Они смотрят и наблюдают (по завету Шерлока Холмса)

Кевин Торбальд, молодой бармен в «Барсучьем Логове», скучающе протирает большие гранённые стаканы, поскольку, по разумению большинства посетителей, это является традиционным занятием всех барменов. Что ж, хозяину заведения не трудно приказать своему работнику соответствовать образу. И даже сейчас, когда бар пустует, Кевину приходится полировать эту дурацкую посуду под намекающим взглядом хозяина, иногда выглядывающего из подсобки, хотя Торбальд с удовольствием бы поиграл в новую игрушку на телефоне, или, в крайнем случае, послушал бы пьяные излияния завсегдатаев. Изредка у этих людей приключаются вполне интересные истории, несмотря на всю серость и унылость их городка. Это же Бэйкон-Хиллс! Что тут может случиться примечательнее нападений дикого животного или очередных, раздутых старушками сплетен?.. Кевин закатывает глаза, мечтательно представляя тот светлый миг, когда он сумеет накопить нужную сумму для переезда в Нью-Йорк, подальше от этого беспросветного болота зелёной тоски. Громко хлопает дверь. Кевин отвлекается от фантазий с радужными единорогами, прыгающими по шумным улицам Нью-Йорка, и возвращается в суровую действительность. В этой действительности группа из четырёх суровых мужчин направляется к барной стойке, о чём-то тихо переговариваясь. «Охотники», — Кевин опытным взглядом замечает оружие за их спинами, машинально доставая четыре стакана. — «Только какие-то они перепуганные, что ли?» И правда, все мужчины — бледные, с дрожащими руками, — крепко сжимают ремни ружей. Один, самый крупный из них, невнятно ругается под нос, утирая пот из-под козырька кепки. — Водки налей нам, пацан, — делает повелительный жест мужик с кепкой, но всё же не может до конца скрыть дрожь в пальцах и принимается нетерпеливо постукивать по дубовому прилавку. Кевин кивает, споро принимаясь за дело, но краем глаза всё же косит на нервных посетителей. Благодаря своей работе он теперь преотлично знает, что получить фингал под глазом проще простого — для этого даже делать ничего не нужно, лишь быть невнимательным и не уметь в случае внезапно возникшей драки быстро спрятаться под стойку. Но пока что мужчины не совершают агрессивных поползновений в сторону Кевина. Они всего лишь методично напиваются, да, но обращают на Кевина внимания не больше, чем на вечно игнорируемый шкаф для оружия. Торбальд в третий раз наполняет рюмки, пододвигая их ближе к охотникам, и вот тогда мужчин прорывает. — Пацан… — кепочник приглядывается к бейджу бармена и поправляется, безмерно этим удивляя. — Кевин, скажи… У вас вот, в этом лесу, хищники есть? Кевин пожимает плечами; вопрос вполне ожидаем. Только почему они задают его после охоты? И знают ли, что это заповедник? Конечно, сторожей и лесников в этом заповеднике, уже давно превратившемся в полузаросший дикий лес, и в помине нет — прямо со смерти Хейлов, но… жители Бэйкон-Хиллс негласно соблюдают древние традиции одной из старейших семей города. — Кого вы имеете в виду? — вежливо уточняет Кевин и решает всё-таки не задавать чересчур провокационных вопросов. По всей видимости, охотники приезжие, и потому могут не соблюдать внутренних правил города, которые уже даже не проговариваются вслух — потому что все о них знают, впитав чуть ли не с молоком матери. — Волков, например, — очаровательно улыбаясь, вмешивается в разговор худощавый блондин с зарозовевшими от алкоголя щеками. Кевину он чем-то напоминает мистера Арджента, что точно не способствует возникновению доверия или чего-то в этом роде. Мысль о мистере Ардженте сразу влечёт за собой воспоминание об убийстве бешеного животного — то ли волка, то ли пумы на парковке. Кевина там не было, но его мать рассказывала о происшествии с таким пылом и восхвалениями «смелого героя, куда там нашей полиции», что Торбальд заранее проникся к охотнику неприязнью. — В Бэйкон-Хиллс волков нет уже пятьдесят лет, — заученно проговаривает Кевин цитату дикторов новостей последних недель. И, поколебавшись, неуверенно добавляет: — Но недавно у нас застрелили какое-то дикое животное, то ли пуму, то ли горного льва… Вы можете узнать подробности у мистера Арджента, местного охотника, или шерифа полиции Стилински. — Спасибо, парень. Охотники