***
Через четыре дня после Его триумфа Драко вошел в столовую, когда его позвали. Массивный стол, который обычно украшал это место, был убран. Вместо него он обнаружил два ряда обнаженных пленников; с одной стороны стояли захваченные Чистокровные, а прямо напротив них - ряд Нечистых и Грязнокровок. Всем им крепко связали руки за спиной толстыми веревками на локтях и запястьях, заставляя стоять по стойке смирно. Некоторые казались ошеломленными, вероятно, подчиненными, в то время как другие лихорадочно оглядывались вокруг, пытаясь оценить окружающую обстановку. Темный Лорд сидел в конце огромного зала, откинувшись на своем троне, лениво вертя Бузинную Палочку в своих длинных бледных пальцах. Одна нога была поднята и покоилась на спинке его живого стула. Поттер. Он был жестким, неподвижным. Драко подумал, что, возможно, его загнали в такое положение, чтобы заставить подчиниться. Черноволосый волшебник стоял на четвереньках, обнаженный, если не считать изящной золотой цепочки на шее. К его ошейнику был прикреплен золотой поводок, конец которого был обвит вокруг другой руки Волдеморта. Рот Поттера был плотно закрыт чем-то похожим на намордник. Его тело было покрыто множеством цветов: от приглушенных оттенков зеленого до ярко-фиолетового. Его голая задница была ярко-красного цвета, а на каждой щеке виднелись длинные красные отметины от ударов плетью. В любое другое время Драко мог бы счесть это странным – видеть Гарри Поттера обнаженным перед собой, покорным Темному Лорду. Но, учитывая тот факт, что комната была заполнена голыми ведьмами и волшебниками, это казалось каким-то… менее чем шокирующим. - Перед нами первая группа заключенных. Чем больше… Желанные те, которые были захвачены в плен, - Волан-де-Морт говорил холодным и бесстрастным голосом. - В награду за ваши доблестные услуги сегодня и верность на протяжении всей войны каждый из вас сможет выбрать раба по своему выбору. Чистокровные, идеально подходящие для разведения и производства наследников. Или вы можете выбрать раба, чтобы делать с ним то, что вы выбрали. Любой, кто не будет выбран, будет подвергнут эвтаназии. Там было такое заключение "Подвергнут эвтаназии". Драко слышал об этом только мимоходом на собраниях. Планы на будущее. Эвтаназия - красивое название для использования Авады на заключенном, особенно на грязнокровке или магле. Уничтожение немагических людей было конечной целью Волан-де-Морта. Чтобы очистить все волшебное сообщество. Было какое—то шевеление со стороны Пожирателей Смерти, которые, казалось, были разбросаны по всей комнате. Драко не замечал их до этого момента; он был так поглощен разглядыванием раздетых людей перед ним: одноклассников, друзей, учителей. Их титулы больше не имели значения, только их кровный статус и лояльность. Ни то, ни другое больше не было вариантом; они были вынуждены стоять здесь перед своим Темным Лордом. Волан-де-Морт поднялся, чтобы встать, его босые ноги бесшумно ступали по полу, когда он обошел Поттера. Он бросил поводок на спину волшебника, явно ожидая, что тот останется на месте, когда он двинулся вперед. Его темно-красные глаза изучали лица каждого раба. Казалось, он особенно интересовался Чистокровными, его пальцы хватали их за подбородки, чтобы заставить испуганно смотреть на него. Как будто он оценивал их, как животных. - Да, сегодня здесь прекрасный ассортимент, - одобрительно сказал Волан-де-Морт, останавливаясь перед Джинни. Рыжеволосая была одной из тех, кто находился под проклятием, едва реагируя на него, пока он манипулировал ее телом. Податливая, ее своевольное поведение было полностью подавлено. Не решив, находит ли он эту ситуацию неудобной или возбуждающей, Драко начал скользить к задней стене и скрылся из виду. Тем временем Волан-де-Морт продолжал осматривать Джинни, его пальцы схватили ее за подбородок, когда он резко повернул ее лицо, его внимание внезапно