Метаморфозы

— Ключ на четырнадцать, — машет рукой Тартар, не отрываясь от работы. Северус смотрит в ящик инструментов и всего через несколько секунд находит то, что нужно. Он далеко не сразу достигает таких высот. Чего только стоят первые попытки Тартара объяснить Северусу, что такое адаптеры, щупы и свечные ключи с головками. Терпение байкера просто ангельское. Однако Северус всё равно хорошо учится. Непроизвольно, ненамеренно, но учится. — Держи. — От души, — забирает Тартар ключ и продолжает начатое. Северус трясёт низом футболки и дует в ворот, чтобы было не так жарко. На улице просто парилка: начало июня выдаётся знойным, каким его и прогнозируют изначально синоптики. Эрнест валяется пузом кверху недалеко от них, посапывая в тени, ему ни до чего нет дела. Тартар тоже переносит высокие температуры хорошо, чего не скажешь о Северусе. Байкер привык работать в таких условиях, в сервисе даже зимой стоит жара из-за вечно работающих двигателей и инструментов. В такую пору Тартар не вылезает из своих шорт и чёрной майки, показывая всем окружающим добрый центнер мышц, которые всегда находятся в тонусе. Северусу жаркое лето уже поперёк глотки. Только по ночам они с Гермионой, как летучие мыши, выходят в город, чтобы прогуляться и перекусить, в дневное время их единственное пристанище — дом Тартара, потому что там есть кондиционер. Беда в том, что сам Тартар дома днём не бывает. Он проводит всё время в гараже за работой. Байкер замечает, как Северус мучается от жары. — Отец, кто ж в сотню градусов по улицам в джинсах ходит? — не понимает он. — Ты же сварился уже! Северус судорожно вздыхает и снова обмахивает себя какой-то картонкой, попавшейся под руку. — Да, сегодня солнце беспощадно, — соглашается он. Тартар укоризненно качает головой, оставляя на полу инструменты и поднимаясь с места. Утерев лицо полотенцем, он перекидывает его через плечо и идёт в сторону старого комода в дальней части гаража. Выдвинув ящик, Тартар копошится там какое-то время, а затем берет какую-то вещицу и возвращается к Северусу, протягивая находку. Мужчина хмурится. — Что это? — Вещь, в которую я уже лет пять втиснуться не могу, — посмеивается он. — Матушка запретила выбрасывать вещи, сказала, что лучше уж тут пускай лежат, мол, пригодятся. И ты смотри, пригодились! Северус рассеянно берет в руки какой-то темно-синий свёрток и разворачивает его. Едва он понимает, что предлагает Тартар, тут же хмурится и фыркает, бросая руки вниз. Байкер удивлённо на него смотрит. — Нет, не надену. — Ты чушь не говори, Отец, — настойчиво произносит он. — В такую жару всё проветриваться должно, — вырисовывает он восьмёрку бёдрами. — Надевай и не спорь. — Я не… — он осекается, сжимая зубы. — Я такого не ношу, — цедит он чуть тише. — Это всего лишь шорты, — смотрит на него Тартар, — я ж тебе не килт предлагаю. — Всё равно не ношу! — настаивает он. — Это… мне по статусу не положено, да и увидеть могут. Тартар чертыхается, всплеснув руками. — Мы тут с тобой вдвоём, — приводит он весомый аргумент. — Васаби с Форком на развал уехали, вернутся только к вечеру, сам же знаешь. Надевай, ты спарился весь. Это для здоровья вредно. Северус колеблется, сжимая шорты в руках. — Прими душ и переоденься, сразу легче станет, поверь мне. Северус оглядывается по сторонам, без надобности проверяя, одни ли они здесь. Он прекрасно знает, что одни. В одном Тартар безоговорочно прав. Северус почти заживо варится, джинсы приносят ему дискомфорт. Пот льётся всюду, и неприятный зуд периодически его беспокоит. Он сдаётся, тихо чертыхнувшись. — Ладно, скоро вернусь, — направляется он в сторону дома. — Полотенца сам знаешь, где лежат. — Да. Тартар снова вливается в работу. Он рассчитывает к вечеру подлечить старичка одного из своих постоянных клиентов. Движок байка «кашляет» периодически, поэтому он разбирает часть корпуса, чтобы добраться до первоисточника проблемы. Втянувшись в любимое дело, он даже не замечает, как пролетает время. Случайно подняв голову, он видит на пороге гаража Северуса, который явно чувствует себя после душа лучше, а вот в новой одежде — не особо комфортно. Тартар окидывает его с головы до ног и останавливает свой взгляд на нижней части тела. Байкер издаёт смешок, шлёпнув измазанной в масле ладонью себе по бедру. Северус хмурится, рассеянно глядя вниз. — Теперь понимаю, почему ты не надевал шорты раньше, — всё ещё смеётся он. Северус от непонимания начинает злиться. — Что ты имеешь в виду? Тартар утирает брызнувшие из глаз слёзы и снова поднимает на него взгляд. — Отец, ты щупленький, — не может он перестать улыбаться. Северус чувствует, как вспыхивают щеки. — Извини? — Дрыщ, — конкретизирует Тартар. — Ножки, как у козы рожки! Мужчина раздражённо выдыхает и проходит к своему месту возле ящика инструментов, усаживаясь на него в смешанных чувствах. В глубине души он понимает, что Тартар просто говорит то, что думает. Он не пытается задеть его, однако… Задевает. — О, благодарю, — раздражённо отвечает он. — Ты — учёный, Отец, я всё понимаю, — не замечает он его отчуждённости, — но в форме себя держать надо. Лет через десять ты вспомнишь мои слова, поверь. Гордость Северуса оказывается уязвлена, пусть он и понимает, что Тартар прав. Снейп любовью к спорту никогда не отличается, а после войны в его упражнения входит только пешая прогулка по своему кабинету в