Алавиус сидел, склонившись над тяжелым фолиантом, с раннего утра до позднего вечера, перелистывая страницы, напряженно всматриваясь в текст. Он не делал перерыва на еду и отдых, чем очень обеспокоил, изредка заглядыаающего в свой кабинет, Маркоса. Рядом с магом лежали листы исписанные текстом, рунами и схемами пентаграмм. Книга оказалась кладезем информации. Но то, что она была написана некромантом, немного обеспокоило магистра. Хотя большинство из того, что ему было нужно для снадобья, он всё-таки нашел. Оставался ещё один немаловажный ингредиент — кровь Алессиона, которую добыть не составило труда. Время было на исходе. Ему придется работать всю ночь, чтобы успеть в последний момент применить его. Иначе княжич умрет. Действие поцелуя Морфея начнет истощать его тело, от чего он уже не оправится.
Как только забрезжил рассвет следующего дня он уже стоял у дверей поместья князя. Альдо, прогоняя сон, лично встретил его в фойе. Сердце мага било набатом. Он никогда так не боялся, как в этот день. Одна мысль о том, что сердце Алессиона перестанет биться из-за его оплошности, сводила с ума. С тех пор он не раз корил себя за то, что рассказал и показал ему снадобье, но как не терзайся, ничего не изменится.
— Ваша Светлость, Ваше Княжеское Величество, что бы сейчас не произошло, к какому бы итогу не привели мои действия, помните, что я сделал всё, что в моих силах, в человеческих силах. И да помогут нам Боги, — сказал он.
Альдо понимающе кивнул.
— Я буду молиться за то, чтобы всё закончилось благополучно, — ответил Князь.
Алавиус поднялся в комнату Алессиона. Откинул крышку хрустального гроба. Молодой княжич был бледен, но всё ещё изредка его грудь поднималась в такт редкому дыханию. Маг коснулся его лица, руки. Они были ледяными. Он приоткрыл рот молодого человека и положил черную круглую пилюлю. Затем поднял над ним руку и в ту же секунду над телом Алессиона появилась светящаяся золотым светом пентаграмма. Маг произносил заклинание и руны в пентаграмме менялись. А золотые искры отделившись от неё проникали в тело княжича. Вымотавшись за эти дни, Алавиус вкладывал последние крупицы маны, что у него остались, чтобы активировать некоторые компоненты снадобья. Так прошло несколько минут. Пентаграмма погасла, но ничего не произошло. Алессион остался недвижим, как и раньше. После небольшой передышки, Алавиус попробовал снова, но в глубине души понимал, что это бесполезно.
"Может быть я что-то перепутал или забыл", — лихорадочно думал он, после третьей безрезультатной попытки.
Но вспоминая, знал, что проверил всё неоднократно. Ошибки быть не могло. Он с отчаянием смотрел на лицо Алессиона. Его тело не подавало признаков пробуждения. Он знал, что скоро жизнь постепенно начнёт уходить из его тела и этот процесс необратим.
— Прости меня, мой мальчик. Если сможешь, прости. Я сделал всё, что мог, — тихо сказал он, закрывая крышку гроба и слёзы затуманили его взор. Спящий красавец уже не проснётся.
Он двинулся к выходу. Открыл дверь. На пороге стояла София. Маг отрицательно покачал головой.
— Простите, Ваша Светлость, но я сделал всё, что мог. Ваш сын сейчас на пути в лучший мир. Простите, что не смог вернуть его, — сказал Алавиус, виновато отводя взгляд.
'Это я виноват. Я виноват в его смерти", — в отчаянии подумал маг.
Он вовремя заметил, как женщина стала заваливаться на бок, потеряв сознание. Алавиус вовремя подхватил её. В следующее мгновение на этаже появился Альдо, не дождавшись визита мага в свой кабинет. Увидев супругу без сознания, острой болью кольнуло в сердце. Он кинулся к ней и заключил в свои объятия. Объяснений было не нужно.
"Мы потеряли нашего сына", — подумал Князь, прижимая к себе жену.
— Простите, Ваша Светлость, я не смог, — тихо произнес старец.
— Нет, нет, магистр, вы сделали все что могли. Спасибо, что по крайней мере попытались, — ответил Альдо, стараясь держать себя в руках.
— Сразу его не хороните. Подождите три дня. Я наложил заклятие холода, так что тело не будет разлагаться. Затем вызовите лекаря и после того, как он подтвердит факт смерти, можете оповестить народ, что Алессион умер, — давал инструкции маг.
Альдо кивнул в знак того, что он его понял. Маг поспешил удалиться, оставив их наедине со своим горем. Говорить князь не мог, слёзы душили, дыхание сбивалось. Он поднял супругу на руки и отнес её в её комнату. Вызвал служанку. Сам же заперся в своём кабинете и дал волю слезам.
