Метаморфозы

— Итак, а теперь немного розмарина, — колдует над сковородой Тако, — щепотку морской соли и… Вуаля! Перфекто! Муа! Тако с невероятной ловкостью и аккуратностью кладёт румяный третий омлет на тарелку и украшает его сухой веточкой розмарина. Он с лёгкой руки делает несколько порций за короткий срок, первая даже остыть не успевает. Гермиона сидит на высоком стуле, опустив подбородок на руку, и с улыбкой наблюдает за тем, какое волшебство в очередной раз творит на кухне Тако. Он всегда готовит с такой любовью и таким воодушевлением, что диву даёшься. Он никогда не отказывается готовить, и ребята этим часто пользуются. Даже когда Северус с Гермионой приходят к ним после общих сборов байкеров и целый дом голодных ртов не срывается друг на друга только потому что имеются в заначках Тартара пачки со снеками, Тако вызывается кормить всю ораву. Северус с прищуром смотрит на аккуратно сервированное блюдо и в этот раз промолчать не может, когда смотрит на суетящегося парнишку. — Тако, у тебя талант. Итальянец делает шуточный реверанс, сверкая белозубой улыбкой, и создаёт ещё два стакана апельсинового сока, ловко запуская соковыжималку. — Да я только поэтому его ещё из дома не выгнал, — лениво жуёт тост сонный Тартар, не в состоянии до конца открыть глаза. — Готовит, как сам Господь Бог! — Услада для моих ушей, ми амиго! Тако катит по столешнице высокие стаканы с соком, один из которых ловит Форк. Гермиона снова замечает у него круги под глазами. Она однажды спрашивает у него, хорошо ли тот спит, но парень только отмахивается, говорит, что Гермиона только напрасно беспокоится. — Я даже глазунью пожарить без сработавшей противопожарной системы не могу, — жмёт плечами Форк, делая большой глоток сока, — а таланты Тартара заканчиваются на варке пельменей. Тартар шуточно шлёпает по животу друга, но от слов его не отказывается. Форк криво улыбается и, захватив с собой сок с тарелкой, идёт на задний двор завтракать. Ребята уже давно привыкли к утреннему ритуалу Форка. Ест с утра он всегда в одиночестве. — Так, Васаби, твой тост с красной рыбой и чесночным соусом, — тянет вперёд тарелку Тако. — Благодарю, маэстро, — не без улыбки принимает завтрак Гермиона. — И рыбий хвост для особого посетителя моей кухни, — склоняется он к кошачьей миске. Тако замечает неподалёку Эрнеста. Тот с парня не сводит своих синих глаз ни на секунду, пристально наблюдает за ним, но близко не подходит. Эрнест знает, что Тако кормит его стабильно каждое утро, поэтому шипеть не торопится. — Иди ешь, существо неблагодарное, — улыбается Тако. — Полегче с моим сыном! — бубнит Тартар, не поднимая от своего завтрака головы. — Я любя, и этот пузан об этом знает, — замечает парень, смотрит на наручные часы и тут же спохватывается, ринувшись к входной двери. — Так, всё, я на работу! Пицца сама себя не развезёт! Хотя было бы неплохо… Тартар тяжко вздыхает, закладывая вилку омлета себе в рот. — Хорошо, что я работаю на себя… Гермиона хихикает, с удовольствием уплетая очередной шедевр Тако. Казалось бы, такая мелочь, обычный завтрак! Однако Грейнджер может поклясться, что даже в роскошных заведениях порой не готовят так, как Тако. Северус медленно пережёвывает свою порцию и даже глаза от удовольствия на мгновение прикрывает. Проклятье, парень действительно готовит невероятно! Всего пара специй в умелых руках Тако делает из обычных яиц нечто воистину стоящее. И этот парень не готовит в элитных заведениях, а работает в доставке! — Тако, неужели с таким талантом развозить пиццу — предел твоих мечтаний? — повернувшись на стуле, спрашивает Северус. — У тебя же действительно талант. Тако стоит спиной, поэтому Северус не знает, что парень хмурится, хватая свою барсетку и ключи от байка. Не замечает он и как Тартар смотрит на своего гостя с некоторым осуждением. — Ты же можешь окончить кулинарный колледж и открыть своё дело… — Мне надо идти, — не даёт он ему закончить, немного резко обрывая на полуслове, но тут же улыбается своей голливудской улыбкой и машет всем на прощание. — До вечера! Три пары глаз смотрят на своего спасителя от пустого желудка с теплотой и дружелюбием. — До вечера, брат! — Спасибо за завтрак! — Пока! Эрнест коротко мяукает, но морды от миски не поднимает, продолжая расправляться с рыбьим хвостом. Когда входная дверь закрывается, Тартар переводит на Северуса взгляд и тяжело вздыхает. С утра он говорит тоже редко, но сейчас придётся. — Легче, Отец, — низким голосом произносит он, нахмурив брови. — У него это больная тема. Гермиона и сама от завтрака отвлекается, потому что до этого момента не подозревает даже, что Северус говорит что-то не то. Она упускает из виду тот факт, что жизнь ребят не стоит на месте в её отсутствие. В некоторые моменты её посвятили, а в некоторые — нет. Северус сводит на переносице брови. — Почему? Тартар заканчивает с тостом и снова берет в руки вилку. Не хотелось ему с утра разговаривать, но придётся, чтобы Отцу больше не попадать в такие неловкие ситуации. — Он деньги зарабатывает на обучение в университете, — начинает он. Северус кивает. — Это похвально. — Хочет быть достойным её. Брови Гермионы ползут вверх, о вкусном завтраке она тут же забывает. Она поворачивается к Тартару, с искренним интересом заглядывая в глаза. Вот что происходит! То-то Тако так меняется! И к ней больше не рискует подкатывать, как это бывало в подростковые годы, и за всё это время был в обществе только одной девушки, по её наблюдениям. — Кого? — интересуется Гермиона. Тартар пережёвывает омлет, развалившись на