Хогвартсе и залу суда в Визенгамоте. Фанатом сытно поесть он тоже раньше не является. Только с прибытием в мир магглов его рацион меняется. Когда он прибавляет несколько фунтов, то даже слегка пугается, совершенно не представляя, как выглядит со стороны. Ему это идёт, но мышечной массы очень даже не хватает. — И что ты предлагаешь? — жёстко интересуется он. Северус не может усмирить шар злости в грудной клетке, поэтому и спрашивает грубо. Тартар пропускает его негодование мимо ушей; вместо этого он прекращает смеяться и садится ровнее, глядя на Северуса уверенным взглядом. — Железо и мясо, — совершенно серьёзно произносит он. Северус не ожидает такой прямоты, поэтому морщинка между бровей мужчины разглаживается. Он внимательно смотрит на Тартара. — Конкретизируй, — просит он. — Тягать железо будешь со мной, говорю, — хмыкает он, повертев гаечный ключ в руке. — Васаби оценит. Северус фыркает. — В её оценках я не нуждаюсь, — заявляет он. — Да-да, как скажешь, — отмахивается Тартар. — И мясо! — загораются его глаза. — Много мяса! Забудь о птице, — предупреждает он. — Оставь курицу и индейку Васаби, она тебя, наверное, только этим и кормит. Северус хмурится. Он раньше не обращает такого пристального внимания на их рацион, но вдруг понимает, что Тартар прав! Блюда у них разнообразные, но Грейнджер бросает в продуктовые корзины только охлаждённые тушки утки, индейки или курицы, чтобы не надоедало что-то одно. Он даже ни разу не придаёт этому значения! — Она по птице и рыбе по жизни загоняется, — небрежно взмахнув рукой, продолжает Тартар, — на хот-доги и пиццу соглашается только пару раз в месяц, не больше. Но ей и не надо выглядеть, как нам. Северус согласно кивает. — И чем мне заменить птицу? — искренне интересуется он. — Говяжьи стейки! — с воодушевлением произносит он. — Отец, стейки — это тема. Он поднимается с места и подходит к морозильной камере, открывая дверцу. Оттуда тут же взмывает ввысь морозный воздух. Тартар недолго копается, а затем вынимает какой-то пакет и подходит к Северусу. — Возьми на пробу, приготовь, — протягивает он ему свёрток. — Если понравится, скажу, где брать оптом у проверенного мясника. Мой товарищ, — замечает Тартар. — Всегда всё свежее, без прожилок и прочей дряни. Северус принимает подарок, чувствуя прохладу от пакета. — Я не умею жарить стейки, — совершенно откровенно произносит он. Нет, он, конечно, очень продвинулся в искусстве кулинарии за эти месяцы, но на жарку мяса пока не годен. Он только-только осваивается с базовыми тонкостями в приготовлении птицы и овощей. Тартар раскатисто смеётся, шлёпнув ладонью по животу. От громкого звука дёргается Эрнест, с прищуром глядя в сторону нарушителя его спокойствия. Удостоверившись, что это его хозяин, лысый кот снова заваливается спать. — Да я научу тебя! Северус с прищуром смотрит на Тартара. Что-то не верится ему, что жарить стейки его может научить человек, который справляется, по словам Форка, только с варкой пельменей. Тартар сразу понимает, о чём он думает. — Скрытые таланты держу при себе, — откровенничает он. — Тако не говори, что я готовить умею. Это разобьёт ему сердце, — почти серьёзно произносит Тартар. — Он чувствует себя лучше, когда я даю ему возможность считать, что кухня всецело принадлежит ему. Северус внезапно смотрит на Тартара под новым углом. Он настолько дорожит чувствами лучшего друга, что готов скрывать свои способности, только бы у Тако была возможность как можно чаще творить. Его в который раз поражает, какая широкая душа у этого парня. — Идём, — хлопает он его по плечу. — Прямо сейчас и приготовим. Васаби с Форком через пару часов только вернутся, успеем проголодаться и закажем на ужин китайской еды. Северус уже хочет задать вопрос, но Тартар его опережает. — Тако сегодня после работы не домой поедет, а к Даяне, — моментально объясняет он. — А как же байк? — указывает себе за спину Северус. — Ты же сказал, что сегодня хочешь закончить. — Так я и без того закончу, там только последние штрихи остались и первичная диагностика, — сообщает он. — Работа работой, а обед по расписанию. Тартар удивляет Северуса своими кулинарными способностями, Снейп даже немного завидует. Зависть, разумеется, белая, просто для Северуса в который раз открываются внезапные возможности научиться чему-то новому. С этого дня в их с Грейнджер продуктовой корзине появляется мясо, и Гермиона сначала удивляется такой смене предпочтений, но вопросов не задаёт. Гарнир и овощи они готовят на двоих, а вот горячее теперь отличается. Гермиона по-прежнему покупает себе птицу, Северус переходит на говядину и свинину. С утра пораньше, пока Грейнджер видит десятый сон, Северус аппарирует в дом Тартара и свыкается с новой привычкой: начинать свой день со штанги, скакалки, боксёрской груши и чётких советов Тартара. Байкер поощряет его настрой, тренирует его без излишней жестокости, блинов на штангу закрепляет в меру и восхищается способностью Северуса вставать ни свет ни заря и добираться до его дома к семи утра. Дом Тартара ведь находится неблизко. Никаких изменений сначала не случается, и Северус даже на мгновение опускает руки, но Тартар говорит, что всему своё время, бросать ничего не надо и следует просто набраться терпения. Под конец третьей недели стабильных ежедневных тренировок Северус смотрит с утра на своё отражение в зеркале с довольной