***
— Сегодня хороший день, Хинамори-чан, — сказал ей Хирако-тайчо, когда Момо отчитывалась о проделанной работе, — Не хочешь пойти прогуляться? Момо не стала делать удивленные глаза и отнекиваться. Она вопросительно приподняла бровь, но капитан опередил ее вопрос: — Ты совсем осунулась. Считай, что я даю тебе отгул. Слова «совсем осунулась» больно щелкнули по сердцу, так говорил ей Он, перед тем, как пронзить мечом. Но отрицать очевидный факт Момо опять же не стала. Она сама видела в зеркале свое отражение — в последнее время она слишком заработалась, под глазами залегли тени, скулы чуть заострились. Хинамори понимала, что отдых ей необходим. — Спасибо, Хирако-тайчо, — вежливый поклон. После раздачи указаний офицерам, девушка открыла Сенкаймон, шагнула — и ей в лицо ударил свежий весенний ветер, развевая рукава шикахушо. Момо невольно улыбнулась, минутку постояв на месте. Прохожие ее не видели, и это было хорошо — можно было наблюдать за их лицами, ловить обрывки бесед и блеск улыбок.***
Первым делом Хинамори решила просто пройтись по городу, так как давно не совершала вылазок на грунт. Она шла по тротуару, с опаской косясь на машины, пролетающие мимо, рассматривала витрины магазинов и даже подумала, что вон в том платье выглядела бы неплохо. Но… тут же себя одернула. Даже если ей и хочется нарядиться в такой милый наряд, она — солдат, и не должна мечтать о чем-то, кроме военной формы. Момо ускорила шаг и перестала смотреть в витрины. Через минут пять ходьбы она попала, видимо, в спальный район — просто дома, ни магазинов, ни огромных вывесок, здания в один-два этажа. И внезапно остановилась на месте. «Только не это, только не сейчас!» Но это было здесь и сейчас. Из-за угла дома выглянула мерзкая рожа Пустого и послышался женский крик. Момо тут же обнажила меч, оскалилась и пустилась бежать на голос. Она успела. Тварь еще не причинила вреда женщине, на которую Хинамори бросила взгляд лишь мельком, так как все внимание ее принадлежало врагу. Прыгнув, Момо замахнулась мечом, но Пустой среагировал — огромная когтистая лапа ударила ее в плечо, разрывая кожу и плоть, но до кости не достала. Хинамори чертыхнулась, вошла в шунпо, оказываясь сзади монстра и со всей силы ударила Тобиуме, разрезая тварь напополам. Две аккуратные половинки отвратительного тела брызнули черной кровью, постепенно рассыпаясь на духовные частицы, Момо приземлилась на одно колено, видя, как на зеленую траву падают капли крови. Встав, она посмотрела на женщину, которую спасла — и ужаснулась. Перед ней была Рукия. Или все же не Рукия? Сходство несомненное… То же лицо, те же волосы, те же черты… Но нежнее, чем Рукия. Явно старше. И — человек. — О, Боги, — вырвалось у Хинамори, но она закрыла рот ладошкой, виновато улыбаясь. Женщина ее видит, раз увидела Пустого. И что ей теперь сказать? «Извините, вы похожи на мою коллегу?» Лучше просто уйти. Но Момо не уходила, завороженно глядя на (не)Рукию. А кровь все так же капала на траву с довольно неприятным звуком.***
Какой странной иногда бывает жизнь! Словно кто-то наверху управляет всеми — людьми, шинигами, Пустыми — как марионетками на ниточках, неизменно веселясь, и в зависимости от своего настроения играя в различные истории, грустные, веселые ли… Иногда Момо казалось, что так и есть, что кто-то смотрит на них с небес, кто-то, кто может повлиять на судьбы множества рас. Иногда Момо казалось, что этот «кто-то» враждебен, иногда казалось, что добр — в зависимости от того, как складывалась ее жизнь, хорошо или дурно. Она улыбнулась женщине, что среагировала на нее довольно странно, не так, как обычные люди. Обычные люди, которые видят духов, чаще боятся их, да и только что уничтоженный Пустой был