переключилось на Драко. - Мальчишка. Иди сюда. У нее будут сильные дети. Ее семья известна тем, что производит их — они размножаются, как кролики. Такой потенциал. - Драко молчал, не уверенный, был ли он прав или как ответить на такое заявление. Действительно, Уизли были продуктивной семьей, но они также были Чистокровной семьей, насчитывающей сотни лет. В отсутствие ответа Волан-де-Морт нахмурился. Он оттолкнул от себя лицо девушки и жестом пригласил Драко подойти. Она вернулась в строй, не обращая внимания на происходящее. - Давайте вместе выберем рабыню, хорошо? Это не было просьбой. Драко ненавидел саму мысль о приближении, но сделал, как ему было велено, пройдя в центр комнаты, чтобы присоединиться к Темному Лорду. Он чувствовал на себе взгляды, молчаливо осуждающие. По нетерпеливому жесту Волан-де-Морта он заставил себя посмотреть на Джинни. Он поспешно перевел взгляд с ее ничего не выражающего лица на грудь, прежде чем отвести взгляд. Она была моложе его, слишком молода для этого. На ее теле не было никаких следов, так что он мог предположить, что она была избавлена от того, что пришлось пережить другим. Он сомневался, что это продлится долго. Волки были голодны и ждали своей добычи. Волан-де-Морт провел его по линии Чистокровных. - Тебе не нужно стесняться, мальчик. Здесь есть из чего выбирать, - хотя он, казалось, не проявлял никакого интереса к телам тех, кто был перед ним, он стремился унизить их, грубо обращаясь с их грудями или членами. - От вас не ожидают, что вы найдете пригодного для размножения, если это не то, чего вы хотите. Я не пройду судить о тебе по твоему вкусу. То, как слова слетали с рта Волан-де-Морта, заставило его вздрогнуть; казалось, он шипел эти слова. Из-за продолжающегося молчания Драко Темный Лорд повел его в ряд Нечистых и Грязнокровок. Его резкость, казалось, только усилилась, его ногти впились в кожу, когда он повернул их, чтобы Драко оценил. Здесь никакие заклинания не подчиняли рабов своей воле. Они были уступчивы только из-за одного страха. Многие были в синяках, избиты. Они были унижены. Несомненно, все женщины были изнасилованы, вероятно, и мужчины тоже. Ближе к началу очереди, ближе всего к тому месту, где стоял стул Волан-де-Морта, была Грейнджер. Ее голова была опущена, спутанные кудри падали, закрывая лицо. Когда они остановились перед ней, она медленно подняла лицо. В ее глазах мелькнуло что-то, но потом это исчезло. Ее не купали – на самом деле никто из них этого не делал, — и ее лицо все еще было заплаканным и грязным. Ее губа была рассечена в двух местах, а по щеке тянулся рваный порез. Оба ее глаза были опухшими и в синяках. Ее тело перенесло гораздо худшее, чем любое другое; она была испещрена синяками, ее живот и грудь представляли собой лоскутное одеяло из царапин, которые порвали кожу. На ее коже было вырезано еще несколько слов — несомненно, садистской рукой его тети, — но он не мог разобрать их сквозь грязь, покрывавшую ее. - Я заберу ее, - немедленно сказал Драко. Ее брови слегка нахмурились, в ее карих глазах снова мелькнула какая-то искра, но она исчезла. Если бы он не смотрел прямо на нее, то пропустил бы это мимо ушей. Неповиновение? Надежда? Ненависть? Он не знал, и ему было все равно. Слышимый хор стонов наполнил комнату. Она была желанной рабыней номер один. Почти каждый Чистокровный Пожиратель Смерти в этой комнате жаждал сломать ее, разорвать на части, чтобы в конечном итоге стать тем, кто лишит ее жизни. Грейбек практически истекал слюной в своем углу, когда засунул свой член в штаны. Если какое-то животное и должно быть усыплено, так это тот оборотень. Голос Волан-де-Морта зазвучал у него в ухе. - Ты уверен, Драко? Она не поддается размножению. Ее уже стерилизовали, чтобы предотвратить любые нежелательные и несчастные случаи. Грейнджер заметно вздрогнула от этих слов, ее лицо спряталось за завесой растрепанных