улыбкой, сжимая в кулак левую руку. Он начинает набирать мышечную массу; медленно, но верно появляется пресс; ноги выглядят куда лучше. Его это не может не радовать. Изменения Северуса замечают и окружающие его в близком кругу люди. Тако на комплименты не скупится — это не в его природе, — пусть и не понимает, как Отец вдруг начинает так внезапно приходить в форму. На работу Тако уходит в шесть утра бо́льшую часть смен, а Форк спит до обеда, поэтому тренироваться Северусу с Тартаром никто не мешает. Это становится их негласной тайной, которая благоприятно влияет на взаимоотношения. Гермиона нарадоваться не может на такие метаморфозы профессора. Он всё меньше сутулится, выправляет осанку, голову держит выше, и от этого даже его взгляд меняется. Становится увереннее и даже чуточку мягче. От частого пребывания на солнце за работой в сервисе Тартара кожа профессора пропитывается витамином D и приобретает приятный бронзовый оттенок. Он молодеет и внешне, и внутренне, и Грейнджер не может этого не заметить. Они много времени проводят вместе, дома бывают всё реже, часто ездят вдвоём на байке по берегу Темзы и находят столько тем для разговоров, что диву даёшься. Гермиона даже представить себе раньше не может, что профессор может оказаться столь многогранной личностью. Он очень эрудированный и интересный собеседник, разбирается во многих областях и не боится показать, если в чем-то не осведомлён. Гермиона учится многому у него, ведь опыт его жизни крайне богат; но и он от неё не отстаёт, проникаясь тонкостями современного мира, который их окружает. Подколов и сарказма меньше, к счастью, не становится, но они теперь немного иного рода. Более шуточные, пожалуй, даже дружеские. Северус видит в Гермионе товарища, которого у него никогда не было в волшебном мире. Гермиона видит в нём друга, в котором она нуждалась большую часть своей послевоенной жизни. Они чувствуют себя свободно и комфортно, невзирая на колоссальные различия во многих аспектах жизни. Они тянутся друг к другу, как магниты, которые с каждым днём всё сложнее оказывается отодвинуть друг от друга. Гермиона — парадокс — всё сильнее отдаляется от мира, из которого они оба приходят. Она теперь реже отвечает на письма ребят и Кингсли, которые приходят по-прежнему ежедневно. Порой она накапливает их целую стопку, а ответ даёт на всё сразу. Предложения её становятся всё суше и короче, отчитывается она только по существу, не расписывая подробности. Письма Рона она всегда вскрывает последними и сама не понимает, почему так делает. — Я только заберу борсетку, — улыбается Гермиона, поднимаясь на второй этаж. — Суточные взяли? — Да, у меня, — отвечает Северус, надевая кроссовки. — Шевелитесь, иначе всё хорошее расхватают. — Три секунды! Гермиона вбегает в спальню и, заприметив на столе ремешок сумки, хватает её, дёргая на себя. И целая стопка с парой дюжин нераспечатанных писем падает вниз, белым водопадом усеивая пол спальни. Грейнджер на мгновение замирает. К середине июля она понимает, что на ежедневные письма отвечает не в тот же день, а через полторы или две недели. Всё откладывает. Она говорит себе: «На всё отвечу завтра». И повторяет это каждый день. — Завтра точно отвечу, — снова говорит она себе вслух и, схватив сумку, выбегает из комнаты. Велопарк приветствует своих постоянных посетителей хорошей погодой и ароматом горячих хот-догов мистера Синклера — того самого продавца с тележкой под красно-белым зонтиком. Улыбчивый старичок машет знакомым лицам, и Гермиона приветствует его в ответ. Северус ограничивается кивком головы. Под вечер в парке всегда много народу: спортсменов на пробежке не меньше, чем с утра, всюду куча молодых мам с колясками и старшими детками на самокатах и роликах. Гуляют влюблённые пары, как пожилые, так и молодые. Одно радует: велосипедные дорожки, ведущие в глубину парка, бо́льшую часть времени свободны — за этим следят особые люди в светоотражающих жилетках и со свистком между зубами. Именно это им обоим и нужно. За последние две недели Северус осваивает новый вид транспорта: велосипед. Гермиона терпеливо учит его не вилять рулём и удерживать равновесие, а на фыркающие замечания профессора заявляет, что она возьмёт для него четырёхколёсный велосипед, если он не прекратит ёрничать. Это, к слову, работает. На второй неделе Северус уверенно сидит на велосипеде, а сиденье уже не так сильно натирает зад, как в первые дни, что не может не радовать. Так у него появляется возможность ездить самому на небольшой скорости, но Северусу этого мало. Он жалеет порой, что велосипед приходит в движение с его подачи, а не благодаря ревущему движку под сидением, рычащему голодным диким зверем. Северус думает о том, что это лишь первый шаг к той цели, которую он для себя негласно ставит. Однажды он сам сядет на железного коня и испытает все те чувства, которые испытывает Гермиона. — И я всё равно не понимаю, как Тартар излечил байк Лосося, — задумчиво произносит она, пока едет рядом с ним с небольшой горки в глубину парка. — Он не заводился несколько дней. Железная цепь велосипеда приятно и мерно гудит, когда педали не находятся в движении. Тени от возвышающихся над ними крон деревьев бегут по вытянутым рукам Гермионы постоянно прерывающейся лентой. — Не хочу хвастать, но это я нашёл причину недуга железного организма, — замечает Северус. Гермиона