не выглядят удовлетворёнными рассказом Кевина, но не настаивают на подробностях — коих Кевин и так не знает, — и отходят за угловой столик. Торбальд с облегчением выдыхает и отвлекается на вошедшую Нику Хеммик — постоянную клиентку, мать троих детей, которая по выходным расслабляется здесь, в «Барсучьем Логове», с несколькими бокалами пина-колады. Он с улыбкой расспрашивает женщину о проделках близнецов и учебе её старшей дочери, пока та не переводит разговор на другую тему, посмеиваясь, что «хотя бы здесь, Кев, я хотела бы не слышать имён этих ужасных созданий, по недоразумению являющихся моими детьми». Кевин постоянно удивляется, как, даже напившись, миссис Хеммик умудряется сохранять связность речи и умение составлять сложносочиненные предложения. Вечереет. Дверь начинает чаще открываться, противно скрипя несмазанными петлями. Хозяин бурчит в сторону Кевина, но тот делает вид, что занят разговором с очередным посетителем. Беготня за барменской стойкой, простенькие фокусы с подбрасыванием бутылок, короткая болтовня с сёстрами-официантками — Надин и Элен… всё это чертовски отвлекает Кевина от произошедшего сегодня в начале смены. У него нет времени навестить туалет, не то что задуматься о подоплёке странного диалога с охотниками. Хотя, надо признать, иногда его мысли сами по себе уходят в ту степь, из-за чего он застывает памятником самому себе на полудвижении, отчего хозяин смешно бесится и бьёт его пониже спины подносом Надин. В общем, можно сказать, Кевин не вспоминает об охотниках, только изредка поглядывает в самый тёмный угол и наблюдает за довольно-таки лихорадочным течением их беседы. В конце концов начальник даёт ему подзатыльник всё тем же подносом Надин, и Кевин окончательно плюёт на загадочных господ приезжих. В конце концов, ему всё ещё хочется в туалет, а просвета между заказами так и не предвидится. В конечном итоге, Надин, почему-то считающая виноватой себя за то, что хозяин колотит Кевина её подносом, сжаливается над ним и встаёт за барменскую стойку. Кевин испускает стонущий вздох, благодарно чмокает Надин в щёку и рвёт когти в сторону сортира. Господи Боже мой, есть всё-таки счастье в этом мире!.. Кевин застегивает брюки, поправляет рубашку и моет руки, как хороший мальчик. Но тут же решает, что хорошесть надо уравновесить паршивостью — для жизненного баланса, и выходит через заднюю дверь во дворик, доставая сигареты. Парень опирается о стену, щёлкая зажигалкой и закрывая пляшущий огонёк ладонью. Внезапно сильный порыв ветра преодолевает невеликое препятствие в виде человеческой руки и задувает пламя. Кевин раздраженно шипит — у него и так мало времени, но неожиданно слышит громкий разговор подвыпивших мужчин, вышедших из «Логова». Резко захлопнувшаяся дверь бара как раз и является виновницей потухшего огонька. — Мартин, етить твою налево три раза, — невнятно восклицает грубый голос. Кевин забывает про сигарету и съёживается в своём углу. Ему только неприятностей к концу смены не хватало! Мама и так каждый раз волнуется, когда он не успевает уйти с поля битвы под защиту вышибалы или хотя бы барной стойки, а потом светит фонарём под глазом. Стоп… Кевин на пару секунд перестаёт паниковать и прислушивается получше. Это же голос того улыбчивого блондина, похожего на мистера Арджента?.. — Мартин, смотри под ноги, а? — страдальчески говорит ещё один мужчина, с тяжёлым вздохом роняя друга на скамеечку. Кевин мысленно хвалит себя за идею, поданную начальнику. — Ещё не хватало тебя поднимать. — Но, Олли, ты должен признать! — с жаром продолжает прерванный разговор Мартин. — На одной поляне волчьих следов было больше, чем я видел за всю свою жизнь, а она, жизнь, в смысле, была достаточно долгой! Ты… да ты сам исследовал эти чёртовы отпечатки лап вдоль и поперёк!.. — Да, я исследовал! — наконец рявкает мужчина и Кевин понимает, что тот злится лишь потому, что чертовски напуган. — И как ты не понимаешь?! Если мы последуем желаниям вот этого вот тела, Мартин, — раздаётся глухой звук, будто кто-то разъярённо пинает скамейку, — то на месте того разодранного в клочья дерева окажемся мы! Ты осознаёшь, что у нормального волка размер лапы схож с размером кулака взрослого мужчины? Так вот, если ты не заметил, у тех волков лапы