"Лесси. За что такое наказание", — думал мужчина.
От стука в дверь он буквально подскочил.
— Ваша Светлость, завтрак готов, — произнёс слуга.
— Да, спасибо, сейчас буду, — спокойным, на сколько это удалось, голосом ответил Альдо, хотя ему было сейчас не до завтрака.
Не давало покоя ещё одно. Как преподнести эту новость детям, которые души не чаяли в их старшем брате. Сердце болезненно заныло, стоило ему представить Милагрос в трауре. Вряд ли её жизнь, да и жизнь остальных, будет такой же, как до этого, не смотря на то, что жизнь продолжается. Он ещё долго не увидит её улыбку. Однако Князь понимал, что рано или поздно они должны об том узнать. Взяв себя в руки, он вышел из кабинета и направился в столовую. Там его уже ждали Кармин, Анцифер и Милагрос. Он сел во главе стола и приказал подавать завтрак.
— Мы не будем ждать маму, — удивилась Мили.
— Ей что-то не здороваться, — ответил Альдо.
Кармин уже довольно неплохо справлялся с креслом на колесах и стал привыкать к нему, начиная более спокойно относиться к своему теперешнему положению. Наконец-то вернулся к занятиям пусть даже на дому.
— Что слышно от Алессиона. Он не собирается возвращаться из лесного дворца? — спросил Кармин.
Альдо невольно вздрогнул и напрягся от упоминания своего погибшего первенца.
— Нет. Планирует пробыть там ещё какое-то время,— ответил Альдо и ложь далась ему с трудом.
Завтрак прошёл в относительном молчании. Милагрос была непривычно неразговорчива и недовольно посматривала на Анцифера, всё ещё не простив его.
После завтрака он поднялся в комнату жены. Та уже пришла в себя, но по красным заплаканным глазам он понял, что ей сейчас нелегко, впрочем, как и ему самому.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, садясь на край кровати.
— Как может чувствовать себя мать , потерявшая своего сына...мой мальчик, — ответила она и её взор вновь затуманили слёзы.
— Мы должны быть сильными ради наших детей, — произнёс Альдо.
— Им тоже придется быть сильными, когда они узнают, что Лесси больше нет, — ответила она.
— Пока не будем говорить. До тех пор пока доктор не подтвердит, что он мёртв, — с тяжёлым сердцем произнёс Князь.
— Это он. Это Верховный виноват в смерти моего мальчика. Завистливая мразь, жаждущая власти. Если он опять хотя бы посмотрит в сторону моих детей, я его собственноручно разорву на куски и магия ему тут не поможет, — со злобой в голосе, дрожа всем телом, произнесла София.
— Я обязательно займусь им. Будь спокойна. На этот раз он не уйдет от ответа, — пообещал Альдо.
— Что же нам теперь делать, Альдо, что теперь делать, — сказала она, уткнувшись в плечо мужа.
Через некоторое время, устав от слёз, княгиня забылась тяжелым сном, приняв успокоительное и немного поев, по настоянию мужа. Тот, дождавшись пока она уснёт, покинул её комнату. Ноги сами принесли его в комнату старшего сына. Хрустальный гроб покрылся инием и от него исходило испарение. Альдо открыл крышку гроба. Он долго всматривался в любимые черты, стараясь запечатлеть их в своей памяти именно такими чистыми и прекрасными. Пока ещё смерть своей дланью не обезобразила их.
"Мальчик мой, прости своего некудышнего отца. Я уже наказан тем, что лишился тебя. Я не умел быть тебе хорошим отцом. Не поддержал, не досмотрел. Я видел, как тебе больно и обидно от того, что я стал больше уделять внимания Камину, но и пальцем не пошевелил, чтобы как-то успокоить тебя. Считал, что маг должен сам со всем справляться. Хотя ты тогда был всего лишь ребенком. Я предпочитал наблюдать со стороны как ты растешь и становишься сильнее и спокойно относился к тому, что ты всё дальше и дальше от меня. Может быть я боялся твоей силы, но это будет всего лишь слабой отговоркой. И вот свою ошибку заставила понять твоя смерть. Только теперь ничего не воротишь и ничего не исправишь", — думал он, поглаживая его льняные волосы, не замечая, как слезы катятся по щекам. Он наклонился и прикоснулся губами ко лбу Алессиона. Затем закрыл крышку гроба и ушёл.