довольно страшным для обычного человека. Но женщина просто и спокойно поблагодарила Момо, заметив, что она ранена. О да, она ведь ранена… Хинамори досадливо исказила губы, сердясь на себя за то, что получила ранение от такого, по сути, слабого Пустого. Видимо, ее раны, полученные в Зимней Битве, все еще давали о себе знать — Момо столько времени провела в Йонбантае под покровительством капитана Уноханы, что в первое время реабилитации боялась понять, что забыла, как держать меч. Потому сразу же взялась за тренировки, проводя все свободное время с мечом в руках, мысленно переговариваясь с Тобиуме, которая волновалась за хозяйку и всячески пыталась помочь ей. Но, видимо, нужно увеличить время тренировок, чтобы больше не допускать таких глупых ошибок. А то в следующий раз, не приведи небо, придётся активировать шикай… перед Пустым. Как нелепо! — Всего лишь царапина, — Момо продолжила рассеянно улыбаться, поднеся ладонь к ране, что пульсировала болью. На ладонь упала капелька крови, Хинамори удивленно посмотрела на нее, так, будто это была не ее кровь, а что-то чужеродное и с нею не связанное. Рана правда пустяковая — если вспомнить, какие по-настоящему сильные ранения Момо переживала, то даже не царапина, а маленький след от вынутой занозы. И боль была вполне выносимой. Конечно, неприятно, особенно то, что теперь придется возвращаться в Общество Душ, да и Хирако-тайчо обязательно заметит. Как бы он ни отреагировал, Хинамори расстроится, особенно, если капитан будет ее жалеть. Пусть уж лучше отругает за беспечность и слабость, чем обеспокоится и отправит обратно в Четвертый, обстановку которого Момо уже знала наизусть. Снова туда ей ужасно не хотелось. Поэтому она с радостью приняла предложение женщины о перевязке. Именно то, что нужно, ведь нужнее всего остановить кровь, которая продолжала течь — кажется, Пустой зацепил вену. Момо немного разбиралась в медицине и знала азы кайдо, но перевязка сейчас будет действеннее, чем применение магии. Послушно следуя за молодой женщиной, Хинамори не уставала поражаться ее сходству с Рукией. И та заметила это, причем очень буднично, видимо, ей уже приходилось объясняться в подобных ситуациях. Момо даже остановилась, зажимая ладонью рану. — О! — только и сумела она ответить на слова Хисаны, но тут же вспомнила о приличиях и склонила голову в поклоне. — Меня зовут Хинамори Момо. И не беспокойтесь, я никому ничего не расскажу, — шинигами не была болтлива, а уж такой простой секрет вполне могла скрыть, — Клянусь! — пожалуй, излишне пылко добавила она, выпрямляясь и замечая, что немного выше ростом, чем Хисана. — Я никогда не слышала о родных Рукии-сан, кроме Кучики-тайчо, — заметила Момо, заходя в дом следом за Хисаной. Она очень хотела поддержать разговор, но почему-то в присутствии этой темноглазой молодой женщины, что держала себя, как родовитая аристократка, робела и говорила какую-то чушь, за что снова сердилась на себя. — У вас красивый дом, — улыбаясь, заметила Хинамори, осматриваясь по сторонам. Они оказались в прихожей, и девушка сняла варадзи на пороге, не смея заходить в дом в обуви. При этом она старалась держать рану закрытой, и теплая кровь липла к пальцам. — Простите, что причиняю вам неудобства, — начала оправдываться Момо, совсем забывая, что минутой назад спасла Хисану, — Я такая неловкая…***