гораздо больше моего и, тем более, твоего кулака! И твоё восхищение тут неуместно, Мартин, чёрт бы тебя побрал! Ты — охотник! Веди себя соответствующе! — Я и веду соответствующе! — раздражённо восклицает поименованный Мартином. — Разве так плохо охотнику желать себе шкуру громадного волка у камина? Мы будем знамениты! — Или мертвы! — в отчаянии рычит «Олли». — И у тебя нет камина! — Если у меня будет несколько шкур, то будет и камин, — упрямо продолжает Мартин. Кевин закатывает глаза: у этого парня что, вообще нет инстинкта самосохранения? И почему его окружают люди, способные внятно говорить даже под воздействием алкоголя?.. — Мартин, — голос «Олли» звучит ласково, как будто он уговаривает капризного психа принять невкусные таблеточки, — ты же помнишь, что мы видели?.. Большая поляна с вытоптанными клочками травы, кора половины деревьев подрана когтями, будто там развлекалась стая пум, а не волков, несколько сосен сломано, будто в них что-то или, что вероятнее, кого-то швырнули с такой силой, что ствол не выдержал и переломился пополам. Там следы игрищ целой стаи волков, Март. К счастью, их там не сорок особей, как в Вайоминге, откуда мы с трудом убрались живыми, а всего шестеро или семеро. Но с их размерами… — Оливер! — вымученно стонет Мартин, прерывая монолог друга. — Ты чёртов перестраховщик! — И читаю следы лучше вас всех, вместе взятых! Если я говорю, что там семеро волков, значит, их там семеро! И если я указываю, что они больше среднестатистического размера, значит, так и есть! И пора бы уже научиться верить мне на слово!.. Кевин сдавленно выдыхает, когда голоса наконец начинают удалятся. Слышен шорох утаскиваемого под руки перепившего тела. Тоскливое зелёное болото?.. Всего лишь убийство одинокой бешеной пумы (или кто там это был?) на школьной парковке из интересных новостей?.. Какие любопытные и страшные вещи узнаёшь! И от кого — от приезжих! Кевин мотает головой и моментально решает больше никогда не бегать по утрам вдоль кромки заповедника. Кто знает, какие ещё хтонические твари там обитают?.. Торбальд быстро возвращается внутрь, забывая про сигарету, и видит кошмарно злую Надин, вынужденную справляться с натиском посетителей, медленно превращающихся в поклонников, в одиночку. Что ж, одна довольно миловидная хтонь скоро порвёт Кевину лицо своими длинными и страшно красивыми когтями, и его тело никогда не найдут… Он выживает, пусть и ценой процарапанного до крови предплечья, в которое «добродушно» вцепилась Надин, меняясь с ним местами за барной стойкой. Кевин зевает, неспешно бредя по улице к дому и глядя себе под ноги — усталость давит на его железобетонным блоком, на котором ещё дополнительно развалился слон. Внимательность, частенько спасающая его на работе, притупляется, будто почувствовав безопасность, как что Кевин абсолютно не удивляется, столкнувшись лоб в лоб с такой же ранней пташкой, которой оказывается… Стайлз?.. — Стайлз? — повторяет вслух Кевин, озадаченный нахождением сына шерифа на улице в столь ранний час. Торбальд смотрит на часы. — Ещё пяти утра нет, что ты тут делаешь? Тут надо сказать, что ещё с тех времён, когда Стайлзу было восемь и он потерял мать, все жители Бэйкон-Хиллс как-то незаметно взяли под опеку любознательного гиперактивного малыша, с которым не справлялся шериф, погружённый в собственное горе. Продавцы терпеливо выслушивали захлёбывающиеся истории и прощали мороженое в долг, официантки в кафе помогали составить здоровое меню для отца, консультант в магазине показывал, как пользоваться пылесосом и стиральной машиной, а более старшие ребята никогда не отказывали Стайлзу в своей компании и помощи с уроками. Торбальд был одним из тех, кто шарил в химии и рассказывал Стилински-младшему о технике безопасности при лабораторных опытах, а также учил правильно искать нужную информацию на допотопном компьютере ребёнка. Так что Кевин был не понаслышке знаком со Стайлзом и, хотя они уже давно не виделись, всё равно чувствовал какую-никакую ответственность за него. — Эмм… — мычит Стилински, взъерошивая короткие волосы на затылке и неловко подтягивая даже на вид тяжёлый рюкзак. — Я… Я бегаю! Да, я бегаю по утрам, это полезно для здоровья, знаешь, Кевин. Привет, кстати, давно не виделись, приятель! А… А