стуле. Плотный завтрак постепенно и язык развязывает. — Даяны. — Даяны? — переспрашивает Гермиона. — Кто она? Почему никогда к нам не подходила? Я её знаю? Тартар машет руками, на мгновение нахмурившись, и мычит, запивая свой завтрак одним большим глотком апельсинового сока. Торопливость Васаби не искоренить, но он за все эти годы ни разу и не пытается. — Ты видела её, без вариантов, — пытается всё объяснить Тартар. — Она с ним на «сиамских близнецах» сидела. Всегда с ним гоняет, — машет он рукой. — Тако её к нам не приводит, закон узкого круга друзей соблюдает. Сказал, что пригласит к нам, когда будет готов дать ей то, чего она достойна. Тартар качает головой из стороны в сторону, словно сетуя на какие-то собственные мысли. Гермиона закусывает нижнюю губу, стараясь вспомнить. Заезд «сиамских» был две недели назад, многие моменты стёрлись, но… В глазах Грейнджер загорается понимание. Ну конечно! Та аристократическая дива! Крайне привлекательная высокая брюнетка, которая сидела позади Тако. Вот кто она такая! Даяна. Не просто очередная девчонка байкера, а любовь жизни Тако. Поразительно. — Вечно говорит о ней, до небес превозносит, — поднимается с места Тартар и сладко потягивается. — Да только не дотягивает он до неё. Северус хмурится, всё это время внимательно слушая рассказ Тартара. — Отчего же? — Она из состоятельного квартала, — берет он со стола пустые тарелки, — дочка какой-то шишки из британского правительства. Тако даже не может её официально на свидание позвать, потому что гнева её отца боится. Вечно они втихаря сбегают… Тартар что-то бубнит себе под нос, нахмурив брови, будто ему и самому до глубины души обидно, что его лучший друг вынужден только таким образом выражать свою любовь обожаемой даме сердца. Он сбрасывает остатки бекона Эрнесту в тарелку и гладит его по голове. — Вот он и хочет вышку получить, чтобы достойным её быть, — разгибается Тартар, открывая посудомоечную машину. Северус берет их с Гермионой пустые тарелки и несёт их к Тартару. — На кого учиться хочет? — Не хочет, — мотает головой Тартар, укладывая грязную посуду в машинку, — но пойдёт. На юриста. Северус фыркает. — Но он не юрист, он повар. Тартар немного нервно посмеивается, закрывая дверцу и включая машинку на экспресс-режим. Гермиона с некоторой печалью всё слушает, продолжая сидеть на своём месте со скрещёнными на груди руками. — Ты ему об этом скажи, Отец, а не мне. Тартар замечает расстроенный взгляд Васаби и напряжённого Отца. Он не знает, о чем они оба думают, но с утра таких кислых лиц не любит, поэтому решает сменить тему. — Да ладно вам, чего раскисли, — улыбается Тартар, и его лицо снова становится невозможно приятным, — мне матушка шоколадный торт вчера вечером передала, — указывает он рукой на холодильник. — Будете? Гермиона расцветает на глазах, а выражение лица Северуса становится менее тяжёлым. И не особо лёгкий утренний разговор забывается, когда все пробуют вкусный торт матери Тартара. Если честно, всё равно не такой вкусный, как десерты Тако. Незаметно проходит один день, затем ещё один, и ещё. На лондонских улицах становится жарче, кожаные куртки постепенно сменяются на безрукавки и футболки. Вторая декада тёплого мая вступает в свои права. Северус с Гермионой второй месяц живут в мире магглов, но ни один, ни другая этого, кажется, совсем не замечают. Гермиона исправно пишет письма Гарри и Рону. Сочиняет какие-то истории, но с каждым разом её тексты становятся всё короче. Кингсли она пишет о том, что у неё всё под контролем, и просит продолжать спонсирование, потому что точной даты возвращения пока не готова назначить. Они с Северусом много времени проводят не только вместе, но и в компании Тартара, Тако и Форка. Эрнест всё сильнее проникается к новому гостю симпатией, и Тартар даже слегка ревнует: стоит Северусу переступить порог дома, как его колени Эрнест арендует на весь вечер. Они все много времени проводят на свежем воздухе, и Гермиона замечает, что у профессора наконец пропадает эта болезненная бледность; да и морщинок становится меньше. Он даже немного набирает вес, и ему это тоже очень идёт на пользу. Разумеется, аппетит разыгрывается, когда вечно находишься на улице. По этой же причине Северус — пусть и скрывает это — учится готовить новые блюда на завтрак, обед и ужин не без помощи полезных советов Тако. Гермиона, конечно, пару раз чуть не травится его стряпнёй, но в открытую этого не говорит, лишь даёт ему сама несколько уроков готовки. Делает она это не без вагона саркастичности, потому что только так ей удаётся справляться с болью в животе, пока таблетки активированного угля не подействуют в полной мере. Северус награждает её ответным ушатом язвительности, но к советам прислушивается, старается запоминать и делает в следующий раз лучше, чем в предыдущий. Гермиона гордится его успехами, но вслух не хвалит, чтобы не зазнавался раньше времени. Однако активированный уголь она всё равно далеко не убирает. Мало ли что. Едва Северус прибавляет в весе, купленные в первую неделю джинсы становятся ему узковаты. Ничего удивительного, он ведь был почти болезненно худым в тот момент, когда они прибывают в мир магглов. Он обходными путями пытается дать ей понять, что не против снова сходить в магазин одежды, ведь не всё же время ему в одних джинсах ходить, но Гермиона и скрытый смысл в его словах понимает. В этот раз они идут в другой магазин, и Северус сначала фыркает на то, что в советах Грейнджер не нуждается, но потом меняет своё мнение, когда сталкивается с дьявольской европейской размерной