гори, гори, гори

Руду нравится, как Шикмуон целуется: он будто пытается с ним подраться, словно Руд вообще мог устоять. Он путается пальцами в чужих волосах, тихо стонет с каждым касанием, потому что те такие тёплые, такие правильные, такие… Руд задыхается, потому что Шикмуон красивый и чертовски горячий, он всё ещё пытается подраться с ним в поцелуях, пленяя собой, захватывая всё внимание, пока растягивает его для себя. Шикмуон правда терпеливый, когда это нужно, и Руд его за это очень любит, каждый раз отдаваясь на милость. Он выдыхает горячий воздух, отстраняется от горячих поцелуев, поняв, что в комнате очень жарко. И томно стонет, не сдерживаясь, когда Шикмуон кусает его, кусает и оставляет кучу засосов, которые потом нужно будет прятать, но Руду было так всё равно. Он чувствовал себя потрясающе, сгорая в пламени страсти, жаждущий Шикмуона всего, на себе, в себе, он правда так по-глупому влюбился, что уже едва может дышать из-за него. Шикмуон снова целуется, более спокойно, уже не так, будто вызывая его на дуэль, но всё ещё обжигающе пленительно. Он входит одним плавным движением, и Руд сгорает, он стонет протяжно, запрокидывая голову, открывая шею для новых укусов. Перед глазами мелькали разноцветные искры, а Шикмуон склонился над ним, целуя всё его лицо, одаривая лаской, не скупясь на прикосновения. Руд тонет в удовольствии, сжимает чужие руки и тянется за поцелуями, едва касаясь чужих губ, просто для того, чтобы мазнуть по ним. Ему так жарко, так хорошо, так восхитительно, что он едва может что-либо с собой поделать, требуя больше, быстрее, сильнее, а Шикмуон и рад, гладит его всего целиком, словно хочет съесть за один укус. Руд стонет и хнычет, смаргивая слёзы от жары, от таких приятных прикосновений грубоватых ладоней, от горячих поцелуев. Он кусается в ответ, впивается в чужое плечо, довольно слушая хриплые стоны. Шикмуон двигался быстро, давил на него своим весом и Руду это нравилось. Руд смотрит прикрытыми глазами, как Шикмуон закусывает губу, как в его глазах пляшет чистая похоть, и жмурится от удовольствия. Он едва успевает сделать глоток горячего воздуха с каждым сильным толчком, задыхаясь собственными стонами. Он чувствует сильную хватку на талии и бедре, слышит тяжёлое дыхание Шикмуона, чувствует, какие у него обжигающе горячие руки… Руд вскрикивает, резко распахивает глаза и видит, как в воздухе витают искорки пламени. — Шик, горячо!.. — Руд жмурится уже от боли, жалобно хнычет, приходя в себя от неги, которая накрыла его с возбуждением. Шикмуон останавливается, замирает, медленно убирает руки и с недоумением смотрит на ожоги. А потом, уже практически в ужасе, аккуратно выходит из Руда под тихий стон, и срывается куда-то, даже не одевшись, пока Криши осматривает ожог на талии. Тот почти повторял форму ладони Шикмуона, пульсируя болью. Руд даже в шутку подумал, что теперь у него есть две метки, по которым он сможет найти его. Пока он осматривал покраснение, пытаясь понять, как сильно обжёгся, Шикмуон вернулся с холодной водой и целой коробкой каких-то лекарств. Тот выглядел таким виноватым, что Руд невольно засмеялся, за что ловит обеспокоенный взгляд. Он шипит, когда Шикмуон осторожно поливает ожоги холодной водой, абсолютно наплевав на сохранность кровати. — Прости меня, — Шикмуон шепчет тихо, тянется к его лицу, оставляя мягкие поцелуи. — Прости, пожалуйста. — Это не так уж серьёзно, Шик, оно может… ай, холодно… зажить само, — Руд правда не мог сердиться на Шикмуона, который так суетливо что-то доставал и ругался себе под нос. — Эй, Шик, всё правда в порядке… Но Шикмуон игнорирует его, открывает склянку с каким-то зельем и со всей серьёзностью подходит к обработке поражённых участков кожи, стараясь быть настолько аккуратным, насколько это вообще возможно. Руд правда не знал, что ему делать, когда он проявлял эту свою