ты тут что?.. Кевин недоверчиво фыркает, обозревая почти походный, набитый доверху рюкзак с торчащей из бокового кармана — что это? — битой? и такую же практичную одежду подростка. Куда это он бегать собрался в таком виде? Неужели?.. Торбальд оглядывается назад, воскрешая в памяти карту города и понимает: да, догадка у него мелькнула верная. Идиот Стилински прётся в лес, наверное, как всегда, проверять свои безумные идеи, а Кевин теперь, зная об этом и помня разговоры приезжих охотников, не может так просто отпустить этого сумасшедшего. Ему что, мать не читала «Красную шапочку»? — Эмм, — тянет Кевин, вспоминая о почти прослушанном вопросе. — А я тут с ночной смены иду. Подрабатываю в баре. Кстати, услышал сегодня такой интересный разговор, тебе понравится, — Торбальд наклоняется, понижая голос и уповая на вечное стайлзовское любопытство. — Приезжие охотники… Кевин внезапно замечает, какими настороженными становятся глаза у Стилински, как тот подбирается, становясь если не в боевую стойку, то во что-то похожее, и осознаёт, что пропустил слишком многое. С каких это пор слово «охотники» вызывает у ребёнка-ботаника такую реакцию? — ..Так вот, они охотились на всякую живность в нашем заповеднике, и, я так понял, наткнулись на поляну, где резвилось шесть или семь аномально больших волков. Куча следов, сломанные деревья… Представляешь?.. Они так перепугались, что пришли в бар напиваться и этим же утром свалили куда подальше, — улыбается Кевин, с удивлением глядя на начинающего расслабляться Стилински. — Я думал, происшествия с дикими животными у нас закончились после дикой пумы на парковке. — Это был горный лев, — чуточку хрипло и рассеянно поправляет Стайлз, снова подбрасывая очевидно тяжёлый рюкзак и едва не стукаясь головой о биту. Впрочем, подросток так привычно и филигранно уклоняется от удара, что Кевин невольно задумывается, как часто он гуляет в таком виде. — Те, о которых ты говорил — они обычные охотники? — Ну да, — недоуменно кивает Торбальд. — А какие они могут ещё быть? — Ты бы удивился, — насмешливо бормочет Стайлз себе под нос, явно не желая быть услышанным. Жаль, что он стоит слишком близко, а Кевин имеет слишком хороший слух. Что, впрочем, всё равно не помогает — Торбальд абсолютно не понимает, о чём толкует пацан. Неприятно чувствовать себя глупым перед подростком, да ещё эта его совершенно незнакомая ироническая ухмылка… — Спасибо, что рассказал, Кевин, я правда очень-очень благодарен! Это очень интересная новость, я точно расскажу её Скотту! Он посмеётся, ха, — быстро заполняет неловкую паузу болтовней Стайлз, размахивая руками. Торбальд кивает, понимая, что его предупреждение прошло мимо ушей Стилински и размышляет, не пойти ли ему в участок к шерифу?.. «Нет, это слишком далеко», — в следующую же секунду малодушно решает он. — «Стайлз уже взрослый мальчик, сам понимает, что делать можно, а что нельзя… надеюсь». Они вежливо раскланиваются и Кевин ещё пару минут стоит, смотря нелепо подпрыгивающему подростку с огромным рюкзаком вслед. Его потихоньку начинает грызть совесть, но усталость и желание побыстрее попасть в тёплую кроватку всё-таки перевешивают. Торбальд не знает, что в тот момент, когда он с блаженным вздохом ныряет в объятия сна, Стайлз в лицах пересказывает их встречу группе подростков, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу на окраине леса. — Представляете, народ? Вы напугали охотников! Не тех, правда, кого действительно стоило бы, а обычных, невинных и милых охотников на неразумных лесных зверушек… хотя я бы хорошенько подумал, прежде чем отнести Джексона к разумным зверушкам… — подросток со смехом уворачивается от небрежного пинка, не желающего причинить вред. — Стайлз, будь готов, что когда-нибудь ты всё-таки нарвёшься, каналья! — подражает испанским пиратам самодовольный на вид юноша, добиваясь от стоящей рядом рыжеволосой красавицы тихого смешка. — Будь готов простоять в какой-нибудь чертовски неудобной позе некоторое количество времени, которое покажется тебе ве-е-ечностью! — Ага, Стилински, — жеманно хихикает эффектная блондинка, ловя за руку Стайлза, уже готового идти войной на остряка, в шутку, конечно же. — Помнишь, как ты застрял в туалете на два часа после того, как