издаёт смешок. — Терминологию у Тартара перенимаете, профессор, — веселится Гермиона. — Так что же стало причиной поломки? Северус ухмыляется и сворачивает на дорожку, ведущую к озеру; Гермиона следует за ним. — Тартар решил, что засорился воздушный фильтр, — поясняет Северус, — а потом долго сидел и не мог понять, почему там всё чисто. Всё же на это и указывало. Гермиона на мгновение хмурится, продолжая ехать рядом. Что-то на Тартара совсем не похоже. Он никогда не останавливается на одном варианте неисправности. Проверяет всё и сразу. Может даже разобрать мотоцикл целиком и собрать заново, но поломку устранит в любом случае. — Я предложил слить горючее, чтобы удостовериться наверняка, — продолжает Северус. — Это же тоже может быть причиной, по которой двигатель не заводится. Мне Тартар сам говорил, я помню. Гермиона задумчиво смотрит вперёд, не перебивая рассказ Северуса. — И оказалось, что я прав! — довольным тоном заявляет он. — Видимо, ему ту победу в «Сиамских» до сих пор кто-то простить не может, — предполагает Северус. — В баке было не только горючее, но и вода. Гермиона поворачивает голову, наблюдая за тёплой улыбкой профессора. — Мы очистили систему питания, его байк завёлся, — добавляет Северус. — На будущее Лососю посоветовали крышку бака сменить на такую, которую можно закрывать на ключ. Он был так счастлив, что даже дал Тартару деньги. Гермиона смеётся, подставляя лицо нежным лучам уходящего солнца. — Разве бесплатная диагностика в сервисе не была вторым подарком победителю заезда? — вспоминает она. — Именно, — довольно отзывается Северус. — Но Лосось слушать не стал. Сказал, что Тартар спас его любимый байк, а для него это бесценно, так что он отдал почти половину выигрыша. Северус ненадолго замолкает, а затем поворачивается к Гермионе. — Тартар отдал мне триста фунтов. Сказал, что это моя заслуга, а любая работа должна быть оплачена. Гермиона улыбается собственным мыслям. Она догадывается, почему Тартар так сделал. Он мог всё починить и сам, но и Тако, и Форк, и сама Гермиона видят, что Северус всё больше времени проводит с Тартаром в сервисе. Ему нравится возиться с механическими конями, и Тартар с лёгкой руки даёт ему возможность не просто заниматься любимым делом, но и зарабатывать на нём. Переквалификация из профессора зельеварения в мастера мотосервиса. Звучит действительно неплохо. — Поздравляю! — искренне радуется Гермиона. — Значит, теперь ваше хобби приносит доход? — Хобби? — переспрашивает Северус. — Я… не знаю, правда. Разве это смахивает на хобби? Я лишь помогаю Тартару, пытаюсь отплатить ему за доброту. Гермиона немного печально улыбается. Даже сейчас Северус думает о том, что за что-то нужно платить. Даже за доброту. Это так сильно её расстраивает, что она не может сначала подобрать слов. Он же по этой же причине является частым гостем в зале номер десять Министерства Магии. Он без конца платит за счета прошлого и намеренно не замечает, что уже не осталось в живых или на свободе тех, кто достаёт свои чековые книжки. — Но вам же нравится, чем вы занимаетесь, — старается прогнать печаль Гермиона. Северус ненадолго замолкает. На самом деле, он в восторге от того, что Тартар делится с ним такими полезными знаниями. Смотреть на железных коней издалека — здорово, но понимать, как крутятся шестерёнки в их организмах, — просто неописуемо. — Да, — наконец отвечает он. — Нравится. — Значит, это хобби, — кивает с улыбкой Гермиона. Северус смотрит на Грейнджер, карие глаза которой в очередной раз светятся добротой и гордостью за него. Теперь Северус этот взгляд знает, и ему вновь это невообразимо льстит. Раньше никто не радовался за него так искренне и откровенно. Грейнджер постепенно восполняет пробелы длиною в десятки лет за эти несколько месяцев. — Наперегонки? — решает Гермиона сменить тему и, не дав ему ответить, со всей силы начинает крутить педали. Когда солнце заходит окончательно, они решают вернуться домой. Оставив велосипеды в прокате и заплатив положенную сумму, они пешком идут в сторону дома, захватив на дорожку два хот-дога с горчицей, которые заменяют им ужин. Идут они долго — парк находится далеко от дома, — но длинный путь их обоих совершенно не пугает. Северус оказывается приятно удивлён тем фактом, что ему импонируют пешие прогулки, а в компании Грейнджер они приобретают яркие краски. Они уже готовятся повернуть в сторону дома, как вдруг Гермиона, до того момента увлечённо что-то рассказывающая про заезд на будущей неделе, резко обрывает свой рассказ и, схватив Северуса за руку, тянет его обратно за угол, смачно приложив лопатками к забору. — Вы чего? — удивлённо произносит Северус, явно не ожидающий такого поворота событий. Гермиона на глазах бледнеет, дыхание у неё сбивается, испуганный взгляд лихорадочно то стреляет за угол, то мечется по лицу Северуса. Она нервно облизывает вмиг пересохшие губы. — Что с вами? — хмурится Северус, явно обеспокоенный такой переменой. — Кого вы там увидели? Гермиона дышит часто и поверхностно, снова стреляет взглядом за угол и, разжав с футболки Северуса окоченелые пальцы, молча кивает вперёд. Профессор и сам начинает беспокоиться, но смело делает шаг в сторону и осторожно выглядывает из-за угла. Расширив глаза, он смотрит на то, как возле входной двери дома Грейнджер мнутся два силуэта. В полутьме сразу рассмотреть не