сеткой. Гермиона осаждает его вспыльчивость в своём стиле, но всё равно помогает, когда узнаёт наверняка, что именно хочет приобрести для себя Северус. Они покупают ему целых три пары джинсов, ещё одну пару обуви, несколько футболок и маек. Снейп отказывается брать шорты, несмотря на то, что прогнозируют жаркое лето, а ещё настаивает на том, что нижнее белье и сам способен себе выбрать и выпроваживает Грейнджер из мужского отдела отсидеться на диванчиках в зале ожидания. Они превышают лимит суточных почти вдвое, но эти расходы важные и одноразовые. К тому же, Гермиона неоднократно откладывает деньги с предыдущих дней, поэтому ущерба их общему бюджету это не приносит. Когда приветливая кассирша озвучивает сумму, Северус сначала теряется, а затем чувствует, как под стойкой Грейнджер пихает ему фунты. Снейп мастерски делает вид, что достаёт деньги из кармана, принимает купюры из рук Гермионы и расплачивается сам. От комичности этой ситуации они оба, не сговариваясь, ухмыляются. Однажды утром, проснувшись позже обычного, Гермиона умывается и, зевая, спускается вниз. Её манит запах горячего завтрака, потому что в этот день очередь Северуса готовить. И палёным в этот раз не пахнет, он делает большие успехи. Спустившись вниз, Гермиона замирает у лестницы, глядя на кухню, где у плиты стоит Северус. Она даже часто моргает и трёт глаза, проверяя, не кажется ли ей это. Может, она просто не до конца просыпается? Но нет, ей не кажется. Северус не в своей надоедливой мантии, которую он исправно — ей назло, разумеется — таскает в стенах дома сутки напролёт. Он стоит в тёмных домашних штанах и чёрной футболке, ноги у него босые, а волосы собраны в небольшой хвост, чтобы не мешали во время готовки. Он оборачивается, чувствуя её взгляд. — Доброе, — сонно произносит он. Гермиона словно дара речи лишается, перед ней стоит совершенно другой человек. Посвежевший, отдохнувший и такой… домашний?.. Не дождавшись ответного приветствия, Северус снова оборачивается и хмурит брови. — Что? — не понимает он. Гермиона улыбается, покачав головой из стороны в сторону. Она решает не заострять на этом внимания. — Ничего, — проходит она на кухню. — Доброе. Всё идёт своим чередом. Дни становятся всё длиннее, ночи — теплее и короче. По этой причине, если Тартар не зовёт их в гости, потому что завал в сервисе, Гермиона предлагает Северусу гулять по паркам Лондона, и он принимает предложение, потому что жару они оба не выносят, и вечерние прогулки — лучшее решение. — Тогда, — на мгновение задумывается Гермиона, шагая по бордюру с расставленными в стороны руками, — Канада. Вам на «А». Северус вздыхает, параллельно шагая рядом с ней с руками, заложенными за спину. — Самая глупая игра в целом мире, — изрекает он. — Не понимаю, как я вообще согласился. Гермиона фыркает, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. — Если сдаётесь, так и скажите, — самодовольно замечает она. — И тогда я победила… Ой!.. Она в который раз спотыкается, но Северус мастерски ловит её за руку, не позволяя упасть. Гермиона цепко хватается за протянутую руку и виновато улыбается. Мужчина тяжело вздыхает, глядя на Грейнджер тем самым ну-сколько-можно взглядом. — Не понимаю, как на байке вы держитесь так хорошо, а со своими ногами не в ладах, — смотрит он на неё. — Держитесь за руку, а то либо глаз мне выбьете, либо свалитесь в кювет. Гермиона продолжает идти по бордюру, но больше не шатается, принимая руку помощи. — Так вы сдаётесь? — ёрничает в ответ на его слова Гермиона. Северус фыркает. — Алжир. Гермиона поворачивает к нему голову, не скрывая улыбки, но Северус смотрит перед собой и едва дёргает уголком губ, продолжая идти вперёд. — Вам на «Р». Когда они добираются домой, стоят уже густые тёмные сумерки, и время их негласного отбоя давно приходит. Гермиона идёт в душ первая, а Северус сидит на кухне и пьёт чай, дожидаясь, пока она закончит. Дверь ванной открывается через тридцать минут, и Северус цокает языком. — Вы там в пиратов играли? — хмурится он. Грейнджер закатывает глаза, бросая использованные ватные диски в мусорное ведро. — Настраивала воду, — объясняется она. Северус поднимается с места, направляясь к лестнице, и в этот же момент Гермиона, проходящая рядом с ним, роняет на пол полотенце, которое соскальзывает с её руки. Они одновременно наклоняются за ним и чуть не сталкиваются лбами. Схватившись за полотенце, они оба поднимают его, выпрямляясь в полный рост. Гермиона запрокидывает вверх голову, глядя на Северуса. Тот невольно смотрит вниз и почему-то замечает, что от частого нахождения на солнце у Грейнджер все крылья носа теперь усыпаны веснушками. — Спасибо, — забирает она полотенце и идёт к лестнице, — и доброй ночи, — поднимает она указательный палец вверх. — Да, доброй, — идёт он следом за ней. Северус снимает футболку, оставаясь в пижамных штанах, и берет своё полотенце, направляясь в ванную. Он знает, что сейчас можно спокойно ходить топлес, Грейнджер из спальни после «Спокойной ночи» не выходит. Отдёрнув шторку ванной, Северус тут же сжимает зубы и едва слышно рычит, закрыв глаза. Опять все банки и тюбики открытыми оставила! Да чтоб её! Сколько можно! Северус смотрит на треклятые гели и скрабы и, схватив одну из банок, внезапно решает проучить Грейнджер в своём стиле. Включив воду, он приступает к вечернему туалету. Завалившись после горячего душа в постель, Северус кладёт замок из рук под голову и смотрит в потолок, глубоко дыша, после чего закрывает глаза, рассчитывая на глубокий сон после приятной вечерней прогулки. А