кудрей. - Да, - спокойно ответил Драко. Услышав молчание Темного Лорда, он медленно продолжил. - У меня еще не было возможности трахнуть ее. Низкий смешок донесся до него, рука на мгновение сомкнулась на его плече. - Тебе не нужно держать ее для этого. Я уверен, что остальные с радостью поделились бы... - Нет, я хочу, чтобы она была моей, чтобы я мог ломать ее, как мне заблагорассудится, без учета времени. - Очень хорошо, - раздался щелчок пальцев, и перед ним появилась рука Волан-де-Морта, толстый кожаный ошейник повис на его ладони. - Это ее. Грязнокровки должны носить ошейник, который указывает на их статус. У Чистокровных будут золотые ошейники. Драко взглянул туда, где Поттер все еще стоял на коленях, золотой ошейник поблескивал на его шее. Это была система, позволяющая идентифицировать рабов с первого взгляда. Вероятно, она также указывала бы на надлежащее обращение с ними. Драко поднял ошейник, пробежав пальцами по тяжелой ленте, прежде чем шагнуть к Грейнджер. Он коснулся пальцами ее подбородка, и она снова подняла к нему лицо. Он грубо надел ошейник ей на шею, его пальцы быстро справились с защелкой. Стоя здесь, прямо перед… он никогда раньше не был так близок к Грейнджер. И она была обнажена, избита, но обнаженная. Достаточно было бросить взгляд вниз, и он мог видеть ее грудь. Его грудь. Потому что с этого момента она была его рабыней. Его собственность. Его. Волан-де-Морт отошел от него. - Ошейники зачарованы; она не сможет покинуть поместье. Ты можешь контролировать ее с помощью этого. Это принесет боль или удовольствие. Но не волнуйся, мы обсудим все позже этим вечером, когда все заявят права на свою собственность. Забери ее, я позову тебя, когда ты понадобишься.***
Гермиона никогда не ожидала, что Гарри потерпит неудачу. Это казалось невозможным; даже с учетом того, что карты были сложены против них, она была уверена, что он выиграет. Он должен был победить. Но когда он упал, спасибо, что он не умер, — она поняла, что все потеряно. Теперь уже никто не мог прийти на помощь. Они были всем, что осталось. Они были последним сопротивлением, и когда их окружили, как скот, пришло осознание того, что должно было произойти. Не было никакого способа подготовиться к реальности этого унижения. Поражение. Пытка. Изнасилование. Это было жестоко и по-звериному. Любой, кто кланялся, был пощажен в первый же день. С каждой секундой, если ты не сгибался, тебя били до тех пор, пока ты не мог пошевелиться. На следующий день ты был сломлен, хотел того или нет. Она лежала, свернувшись калачиком, в одной из камер подземелья, раздетая и все еще грязная. На ее теле были синяки и следы от уроков. Гермиона старалась не думать о том первом дне. О, как она старалась. Но она не могла стереть из памяти воспоминание о том, как Фенрир лапал ее на глазах у всех, пока пытали ее друзей. Как он держал ее, наблюдая, как ее друзей вытаскивают во двор и лишают волшебных палочек и одежды. Замученные. Изнасилованные. Плач и крики — большинство из которых были ее собственными. Последней порцией унижения было то, что Фенрир поставил ее на четвереньки и потащил за волосы на середину двора, где были ее друзья. Она знала, что должно было произойти, и было бы глупо полагать, что каким-то образом ее пощадят. Ее колени и ладони кровоточили, когда она пыталась отползти от него, осколки стекла врезались в ее обнаженную кожу. Но он был быстрее, злой. Нет, он не злился. Он наслаждался собой. Она услышала звук расстегиваемого ремня, и ее охватил ужас, настоящая паника. Адреналин бурлил в ее венах, но этого было недостаточно, чтобы удержать его. Казалось, ему доставляло удовольствие наблюдать за ней, слушать ее мольбы, когда его рука уткнула ее лицом в землю, пригвоздив к месту. Она задыхалась, пытаясь оттолкнуть его, ударить, но ничего не получалось. И одним толчком она была сломлена. Поврежденная. Ее девственность была отнята у нее