чехов

сережа — это не про оригинальность, это про желание запомниться, желание остаться в памяти человека на долгие годы, до такого непредсказуем – в этом он идеален. но тут самый-самый обычный мальчик ваня, который с класса восьмого притягивает своим предательски приятным на слух голосом, тонкими пальцами, как же прекрасно они бы смотрелись на черно-белых клавишах, перебирая каждую словно светлый жемчуг. в такого ваню влюбился сережа. на фоне такого вани пешков становится слишком обычным. у бессмертных в журнале ни одной четверки, все клеточки заполнены одними лишь пятерками. он наизусть знает программу на свой класс, поэтому к нему все как пчелы к меду липнут, с мольбой о помощи – "ванечка, помоги с контрольной по-дружески", "ванюш, а ты после уроков свободен? мне бы геометрию подтянуть", русый глазками похлопает, извинится и откажет, мягко, спокойно, люди даже поверят, что он хоть капельку вины почувствовал, на самом деле ему даже больше, чем все равно. безразличие и неприязнь к людям, словно у брошенного в детстве котенка, который выживал из последних сил и потерял веру в помощь от бездушных существ. поэтому лишь сереже, который пришел, приласкал и молоком напоил, – доверяет себя. теперь только пешкова к себе домой приведет и, пока родителей дома нет, соблазнит. он — самый настоящий дьявол в обличии ангела. на публике играет белого пушистого лучше театрала с десятилетним стажем. голос соловья, от которого пешков кончить готов, когда тот наигранно стонет, привлекая посторонних. сережу. ваня может снять картонные крылья и оголить темные рожки на макушке, когда стонет в подушку сдавленно от переизбытка чувст. когда глаза закатывает, насаживаясь глубже. когда бёдрами подмахивает, произнося все пошлые желания, какие только приходят в его светлую голову, царапая грудь ноготками, которые аптечным лаком аккуратно покрашены. самый настоящий ангелок, но только с красными рожками, а не с нимбом на голове. ещё бы хвостик, но только он к его образу не подходит, если это не пушистая игрушка с мягкой пробкой на конце. в школе они прекрасные друзья, те, которых называют не разлей вода. на них хотят быть похожи, но ведь никто не знает, что скрывается за чужими изумрудными глазами, когда он по шатену ведёт, задерживаясь на оголённых частях тела, потому что чужое внимание — лучшая награда для парня. а ванина — самый настоящий приз в этом мире. ради такого он готов будет горы сворачивать, но пусть смотрит, обжигая очами. прекрасен — тут мы все будем согласны, особенно когда на перемене одну ногу на другую перекладывает, по губам языком мажет и манит к себе пальчиком, тянет за невидимую цепь, чтобы в самом конце забрать сережу себе. никому не отдаст — факт. будем честны, в школе ваня и правда идеально подходит на роль смущенной недотроги, когда от воздушного поцелуя кривится и в сторону уворачивается, внутри ликуя от внимания на свою персону. потому что внимание от сережи. они играют по правилам: отвернись, притворись, что я омерзителен, – но отсоси потом за это в школьном туалете. ванечка, закапывая всю свою прелестную скромность глубоко в остатки здравого смысла, пристает к сереже посреди последнего урока. и знает, сука, что после звонка, от которого уши на пенсию уходят, его разложат прямо на соседней парте обычного троечника. сережа знал это уже тогда, когда ваня своим сучьим взглядом мазал по лицу пешкова, все время останавливаясь на губах, сползая к шее. когда бессмертных с заметно красными щеками прямо на уроке литературы аккуратно водил рукой по бедру, скрытого темной тканью. в голове эхом будто через наполненные ушные раковины водой пробивается приятный женский голос. одноклассница за первой партой рассказывает причину поведения жульена сореля, в произведении "красное черное": о его трагической судьбе, неравенстве в обществе и постоянном выборе. у сережи сейчас два цвета, красное – податься страсти, ответить на обжигающие прикосновения, переплетая тонкие пальчики, оставить мимолетный поцелуй и получить нагоняй от учителя. черное – оттолкнуть руку, в