Лекарство для демона

       Утро. Непривычно тихо было в поместье Князя Альдо в это пасмурное утро. Как будто сама природа скорбела о его безвозвратной потере. Траурные гобелены с тихим шуршанием украсили стены замка. Не было привычных веселых разговоров на кухне. Прислуга, одетая в черный наряд, тихо ходила по замку, выполняя свои обязанности.        Альберт встал ни свет, ни заря, чтобы отдать последние почести горячо любимому господину, приготовив его тело к погребению. Он одел чёрный костюм и вышел из своей комнаты. Ему не нужно было сегодня будить Анцифера, ибо он знал, что тот встаёт с рассветом. А сегодня и подавно. Слуга поднялся на третий этаж мужского крыла, где перед дверью комнаты Алессиона его ждали две служанки. У одной в руках был кувшин с тёплой водой. У другой - костюм из синего бархата, отделанный золотой вышивкой.        "Он очень пойдет господину", — подумал Альберт, коснувшись шероховатой ткани.        Девушки то и дело вытирали выступающие из глаз слёзы. Альберт вздохнул и открыл запертую дверь ключом. Вошёл в комнату и замер. Труп господина лежал на боку и спал, подоткнув сложенные ладони под голову. Девушки так же застыли, как вкопанные. Затем покойник потёр заспанные глаза, взглянул на вошедших слуг и, улыбнувшись, сказал:        — Доброе утро.        Комната наполнилась истошным визгом и звуком падения тела. Девушка, держащая в руках его костюм, потеряла сознание.        — Альберт, — назвал он слугу по имени. Тот побледнел, как полотно, и сам больше стал похож на покойника, чем тот, кого собирались хоронить.        Другая служанка, трясясь от страха, вцепилась в его руку.        — Альберт, не бойся. Я не умер. Подойди и коснись моей руки и почувствуешь моё тепло, — мягко продолжал Алессион, протягивая к нему ослабевшую руку. При этом чуть не рассмеявшись, представив, как всё это выглядит со стороны.        — Не ходи, — тихо сказала ему девушка, трясясь от страха, останавливая его. — Вдруг это лич, или демон, или вампир.        Он освободился от удерживающих его рук и медленно подошёл к кровати. Коснулся протянутой руки, ощутив её тепло. Альберт взглянул на бледное лицо Алессиона, усталые светло-лазурные глаза, до конца не веря в происходящее. Слезы застилали карие глаза, и он, преклонив колено, коснулся лбом его руки.        — Ваша Светлость, слава Богам, вы вернулись, — дрогнувшим голосом произнёс он.        — Да, и очень голоден, — улыбнулся Вилламайн-старший.        Вторая служанка с криком выбежала из комнаты, видимо, не в силах наблюдать, как оживший мертвец вцепится острыми зубами в тело Альберта.        — Я распоряжусь, — произнёс слуга.        — Тебя примут за сумасшедшего, — произнёс Алессион.        — Ради того, чтобы снова услышать ваш голос, я готов хоть сто тысяч раз сойти с ума, — ответил Альберт.        Слуга поправил под ним подушки и удалился, забрав с собой, уже пришедшую в себя, вторую служанку.        Стук в дверь прервал одевание Князя Альдо в черный бархатный костюм. Слуга завязывал шейный платок. В комнату вошёл один из рыцарей его личной гвардии.        — Ваша Светлость, примите мои соболезнования. Там за воротами народ собрался. Требуют ответа. Правда ли, то, что Лорд Алессион скончался, — объяснил он.        — Хорошо, я сейчас выйду к ним. Поддерживайте порядок, но не разгоняйте! — приказал Князь.        В комнату мужа вошла София в чёрном атласном платье.        — Я пойду с тобой, — сказала она. Мужчина кивнул в знак согласия.        