Аутсайдеры не сдаются

Иногда Шеймус и сам не мог понять зачем лежит на диване. Он, ведь, не чувствует усталости, не нуждается во сне, как кто-то органический. Должно быть, это способ перезагрузить систему, дать время на остывание, или вновь подражание людям. Странно в этом признаваться, но просто ничего не делать приятно, даже когда живёшь сотни лет. Ну что он не видел на этом потолке? На потолке комнаты и на потолке купола… но как же это, порой, завораживает. Наверное, смотреть на настоящее небо во много раз лучше. Оно хотя бы двигается. Шеймус называл себя Аутсайдером, но его никогда не брали на серьёзные задания. Даже сейчас, когда эти четверо опять что-то задумали, а папа вовсе торчит в библиотеке уже несколько суток, его не удосужились ввести в курс дела. Возможно, всё ещё думают, что он попросится с ними, хотя, уже нет сил. По любому уйдут и даже не скажут, как обидно. — Эй, пап, что делаешь? — Пытаясь пробраться через аккуратно сложенные стопки книг, произнёс Шеймус. Док отвлёкся не сразу. Пролистывая какой-то учебник, он остановился и положил на страницу один из чертежей. Рядом лежало какое-то навороченное оружие, которое он тоже, периодически оценивающе осматривал. Старая лампа в дорожном конусе еле освещала комнату, окрашивая края предметов в ярко рыжий, словно бы те были под лучами закатного солнца. Мечта о настоящем солнце, к которой так стремятся Аутсайдеры, сейчас кажется более досягаемой, чем когда-либо. Долгожданное небо, переливающееся разными цветами, не то, что этот купол с надоевший вечной ночью и скучным хороводом искусственных звёзд. Совсем скоро всё изменится. — А? — Издал короткий звук Док, оторвавшись от работы. — Я спросил, что делаешь? — Шеймус сел рядом и положил руку на стол. — Довожу до совершенства дефлюксор. — Гордо произнёс собеседник и вырвал один из чертежей из-под руки сына. — Он уничтожает Зурков. Хочешь изучить? — Да, не против. — Сказав это, Шеймус взял изрядно потрёпанный лист бумаги и развернул перед собой. Почерк отца, порой, понимал только он сам, но здесь символы были разборчивы, словно он хотел передать это кому-то. — Оружие кажется надёжным, но нужно испытание в реальных условиях. — Между делом проговорил Док. — Кажется? — Неуверенно повторил юноша, на мгновение отвлёкшись от чертежа. — Не цепляйся к словам. — Он на секунду остановился, даже перестав возиться в корпусе устройства, и осторожно повернулся к сыну. — Мы не хотели говорить тебе, но, в общем, планируется большая экспедиция. Недавно Клементина связалась с кем-то из Мидтауна и теперь мы идём туда. Нам нужно оружие, чтобы отбиваться от Зурков по пути. Не хочу подвести всех, поэтому неплохо было бы его испытать. Шеймус еле удержался, чтобы обессилено и злобно не вскрикнуть, ведь, знал, что скажет отец, но, всё равно с надеждой спросил: — Возьмёшь меня хотя бы на испытание дефлюксора? — Это недолго. Я пойду один. — Док опустил голову и вновь развернулся к столу, чтобы не считывать ни малейших сигналов, что посылал ему сын. Уже и самому не хочется отказывать мальчишке, но он никогда не простит себе, если с Шеймусом что-то случится. Он не видел того же, что и его отец, не понимает, насколько опасны Зурки, наверняка представляя их обычными букашками, которых можно раздавить. — Ясно. Как всегда я за бортом. Откинув чертёж в сторону, Шей поднялся со своего места и широким шагом направился к выходу, демонстративно свалив одну из аккуратных книжных башен.