которой так нуждается днем и ночью. после увидеть в глазах цвета лесной гущи обиду, пустоту. невыносимо. нейтрального цвета нет. сережа из целого подбора цветов выберет красное, поставит на него все свои деньги и выиграет в два раза больше. по-другому быть не может. ваня действует быстрее, двигает рукой выше, еле дотрагиваясь до паха, чем вызывает мурашки выше, они словно застывший карамельный сироп стягивают кожу. даже в этом зеленые глаза находят искусство. сережа знает, чего хочет бессмертных. сережа может дать то, чего так искренне хочет ваня. звонок. звуки радостных учеников, которые по-скорей хотят выйти за порог школы. вот только в опустевшем классе остались два парня. оба хотят здесь и сейчас. у вани на шее мокрые поцелуи багровые оставлять – одно удовольствие. русый от наслаждения голову закидывает, давая больше места для искусства. пешков незамедлительно просьбу выполняет, покрывая нетронутую солнцем, бледную кожу очередными кровоподтеками. теряя сознание от прикосновений горячими губами, ваня цепляется за последнее, что может – нависающего сверху пешкова. тот ощущает на плечах сонную хватку подточенными ноготками. места, к которым прикоснулись нежные руки, – словно от ожогов жжет. приятно. ваня оголяет светлый ряд зубов и тянется за долгожданным поцелуем. в ответ ему на пробу по нижней губе мокрым языком проводят, ваня ждать не может, он сам льнет к чужим устам, втягивая в поцелуй. крышу сносит моментально, словно только ради этого юноша и был на этом свете. а, давайте быть честны, без бессмертных тоже было бы очень скучно. парень буквально утаскивает чужое внимание, но сегодня ему нужно только сережино. и он получит это, потому что пешков сам изголодался по этим сладким устам, какие так приятно сминать в жарком поцелуе, когда язык обводит кромку зубов, играясь. бля, такое сложно будет терпеть — захочется взять полностью, не отдавая кому-то ещё. шатен руками талию немного сжимает, прикусывая губу. ваня стонет в чужой рот, улыбается немного, подливая масло в огонь своими звуками и действиями. он знает, что за этим его ждёт, но отступать не намерен — пойдёт до победного. русый ищет в любом опору, однако находит ее сейчас в упругих плечах, какие очень приятно сжимать ладонями. сережа ахуенно целуется, но ещё лучше ему удаётся увести одним лишь поцелуем на седьмое небо. как такое возможно? парень не забивает свою голову такими глупыми вопросами, притягивает к себе ближе, чтобы на ушко произнести какую-то пошлость. хотя ваня и есть разврат в обличии человека. бессмертных желает забрать инициативу на себя, но только и пешков не готов так просто отдавать её. юноша гладит бедра через ткань, понимая, что штаны уже давно очень сильно стали мешать. надо бы с ними что-то сделать, но сейчас на первом месте губы, которые хочется кусать-целовать. пальцы лезут под одежду, очерчивая каждый сантиметр и пробегаясь по подтянутому прессу. всë же русый не просто так ходит на баскетбол, это радует, но только от рук на своем теле парень стонет протяжно так, даже скорее слишком громко. надо бы попросить его быть потише, но только звуки слушать — прекрасно. сережа языком сливается с другим, танцуя страстное танго. такую картину нужно запечатлеть для любого порнофильма. правда, любая актриса позавидует им, особенно в таком плане. ване нравится это осозновать, но больше всего — действовать как-либо. разум в другой вселенной, когда нижнюю губу оттягивают. воздух из лёгких пропадает мгновенно, хотя откуда ему тут взяться? температура в классе поднята до максимального. это вам не дорогая машина, где давно бы уже запотели окна, однако тут будет экстримальнее — в любое время смогут постучаться учителя или даже ворваться уборщица, чтобы протереть пол. да, только этого им сейчас не хватало, но от таких мыслей кровь в жилах стынет, а адреналин кричит, что надо быть громче. страх перед последствиями улетучивается так же быстро, как и приходит в голову, потому что она сейчас полностью забита сережей, который молочную кожу трогает, выбивая новые страстные стоны. особый