черту. — Больно? — Шикмуон смотрит в его глаза, ищет что-то, пытается прочесть выражение лица, а Руд только смеётся, садится, несмотря на явное несогласие Шикмуона, принимая более удобную позу. — Уже не болит, — ласково зарываясь пальцами в чужие волосы, Руд понимает, что в нём снова просыпается тот жар, стискивающий низ живота. Он прислоняется лбом к чужому лбу и соблазнительно шепчет. — Шик, мы не закончили… — Нет, Черныш, — понимая, что Шикмуон весь напрягся, Руд только вздыхает. — Всё правда в порядке, всё пройдёт уже завтра… — он всё ещё улыбается, заглядывает во взволнованные и виноватые льдистые глаза и, бессовестно отбрасывая стыд, пытается поцеловать упрямые губы. — Черныш, — Шикмуон сам отстраняется, метнув обеспокоенный взгляд на ожоги, и качает головой. — Прости меня. Руд демонстративно закатывает глаза, тянет руки к Шикмуону и целует, ловя чужой вздох. Тот, кажется, теряется в мыслях, теряется в целом, всё ещё смотря на ожоги, всё ещё извиняющимся взглядом. А Руд ловит и ловит его взгляд, говорит, что всё в порядке, позволяет коснуться ожога на талии и убедиться, что всё правда в порядке. И, лукаво усмехнувшись, тянет чужую ладонь ниже, к паху, где полувставший член требует внимания с тех пор, как Шикмуон стал обрабатывать ожог на бедре. Руд правда не ожидал от себя таких… наклонностей… но принял это как должное. Тёплая ладонь Шикмуона приятная, но тот едва касается его, словно боится вновь обжечь, и Руд снова утягивает его в поцелуй, шипит, когда простынь касается обожженного бедра, но всё равно целует, целует, целует, принимая осторожную ласку. Руки, тёплые и более ласковые, наконец касаются розовой головки, сжимают именно так, как ему нравится, и Руд мягко стонет в поцелуй. Шикмуон, кажется, пытается сдерживаться, позволяя делать всё, что Руду хотелось. И Руд этим пользуется, тянется к чужому члену, ведёт рукой вниз и улыбается. Шикмуон приятно стонет, прикрывает глаза, но всё ещё следит за тем, чтобы простыни не задели ожоги. Какой милый. — Сильнее, пожалуйста, — Руд снова прислоняется ко лбу Шикмуона, притягивает его ближе и смотрит в льдистые глаза, ощущая, как рука на члене сжимается и довольно почти мурчит. В ответ он пытается прижаться ближе к горячему телу, которое явно стало менее горячим, словно Шикмуон пытается затушить пламя внутри себя, и тоже двигает рукой, медленно и с оттяжкой. И снова ловит губами чужие сдерживаемые стоны, кусает за нижнюю губу, когда Шикмуон случайно задевает ожог на талии. — Тише, не торопись… — Чёртов соблазнитель… — Шикмуон шипит на него, левой рукой мягко обводя края раны, словно извиняясь. Ведёт рукой быстрее, туго и горячо, приятно до одури, и их темпы такие разные, что Руду кажется, что он сходит с ума. Шикмуон целует его щёки и нос, смотрит уже более разгоряченным взглядом, но всё равно пытается осторожничать. Руд запрокидывает голову, гортанно стонет и изливается в тёплую ладонь, сжимая чужой член сильнее. Он слышит, как Шикмуон шипит на него, как дёргается под рукой его член, и как Шикмуон кончает, поджимая упрямо губы. И, ещё раз, какой же он милый. Шикмуон, расслабленный и довольный, осторожно укладывает его на мокрую кровать, спускается к животу и целует рядом с ожогом на талии, а потом ещё ниже, к бёдрам, и целует уже там, заставляя Руда жмуриться от удовольствия. — Я люблю тебя, Черныш, — Шикмуон снова целует бедро, нежно и мягко. Смотрит внимательно ему в глаза, нахмурив брови, и вздыхает, целуя уже в уголок губ. — Пошли купаться? Я помогу. Руд посмеивается, ловит поцелуй и обнимает за шею, позволяя себя поднять. Он чувствует, как напряжён Шикмуон, стараясь не задевать ни один из ожогов, и заглядывает тому в глаза. Руд улыбается, прижимаясь к Шикмуону всем телом. В конце концов, на регенерацию он никогда не жаловался, однако видеть, как Шикмуон за него волнуется, это тоже хорошо. — Я тоже тебя люблю.