вот у сна, видимо, свои планы. Он к Северусу этой ночью вообще не идёт. Он ворочается, сбрасывает с себя одеяло и гонит от себя некоторые мысли, которые внезапно появляются у него в голове. Мужчина трёт лицо ладонями и снова смотрит в потолок, наблюдая за тем, как по нему бежит кривая полоса света от проезжающего мимо дома автомобиля. Северус жалеет, что на ночь выпивает крепкий чай: наверняка всё дело в нём. Танин — вещь интересная: на организм влияет, как кофеин, если пить в неверном количестве. Он вслушивается в ночную тишину и понимает, что из комнаты Грейнджер тоже доносится какое-то копошение. Северус цокает языком и накрывает лицо подушкой. Всё равно слышно. Грейнджер, да чтоб тебя! Вскочив с постели, Северус надевает футболку, выходит из спальни и негромко стучит в дверь напротив. Сначала по ту сторону слышится только тишина. Ох, а раньше такую тишину сложно было соблюдать?! Через пару секунд дверь открывается, и на пороге появляется Гермиона, морщась от света, который горит в комнате Северуса. — Тоже не спится? Грейнджер трёт глаза. — Да, не знаю, что происходит. Может, полнолуние? — предполагает она. — Я обычно не страдаю бессонными ночами… Она, видимо, собирается изначально продолжить мысль, но вдруг осекается и ведёт носом. Гермиона хмурится. — Чем это пахнет? — Простите? Гермиона снова принюхивается, а затем выходит из спальни и врывается в личное пространство Северуса, бессовестно его начиная нюхать. Мужчина от неожиданности дёргается назад. — Вы что делаете? — Это мой скраб! — восклицает она, ничуть не смутившись, и тычет в его сторону пальцем. — За каким чёртом вы принимали душ с моим скрабом для тела?! Вы хоть знаете, для чего он?! Северус одёргивает футболку и вскидывает подбородок, глядя на Грейнджер сверху вниз. Он не планировал с ней сейчас это обсуждать, хотел с утра, наконец, поставить на место с новыми силами, но что уж поделать. Мужчина скрещивает на груди руки. — Я неоднократно закрывал все банки и тюбики после ваших водных процедур, а вы всё равно держите их открытыми, — чеканит он. — Хотел вас проучить. Гермиона скрещивает на груди руки и вздыхает, уже не так рассерженно на него посматривая. Она знает, что страдает такой не особо приятной привычкой. Не догадывается только, что Северус это замечает. — А рот вам зачем? — устало интересуется она. — Не пробовали использовать его по назначению и говорить, что вас не устраивает? Северус даже теряет запал праведного негодования, потому что она говорит правильные вещи. Можно было и обсудить, действительно. Но он был слишком раздражён! Повёлся на собственную импульсивность. — Поздравляю, — снисходительно кивает она, — вместо этого вы пахнете «Райским наслаждением». Северус всеми силами старается не закатить глаза. — Я вас услышал, — вздыхает он. — Больше не буду трогать «Райское наслаждение». — Прекрасно, спасибо. Они замолкают. Гермиона смотрит куда-то себе под ноги, привалившись плечом к косяку двери. Северус покусывает внутреннюю сторону щеки, переминаясь с ноги на ногу. Он набирает в лёгкие воздуха. — Но и вы… — Да, я буду закрывать за собой все тюбики, — поднимает она взгляд. — Указали вы на мою ошибку вполне доступно с кокосовым шлейфом в придачу. Они смотрят друг на друга молча несколько секунд, а затем не сдерживаются и улыбаются одновременно. Настолько абсурдно, что смешно. Гермиона посмеивается, обхватив пальцами переносицу. — Пахнет вполне недурно, — замечает Северус. — Спасибо, этот скраб — один из моих фаворитов. Они снова замолкают, раздражительность обоих испаряется. Запах кокоса придаёт этому молчанию особый шарм. Северус указывает кивком в сторону лестницы. — У меня есть с собой одно зелье, — первым идёт он вниз, включая в коридоре свет. — Идёмте, я тоже уснуть не могу, а ваше копошение действует мне на нервы. — Уф! Грейнджер фыркает, но идёт вниз следом за ним. Северус включает крохотную лампочку под вытяжкой, ставит чайник и начинает копаться в одном из ящиков, куда выставляет все зелья, которые на всякий случай берет с собой. У него тут и снотворное, и успокоительное, и сыворотка правды, и костерост, и пара зелий для сердечно-сосудистой системы, и даже особое зелье на совсем крайний случай, когда жизнь человека может висеть на волоске. Он — зельевар, это в его природе — держать свои козыри в рукаве. Или в шкафу, как в данном случае. Гермиона открывает окно, впуская ночной воздух, и достаёт две чашки, оставляя их возле Северуса. Мужчина что-то смешивает, заливает горячей водой и берет обе чашки с собой, передавая одну из них Гермионе. — Спасибо, — кивает она и делает слабый глоток. Напиток с привкусом сосновых иголок. И освежает, и успокаивает. Гермиона подтягивает к себе колени и ставит на них чашку. Приятная ночная тишина совсем не давит. Звенит лампочка под вытяжкой, с улицы доносятся звуки насекомых. — Сверчки стрекочут, — негромко произносит Северус, тоже вслушиваясь в ночной оркестр. — Не на этом участке, — замечает она и делает большой глоток. — Это у соседей. Гермиона недолго молчит, думая о чем-то своём. — Здесь нет зелени, так что и ловить им тут нечего, — ровным голосом добавляет она, глядя на пар, поднимающийся от горячего напитка. Северус и рад бы не обращать внимания на её тон, но он обращает. Они снова ненароком задевают тему сада семьи Грейнджер, и Гермиона вновь становится печальнее. Не радует её сухая земля без цветов вокруг. — Зато тихо, — предпринимает он попытку её подбодрить. Это, кажется, работает. Она хотя бы ухмыляется. — Да, — соглашается она, — зато тихо. Допивают они чай