***
Он медленно шёл по странному пространству, которое заволокло туманом. Он не видел земли и не знал куда шёл. Вокруг не было каких-либо ориентиров. Невозможно было определить стороны света. Сколько он здесь бродил, ему тоже было неведомо: час, день, неделю, месяц. Парень был абсолютно обнажен, но его это ничуть не смущало, ведь вокруг никого не было. И он не чувствовал холода. Туман же вел себя подчас странно меняя цвет. Так же вел себя и небосвод, расплываясь многоцветными разводами. Он не задавался вопросом, что это за место и как он сюда попал. Ведь ответить ему было некому. Единственным его развлечением были обрывки фраз, иногда слышимые откуда-то сверху.
"Лесси, вернись, ты нужен мне."
— Если бы я знал куда вернуться, — усмехнулся Алессион, узнав голос сестры.
"Я люблю тебя. Ты нужен мне."
— Я тоже тебя люблю, Мили, — ответил он.
"Проснись, пожалуйста."
— Так, я и не сплю, — ответил маг, только сейчас сообразив, что потерял счет времени. И ещё более странно было то, что за всё это время он не захотел ни есть, ни спать. Он лег в туман, который отступил от его тела. Земля не была ни твердой, ни холодной. Словно лежишь на подушках. И это тоже показалось ему необычным и немного забавным.
"Лесси, возвращайся скорее, пожалуйста. Цири хочет меня бросить."
— Вздор, Цири никогда тебя не бросит. Он скорее позволит отрубить себе крылья, — уверенно ответил маг.
Через некоторое время он увидел, как туман начитает снова менять цвет и вспышки света виднелись откуда-то снизу. Это было очень красиво. Легкое покалывание в теле несколько насторожило его. Но вскоре вспышки и покалывание исчезли и через какое-то время он почувствовал, пронизывающий до костей холод.
"Что это?" — удивился Алессион и впервые за долгое время его стало клонить в сон.
"Мальчик мой, прости".
— Отец, — с ноткой удивления произнес Алессион.
Со сном бороться было всё сложнее. Вскоре парень медленно закрыл глаза.
***
Милагрос торопливым шагом шла по каменной дороге, ведущей в мастерскую. Анцифер тщетно пытался догнать её.
— Подожди, Мили, нам надо поговорить, — пытался он остановить её.
— Я не хочу тебя видеть и не хочу тебя слышать, — сказала она, не сбавляя шага.
— Прошу, тебя. Я виноват, я признаю это. Ну дай мне хоть небольшой шанс загладить свою вину, — не уступал Анцифер.
— Нет, — решительно произнесла княжна и уверенным шагом, подобрав юбку, продолжила путь.
Анциферу ничего не оставалось, как бессильно наблюдать, как она удаляется. Затем расправил крылья и взмыл в воздух. Она охнула, когда угодила в объятия демона, приземлившегося прямо перед ней.
— Пусти! — потребовала она, отбиваясь от его рук.
— Мили, умоляю, выслушай меня, — упрашивал Анцифер.
— Нет. Скорее бы папенька женил тебя. Это бы выбило дурь из твоей головы, — говорила она, продолжая отбиваться.
— Но разве не я сам должен выбирать себе невесту, — произнёс Анцифер.
— До определенного момента. Если ты не выберешь её до двадцати трёх лет, то женишься на той, на кого папенька укажет. Так что у тебя меньше года для того, чтобы сделать выбор. А он у тебя небольшой: Феделия или Ханна. И если будет выбирать князь, то выбор скорее всего падёт на Феделию, а Золушка проиграет, — ответила Милагрос.
— Но ни от одной из них сердце не начинает биться чаще. И я не хочу покидать тебя. Если я женюсь, то это придётся сделать, — сказал он.
— Всё когда-нибудь кончается. Я тоже, когда выйду замуж, покину этот дом, — ответила девушка всхлипнув.
Демон понял, что она вот-вот заплачет.
— Почему ты сказал такое. Я чем-то обидела тебя. Что сказал бы Алессион, если бы услышал. Или ему братом ты тоже не хочешь быть, — с укором продолжала она.
— Хочу. Алессион, брат, которого только можно пожелать, — ответил демон.
— Значит только моим братом ты не хочешь быть. Кармин бы наверное обрадовался, услышав такое, — сказала княжна.
— Прости меня. Я сказал, не подумав. Я не хотел тебя обидеть. Ты мне очень дорога. Я не хочу расставаться с тобой. Ведь только благодаря тебе я здесь, — оправдывался он.
Девушка заглянула ему в глаза, как-будто именно так она узнает, говорит ли он правду или лжёт.
Вдруг они услышали хлопанье крыльев. Рядом с ними опустился Дамиан.
— Я не опоздал? — спросил он у девушки.
— Нет. Ты как раз вовремя, — сказала княжна, взяв красноглазого демона за руку и повела в мастерскую.
Анциферу ничего не оставалось, как проводить их взглядом и гадать исчерпан ли конфликт между ним и Милагрос, или нет.