Это утро стало самым тяжелым из всех на её памяти. Устав от слёз, она заснула ближе к рассвету. Сидя у зеркала и расчесывая длинные волосы, Милагрос то и дело посматривала на платье из черного ситца. Не думала девушка, что ей придется так скоро одеть что-то подобное. Как часто она думала, что все они будут жить долго и счастливо. Но судьбой было уготовано иное. Пройти через такое не пожелаешь и врагу. Потерю горячо любимого человека. Иногда ей казалось, что злой рок забирает тех, кого она сильно любила. Что её любовь причиняет горе и притягивает беду.        "Может какой-то колдун меня проклял", — невольно подумала княжна. Через некоторое время, когда Милагрос была полностью одета, в дверь ее комнаты постучали. После дозволения вошёл Анцифер. Его пропорциональная фигура была облачена в черный бархат. Девушка окинула его взглядом. Даже в трауре он был безупречен. Демон подошёл к ней вплотную и обнял.        — Прости меня. Прости, что не могу всё это исправить, — дрогнувшим голосом произнес он.        — Ты не всесилен, — сказала она, осторожно выбираясь из его объятий.        Князь и княгиня медленно шли по аллее. Она держала его под руку. Ещё издали они заметили народ, собравшийся у ворот поместья. Подойдя к ним, князь Альдо вышел за ворота через небольшую калитку. София вскоре присоединилась к нему.        Люди смотрели на траурное украшение замка и тихо переговаривались. Как только князь вышел к ним, люди стали кланяться, приветствуя правителя.        — Ваша Светлость, до нас дошли слухи, что с вашим старшим сыном случилось несчастье. Что он умер, — сказал один из собравшихся мужчин.        Альдо обвел толпу взглядом. Некоторые из девушек вытирали слезы платочками при упоминании смерти их кумира.        — Я как мог, отдалял тот момент, так как для отца, для меня это очень тяжело. Но я не только отец Алессиона, но и правитель Лаведании. И я с прискорбием сообщаю...— начал он.        — Стойте!!!— услышал он окрик из-за толпы.        Люди расступились, пропуская Зекалиса и его инквизиторов. Гвардейцы князя заметно напряглись, сжимая древко копий.        — Возмутительно. Княжеская семья опустилась до обмана, чтобы укрыть своего старшего сына от правосудия, даже объявила его мертвым! — как можно громче провозгласил Верховный, надеясь на возмущение толпы.        Альдо побледнел, как полотно, и взгляд его стал холодным и колючим.        — Вы в своем уме, Зекалис. Вы думаете, я посмел бы с этим шутить, — возмущённо произнёс Князь.        — Ваша изворотливость всего лишь лишний раз доказывает, что Алессион виновен в покушении на наследника престола, — гнул свою линию маг, надеясь загнать его в угол.        — Это неправда!        — Алессион не виновен!        — Свободу Алессиону! — загомонила толпа.        Зекалис явно не рассчитывал на народную любовь к княжичу, пересилившую тягу к правосудию.        — Тогда, я полагаю, Ваша Светлость не будет возражать, если я взгляну на тело покойного, — не унимался маг.        Тут княгиня, до сего времени не принимавшая участия в разговоре, отошла от супруга и чеканным шагом направилась к верховному. Остановившись возле него, женщина со всего маху влепила ему пощечину.        — Как смеешь ты, ядовитый паук, что-то требовать здесь. Именно ты виновен в том, что Алессиона больше с нами нет. И если ты рассчитываешь и в этот раз выйти сухим из воды, то знай, я найду способ доказать твою вину. И тогда я использую всю свою власть, чтобы ты гнил в самой худшей из тюрем Лаведании. Отныне ты никогда не прикоснёшься своими грязными руками к моим детям, ни к живым, ни тем более к мертвым! — говорила она, и слезы ярости застилали светло-зеленые глаза.        Гул одобрения пронесся по толпе. Зекалис застыл в недоумении, не ожидая такой прилюдной выходки от воспитанной княгини. Но стремление защитить своих детей говорило в ней громче, чем княжеская честь, репутация и тому подобные устои.        