без разговоров, моют чашки, выключают свет и желают друг другу снова доброй ночи. Гермиона удобнее устраивается в постели, накрывшись одеялом по самые уши, и закрывает глаза. Вот только толку от этого никакого! С каждой последующей минутой ей всё меньше хочется спать, она всё больше испытывает приливы бодрости, даже глаза закрыть не может дольше, чем на несколько секунд. Сердце стучит чаще, весь организм просыпается. Как-то всё не так! Что-то было не то с его зельем! Почти зарычав, Гермиона отбрасывает одеяло и выходит из спальни, включая в коридоре свет. Она дважды стучит в дверь его комнаты. Грейнджер удивляется, что Северус открывает всего через пару секунд. — Я совершенно не могу уснуть, — скрещивает она на груди руки, начиная злиться. — Тут уже дело в вашем зелье, так что я и вам тоже спать не дам, даже если вы десятый сон видите. — Я тоже не могу уснуть, — проходит он мимо неё, спускаясь вниз. Северус подходит к шкафчику и вынимает пузырёк, внимательно разглядывая этикетку под светом. Едва прочитав название, он виновато опускает вниз голову, обхватив переносицу пальцами. — Что? — подходит к нему Гермиона. Северус вынимает второй нужный пузырёк с полки и показывает оба Гермионе. — Что?! — сильнее раздражается она и разводит в стороны руки. — «Сонливость» и «Бодрость» стояли рядом… Гермиона всплескивает руками. — Профессор! — Темно было, глаза не привыкли, склянки одинаковые! — пытается оправдать он свою ошибку, пусть в глубине души чувствует себя жутко непрофессионально. Зельевар, который перепутал собственные склянки! Этот мир магглов не только благотворно, но и дурно на меня влияет! — У вас с солью и сахаром та же беда, — начинает торопливо бродить по кухне Грейнджер, бросив на Северуса уничижительный взгляд. — Начинается… — Я спать планировала! — ругается Гермиона. Северус цокает языком, оставляя в шкафчике баночки и закрывая дверцу. Он прислоняется копчиком к столешнице, схватившись за край руками. — Не стоит никогда строить планы, заведомо провальная идея. Грейнджер вспыхивает. — Ах, так? — скрещивает она на груди руки и мечет молнии из глаз. — Не нравятся планы? Хорошо. Собирайтесь. Северус непонимающе разводит в стороны руки, наблюдая за тем, как Грейнджер мчит в коридор. — Что? — Собирайтесь, — повторяет она и достаёт какую-то коробку с антресолей шкафа-купе. — Вот вам импульсивная идея без плана. Мы идём кататься на роликах! Северус морщится, качая головой из стороны в сторону. — Это шутка? — Какие тут шутки? — вынимает она свои голубые ролики из коробки. — Надо выбиться из сил и вообще… Вы провинились, профессор! — тычет она в его сторону пальцем, направляясь к лестнице. — Собирайтесь, я принесу вам ролики моего отца, там размер регулируется. Подгоним под вас. Северус наблюдает за её метаниями и всё ещё надеется, что это какая-то дурная шутка. Чтобы я… Уважаемый профессор!.. Надел какие-то там ролики?.. Что за вздор! Мужчина сильнее скрещивает на груди руки и хмурит брови, мотая головой. — Полнейший бред, — отрезает он. — Я не стану ничего надевать! Гермиона останавливается на второй ступеньке и разворачивается, глядя профессору в глаза. У Северуса снова холодок бежит по коже. На него опять смотрят бесы карих глаз Васаби. Мужчина поджимает губы. — Не раздражайте меня пуще прежнего, — предупреждает она. — У меня сейчас столько энергии, что я готова броситься под пулю. Переодевайтесь, — вкрадчиво произносит она, — я принесу вам ролики, и мы аппарируем в велопарк. Они молча сверлят друг друга взглядами. Северус не выдерживает затянувшегося молчания первым. — Я не умею кататься. Грейнджер ухмыляется. — Это уже другой разговор, — развернувшись, продолжает она идти наверх. — Я вас научу! Северус шлёпает ладонями по лицу, запрокидывает вверх голову и утробно рычит. Однако через несколько минут уже одетый и с парой серых роликов в одной руке, вкладывает вторую в ладонь Грейнджер, и они аппарируют с безжизненного заднего двора их дома в велопарк, который находится в двадцати двух кварталах от этого места. — И как этим пользоваться? — стучит он пальцем по колёсику, которое тут же приходит в движение. — Снимайте кроссовки, — кряхтит Грейнджер, садясь рядом с ним на бордюре и пытаясь натянуть ролик на правую ногу, — и надевайте ролики, как я. Северус недоверчиво смотрит на эти диковинные штуковины. — Обувь не должна так выглядеть, — изрекает он. — Это ненормально. Гермиона сдувает с лица прядь, глядя на профессора, когда заканчивает с правым роликом. — Ненормально, когда человек лишает себя банальных радостей жизни, — замечает она, — а ролики — это здорово! — И в чем же тут радость? — не понимает он, продолжая вертеть серый ролик в руках. — Выглядит совсем ненадёжно… — И это говорит мне человек, который уже с полдюжины раз сидел позади меня на байке, — с прищуром сообщает она. Северус фыркает. — Это другое. — Ну, конечно, — посмеивается Гермиона. — Хватит тянуть время, надевайте их наконец. Мужчина вздыхает, чертыхается и ворчит себе под нос, но стягивает с ног кроссовки и надевает с помощью Грейнджер ролики, которая сама уже стоит в полном обмундировании. Когда она заканчивает закреплять застёжки, Северус недоверчиво возит ногой по асфальту. Крайне странные ощущения! — Давайте кроссовки, — произносит Гермиона, снимая с плеча небольшой полотняный рюкзачок. Северус недоверчиво смотрит на её аксессуар и уже собирается сказать пару ласковых о том, что с законами физики Грейнджер, видимо, не знакома, но вовремя прикусывает язык. Гермиона ловко убирает свои конверсы и кроссовки Северуса