фетиш? да, ванечка — самый лучший и главный наркотик в этом городе, не говоря о мире. никто никогда рядом стоять не будет, увы. пешков выбрал себе что-то покруче, чем мдма, и он в этот раз не лоханулся. променять убийственный яд на сладкие и такие нежные губы — лучшее решение. хочется парня всего — до сиплого голоса, потому что его точно сорвут. бессмертных искусно в спине прогибается, когда его усаживают на рядом стоявшую парту. руками упирается назад, задницей устраиваясь намного удобнее, чтобы потом развести коленки, позволяя шатену встать между ними — сокращать расстояние надо было начать уже несколько минут назад, когда тело сгорало, пылало ярким огнем страсти и похоти. ванечка руками по плечам ведет, сдавливая немного чужие бедра, переходя пальцами на спину, словно делает массаж. пешков глаза закатывает, но понимает, что уйти от этих прикосновений не сможет — не в его приоритетах, знаете ли. русый кусает губу, мажет по уголку и спускается на подбородок, чтобы оставить и там свой поцелуй. места видны сразу же — прекрасные, даже хочется ещё раз провести там мокрую дорожку, но эти мысли уходят сразу же, когда по бедру ведут выше и выше, доходя до паха. бессмертных резко выдыхает, старается перевести дыхание, но это получается ужасно плохо, потому что сережа перед ним нагло улыбается, продолжая надавливать на член в штанах. а он предательски дёргается, когда юноша на ушко начинает что-то говорить, как жаль, что слова пропадают. зеленоглазый дышит загнанно, словно только что пробежал несколько километров за минуту, но на деле ластится, как брошенный кот, желая получить ласку. — ванечка, на тебя смотреть — одно удовольствие. почему ты так не выгибаешься на физре? какой смысл периодически сидеть на лавочке, когда у тебя такие навыки, — шатен кусает шею. засос точно останется, но так похуй. русый рукой рот прикрывает, чтобы не застонать громко, потому что пешков зализывает и ведёт вниз, рукой под рубашку залазит. кожа покрывается мурашками. ему не холодно, ему ахуенно, особенно когда губы правильно касаются тела. пальцы грудь немного очерчивают, в самом конце сжимая между ними сосок. бессмертных голову назад запрокидывает от нахлынувших эмоций, позволяя увидеть больше места для отметин. сережа принимает это как зелёный сигнал, прокручивая горошину и выбивая новый, но тихий стон. всë же тишина сейчас нужна была. смотреть, облизываясь каждый раз, когда ваня проходит мимо, было трудно. да и сейчас тоже, только разные ситуации. русый подстраивается под руки. грудь вздымается. поднимается вверх-вниз, пытаясь набрать намного больше воздуха, но только он уходит так же быстро, как и жаркие стоны. сережа готов ловить их своими губами, но только сейчас они на ключицах нежно перебирают места, оставляя дорожку поцелуев. ваня извивается как змея. он не знает, как так произошло, но ему нравится то, что сейчас происходит здесь. очень сильно нравится, поэтому он руками отодвигает от себя, чтобы наконец расстегнуть пуговицы на одежде. пусть будет намного больше засосов, на какие в дальнейшем будет приятно смотреть, вспоминая этот момент. — сереж... — произносит в бреду, когда пальцы немного трясутся, не позволяя четко схватить пуговичку. хочется хныкать от этого, но парень снова старается, на этот раз удачно. сереже вообще, если честно, хотелось сорвать ее, потому что эмоции полностью заполнили разум. пожар не позволял здраво мыслить, словно парень за раз выпил целую бутылку дорогого коньяка. рубашка закинута в угл класса, на двери замка нет. делать все тихо и быстро не в их случае. не то время и не то место. тот человек, те чувства – перекрывает все. ваня одними только глазами произносит эти мысли, выдыхая куда-то в сторону, где покоится его портфель. картина потрясающая, доводит до состояния удовольствия за несколько секунд, особенно когда крепкие руки обхватывают шею и приближают к себе, страстно впиваясь поцелуем. он хочет, чтобы они дышали одним кислородом — легкие уже горят от такого, а голова кружится от одних только предположений, что делает бессмертных. милый и