разбудил Лидию с утра пораньше из-за какой-то своей гениальной идеи и Джексону не досталось утреннего секса? Он обиделся и… — Ах ты, Женщина-Кошка! Мы же договорились не поминать сей позорный момент моей биографии всуе! — Стайлз! Джексон! Эрика! — укоризненно восклицает лучница, на секунду отвлекаясь от влюблённого воркования со своим парнем. Но по смешливым ямочкам на её щеках видно, что она ни капельки не разгневана, а, возможно, даже наоборот — втихомолку посмеивается над друзьями. — Бро, действительно, отстань ты уже от нашей ядовитой ящерицы, — поддерживает её парень со скошенной челюстью и весельем в глазах. — А то можно случайно подумать, что ты к нему неравнодушен! — Скотти!.. — Стайлз широко распахивает и без того большие глаза и выглядит так, будто его по-настоящему предали. — Ну а что?.. — смущённо оправдывается друг. — Ты же потом возвращался в тот гей-бар! И без меня! Вот я и подумал… — О, а вот этих подробностей я не знала, — отвлекается от чтения какой-то жутко заумной на первый взгляд (и второй тоже) книги Лидия. Её бутылочно-зелёные глаза лукаво сверкают, останавливаясь на беспомощно хватающем ртом воздух Стилински. Айзек задорно хихикает, встряхивая своими ангельскими кудряшками, но на контрасте с абсолютно невозмутимым Бойдом это выглядит ещё более нелепо, чем шокированный вероломством Скотта Стайлз. — Кстати, — вспоминает Лейхи, — никто в последние две недели Питера не видел? — Не видели и не собираемся видеть! На кой нам этот зомби-дядюшка?.. — бормочет себе под нос Стилински, уже пришедший в себя после притворного сердечного приступа. — А он сейчас как выйдет из тени леса, — коварно тянет Лидия напевным голосом. — Встанет за твоей спиной, как он любит, и так вкрадчиво шепнёт тебе на ушко… Она не успевает закончить, как из леса выныривает антрацитово-черный волк со светящимися голубым глазами, и практически мгновенно преодолевает расстояние от редкого сосняка до группы подростков. Зверь, с ехидной ухмылкой и вывалив язык, встаёт на задние лапы, опуская передние на плечи тонко взвизгнувшего Стилински, и жарко, слюняво облизывает ухо мальчишки. Тот вопит, чередуя проклятия с командами «фу!» и «выплюнь моё ухо, гад!». Дерек, а это он, весело рычит, заваливая Стайлза на землю и заглушая возмущённые вопли своей пушистой тушей. Подростки оживлённо смеются, глядя, как их друг пытается отплеваться от шерсти Хейла. — Господи, Дерек, слезь с меня, скотина! Ты сейчас раздавишь к чертям собачьим мне позвоночник, а я без него жить вообще-то не могу, как и без кислорода, знаешь ли! Ты вообще учил биологию в школе?.. Хмуроволк, твою налево! — Стайлз наконец вдыхает полной грудью, когда волк скатывается с него, потешно морща нос и радостно скалясь. — Доволен, да? Уронил старину Стайлза… Ой, мамочки, ребят, ну вы даёте! Я ведь действительно подумал, что меня сейчас облизывает зомби-дядюшка! Это было супер стрёмно!.. Все покатывается со смеху, медленно направляясь в чащу леса, как раз к той поляне, что так напугала доблестных охотников. Лидия ворчит на каблуки, но снять их не соглашается, Джексон периодически пытается подхватить баньши на руки, Стайлз методично обрабатывает Дерека на предмет покатушек на нём в форме волка, влюблённая парочка в лице Скотта и Эллисон светится в практически видимом диапазоне, а Эрика, Бойд и Айзек обсуждают что-то своё, по-джентельменски предоставляя свои руки девушке в самых непроходимых местах с поваленными деревьями, и мастерски игнорируя тот факт, что Эрика их обоих может в узел завязать без особого напряжения. Стая прекрасно проводит время на их поляне: люди беспечно болтают, параллельно читая или делая уроки, а оборотни бегают в своих волчьих формах, развлекаясь, как дети, и устраивая шутливые драки. Кевин Торбальд сказал бы, что тоже прекрасно проводит время, если бы не был сейчас в мире Морфея. Мягкая кровать, удобная подушка, готовящаяся на кухне еда, аппетитные запахи которой уже начали щекотать его ноздри — всё это давало полное основание считать сегодняшний день прекрасным. Жизнь прекрасна во всех её проявлениях: и в спокойном неведении Кевина, во сне пускающего слюну на подушку, и в умиротворённом отдыхе стаи, буквально вчера расправившейся с очередной сверхъестественной проблемой.