в рюкзачок, затягивая шнурок. Мужчина хмыкает. — Практикуете незримое расширение? — старается он скрыть своё удивление. Гермиона улыбается. — Не в руках же нам потом ролики таскать, — замечает она, явно польщённая тем, что он обращает на волшебный рюкзак внимание. — Так, теперь вставайте, я вам наколенники надену, — воодушевлённо добавляет Гермиона. Северус хмурится. — Что такое наколенники? — Меньше слов — больше дела, — протягивает она ему руки, закинув на плечо рюкзак. — Хватайтесь, помогу встать, самому первый раз непросто. Северус тяжело вздыхает, но вкладывает в её ладони руки, и Грейнджер обхватывает его запястья, потянув за собой вверх. Мужчина едва удерживает равновесие, в первую же секунду начиная размахивать руками. — Уоу! — не сдерживает он возглас. — Так, всё, я накатался. Снимайте. Грейнджер смеётся и ловит его ладони, помогая стоять ровно. — И думать забудьте! Мы ещё даже не начали! — Зато я закончил, — пошатывается на месте Северус. Гермиона вздыхает и смотрит без тени смущения ему в глаза тем самым прямым взглядом, которому всегда тяжело противиться. — Пять минут, — просит она. — Не понравится — сядете на лавке и подождёте, пока я накатаюсь и выбьюсь из сил. Северус отводит на мгновение взгляд в сторону. Ладно, пять минут ничего не решат. Попытка, как известно, не пытка, хотя ему так не кажется. Большинство безумных идей Грейнджер — та ещё пытка. — Ладно, — сдаётся он. Гермиона искренне улыбается и достаёт пару наколенников, которые ей в детстве покупают родители. Сама она давно уже ими не пользуется, но профессору лучше лишний раз перестраховаться, он же на роликах раньше не стоял. — Вы без зазрения совести надо мной издеваетесь, — чеканит Северус, когда видит рисунок на них. Мало того, что эта дребедень розового цвета, так ещё и в жёлтых резиновых утках! Просто срамота! Гермиона старается держать лицо и не засмеяться, чтобы Северус лишний раз не злился. — У меня других нет, — старается объяснить она без лишних саркастичных ухищрений. — Они нужны на случай, если вы упадёте. Банальные меры безопасности. Я подгоню размер под вас, немного магии без свидетелей не повредит. — Я этот срам не надену, — скрещивает он на груди руки, отворачиваясь в сторону. — Меня кто-нибудь увидит. — Да кто? — всплёскивает она руками. — Тут ночью нет никого, профессор! Вы мне ещё спасибо скажете! — Нет, уберите это. Он непреклонен. Гермиона сдаётся и, сетуя на его несносный характер, возвращает наколенники в рюкзачок. — Ну и пожалуйста, — фыркает она. — Если упадёте, я не стану вас жалеть. Северус выдаёт что-то в духе: «Не очень-то и хотелось», — но Гермиона не отвечает, и это означает очевидное. Тема закрыта. Сначала Грейнджер становится какой-то скованной и зажатой, но злость быстро проходит, когда дело напрямую начинает касаться первого урока катания. Сама она катается неплохо, пусть немного и теряет навыки за прошедшие годы. К примеру, спиной она катается хуже, чем раньше, но замечает это позже. Первые минут пять они теряют, потому что Северус наотрез отказывается отпускать фонарный столб и двигаться по ровной дорожке к ней. — Да ничего сложного, просто сделайте шаг вперёд! — Не настроен я сегодня к такому роду увеселений, — старается не показывать он своего испуга, скрываясь за язвительностью. — Да и пять минут уже прошло, я просто сяду на лавку и дождусь, пока вы нарезвитесь в своё удовольствие. — Вы не сдвинулись даже на метр! — причитает Гермиона. — Это не считается! Давайте руки! Северус по-прежнему обеими руками держится за столб и отрицательно мотает головой. — Вы мне не доверяете? — вскидывает она брови. — Это после стольких совместных поездок? Вы оскорбляете меня, профессор. Гермиона продолжает стоять с протянутыми вперёд руками и многозначительно смотрит в глаза Северусу, чуть склонив в сторону голову. Северус сначала колеблется. Чёрт возьми, я же правда уже столько раз сидел в качестве пассажира с ней, а тут не могу пересилить себя, чтобы отпустить чёртов фонарный столб! Немедленно соберись и не вздумай показывать ей свой глупый страх! Северус закатывает глаза и, цокнув языком, протягивает ей одну руку, второй продолжая цепляться за столб с такой силой, что белеют ногти. Гермиона делает вид, что этого не замечает. Она берет за руку Северуса и крепко сжимает его пальцы, чем даёт понять, что он в надёжных руках. — Давайте вторую, — улыбается она. Ему требуется время, но Гермиона его не торопит. В итоге обе руки Северуса оказываются в ладонях Гермионы. Северус не сдерживается и судорожно вздыхает, хватаясь за пальцы Грейнджер с такой силой, что она чудом не кричит. — Не так крепко, — вместо этого просит она и начинает плавно двигаться спиной назад. — Вот так… — Легче, — судорожно произносит Северус, наблюдая за тем, как велосипедная дорожка начинает лентой ползти под ногами. — Я двигаюсь плавно, — улыбается она. — А теперь слегка отталкивайтесь ногами вперёд, как на коньках. На коньках же вы катались раньше? Гермиона решает затеять разговор, чтобы немного его отвлечь. Северус нервно облизывает губы. — В детстве пару раз катался, — немного резко отвечает он. — Я уже и не помню, как это делается. — Разумеется, помните, — разворачивается она, чтобы ехать с ним рядом, и уже собирается отпустить его левую руку. Северус тут же начинает терять равновесие и остервенело хватается за Гермиону. — Эй-эй! Не отпускайте мою руку! — Но я держу вас! — шипит она от лёгкой боли, вырывая пальцы. — Мне же надо показать вам, как ехать! Прекратите упрямиться! Северусу приходится заставить себя отцепиться