Ужасная неловкость сковывала все тело. Момо не могла отделаться от мысли, что ее присутствие тут нежелательно, и даже чувствовала себя виноватой за то, что убила того Пустого, сейчас вдруг подумав, что Хисана каким-то чудесным образом могла справиться и сама, без ее помощи, которую шинигами, по сути, навязала. Кто знает, может, она обладает не только способностью видеть духов, но и сражаться с ними? Сестра Рукии… Уму непостижимо. Но всякое случается в жизни — как хорошее, так и плохое. Если у Рукии есть сестра, она, должно быть, счастлива. Хотелось бы Момо иметь сестру… Но она и так не могла пожаловаться на сиротство — у нее была самая добрая в мире бабушка, лучший друг, который стал почти братом, и до некоторой поры — уважаемый капитан. Да, Он предал ее, но Момо была благодарна Ему за то, что он подарил ей столько чудесных моментов, проведенных вместе с ним. — О… Понятно, — Хинамори снова мысленно отругала себя — могла и сама догадаться, что сестра Рукии вряд ли должна быть достоянием общественности. Пока что она не связала в уме логическую цепочку «Рукия+Хисана+капитан Кучики», но у Рукии тоже было достаточно врагов. — Заверяю вас, Хисана-сан, я никому не скажу, — еще раз поклялась Момо в своем молчании, неловко переминаясь с ноги на ногу у порога. Ее сомнения разрешил спокойный голос молодой женщины, и лейтенант последовала за нею, по пути любопытно оглядывая дом. Ей всегда было интересно, как живут люди. Люди жили совсем не так, как шинигами, куда как интереснее и красивее — Момо залюбовалась кухонькой, так мило и красиво обставленной. Здесь было столько всего… Внезапно взгляд Хинамори привлекла маленькая фотография. Обычно она не страдала желанием лезть в чужую жизнь, но, завидев холодильник, не смогла не заметить снимка, на котором была Хисана и…. быть того не может. Момо даже забыла о ране, которая до сих пор сочилась кровью, о своей неловкости и ощущении, что она мешает, потому что не каждый день можно увидеть сурового капитана Кучики в кошачьих ушках… И улыбающимся! Момо даже не знала, какая из этих частей снимка поразила ее больше. Капитана Кучики Хинамори, как положено, уважала, немного побаивалась, в общем — относилась к нему, как и большинство ее коллег. У нее не было причин как-либо иначе воспринимать Бьякую, так как большая часть ее внимания была прикована к совершенно другому капитану. Момо почти ничего о нем не знала, кроме того, что капитан Кучики богат, знатен и является названным братом Кучики Рукии, с которой она поддерживала теплые и дружеские отношения. Но этот снимок поразил лейтенанта, да так, что она пару секунд просто стояла столбом, чуть приоткрыв рот. Вспомнив о том, что на кухне не одна, всполошилась, и испуганно посмотрела на Хисану, которая доставала аптечку. — Хисана-сан, вы… Вы и капитан Кучики, — вопросительно пролепетала Момо, указав взглядом на фотографию, — Вы сестра капитана Кучики? В подробности отношений семьи Кучики Хинамори посвящена не была, не знала или не помнила о том, что у Бьякуи была жена, которая умерла. Она была так увлечена собой, своим капитаном, своим отрядом, что частенько забывала о других. И почему-то наивно подумала, что Бьякуя и Хисана — брат и сестра, все-таки они оба были связаны братской кровью с Рукией, да и, что скрывать, похожи внешне… Момо окончательно запуталась, наконец заметив фотографию, где Хисана целует капитана Рокубантая в уголок губ — сестры так не целуют. Тут же снова выругала себя за глупые вопросы, которые могла бы и не задавать. В сущности, какая ей разница? Она и так отягощает молодую женщину своим присутствием. — Простите меня за глупые вопросы, — Момо склонила покаянную голову, и тут снова вспомнила о ране. Вспомнила, когда капля крови упала на пол. Охнув, Хинамори снова ощутила себя маленькой и глупой девочкой, на которую укоризненно смотрит сильный и взрослый человек. В присутствии Хисаны она почему-то чувствовала себя именно так — и чувствовала, что провинилась. — Думаю, пора начать перевязку, — попыталась пошутить, даже постаралась засмеяться, но смех получился каким-то вымученным. Грудь сжало, видимо, Момо потеряла достаточно крови для того, чтобы ослабеть. Проклиная Пустого и свою слабость, девушка опустилась на стул, решив не геройствовать сверх меры и не падать в обморок прямо на такой светлой и уютной кухне, перед фотографией капитана Кучики. Верх нелепости.***