удаётся, но, несколько раз моргнув, Северус понимает, кто это такие. Свет от ночного фонаря, стоящего неподалёку, бросает блики на линзы владельца очков в круглой оправе. Недалеко от него стоит парень с рыжей неопрятной шевелюрой. Проклятье, у дома Грейнджер стоят Поттер и Уизли. Северус возвращается обратно и смотрит Гермионе в глаза. Та места себе не находит, в потемневших от тревоги радужках девчонки плещутся десятки мыслей, и ни одну Северус не может уловить, чтобы понять до конца, что она из себя представляет. Гермиона старается думать, но у неё сейчас получается плохо. Гарри и Рон прибывают сюда, но по какой причине? Не потому ли, что они беспокоятся, ведь она так безответственно и сухо отвечает на письма? Поправка, на письма последних двух недель она ещё даже не отвечает. Грейнджер допускает мысль, что они могли предупредить её о приезде в одном из тех нераспечатанных писем, которые валяются на полу её спальни. Ох, как не вовремя! Как это всё не вовремя! Всё же было так хорошо! Северус сглатывает. Странная тревога закручивается в животе. — Не хотите дойти до дома, мисс Грейнджер?.. Он задаёт этот вопрос, потому что так надо. Так надо, и этого нельзя отрицать. Вот только вернуться домой теперь не так просто, как кажется. Придётся многое объяснять. И странную одежду, и перемены в состоянии, и немыслимую задержку в возвращении. Им давали две недели, а они тут уже три месяца. Слов у них обоих для незваных гостей сейчас просто нет. Гермиона смотрит Северусу в глаза, чуть вздёрнув подбородок. — А вы? — негромко задаёт она встречный вопрос. И сейчас она не боится его ответа, потому что знает, какой он будет. Знает, чувствует, это можно назвать, как угодно. Им не вариант сейчас возвращаться домой. Гермиона непроизвольно чешет безымянный палец правой руки. Она не носит своё кольцо с того дня, как решается показать Северусу свой маленький мир. Снейп это знает, замечает моментально тем же вечером, но вопросов не задаёт. Они вообще не говорят о том мире, который покидают, потому что на подсознательном уровне понимают одну очень важную вещь. Им там обоим просто нет места. Если они сейчас повёрнут в сторону дома, это будет означать одно. Это будет конец. Северус сейчас не против был бы подшутить над всей этой ситуацией, даже немного съязвить или бросить саркастичную реплику, да только у него почему-то не хватает духу. Всё потому, что он не хочет покидать мир магглов, наполненный яркими красками. Он не хочет возвращаться в серый волшебный мир, в котором был так несчастлив. Северус сглатывает, продолжая смотреть ей в глаза. — Нет. Гермиона кивает, протягивая ему руку без колебаний. — Тогда уходим отсюда. И Северус тут же обхватывает её ледяные пальцы своими, позволяя узкой ладони утонуть в своей руке. Хлопок аппарации вынуждает лишь двух пугливых птиц взметнуться с веток кустарника ввысь, в остальном они не привлекают к себе никакого внимания. Гермиона не смотрит на Северуса, стараясь унять дрожь в ногах и гулко стучащее в груди сердце. Поднявшись на ступеньку, она несколько раз стучит в дверь и опускает вниз голову, внимательно прислушиваясь. — Все давно спят. Двух секунд не проходит, как Гермиона произносит это тревожным шёпотом, подняв на Северуса взгляд. Мужчина сначала стучит в дверь сам ещё раз, только громче, после чего слегка опускает вниз голову, чтобы Грейнджер слышала. — Он откроет. По ту сторону двери слышится жалобное мяуканье, после чего доносится звук шаркающих шагов. Включается бледная лампочка над вытяжкой, свет падает из окон дома. Ещё через пару секунд в замочной скважине поворачивается ключ, и сонный хозяин дома появляется на пороге. — Тартар! — облегчённо выдыхает Гермиона, вымученно улыбаясь от искренней радости. — Прости, что пришли вот так, без звонка, без предупреждения, — тараторит она. — Можно нам переночевать? Байкер трёт глаза, морщась от света, и часто моргает, глядя на внезапных посетителей. — Что за вопросы глупые? — сонно бурчит он. — Нельзя? — распахнув глаза, почти жалобно произносит Гермиона. Эрнест появляется на пороге следом. Сфинкс сначала замечает Грейнджер и шипит, но, едва Северус делает полшага вперёд, ласково мяукает, сладко зевнув и потянувшись возле ног хозяина. Эрнеста в последние две недели сильно раздуло, и все в доме пришли к единогласному мнению посадить кота на диету. Тартару строго-настрого запрещают давать коту бекон, в противном случае предупреждают, что придётся ехать в ветеринарную клинику, чтобы с этим что-то сделать. Сфинкс уже собирается вразвалочку выйти за порог дома, чтобы потереться о ноги Северуса, но Тартар наклоняется и берет кота на руки, не позволяя этого сделать. Эрнест недовольно мяукает. — Васаби, чушь не говори, — осаждает её Тартар, пропуская гостей в дом. — Ты знаешь, где гостевая спальня, — направляется он в сторону своей комнаты. — Тако не разбудите, — напоследок бросает он. — Он спит на диване в гостиной. Стены в его комнате ещё сохнут. — Тартар, спасибо… — Не за что благодарить. Спокойной ночи. Тартар уходит к себе, закрывая дверь спальни. Северус с Гермионой на цыпочках проходят гостиную, замечая на расправленном диване мирно посапывающего Тако. Он уже вторую ночь спит на диване: совсем недавно они все вместе заканчивают делать ремонт в его комнате. Надавив аккуратно на ручку, Гермиона толкает дверь, и они входят в гостевую спальню. Северус