без единого слова. Не было ни нежных слов, ни ласковых прикосновений. Никаких невнятных извинений, и это было бы не то воспоминание, которое она хотела бы сохранить. Это было то, что она никогда не сможет забыть. Двор вокруг нее расплылся, слезы потекли рекой, и она была рада, что не может видеть чьих-то лиц. Что она не могла видеть своих друзей, смотрящих на нее. Когда Фенрир закончил с ней, его заменил другой. Гермиона лишь смутно осознавала, кто это был, когда они брали ее, не более мягко, чем Фенрир. Второй. Затем третий. Четвертый. Она потеряла счет тому, сколько раз ее насиловали. Но было легче закрыть ей рот и принять это, чем бороться. Когда она плакала, это только усиливало их болезненное стремление причинить ей больше дискомфорта и боли. Когда они закончили трахать ее, они подняли ее на ноги, чтобы еще больше унизить. Пожиратели Смерти издевались над ней, плевали ей в лицо и на грудь. Руки и палочки хлестали ее по коже, пока она не почувствовала, что все саднит. Ее кожа была покрыта зловещими рубцами и отметинами. В конце концов ее бросили Долохову, который еще не трахал ее. Гермиона стояла перед ним, дрожа от боли и усталости. Он был почти насмешливо нежен, когда его пальцы гладили ее по щекам, большими пальцами вытирая слезы. - Тсс, милая, - сказал Долохов ровным тоном. - Больше никаких слез. - Пожалуйста... Гермиона даже не знала, о чем она просила. О свободе? О жалости? О желании умереть? Долохов хлопнул ее по щеке, заставляя замолчать. - Сейчас я отвезу тебя в Поместье, - твердо сказал он. Он протянул руку и до боли крепко сжал ее запястье, вызвав у Гермионы крик. Воздух вокруг них сжался, мир закружился. Она пошатывалась, когда они аппарировали к главным воротам поместья Малфоев, глаза заволокла тьма как раз перед тем, как она упала в обморок. Когда она снова проснулась, то обнаружила, что смотрит на высокий белый потолок над ней. Воздух был холоден для ее обнаженной кожи, ее тело было нежным и болезненным. Она попыталась пошевелиться, но обнаружила, что обездвижена. Она повернула голову, глядя на свои запястья. Толстые кожаные ремни привязывали ее запястья к столу с прорезями по бокам. Подняв голову, она обнаружила, что ее ноги были пристегнуты таким же образом и широко разведены в стороны. Толстая лента пересекала ее живот, удерживая ее на спине. - Ты проснулась, - произнес холодный голос, и она вытянула шею, чтобы оглянуться. Долохов повернулся к ней лицом, его волосы были убраны назад, показывая резкие черты лица. Он был одет в черную мантию и пару кожаных перчаток. Между пальцами он держал свою палочку, которую осторожно положил на боковой столик. Темные глаза изучали ее, пока он медленно обходил вокруг того места, где она была привязана, одна рука в перчатке скользнула по ее икре и бедру. Она была подавлена, наблюдая за ним, за его рукой, скользнувшей между ее ног. Гермиона отчаянно дергала свои ремни, пытаясь сжать ноги, защищаясь от неумолимого приближения его руки. - Тсс, успокойся, - сказал Долохов резким тоном. Предупреждение. Но она не могла прислушаться к этому. Гермиона попыталась сбросить с себя его руку, но обнаружила, что не может этого сделать из-за ремня на животе. Одетый в кожу палец скользнул по ее обнаженной киске, легчайшее прикосновение. - Пожалуйста! - Она умоляла, плакала. Он весело ухмыльнулся. - Хотя мы и хотим, чтобы ты умоляла, но только чтобы это было из-за жажды прикосновений своего хозяина. Он все еще медленно поглаживал ее, грубая кожа касалась ее ноющей кожи. Слезы унижения навернулись ей на глаза, когда она умоляла его остановиться, но Долохов не сдавался. Он засунул палец в ее киску без какой-либо смазки, вызвав у нее крик от острой боли. - Ты привыкнешь к этому, любимая, - сказал Долохов, полностью вводя в нее палец, а другой рукой поднимаясь, чтобы погладить ее грудь. Он ласкал ее сосок, перекатывая его между пальцами, наблюдая