Барин

Виктор Сергеевич целовал Надю, прижав ее к стене амбара. Целовал он неспеша, будто пробуя ее на вкус, не желая напугать, пока его руки успокаивающими движениями исследовали ее тело, скрытое под простеньким льняным сарафаном. Она же дрожала в его руках, явно не знакомая с такой близостью. Много лет назад он выхватил ее судьбу из рук Бога — спас маленькую Надю из озера, не дав утонуть. Впервые за долгое время сатанинское сердце дрогнуло и спасло невинную душу, вопреки своей природе. Однако теперь он пришел получить сполна за свое великодушие и забрать эту душу себе. Он опустил голову, и губы его стали медленно покрывать поцелуями ее подбородок и шею, на которой так соблазнительно синела венка. Надя запрокинула голову, еще сильнее подставляя ему себя, и сдавленно выдохнула, стоило ему оставить невесомый отпечаток губ на ее нежной коже. А затем еще один, и еще… — Б-барин, — прошептала она с придыханием, пальцами цепляясь за лацкан его сюртука и бессознательно притягивая его ближе к себе. Иблисов оторвался от нее, чем заставил ее испустить разочарованный и почти жалобный вздох, но почти сразу же завел руки Нади у нее над головой и склонился над ней. Смотреть на него она не смела, отводила скромно взгляд, но красноречивый румянец на щеках говорил сам за себя. Иблисов вдохнул ее запах — молодая кожа пахла по-особому вкусно. — Что — барин? — ухмыльнулся он. Губы его почти касались ее, опаляя дыханием. — Да разве можно так? — прошептала она, подняв на него невинный взгляд. Виктор Сергеевич чуть ослабил завязки на ее сарафане и рубашке, приспустил один рукав, оголив небольшую, совсем не крестьянскую, округлую грудь. Стоявшая перед ним девушка вздрогнула, стоило ему накрыть ее ладонью, и зажмурила глаза. Иблисов же лукаво поглядел на это смущенное создание и, осторожно погладив сосок пальцами, наклонился к ней поближе и обхватил сосок губами. — О-ох, барин… Надя тихо застонала и закусила нижнюю губу, прикрыв глаза от удовольствия. Кожа ее покрылась мурашками, когда он чуть придавил зубами нежную кожу, а затем сразу же успокаивающе провел кончиком языка. Он осторожно отодвинул рубашку и потянул вниз сарафан, полностью оголяя небольшую грудь. Глядя девушке в глаза, он накрыл ее руками и слегка сжал. Надя зажмурилась, сдавленно вздохнув, а Иблисов почувствовал, как под кожей гулко и быстро-быстро бьется ее сердце. Казалось, еще немного и оно пробьет ее грудную клетку и окажется у него в ладони. — Надя, Надя… — растягивая гласные, прошептал мужчина. В ответ ему девушка тихонько простонала, чувствуя, как по ее телу прошлась легкая дрожь. Он осторожно играл с ее грудью пальцами, то сильнее сжимая, то нежнее и почти невесомо касаясь одними лишь подушечками. Он видел, что, находясь в прямом смысле в его руках, она готова была буквально на все, лишь бы он не прекращал, но воспользоваться этим было слишком просто — Виктор Сергеевич хотел довести свою игру до конца идеально. Он же все-таки дьявол, а не какой-нибудь крестьянский похотливый мужик. Иблисов положил голову ей на грудь, потерся идеально выбритой щекой и поднял взгляд, снизу-вверх взглянув на девушку. Он ждал. Он был послушен, как верный дворовой пес. Он мог бы принудить ее, мог бы зачаровать, но ему очень хотелось, чтобы она все сделала сама — так ему нравилось больше. Надя что-то беззвучно пробормотала и, обхватив его лицо руками, подтянула к себе, вынудив подняться в полный рост. Взглянула быстро в глаза — Иблисов понял, что она только что сдалась ему, — и потянулась сама за поцелуем, пока руки ее скользнули вниз на его плечи. Через пару секунд сарафан ее уже лежал на полу, следом опустилась к девичьим ногам и ее рубаха. На Наде не осталось ничего, кроме простенького серебряного крестика, висевшего