включает маленький бра над тумбочкой. Едва свет озаряет комнату, Северус видит Гермиону. Она уже не так напугана, но по-прежнему остаётся бледной. Северус садится на заправленную двуспальную кровать. — Не хотите так просто отпускать меня, мисс Грейнджер? Гермиона поднимает взгляд и замечает, что Северус ухмыляется. Это помогает немного расслабиться и даёт понять, что серьёзного разговора не предвидится. Они хотят одного и того же. Пробыть в этом мире столько, сколько возможно. Они наконец всецело заодно. Неприятности всегда объединяют людей. — Вас беспокоит, что я могу уйти? — не унимается он. — Я ведь могу, и вы об этом знаете. Северус давно раскусывает её уловку. Он прекрасно понимает, что в мире магглов может свободно передвигаться без её твёрдой руки рядом. Однако он никуда не уходит, он всё ещё здесь. Глупый блеф не срабатывает должным образом, он скорее веселит. Однако Грейнджер привыкает с завидным постоянством одерживать в подобных схватках победу. — Идите спать на диван, профессор, — с ехидной улыбкой атакует она, скрестив на груди руки. Весёлость испаряется. От самодовольной улыбки профессора не остаётся и следа. — Что? — На диван, — указывает она большим пальцем назад. — Живо. Повторять я больше не стану. Северус разводит в стороны руки, поднимаясь с места. — Но там спит Тако! — шикает он, когда Гермиона открывает дверь. — Значит, теплее будет, — с прищуром ехидничает она, выталкивая его из комнаты. — Доброй ночи. Северус по инерции двигает ногами, когда Гермиона подталкивает его пуще прежнего. — Гермиона… — Я сказала «Доброй ночи». Грейнджер закрывает за собой дверь и прикасается к ней спиной, заложив руки назад. Она закрывает глаза и закусывает губу, стараясь скрыть улыбку. Гермиона чувствует, как в груди начинает пульсировать странное тепло от того, что Северус впервые, пусть и ненамеренно, называет её по имени. Северус стоит несколько мгновений у закрытой двери, опустив вниз голову. Странные чувства обуревают его сознание и тело. Чувства, которые он не совсем понимает. Они подталкивают его постучать в её дверь, но Северус одёргивает себя и, сжав кулак, идёт в гостиную. Поглядев на спящего Тако пару мгновений, он тяжело вздыхает, снимает кроссовки и осторожно укладывается на край дивана на спину, скрестив на груди руки. Пытаясь устроиться поудобнее, он ёрзает и замечает, как парень приподнимает голову. — Извини, Тако, это я, — шепчет Северус. — Она меня выгнала на диван, ты не против, если я тут посплю? — Да ничего, Отец, не извиняйся, я вас слышал и ничего не имею против, — также тихо отзывается он. Северус немного ёрзает. — Я разбудил тебя, за это извиняюсь. — Я не спал, — смотрит в потолок Тако. Парень тяжело вздыхает. Что-то сильно беспокоит Тако, это невооружённым заметно. Он уже не такой жизнерадостный, как раньше, и ребята это замечают, но парень продолжает делать вид, что всё в порядке. Может, глубокая ночь способна развязать ему язык? — Что тебя тревожит? Тако какое-то время молчит, словно колеблется, стоит ли делиться своими душевными переживаниями. У парней же так не принято. По крайней мере, так говорят. — Даяна, — наконец решается Тако. — Она… Любовь моей жизни, Отец. Северус делает забавную гримасу и радуется, что в темноте этого не видно. — Ты, оказывается, романтик, Тако. Парень невесело усмехается. — Не без этого. Повисает молчание, и Северус уже решает, что Тако сдувается и больше на разговор не настроен, но в следующее мгновение он поворачивается на бок и подкладывает руку под голову, судорожно выдохнув. — Она из состоятельной семьи, — начинает он. — Я её больше жизни люблю, а она меня, но вместе мы быть не можем! Северус шикает, приложив указательный палец к губам, и Тако обречённо падает на спину, накрывая лицо ладонями. Видимо, душевная боль парня здорово накопилась, раз он решил рвануть под покровом ночи. — Это ты сам так решил? Тако убирает ладони с лица. — Нет, — шепчет он. — Нет, просто у неё влиятельный отец, он не позволит ей с кем попало встречаться. А я так люблю её, Отец, — измученным голосом произносит он. — Даяна — свет моей жизни. — Ты не «кто попало», Тако, — немного поразмыслив, произносит Северус и ненадолго замолкает. Тако такая поддержка явно не помогает. Северус решает пойти другим путём. — Ты поэтому копишь деньги на обучение? Парень снова тоскливо вздыхает. — Да, но Оксфорд такой дорогой! — тихо ругается он. — Я уже третий год подряд пролетаю! Северус теребит большими пальцами, глядя в потолок. Получается, Тако встречается с Даяной минимум три года. Внушительный срок, испытание временем эти двое точно проходят. Это не обычная интрижка, а глубокое чувство искренней привязанности. — Но ты же не хочешь быть юристом. Тако фыркает. — Это солидно, — многозначительно произносит он. Северус поворачивает к нему голову, нахмурив брови. — Но это не для тебя, — более сурово произносит он. — Ты не юрист, ты — повар. — А что я могу?! — вспыхивает от безысходности Тако. Мужчина спокойно воспринимает его выпад. У него вся эта ситуация явно давно в печёнках уже сидит, это он от бессилия ругается. От самого искреннего, глухого бессилия. Северус спокойно смотрит в полутьме в глаза парня. — Поступить туда, куда ведёт тебя предназначение. Тако снова накрывает лицо ладонями и заводит назад волосы, уставившись в потолок. Смотреть в глаза Северусу он себя заставить не