за ней. Острое удовольствие пронзило ее тело. - В конце концов, грань между болью и удовольствием станет размытой. Ты будешь жаждать этого. Гермиона пылко качала головой, даже когда он начал вводить второй палец в ее киску. Слезы потекли из ее глаз, она крепко зажмурила веки. Он практически мурлыкал от удовольствия, пока входил и выходил одетыми в кожу пальцами из ее влагалища, ее стенки сжимались вокруг него в знак протеста. Она подавила удивленный вскрик, его большой палец нашел ее клитор среди складок, обводя его. Удовольствие было мгновенным, заставив ее бедра резко дернуться. - Лучше, - одобрительно промурлыкал он. Долохов грубо вырвал у нее свою руку, подняв пальцы в воздух. Кожа была скользкой, что свидетельствовало о начале ее возбуждения. При виде этого ей стало жарко от стыда. Прежде чем она успела запротестовать, одна рука схватила ее за подбородок, и он засунул эти пальцы ей в рот. - Вылижи их дочиста. Она покачала головой, и его рука скользнула вниз к ее горлу. Он сдавливал ее дыхательные пути, засунув пальцы глубже ей в рот, пока она не подавилась. - Если ты не будешь слушаться, то я заставлю тебя делать то, что тебе говорят, - холодно сказал Долохов, его хватка усилилась, пока у нее не закружилась голова. Так же резко, как схватил ее, он ослабил хватку и убрал пальцы. Он вытер их с ее щеки, прежде чем уйти. Она задыхалась от кислорода, всхлипывая и беспомощно борясь со своими пут. Она слышала, как он отошел в другой конец комнаты, и повернула голову, чтобы посмотреть на него. Вдоль одной стены тянулся ряд кожаных веревок и кнутов разного размера и длины. Казалось, он оценивал каждую из них, его рука поглаживала длинные кожаные ремни, что свободно свисали. В конце концов он нашел то, что ему понравилось и вернулся к краю стола. Глаза Гермионы расширились при виде плети, свисавшего с его руки. Толстая рукоятка с множеством длинных полос кожи. Первый удар плетки пришелся ей в живот, ее кожа была защищена поясом. Второй был нацелен выше, прямо под ее грудь. Прежде чем она успела даже вскрикнуть, третий удар обрушился ровно по соску. Кожа лизала ее кожу, оставляя красные следы на выпуклостях ее грудей. Он ударил ее снова, боль была острой, но мимолетной. Он проделал это несколько раз, пока она не начала с трудом дышать сквозь слезы, ее грудь поднималась и опускалась, она паниковала. Он повернулся всем телом, и плеть опустилась на холмик ее киски. Она закричала от боли, беспомощно дергая бедрами, пытаясь увернуться от хлещущих кусков кожи. Полоски кожи спустились между ее бедер и коснулись губ, уже нежных и воспаленных. Она потеряла счет тому, сколько раз Долохов замахивался на нее и как долго длилась боль. Его рука успокаивала рубцы, наконец он остановился, его голос был нежным, но без утешения, он заговорил с ней. - Когда ты будешь плохо себя вести, то будешь наказана, - объяснил он, глядя на нее сверху вниз. - Твой новый Хозяин будет ожидать от тебя послушания. - Пожалуйста... - начала Гермиона, шмыгая носом, но Долохов прервал ее, резко скрутив ее сосок. - Ты должна обращаться к тем, кто выше тебя, соответствующим образом, рабыня. Господин или Хозяин - вот правильные обращения для них. Сэр или Мэм, тоже приемлемо, - пожурил ее Долохов, - Не пытайся вести переговоры или разговаривать с кем-либо, кроме как по указанию. - Пожалуйста... Рука в перчатке коснулась ее щеки, и слезы защипали ей глаза: - Ты не глупа, девочка. Так что закрой свой рот, пока тебя не попросят говорить. Если только ты не хочешь, чтобы он был закрыт навсегда. Гермиона слегка покачала головой, и по ее щекам потекли новые слезы. - Хорошо. Тебя привезли в поместье, чтобы ты стал полноценной рабыней. Меня назначили тренером, чтобы я познакомил тебя с новой должностью. Примерно через день или около того, ты встретишься со своим новым Хозяином или Хозяйкой, и мы возлагаем на тебя большие надежды, моя девочка.