наивный мальчик, за которым скрывается много чего нового. пешков на шею переходит, оставляя багряный след за своими губами, стараясь прихватить ещё больше кожи, но это не получается, потому что ваня голову назад резко отводит. его светлые волосы загораживают зелёные глаза, не позволяя увидеть всё то, что в них можно было бы прочитать в ту секунду. а там много чего интересного есть. русый готов прямо сейчас лечь на парту и притянуть к себе шатена, упрашивая. но сережа так быстро это не даст, верно? конечно, мы правы, поэтому он сейчас ключицы языком обводит, удивляясь яркой реакции парня. тот руками упирается в дерево, переводит ладонь на темные волосы и надавливает, чтобы он языком прошел намного ниже. эрогенная зона у него не тут, а пешков это знает, но хочет помучить, чтобы тому жизнь медом не казалась. — бля, ты прекрасен, — обводит сосок, другой рукой прокручивая горошину и выбивая новые хриплые стоны, потому что громко нельзя — услышат. — настолько прекрасен, что я могу кончить только от одного вида твоих закатанных глаз, — прикусывает немного, сучонок. ваня давится воздухом. ваня, кажется, сейчас попадёт в ад. ваня готов спуститься к сатане, если там будет сережа. а он там будет, ведь без этого дьявола никак. — ты сука, — шепотом проговаривает через стиснутые губы, ощущая всем нутром ухмылку. почему он играется? почему не может перестать вести себя как клоун? разве невозможно жить без этого ебаного цирка? бессмертных закипает, но его злость и агрессия сменяются на более приятные чувства. лицо заливается краской, а уши давно горят от всей этой ситуации. ему не стыдно, он доволен. или он просто ищет оправдание? — хватит, — хочет ещё что-то добавить, но теряется на полуслове. пешков усмехается, сжимая ещё раз горошину и спускаясь намного ниже, — бессмертных глаза и рот приоткрывает, выпуская жаркий воздух, потому что температура в комнате очень высокая и пропахла парнями. — пожалуйста, — очень жалобно добавляет, почему становится немного не по себе из-за этого. щеки горят ещё сильнее, ужас. а сережа издевается. измывается всеми способами. пьет чистую кровь, как это делают вампиры. или эмоции. сраный энергетический вампир, который убьёт одним только взглядом. словами? может быть и так, но действия его намного ужаснее, чем что-то другое в этом мире. даже дуло пистолета возле виска намного прекраснее, чем эта ужасная игра, где нет шанса выиграть. — повтори ещё раз, — в глаза смотрит, выжидающе пронизывая взглядом, словно вставляя раскалённые ножи. ванечка лютый мазохист, раз ему нравится такое. язык заплетается, но не потому, что сейчас в организме море алкоголя — совершенно нет. бессмертных бы выпил целую бутылку перед началом, но её, увы, не оказалось рядом, поэтому приходится довольствоваться одной только картиной перед очами. ресницы немного подрагивают, когда крепкие руки сжимают талию сильно-сильно, словно вот-вот косточки сломаются. русый теряется окончательно. спиной ложится на поверхность, ощущая чужие губы на своей коже, что хоть как-то приводят в нормальное состояние, не давая провалиться в небытие. потерять сознание — слишком глупо, разве не так? пешков к кубикам переходит, второй рукой стягивает тяжёлый ремень, что с грохотом падает на пол. это можно услышать легко. это дикий адреналин в крови, получается. а что сереже ещё в этой жизни надо, если только не желание, смешанное с удовольствием. ваня ещё сильнее ноги в разные стороны разводит, давая гораздо больше шансов быть ближе в данную минуту. ладони обхватывают плечи, давят немного вниз, чтобы шатен опустился. а тот это как раз и делает, обхватывает губами горошину и прокручивает языком. слетает громкий и страстный стон, что мигом разлетается по кабинету. так стремительно, так крышесносяще. сережа думает заткнуть его как-то: найти подходящую ткань или даже рукой, но всë это меркнет после того, как бессмертных руки с плеч убирает, на этот раз обхватывая ещё раз шею, чтобы в сами губы выдохнуть предложения, а потом влажно поцеловать. — пожалуйста, не томи, сережа, — имя гаснет в чужом