от неё, в следующую секунду он уже вовсю машет свободной рукой, стараясь сохранить равновесие. Терпению Гермионы можно позавидовать. Хорошо, что сейчас над Лондоном висит глубокая ночь, и никто не слышит их перепалки на весь парк. Грейнджер даёт правильные советы, не позволяет Северусу сдаться и сесть на лавку. Вместо этого она снова и снова показывает ему, как ехать. Северус чертыхается, бранится и дважды чуть не приземляется на пятую точку, а на двадцатой минуте даже решается на розовые наколенники с жёлтыми утками, которые под размер его коленной чашечки подгоняет Гермиона, потому что в нем попросту разгорается азарт. Он хочет доказать не только Грейнджер, но и себе, что способен обуздать ботинки на колёсах! Ещё через пятнадцать минут они с Гермионой уже отталкиваются одновременно, а ещё через десять Северус решается отпустить её руку. Грейнджер трясёт затёкшими пальцами, но не обращает на дискомфорт внимания, потому что он едет! Едет сам! — Вот так! — хлопает она в ладоши. — Вперёд, да! — Я еду! — на полусогнутых катится самостоятельно Северус и даже равновесие удерживает. — Я вижу! — катится рядом с ним Гермиона, заливисто смеясь. — Я горжусь вами! А теперь догоняйте меня! Она вырывается вперёд, и её тёмные прямые волосы скачут из стороны в сторону, а Северус вдруг чувствует какое-то странное ноющее чувство глубоко внутри. Грейнджер так просто и открыто говорит, что им гордится, не представляя даже, сколь многое подобные слова могут значить для Северуса. Ему никогда такого не говорили. Ни мать, ни отец. Грейнджер разворачивается, начинает ехать спиной вперёд и машет Северусу руками, подбадривая его, чтобы догонял. Северус судорожно вздыхает и, не в силах сдержать немного вымученную улыбку, едет к ней и часто моргает, потому что дорога перед глазами внезапно становится какой-то размытой. Они объезжают все велосипедные дорожки парка, гоняют наперегонки, Северус держит Гермиону за руку, когда та объезжает полосу препятствий, и в очередной раз отмечает, что Грейнджер хорошо держится на всех доступных средствах передвижения, кроме своих ног. Они теряют счёт времени и в какой-то момент замечают, как становится светлее. Скоро начнёт заниматься рассвет. Плюхнувшись на лавку, они стараются перевести дух, откинувшись на спинку. Гермиона улыбается, повернув голову в сторону. Они оба мокрые, измученные, наконец уставшие и… — Я так проголодалась, — озвучивает она свои мысли. — А вы? — Весьма, — соглашается он. — О, там открывается киоск с хот-догами! — выпрямившись на месте, указывает вперёд Гермиона. Северус оборачивается. Какой-то пожилой господин устанавливает тележку с горячими закусками и открывает красно-белый зонт, приглашая к своей маленькой закусочной первых утренних гостей. Северус с Гермионой переодевают ролики на обычную обувь и, немного прихрамывая и посмеиваясь, идут за едой, обсуждая косяк уток, плавающий в маленьком озере. — Утро доброе, леди и джентльмен! — лучисто улыбается пожилой британец. — Желаете перекусить? Гермиона бросает не без улыбки взгляд на Северуса. Она уже подсказала ему, что следует говорить. Северус полностью осваивается в мире магглов в этом плане. Он всегда делает заказы сам, оплачивает всё исключительно из своего бумажника. — Доброе, — кивает он. — Два хот-дога с горчицей, пожалуйста. — Разумеется, сэр! — тут же начинает суетиться пожилой продавец. — Позвольте предложить вам мой новый продукт! Хот-дог с горчицей и мёдом! Потрясающее сочетание солёного и сладкого, ваша мисс оценит!.. — У мисс аллергия на мёд, — не даёт ему закончить Северус. Гермиона бросает на Северуса удивлённый взгляд, даже слегка приоткрыв рот. Она почти два месяца назад ненароком упоминает о том, что у неё аллергия на мёд. И Северус запоминает это. Такая, казалось бы, мелочь вызывает у Гермионы приступ непонятно откуда взявшейся теплоты к нему. Северус вынимает купюры из бумажника и протягивая их продавцу. — Так что два хот-дога с горчицей, будьте любезны. Гермиона старается держать лицо и не выдать своего состояния, но вот блеск собственных глаз контролировать никак не может. Северус стелет свою куртку, и они с Гермионой садятся на газоне, устраиваясь с горячими хот-догами в руках и приступая к еде. Сначала они едят молча, глядя на постепенно появляющихся в парке людей, которые выходят на пробежку. Особенно приятно наблюдать за такими кадрами, когда поедаешь при этом горячую свиную сосиску в тесте с горчицей и жареным луком. Северус смотрит перед собой. Он долго вынашивает одну мысль в голове, но сейчас вдруг решается поговорить об этом. Просто раньше он был уверен, что Гермиона не расскажет ему, а теперь… Теперь, может, и расскажет. — Могу задать вопрос? — решается Северус. Гермиона закладывает в рот пригоршню вкуснейшего жареного лука, опустив локоть на правое согнутое колено. Девушка кивает, прожёвывая вкуснятину. — Валяйте. Северус набирает в лёгкие воздуха, собираясь с мыслями. — У Тартара есть Ласточка, — начинает он, — у Тако и Форка тоже есть свои байки, но вы ездите только на Ласточке Тартара. Он замечает, как Гермиона медленнее начинает жевать, уставившись в какую-то точку перед собой. — Неужели у вас за прошедшие годы не было своего байка? — повернувшись к ней, задаёт он вопрос. Гермиона перестаёт жевать, по-прежнему глядя перед собой. Её правильный профиль лица омрачается, глаза становятся печальными, уголки губ опускаются непроизвольно, и Северус даже не успевает понять, как замечает перемены в её состоянии. Девушка вздыхает. — Был, — коротко отвечает она и делает ещё один