может. Ему стыдно ругаться с ним, и дело даже не в возрасте. Тако знает, что Северус прав, и от этого ему ещё обиднее. — Я из-за него из дома и ушёл, — решается на откровение Тако. — Из-за предназначения своего. Северус удивлённо вскидывает брови. Так вот где скрывается первоисточник проблемы. — Отец возлагал на меня большие надежды, — дрожит голос Тако, — хотел видеть меня великим человеком, — он ненадолго замолкает. — Когда я сказал, что хочу стать поваром, он скривился. Сказал, что я фунта не стою, и что я его разочаровал. Тако сглатывает. — Вот я и подумал, что, став юристом, я… Смогу стать человеком, которым он мог бы гордиться. Мозаика складывается в сознании Северуса. Он идёт против своей природы не только ради Даяны, но и ради собственного отца. На себя ему плевать. Даже несмотря на столь грубые слова, которыми поливает его отец в последнюю встречу много лет назад, Тако не оставляет попыток что-то исправить. Он по-прежнему по нему тоскует. Итальянцы, оказывается, ещё и крайне сентиментальные люди. — Где он живёт? Тако не сразу понимает, о чем речь. — Кто? — Твой отец. Парень шмыгает носом. — Они с матерью и моей сестрой живут в пригороде Лондона, Вирджинии Уотер, графстве Суррей. Брови Северуса ползут вверх. Он довольно хорошо теперь разбирается в географии Великобритании, куда они только с Грейнджер не ездят за эти месяцы. Он прекрасно осведомлён, что графство Суррей — один из самых престижных и элитных пригородов Лондона. Значит, Тако родом из очень видной и респектабельной семьи. Учитывая тот факт, что подобные люди имеют сумасшедшие деньги, отшельничество Тако открывается с новой стороны. Если он всё ещё здесь, значит, отец за ним как-то наблюдает, но не предпринимает попыток к примирению. Тако не десять лет, чтобы тащить его домой, сбегает он на пороге шестнадцатилетия, а это уже тот возраст, когда человек имеет полное право принимать самостоятельные решения. Видимо, отец Тако был разгневан в период конфликта так сильно, что наотрез отказался возвращать его домой. Вот только потом осознал, что ушедшее время уже не вернуть. Тако двадцать пять лет, и за все прошедшие годы он ни разу не кичится своими корнями, добросовестно работает, пытается заработать на обучение, а за проживание у Тартара платит самым драгоценным: своей способностью готовить. Северус в который раз удивляется тому, какие люди приходят в его жизнь в этом маггловском мире. Это поразительно. Поразительно настолько, что Северус не может просто так это всё оставить. Тако, как никто другой, достоин получить то, чего так сильно желает. — Почему бы тебе не поговорить с ним? Тако прыскает. — Это, думаешь, так просто? — не верит он своим ушам. — Моей ноги не было в родительском доме уже девять лет. Я же ведь… — У твоего отца наверняка есть возможность показать отцу Даяны, что ты её достоин, — идёт в атаку Северус с козырей. Это оказывается хорошим ходом. Тако замолкает на полуслове, ёрзает на месте. Северус буквально слышит, как парень с ума сходит от внутренней дилеммы. Он боится видеться со своим отцом, но ещё больше он страшится неодобрения отца Даяны. Тако взволнованно вздыхает. — Я не пойду сам с ним говорить, — наконец изрекает он. — А если я с тобой схожу? Предложение срывается с языка само, но Северус об этом ни капли не жалеет. Тако поворачивается, и Северус буквально видит, как загораются его глаза. Он поверить в услышанное не может. — Ты правда сделаешь это для меня? Северус кивает. — Я был бы рад помочь тебе, ты — хороший парень, Тако. Парень ярко, искренне улыбается, не зная, что сказать. Разве что банальное… — Спасибо, Отец. Северус слегка улыбается, похлопав его по плечу. — Пока не за что, — поворачивается он на бок. — День был долгим, теперь попытайся уснуть. Доброй ночи. Тако снова воодушевлённо улыбается и облегчённо выдыхает, заложив руки за голову. Ему так становится легче, что не подобрать слов. Проблема, которая мёртвым грузом висит на его плечах долгие годы, наконец получает возможность разрешиться. — Доброй, Отец. Ночная тишина разбавляется стрекотанием сверчков. Обычно это не приносит неудобств, но не сегодня. Не только Северус и Тако бодрствуют глубокой ночью, но и ещё один человек в доме, занимающий в одиночестве гостевую спальню. Гермиона лежит на спине, уставившись в потолок. Мыслей так много, что даже слегка подташнивает. Она понимает, как сильно оступается, когда так прохладно начинает относиться к ответам на письма ребят и Кингсли. Сколь многое она упускает из виду, когда машет рукой на возможность быть осведомлённой о новостях волшебного мира. Гермиона честна с собой, ситуацию она держит под полным контролем до конца весны. Она ведёт переписку с профессором Макгонагалл с бóльшим усердием, чем со всеми остальными, потому что работа Северуса по-прежнему есть, она никуда не испаряется по щелчку пальцев. Грейнджер просит Минерву войти в положение и обеспечить Хогвартсу преподавателя по зельеварению до конца учебного года, и пожилой директор принимает её пожелание с особым воодушевлением, когда Гермиона упоминает, что профессору Снейпу становится в мире магглов намного лучше. Она заверяет Гермиону, что беспокоиться ей не о чем, до конца учебного года она протянет, а с начала сентября поставит молодого преподавателя, который заканчивает курсы повышения квалификации. Если это, разумеется, потребуется. Грейнджер