рту. язык обводит каждую кромку зуба, верхняя губа посасывает губу пешкова. создаётся впечатление, будто ванечка только ради этого и был создан. больше никто другой так сильно не влиял на него, как зеленоглазый, что ноги переплетает на спине, подталкивая. член шатена стоит. ужасно больно упирается в ткань джинсов, а русый ещё и зажимает его между своим животом. но даже такая пытка нравится парню. юноша рычит в поцелуй, как самый настоящий зверь, которого только что отпустили с поводка и дали волю всем его действиям. это заводит ещё сильнее. это будоражит кровь, что приливает точно не к голове, а кое-куда ниже. ваня рот приоткрывает, чтобы что-то сказать, когда от него отстраняются, но сережа своим взглядом дает понять, что никаких слов сейчас не надо. они излишни тут, как и одежда, которую неймётся сорвать и выбросить в другой конец класса, где, кажется пешкову, им и место. точно не на бессмертных, что краснеет от любого взора на оголённые участки тела. неужели это стыд? или что-то покруче? уши заливаются красным цветом, когда шатен стаскивает джинсы, трогая молочные бедра и проводя по ним пальцами, оставляя где-то следы. может зацеловать каждый участок? на это ему ещё хватит времени, сейчас главное разобраться со своей главной проблемой. ваня смотрит из-под прикрытых глаз. наблюдает, как хищник за своей жертвой, вот только каждый сможет посоперничать в этом поединке. кареглазый рывком стягивает с себя одежду. несколько секунд возится с ремнём и собачкой, но они, к счастью, с первого раза поддаются. — быстрее, — хнычет бессмертных, рукой трогая свою грудь, будто так ему станет легче. пешков готов каждый день слушать такой жалобный, но в то же время приказной тон. он расслаблял и заводил одновременно. зажигал, как одна спичка другую. пожар везде — в особенности внутри, возле сердца, где можно спрятать все свои эмоции, но юноша не хочет этого делать — показывает ванечке себя настоящего, какого нужно запомнить на всю оставшуюся жизнь. выбить силуэт, подрисовывая красочные узоры. красные, как минимум. голова пуста. сейчас только одни желания движут парнями. ничего другого. хочешь протянуть руку и коснуться чужого тела — без проблем, губами провести по коже — ещё лучше. но вот только русому совершенно не это надо. он давно выбрал что-то другое, что, конечно же, сережа ему даст. вариантов иначе не существует. ваня в спине выгибается, когда его положение меняют. резко, как ему нравится. шатен ладонью гладит спину, другой подставляет палец ко входу, немного массируя. хочет, чтобы тот убрал боль и неожиданность в сторону, поэтому старается успокоить всеми способами, какие только знает. надавливает немного на лопатки, чтобы парень полностью лег на парту. второй принимает эту игру, выгибаясь в пояснице и голову в другую сторону направляя, старательно пытается уловить хоть какие-то действия сзади себя, но ничего не получается. совершенно ничего. эта неизвестность интригует. пешков губы облизывает, потому что ну очень они быстро пересыхают от горячего дыхания. первый палец входит, немного растягивая изнутри тугие стеночки. становится слишком жарко, будто они где-то на пляже. кожа вот-вот начнёт плавиться, особенно под пристальным взглядом. сережа не хочет причинять дискомфорт, поэтому смотрит за каждой новой эмоцией на чужом лице: то, как русый плечи немного сжимает, когда становится больно. ванечка не любит, когда его вот так опекают, но ничего с этим сделать не может — на сухую будет ужасно больно. парень ноги ещё сильнее разводит в разные стороны, руками упирается в дерево, стараясь выгибаться сильнее, особенно после того, как его тронули за чувствительную точку внутри. юноша не сразу понял, что это именно такое, но удовольствие волной заполнило тело. — ещё раз, — скулит, как потерянный щенок, словно таким образом его услышит хозяин, заберет к себе и согреет. зеленоглазому не хватает только собачьих ушек, потому что свою свободу и тело он уже отдал пешкову, который ухмыляется такому тону, повторяя действие, что делал раньше. бессмертных потрясывает немного, колени