на шнурке у нее на шее. Она смущенно обхватила себя руками, пытаясь прикрыться, но Иблисова это остановить не могло. Приникнув к ее коже, он продолжил поцелуями исследовать ее тело, пока руки его жадно блуждали по ней. Ему нравилось касаниями изучать ее чуть выпирающие как клавиши рояли ребра, небольшую, но мягкую грудь, напряженный живот, едва ли округлые бедра — все это не шло ни в какое сравнение с идеалом, но все равно было весьма привлекательным для Иблисова. Мужчина опустился на колени, а вместе с ним и его поцелуи — жадные, влажные. Чем ниже он касался ее губами, чем ниже проводил кончиком языка по коже, тем больше Надя теряла голову. На мгновение он остановился и поднял голову. Взгляды их встретились — его, горящий и тяжелый, и ее, затуманенный и просящий. Губы ее приоткрылись, но она так ничего и не сказала, однако Иблисов и сам все понял без слов. Левую ее ногу он закинул себе на плечо, руками впился в бедра, пригвоздив их к стене, и губами прикоснулся к самому сокровенному. Надя, ощутив его язык, задрожала и тихонько застонала. — Барин, это же грешно, — полушепотом произнесла она, закатывая глаза от удовольствия. — Поверь мне, — проговорил он, на мгновение оторвавшись от нее, — это далеко не грех. Виктор Сергеевич удостоверился, что девушку еще никто не портил. Даже, к его большому удивлению, сынок Якубова — этот паскудник не растерял еще остатки чести. И мысль о том, что он будет у нее первым, медом растекалась у него внутри, разгораясь огнем желания все больше и больше. Следующие несколько минут показались Наде вечными, как столетия. Она тонула в захватывающих ее ощущениях, как в омуте, невольно двигая бедрами навстречу к мужчине. Чтобу окончательно не потерять голову и не нырнуть в омут, она пальцами зарылась в его волосы, чуть сжав, не давая ему отвести голову назад. Бедрами сама подавалась вперед, желая получить больше. После такого даже крестик не спас бы ее. Когда Иблисов к языку добавил пальцы, умело лаская ими, девушка чуть не взвыла, балансируя на тонкой грани сознания. Самыми кончиками пальцев он касался ее между ног, то нежно поглаживая складки, то аккуратными массирующими движениями слегка надавливая на одну точку посередине. Руки ее с неистовой силой сжали его волосы, а сама она с трудом подавляла стоны, боясь, что их могут услышать. Губы она искусала почти что до крови. — О-ох, барин… Он понял, что довел ее до пика, когда она вздрогнула всем телом и чуть не придушила его, пытаясь свести колени. Одной рукой Надя закрыла себе рот, не давая вскрику вырваться наружу. Однако мужская рука крепко держала ее бедро, а губы и язык Иблисова продолжали ласкать ее; пальцы он убрал из жалости. Снизу он слышал, как она сдавленно мычала в свою ладонь. Когда он оторвался от нее и поднялся с колен, Надя едва ли могла устоять на ногах — они подкашивались, и она тщетно пыталась опереться спиной на стену амбара. Иблисов осторожно приподнял ее и вклинился между ее ног, вынудив обхватить свой торс ногами. Послушно обвив рукой его шею рукой, она слабо держалась за него, чувствуя его желание сквозь ткань штанов. Его рука потянулась было к брюкам, в которых ему стало неожиданно слишком тесно, но замерла на полпути. Он понял, что не может сделать этого с ней. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. С ним случилось такое впервые. Он всего лишь хотел забрать то, что принадлежит ему, но не смог. Он смотрел на крестик на ее груди, и не мог понять, в нем ли все дело или нет. Иблисов тяжело вздохнул, подался вперед, губами легко коснулся ее лба и накрыл ее глаза рукой, и в то же мгновение Надя провалилась в глубокий сон, бессильно повиснув на нем. Иблисов же удобнее перехватил ее, взяв на руки, и понес девушку прочь из этого амбара.