пишет ей в ответ сотню благодарностей, но не заверяет в том, что профессор выйдет на работу с начала учебного года. Она вообще старается не давать никому обещаний. Чем дольше они с Северусом находятся здесь, тем сильнее уверенность молодой волшебницы колеблется. Она просто не знает, что будет дальше. Она устала думать об этом. Ей хочется простых и понятных вещей: спокойствия, банального счастья и душевного покоя. Всё это ей наконец даёт мир магглов, волшебный мир ничем подобным за последние шесть лет её порадовать не может. Гермиона понимает, что привязывается к Северусу, она испытывает к нему глубокое чувство благодарности за то, что он становится ей близким товарищем в этом мире. Другом она его назвать побаивается пока что, но всё к этому и идёт. Вслух она ему этого не скажет, разумеется, но это так. За три месяца он открывается ей с совершенно другой стороны, и она крайне дорожит этими метаморфозами, потому что коснулись они не только Северуса, но и её саму. Гермиона знает, что меняется рядом с ним за это время. И она может с уверенностью сказать, что не жалеет об этом ни капли. Грейнджер старается себя успокоить, обещает себе, что больше откладывать дела волшебного мира не станет, и ставит себе цель на завтрашнее утро. Она вернётся домой и узнает, остались ребята на ночь или нет. А потом ответит на все письма. Ответит так, как в первые две недели. С огромным воодушевлением, десятками предложений на несколько листов и с полной отдачей. С этими мыслями она закрывает глаза, и ей удаётся уснуть. Никаких сновидений этой ночью она не видит. Кажется, будто проходит одна секунда, но, когда Гермиона внезапно вскакивает на постели, это оказывается лишь ощущением. За окном едва заметно занимается рассвет. Видимо, ей удаётся отключиться на несколько часов. Поскольку ещё слишком рано, Гермиона принимает решение поспать ещё немного, но вдруг чувствует, как сильно пересыхает в глотке. Через силу сглотнув, она цокает языком и встаёт с постели, направляясь к двери. Осторожно выскользнув в гостиную, Гермиона на цыпочках идёт в сторону кухни, вслушиваясь в тихое хоровое посапывание на диване. Она невольно останавливается рядом и накрывает рот ладонью, стараясь скрыть рвущийся наружу смешок. Тако заваливает ногу на Северуса и перебрасывает через него руку. Сам профессор лежит на спине, скрестив на груди руки и с запрокинутой вверх головой сопит, приоткрыв рот. Картина эта просто уморительная. Грейнджер жалеет, что у неё нет фотоаппарата. Насмотревшись на них вдоволь, она забирает с кухни стакан воды и возвращается к себе. С утра пораньше вся ночная ситуация уже не кажется ей такой страшной. Любые проблемы можно решить, если найти к ним подход. Гермиона из тех людей, кто любые пути находит. Завалившись обратно в постель, она закутывается в одеяло по самые уши и почти сразу же проваливается в сон. И внезапно дёргается, когда слышит грозный рёв двигателя. Вскочив на постели, Грейнджер осоловело оглядывается по сторонам. Она на мгновение забывает, где она находится, но знакомые постеры на стене помогают ей найти ответ на вопрос. Рёв двигателя повторяется, и Гермиона бросает встревоженный взгляд на дверь. Руки резко холодеют, когда сознание поражает чудовищная мысль. Вскочив с постели, она бежит босиком к двери и вихрем выбегает в гостиную, тут же глядя в сторону дивана. За спинкой она сначала ничего не видит, но, когда подходит ближе, чудовищный страх сжимает внутренние органы в кулак. Тако на диване спит один. — Тако! — ринувшись вперёд, сразу трясёт его за плечо Гермиона. — Тако, где Северус?! Парень с детской беспомощностью что-то мямлит сквозь сон и хмурит брови. — Кто?.. Гермиона задыхается от страха. — Отец! — тут же спохватывается она. — Где Отец?! Тако накрывается одеялом, недовольно морщась. — Рядом спит, Васаби, — еле ворочает он языком. — Дай поспать, у меня выходной… Грейнджер тяжело дышит, чувствуя себя так, словно вот-вот её вырвет от тревоги. Рёв двигателя звучит снова, и Гермиона кидается к двери, ведущей в гараж Тартара. Глотку сдавливает от внезапно вставших там слёз, смешанных с чудовищной, внезапно проснувшейся злобой. Вот почему профессор упоминает ночью, что может уйти! Он говорит это не просто так! Неужели Северус решил сбежать от неё? Неужели решил, что лучше будет убраться от неё подальше, застать Гарри и Рона и трансгрессировать с ними в волшебный мир? Неужели решил оставить её?! Оставить и подставить, как семерых его предыдущих адвокатов?! Что если она ошиблась в нем? Что если он лишь усыпил её бдительность своим поведением, а на деле лишь готовился и терпеливо ждал момента, когда обрушит на неё истинную природу своей сущности? К тому же у него все суточные! Даже если возвращение в волшебный мир не входит в его планы, что ему помешает скрыться в мире магглов?! Гермиона сама себя убивает этими непонятно откуда взявшимися мыслями, которые, видимо, всё это время сидели в глубине её подсознания и ждали подходящего момента. Убивает, глотая злость и ком слёз, на негнущихся ногах следуя к двери, ведущей в гараж. Какой позор! Позор мне! Я наивно повелась на его доброжелательность, а он лишь ждал момента, чтобы всадить нож мне в спину! Бывших двойных агентов не бывает! О чем я только думала! Резко открыв дверь, Гермиона с широко распахнутыми глазами замирает на пороге, не чувствуя под ногами почвы.