разъезжаются в разные стороны. вот-вот и юношу упадёт на пол, но его очень хорошо держит парта. сережа ахуевает от такого. вставляет третий палец, выдавливая ещё больше смазки, чтобы только не было неприятно. такой приятный запах, смешанный немного с одеколоном вани. если амортенция существовала, пешков бы с точностью сказал, что именно так она бы пахла для него. — красиво выгибаешься, сучка, — отстраняется, чтобы раскатать презерватив по члену. — ещё сильнее сможешь? — подставляет головку ко входу, делая плавное движение. останавливается, давая привыкнуть к так называемой заполненности. через несколько секунд делает ещё один толчок, сжимая упругие ягодицы. голос пропадает. слов нет. вот и хорошо. вместо них есть громкие и страстные стоны, что разливаются в комнате, куда в любую секунду может ворваться учитель, потому что дверь не закрыта. похуй? однозначно, поэтому сережа делает ещё несколько развязанных движений, пока не меняет угол наклона, чтобы член проезжался по простате. совершенно недавно узнал об этом от какой-то девочки из тиктока, однако запомнил это на всю жизнь, почему сейчас такой навык очень хорошо помогает. бессмертных насаживается собственными бёдрами, выкрикивая хаотично чужое имя, почему приходится прикрыть рот рукой и не отпускать до того момента, пока парень не поймёт, что так лучше себя не вести. русый сделает вид, что всё осознал, но на самом деле сорвётся на громкий звук, который не будет не замечен кем-то другим. шатен проклинает этот мир, но не ванечку, что довольно улыбается. его ухмылка настолько гадкая, что хочется стереть ее с лица земли. поцелуем? слишком много чести, не так ли? русый осознаёт, что так долго протянуть не может. его ноги ещё сильнее трясутся, а грудь слишком быстро вздымается, словно оттуда скоро кто-то должен будет сбежать. птица? может быть, не каждый смог бы так долго находится в этой клетке, которая сейчас постепенно сгорает дотла, растворяясь на маленькие кусочки. зеленоглазый губу закусывает, двигаясь назад, пока сережа насаживает его на свой член. в комнате слышны влажные шлепки тел друг о друга, хриплые стоны и постукивание парты, что ходуном ходит из-за парней, которые даже не жалеют мебель. пешков сильно вжимает бессмертных, целует шею, оставляя рядом яркий алый засос. его будет очень трудно спрятать, если другие возможно было закрасить тоналкой. таскать шарф или свитер с длинным горлом — глупо, но другого варианта нет. ванечка фыркает от этого, уворачивается, голову в сторону поворачивает, чтобы только не было и миллиметра, который так хочется поцеловать и облизать. полностью вылизать — главное желание, что будет стоять на первом месте до смерти. зеленоглазый дышит прерывисто. в груди будто разлили металл, почему весь кислород резко пропал внутри, оставляя место только горячему веществу. юноша глаза прикрывает, а перед ними яркие звёздочки, словно он только что заглянул в калейдоскоп. мысли все резко улетучились куда-то на другую планету, где им и было место. — ванечка, ванюша, — за ним кончает и сережа, нараспев проговаривая чужое имя. другой парень никогда не признается себе в том, что ему нравится как звучит его имя в такие моменты. пешков кладёт свою грудь на чужую спину, прикрывая темные глаза. бессмертных несколько секунд находится в таком положении, пока у него не начинают затекать ноги. — эй, слезай, придурок, — скидывает с себя юношу и плетётся в угол класса, чтобы взять рубашку, накинуть ее на себя, не застегивая, и подойти к окну. — сигареты после секса так же ахуенны, как и эти блядские чокеры на тебе, — достаёт из пачки одну, зажимая между губ. — cigarette after sex? — шутливо произносит шатен, подсаживаясь на подоконник рядом и протягивая руку, чтобы ему туда вложили табак. — не боишься, что кто-то застукает с сигаретой? — после секса в незакрытом кабинете, куда в любую минуту мог зайти учитель, это последнее, чего бы я боялся, — усмехается, делая затяжку. его хитрый взгляд скользит по пешкову. лисёнок. чертёнок с нимбом. ангел с рожками. любимый демоненок из самого рая.