Дверь комнаты Алессиона снова открылась, и Альберт вкатил тележку с едой. Желудок Алессиона откликнулся на такое зрелище громкими позывами. Парень смущенно улыбнулся.        — Ваша Светлость, что мне делать? Оповестить всех о том, что вы живы, — говорил слуга, ставя перед ним накроватный столик и выставляя на него тарелку с куриным бульоном и печенье с небольшой кружкой молока.        Алессион задумался. Как давно надежда оставила их, и они решили, что он мертв. Его, видимо, уже оплакали и смирились с его смертью. Радость от того, что он жив, может стать не меньшим потрясением, чем его гибель. Но надо было что-то предпринять.        — Тебе, наверное, не поверили, когда ты сказал о том, что я жив, — предположил Алессион.        — Смотрели, как на тронувшегося умом, когда я сказал, что еда для вас. К тому же та служанка говорила, что вы ожили и превратились в вампира, и всех нас ждет смерть, — говорил Альберт.        Алессион тяжело вздохнул и попытался встать с постели. Тело запротестовало ноющей болью в каждой мышце. Увидев, как он сдерживает негативные эмоции, Альберт остановил его.        — Вам стоит некоторое время побыть в постели. Вам нужен отдых, — сказал слуга.        Алессиону пришлось признать, что Альберт прав. И он вернулся в постель.        — Закрой мою комнату на ключ и скажи только родителям. Нет, только отцу. Но как-нибудь по деликатнее, — приказал Алессион.        — Слушаюсь, — ответил Альберт и, поправив под ним подушки, покинул его комнату, закрыв её на ключ.        Алессион тихо лежал на кровати, позволяя течению событий идти своим чередом.        Альберт обыскал все поместье и сад. Но потом садовник сказал, что княжеская чета направилась к воротам. Что за воротами собралась толпа. Альберт сломя голову бросился к воротам. Уже подбегая к ним, тяжело и прерывисто дыша, он видел, как княгиня влепила архимагу пощечину. Он остановился, чтобы хоть немного перевести дух. Затем, цепляясь за ограду, вышел за ворота. Подошёл к Князю.        — Ваша Светлость, — обратился он к Альдо.        Тот взглянул на слугу.        — Вы только не волнуйтесь. Чудеса иногда случаются и...— говорил он прерывистым голосом, долго подбирая слова.        — Альберт, что случилось? — теряя терпение, спросил Князь.        — Лорд Алессион...жив, — тихо ответил Альберт.        — Ты в своем уме, — побелел от гнева Альдо, схватив его за одежду и как следует встряхнув.        — Прошу вас, поверьте мне. Он просил никому об этом не говорить. Только вам, — говорил Альберт.        Он слишком любил Алессиона и вряд ли стал бы шутить с этим. Князь посмотрел на супругу, которая уже закончила свою гневную тираду. Князь вздохнул и, подойдя к ней, осторожно отвёл её в сторону.        — Я надеюсь, все вы проявите уважение к нашему горю и разойдетесь. Это касается и вас, Лорд Зекалис, — сказал Князь, холодно посмотрев на Верховного.        Когда княжеская чета вернулась в поместье, Альдо приказал служанку отвезти Софию к себе в комнату, чтобы она отдохнула и пришла в себя. А сам направился вместе с Альбертом в комнату Алессиона.        Альберт открыл дверь, и Альдо замер на пороге. Он смотрел и не верил глазам. Алессион чуть приподнялся на постели, чтобы Князь не подумал, что это всего лишь игра его исстрадавшегося воображения.        — Отец, — позвал его Алессион.        Тут он больше не медлил. Не зная, как, он преодолел расстояние от двери до постели сына. И заключил его в крепкие объятия.        — Мой сын, мой мальчик, — повторял Альдо, как в бреду, чувствуя его тепло, его дыхание и то, как Алессион исхудал за эти дни. Слезы счастья покатились по его лицу, возвращая Князя к жизни.        — Прости меня, отец. Прости, что заставил вас пережить такое. Я не знаю, как...— начал говорить Алессион.        — Молчи. Ничего не говори. Если и кто виноват, так это только я. Я не умел быть тебе хорошим отцом. Я не знал как быть хорошим отцом магу. Чему я мог тебя научить. Что мог тебе дать. Я испугался собственной несостоятельности и ничего не нашел лучше, как отдалиться от тебя. Но не видал, что творю, пока не потерял тебя. Я сожалел, корил себя, но этим ничего не изменить. Но Боги, видимо, сжалились надо мной и дали второй шанс. Теперь всё будет иначе, — говорил Альдо, коснувшись лица Алессиона.        — Но как быть теперь. Ведь все считают меня мертвым, — сказал Алессион.        — Сегодня должны были состояться твои похороны. Зекалис уже пытался обвинить нас во лжи. Что мы инсценировали твою смерть, чтобы спрятать тебя. И кто бы мог подумать, что он окажется прав, — усмехнулся Альдо.        — Зекалис был здесь, — удивился Лесси.        — Не беспокойся, дальше ворот он не зашёл и вряд ли явится сюда снова после того , что устроила ему твоя мама. Кстати, я думаю использовать его идею. Мы тайно перевезем тебя в Лесной дворец и укроем там под охраной, — говорил Альдо.        — Нет, отец. Я не собираюсь прятаться, — решительно заявил Алессион.        — Я не позволю, чтобы ты снова попал в лапы Верховного, — не уступал князь.        — После вынесения обвинения прикажи передать моё дело в гражданский суд. Пусть меня судят как простого смертного, а не как мага. Назначь дополнительное расследование. Я не уверен, что без помощи кого-то из Академии удалось бы незаметно установить взрывной камень под днищем кареты Кармина, — говорил Алессион.        — Ты думаешь, это кто-то из инквизиторов Зекалиса, — предположил Князь.        — Может быть, кто-то из преподавателей или выпускников. Возможно, ему помогали и не по своей воле. Он вполне мог опуститься до шантажа. Вот только что делать с моим воскрешением. Для мамы это будет большим потрясением, — изложил свою мысль Алессион.        — Она все глаза выплакала, — подтвердил Князь.        Алессион задумался.        — Призови Алавиуса. Пусть он произнесёт какое-нибудь эффектное заклинание, и оно станет моим воскрешением, — нашёл выход молодой маг.        — Сотворит чудо, — улыбнулся Альдо.        — Именно, — подтвердил Алессион.        Альдо покинул его комнату, приказав Альберту запереть её на ключ и никого не пускать. Зашёл в свой кабинет и отправил магический вестник директору Магической Академии. Через некоторое время Алавиус явился в княжеское поместье.        — Звали Ваша Светлость, — произнес маг.        — Да, магистр, — сказал Альдо.        — Чем могу быть вам полезен? — чуть взволнованно спросил Алавиус.        — Вы должны сотворить чудо, — произнёс Альдо.        Он повёл мага в комнату Алессиона. В это время в коридоре появились Анцифер и Милагрос. Демон недоуменно посмотрел на мага, удивляясь, что тот мог делать здесь и сейчас.        "Может пришел отдать последнюю дань своему ученику", — печально подумал Цири. Но тот даже не заметил его. Он вошёл в комнату княжича.        Алавиус замер, в недоумении смотря на вполне живого Алессиона. Помнил, как отчаянно пытался его пробудить. Помнил, как надежда оставила его. Слезы великого облегчения застилали глаза старика.        — Лорд Алессион, — дрожащим от волнения голосом произнес он и быстрым шагом подошёл к его постели.        Маг коснулся его руки и счастливо улыбнулся.        — Мне нужна ваша помощь, магистр, — просил Алессион.        Затем объяснил ему суть просьбы. Алавиус улыбнулся.        — Значит, нужно что-нибудь феерическое и грандиозное, — задумчиво произнес маг.        — Думаю, благословение подойдёт, — решил Алавиус.        — Нет, постойте. Заклинание, дарующее священное заступничество и удачу в делах. Одно из неподкупных. Его используют исключительно священники. Если даруемый недостоин его, мага ждет кара. Я не думаю, что я достоин, — пытался остановить его Вилламайн-старший.        — Я знаю, что достоин, мальчик мой, — улыбнулся Алавиус.        Маг начал читать заклинание, и вокруг Алессиона вспыхнула золотая пентаграмма. Комната залилась золотистым ярким светом. Над княжичем появился ангел с чашей в руках. Говорят, что для каждого появляется свой ангел. Сейчас это был златовласый мужчина в сияющих доспехах. И княжичу на миг показалось, словно у него были глаза разного цвета. Но, возможно, ему это только привиделось. Он наклонил чашу, и волосы Алессиона осыпало золотой пыльцой. Затем видение медленно исчезло. И свет постепенно угас.        Алессион с тревогой смотрел на Алавиуса, но ничего не произошло. Его не поразило молнией, не сковал паралич и тому подобное. Маг улыбнулся, глядя на молодого человека.        — Но как быть с трауром? Ведь люди видели траурное украшение на замке, — спросил Князь.        — Скажите, что умер дальний родственник. Он жил отшельником и давно покинул семью. Какой-нибудь незаконнорожденный отпрыск вашего троюродного дедушки, о котором мало кто знал, — посоветовал Алавиус.        — Да уж, как бы это нелепо не звучало, придется так и поступить, — усмехнулся Князь.        Всё это время Анцифер и Милагрос стояли в коридоре недалеко от двери комнаты Алессиона. Как она засветилась по контуру золотистым светом, и после послышались голоса Алавиуса и Альдо.        Затем дверь открылась, и из комнаты вышел Князь. Он посмотрел на удивлённые лица своих детей.        — Папенька, что происходит, — осторожно поинтересовалась княжна.        Он улыбнулся.        — Сегодня поистине благословенный день, — сказал он.        Анцифер с тревогой посмотрел на Князя, опасаясь, что разум его оставил.        — Вы только не волнуйтесь, — сказал он, поманив их в комнату старшего сына.        Они тихо вошли и замерли на пороге, не веря своим глазам. Алессион уже начал привыкать к такой реакции на своё воскрешение.        — Лесси!!! — девушка кинулась обнимать брата со слезами. Анцифер так и остался стоять в дверях. Когда эйфория прошла и Князь увел девушку, чтобы дать ей успокоиться. Они остались вдвоём.        — Ты жив, слава Богам, — придя в себя, произнёс Анцифер.        — Цири. Прости, — заговорил Алессион.        — Простить? Простить, — разозлился Анцифер.        Вмиг он преодолел расстояние от двери до кровати и, накинувшись на него, стал трясти старшего княжича за одежду, приговаривая:        — Ты хоть знаешь, что я пережил, через что прошёл. Ты хоть знаешь, какого это - винить себя в смерти того, кого любишь!        Злые слёзы застилали желтые, как одуванчики, глаза демона.        — Цири. Прости, — извинялся Алессион.        — Ты использовал меня. С Кармином ты бы так не поступил, — с обидой говорил Анцифер.        — Я сожалею, но так было нужно. На самом деле ты не убил, а спас меня, — оправдывался Алессион.        Он отпустил его и сел рядом.        — Я тоже тебя люблю, Цири. Ты уже не в первый раз спасаешь меня. Жаль, Кармин не понимает, насколько верным другом ты можешь быть, — говорил Алессион.        — Что же такого они хотели с тобой сделать, что ты предпочёл умереть? — спросил Анцифер, испытывающе глядя на старшего брата.        Алессион отвёл взгляд, заливаясь краской смущения. Желтые глаза расширились от ужаса, когда Анцифер понял, что ожидало старшего княжича, вспомнив, что предлагал ему тот инквизитор, и догадаться не составило труда.        — Неужели...неужели они бы пошли на такое, — поразился демон.        — Цири, умоляю держать это в секрете. Никому не слова об этом, — просил Алессион.        — Я буду нем, как могила, — ответил Анцифер, и его слова вызвали улыбку у них обоих.