☆

— Плеснуть тебе чего-нибудь? — Заботливо спросил Джейкоб, завидев нового посетителя. — Спасибо, не нужно. — Шеймус устало сел за барную стойку, вертя в руках кубик рубика. — Знаешь, что Док сегодня собирается испытать какое-то там своё оружие против Зурков? — Продолжил робот, надеясь, что это немного приободрит собеседника. — Знаю. — И ты не хочешь с ним? — Он не разрешил. Сжав игрушку в металлической кисти, Шей не рассчитал силы и от кубика откололось пара деталей. Упав на дощатый пол, они отскочили, будто игральные кости. — Ничего, возьмёт в следующий раз. — Совершенно спокойно высказался бармен. — Да? А что, если я больше никогда его не увижу? — Остатки кубика полетели вниз, руки бессильно опустились. — Не глупи. Твой отец знает, что делает. — Да ну его. — Тяжело пробубнил юноша и отвернул голову в сторону выхода. В дверном проёме показался цветастый халат Момо и золотом блестел его головной убор. — Эй, приятель. — Обратился он к Шеймусу. — Не хочешь проводить Дока? Он хотел бы тебя увидеть. Шей тут же соскочил с места и рванул из бара. Нельзя начинать разлуку с ссор и недосказанности, иначе потом от виновности не оправиться. Почему-то не верилось, что отец стал бы ждать его, но он ждал. Никого возле входа, все попрощались с ним, а он правда ждал одного лишь робота, самого родного во всех трущобах. Не успел Док и имени его произнести, как Шеймус кинулся в объятия. Он думал над этим с самого начала, но всё не мог решиться, не знал, зачем именно хочет это сделать. Даже испытал некоторый трепет, страх и радость от того, что, возможно, ощущает себя человеком. Может, люди правда чувствовали это, прежде, чем сделать нечто подобное. На экране сам собой показался символ сердца, который придумали ещё люди, а из динамика вырвался присущий этому звук, чем-то похожий на щебет птиц или мурлыканье кошки. Док узнал его и тоже, кажется, испытал эмоцию. Чистая холодная искра прокатилась по всем-всем проводкам, оставив за собой то незабываемое тепло, которое не ощутишь у костра или в доме, оно такое же мимолётное и приятное как, наверное, счастье. Руки сползли с плеч. Роботы отошли друг от друга и ещё недолго стояли неподвижно, словно в неловкости или ступоре. — Дай вспомнить… Это называется… Объятия? Верно? — Первым заговорил Док. Шей лишь кивнул. — Так выражается любовь и признательность. Интересный жест… Напряжённое молчание. — Я обязательно вернусь. — Воодушевлённо произнёс старший, вновь взяв в руки дефлюксор. Он был так увлечён, что совсем не заметил резкую смену цвета экрана собеседника. Тот опустил плечи и повернул голову. Характерный металлический звук привлёк внимание Дока и он снова поднял взгляд на сына, слегка наклонившись вправо. Он убрал оружие и провёл пальцами по корпусу Шеймуса, слегка задевая экран. Тот тут же повернулся, с надеждой и грустью глядя на отца. — Эй, ну ты что, не веришь в меня? Робот вновь ничего не ответил, только сделал пару нерешительных шагов вперёд. — Брось, парень, эта штука уничтожает двадцать Зурков в секунду, я гарантирую, что не пропаду. — Точно? — Вдруг спросил Шей, резко вскинув голову. — У меня плохое предчувствие. — Предчувствие? Где ты этому научился? — Док убрал руку и вновь занялся дефлюксором. — Пойми, я не хочу потерять тебя. Странно, но для Дока эти слова оказались особо болезненными. Он долго морально готовился к этому разговору и знал, что чем дольше они тянут, тем сложнее ему будет покидать трущобы. Сымитировав глубокий вдох, Док развернулся к ржавой двери, но не смог удержаться, чтобы в последний раз не взглянуть на сына. У того был голубой экран, почти как значок Аутсайдеров и тёмно-синие глаза из которых такой же группой тёмно-синих пикселей медленно убегали вниз «слёзы», исчезая до того, как могли коснуться конца экрана. Заметив, что на него смотрят, Шеймус, как по команде, сменил эмоцию на нейтральную. — Аутсайдеры не сдаются. — Многозначительно отрезал Док, последний раз проверив свои вещи и отправившись в путь. Когда ржавая дверь закрылась за фигурой в белом халате, будто навсегда запечатав там, Шеймус впервые за долгое время перестал чувствовать хоть что-то. Перестал желать чувствовать. Это одно из самых страшных состояний для робота, возвращающих его в свои первоначальные версии, превращая почти в первобытную сущность. То, что останется с ним на долгие годы, пока давящее ожидание сжирает похуже Зурков. — Я больше не Аутсайдер. Я сдаюсь.