укус хот-дога, облизывая испачканные в горчице губы. Северус продолжает на неё смотреть, не вставляет своих комментариев, не перебивает, терпеливо ждёт продолжения. Гермиона, видимо, сначала не собирается продолжать, но, заметив внимательный взгляд профессора, тяжело вздыхает, ссутулив плечи, и опускает упаковку с хот-догом на колени. — Мне было пятнадцать, — начинает она, глядя перед собой. — Самый опасный год на моей памяти, — посмеивается Гермиона. — Это было лето после того ужасающего возвращения Тёмного Лорда… После смерти Сириуса, крёстного Гарри. Гермиона нервно облизывает губы. — Я в отрыв ушла, Мерлином клянусь, — откровенничает она, — так устала за тот год быть хорошей девочкой, сражаться со всякой нечистью, одной из которых была Амбридж, и при этом продолжать получать в табель одни только «превосходно». Она бросает взгляд на профессора. — Это выматывает, — сознаётся она, сморщив нос. — И страшно раздражает. — Мне можете ничего не доказывать, — небрежно взмахивает рукой Северус. — Вы все школьные годы меня раздражали. Гермиона смеётся. Северус дёргает уголком губ, радуясь в глубине души, что её взгляд становится не таким печальным. Внутренняя радость длится недолго. Грейнджер снова смотрит перед собой с тяжёлым сердцем. — Я пыталась освободиться от всего, что навалилось за год, — продолжает она. — Участвовала во всех заездах, шлемом вообще не пользовалась, с такой скоростью ездила, что весь окружающий пейзаж смазывался. Гермиона сглатывает, продолжая смотреть в какую-то точку перед собой. — Однажды это мне аукнулось, — совершенно спокойным тоном произносит она. — Потеряла управление и вылетела с байка, — она невесело усмехается. — Сам Мерлин уберёг или, может сам Бог, пусть я в него и не верю, когда я свалилась с моста в контейнер с одеждой для благотворительного фонда. Северус ёжится, тело его покрывается ледяными, колючими мурашками. Значит, Грейнджер всё-таки не безупречно водит. Изъяны есть в каждой системе. Даже такой слаженной и отработанной, как Грейнджер. — Байк становится грудой металла, я без сознания в контейнере, Тартар, Тако и Форк поднимают на уши всю округу байкеров, организовывая поиски, — она посмеивается. Северус поражается. Несмотря на всё это, Гермиона продолжила ездить. Невероятно. Гермиона поворачивается к Северусу, и на губах девушки играет слабая улыбка. Северус поражённо качает головой. — Вы так просто говорите об этом, — не может он поверить своим ушам. — А если бы что-то случилось, и… — Если что-то неизбежно, оно всё равно случится, — мягко прерывает его Гермиона, — а если этого бояться, только потеряешь драгоценное время. Время, которое можно использовать для более приятных целей. Она смотрит на то, как на дорожках появляется всё больше и больше ранних пташек на пробежке. Северус смотрит на профиль её лица и внезапно осознает, что впервые всецело разделяет её точку зрения. Говорить он ей об этом, разумеется, не станет. — Вот, пожалуйста, — улыбается Гермиона. — Живой пример, — указывает она вперёд. — Они используют своё утреннее время на сжигание калорий, а мы поедаем хот-доги после ночной прогулки, — она делает большой укус. — И какой вывод из этого можно сделать? — бубнит Гермиона. Северус хмыкает, глядя на бегающих спортсменов в обтягивающих лосинах, приталенных футболках и напульсниках на запястьях. — Что мы сюда не вписываемся, — кусает он свой хот-дог. Гермиона прожёвывает кусок и хихикает. — Вообще-то, вывод можно сделать, что правильно используем своё время здесь только мы, — произносит она. — И с чего вы взяли, что мы не вписываемся? Профессор, вы в кожанке, в джинсах с рваными коленями, а волосы у вас в хвост собраны, — замечает она. — Да вы вписываетесь в местные локации сильнее, чем коренные британцы. Северус тяжело вздыхает, глядя ей в глаза, и, сняв резинку, пропускает сквозь пальцы волосы. — Впервые задумываюсь о стрижке… — Не стоит, — тут же отзывается она, окидывая его оценивающим взглядом и слегка вскинув брови. — Вам и так хорошо. Северус смотрит в её карие глаза, которые хотя бы на пару минут перестают искрить дьявольской дерзостью «Васаби» и нежно переливаются шоколадным светом «мисс Грейнджер». Выносить её становится куда приятнее, когда она постепенно ему открывается. Он даже не предполагает, что Гермиона думает точно о том же самом. Северус даже не задумывается над тем, что делает в следующий момент. Он поднимает руку и касается уголка её рта подушечкой большого пальца. — Горчица? — тут же соображает Гермиона. — Да, — показывает он ей измазанную в жёлтом соусе подушечку пальца. — Салфетка есть? — Ага, в рюкзаке, секунду. Гермиона вынимает пачку и протягивает салфетку Северусу. Он вытирает руку и кладёт скомканный бумажный платок в карман. Они продолжают молча смотреть на бегающих запыхавшихся спортсменов. Гермиона внезапно зевает, чувствуя долгожданную усталость. — Кажется, я начинаю хотеть спать. — Сколько времени? — интересуется Северус. Гермиона смотрит на наручные часы. — Почти половина шестого. — Прекрасно, — изрекает он. — Действие зелья подходит к концу. Гермиона кряхтит, когда поднимается на ноги, и сладко потягивается. — Самое время ложиться спать, — бросает она руки вдоль тела. — Да и солнце скоро взойдёт, пора в сумрак, а то сгорите. Грейнджер заразительно улыбается, явно довольная своей шуткой. — Обхохочешься, — закатывает глаза Северус, поднимаясь на ноги. Гермиона идёт по газону, покрытому утренней росой, и размахивает руками. Северус берет упаковки от хот-догов, бросает их в урну и направляется следом за ней.