом, и знаешь… вынужден признать, что ты был абсолютно прав. Я больше не буду так, клянусь. Ты преподал мне очень жестокий, но нужный урок, и я его усвоил. — Поражаюсь твоему спокойствию. Я бы на хуй выслал себя на твоём месте за такие уроки, — бормочет Кайл. — Но план мне нравится. Я за. — Он привстаёт, снова подаваясь под мягкое прикосновение к своим волосам, и сжимает руку Стэна, тем самым напомнив, что их пальцы всё ещё переплетены. — И у меня тоже просьба. — Поймав вопросительный взгляд Стэна, Кайл улыбается — самым краем губ, но глаза у него блестят, так что в искренности улыбки можно не сомневаться. — Поцелуй меня так, чтобы на этот раз я запомнил. Дважды повторять Стэну не нужно. Теперь они целуются не бездумно, хотя всё же присутствует немалая (ох немалая) доля выражаемого поцелуями облегчения от того, что наконец-то видят друг друга — путь не невредимыми, но живыми. Одна рука Стэна по-прежнему перебирает волосы Кайла, пальцы другой он всё же выплетает из пальцев Кайла, предпочтя переложить на его талию. Притянуть к себе ещё ближе, обнять ещё крепче… — Для протокола, — выдыхает Кайл ему в губы, слегка отстранившись. — И в интересах полной открытости. Ты ведь знаешь уже, что и я тебя… — Знаю. — «Я знаю, что ты пытался сказать перед тем, как прервался эфир». — Знаю. «Если любишь — отпусти», — озвучили они оба в разное время; Стэн — пару недель назад, Кайл — буквально только что. Не вернётся — значит, никогда не было твоим. Вернётся — значит, точно твоё. — Ты вернулся, — шепчет Стэн, оторвавшись на долю секунды, и снова припадает к губам Кайла. Завтра они свяжутся с семьями — и Шейла Брофловски наконец-то получит письмо, написанное не рукой Стэна, а рукой её сына. Завтра они наряду с остальными будут помогать в восстановлении разрушенного замка. Завтра Стэн — в интересах той же полной открытости — категорически откажется расходиться по разным комнатам и даже разным кроватям, когда проснётся после кошмара, в котором Кайл погибает, и поймёт, что ему жизненно необходимо видеть и чувствовать Кайла, чтобы осознавать, где кошмар, а где реальность. Завтра Кайл, сжав зубы, расскажет после панической атаки, как же страшно на пороге смерти, — причём страшно не столько умереть, сколько так и не успеть перед смертью попросить прощения и признаться в самом сокровенном. Завтра они поймут, что восстанавливать им придётся не только замок, но и самих себя. Но это завтра. Это, как и всё остальное, подождёт. Самое первостепенное они, кажется, уже восстановили.