— О! — она с интересом посмотрела на нее, словно оценивая, как смотрится жена одного из самых строгих капитанов Готея. И осталась довольна тем, что увидела. Хисана чем-то напоминала Бьякую — то ли строгостью темных глаз, то ли манерой речи — вежливо-отстраненной. Значит, его жена… Погибшая, возродившаяся, как человек. Момо было странно видеть это, ведь перерождение с сохранением воспоминаний — невероятное везение. И она была рада за них, за капитана Кучики и Хисану, рада тому, что в мире ещё существуют чудеса, подобные этому. — Вот как! — Хинамори радостно улыбнулась, чуть склонив голову набок, — Значит, капитан Кучики счастлив. Это ведь просто отлично, верно, Хисана-сан? Обрести семью — всегда… прекрасно. Особенно после того, как потерял ее, — уже тише произнесла, пересаживаясь на предложенный табурет и снова опуская глаза, но теперь лицо Момо светилось тихой радостью, от печали и злости не осталось и следа. Лицо ее было умиротворенным, и рана, кажется, уже не так беспокоила — хотя тело теряло силы довольно быстро. Хотелось лечь, закрыть глаза и расслабиться, но это было нельзя — тогда кровотечение откроется еще сильнее. Хисана приступила к обработке раны спокойно и деловито, так, будто привыкла заниматься подобным. Разрезала шикахушо — Хинамори не успела ее остановить и сказать, что снимет все сама. Теперь ранение будет еще более заметно, с порванной формой. Хирако-тайчо и на грунт ее теперь не отпустит без сопровождения. Рана щипала болью, но Момо терпела, ни словом не выказав того, что ей неприятно. Терпела и прикосновения ватки, и нажим марлей. Хинамори выказывала боль только тем, что крепче сжимала зубы, даже не морща лицо. Придержала марлю по просьбе Хисаны, слушаясь ее беспрекословно. Повязка ложилась умело и туго, кровь должна была вскоре остановиться. — Спасибо вам большое, — выдохнула Момо, переводя на женщину слегка укоризненный взгляд: — Вы могли бы и не напоминать. Я ведь поклялась, что не скажу, — с ноткой обиды произнесла она, так как не привыкла к недоверию. Друзья всегда полагались на нее, ее помощь, поддержку и молчание. Выдавать тайны Хинамори бы никогда не стала — не того она склада. Тем более, клятва, которая слетела с ее губ — неужели этого недостаточно? Но недоверие Хисаны было понятно, она видит Момо впервые в жизни и не может знать о её верности, на лице не написано, какой у Хинамори характер. — Спасибо вам большое еще раз, Хисана-сан, — осторожно встав с табуретки, чтобы покинуть дом, Момо вдруг почувствовала сильное головокружение. В очередной раз прокляв Пустого, обернулась к Хисане, виновато улыбаясь. — Можно, я у вас немного посижу? Во дворе, на лавочке? Я не причиню беспокойства, — пожала плечами с улыбкой, — Просто я сейчас вряд ли смогу открыть Сенкаймон.***
Хинамори чувствовала отчуждение со стороны молодой женщины, и не могла понять, отчего. Она искренне не понимала, что не все могут так просто и легко довериться незнакомому человеку, пусть даже пришедшему на помощь. И отношение Хисаны пугало ее и немного возмущало. Но это было… интересно. Потихоньку завоевывать доверие новой знакомой, потихоньку познавать ее характер. Момо была уверена, что Хисана — очень добрый человек. И не только потому, что она считала добрыми всех вокруг себя — кроме досадных исключений. У Хисаны было доброе лицо. Строгое, но, тем не менее, в нем светились мудрость и милосердие. Уже то, что Хисана пригласила ее в дом, пусть и не доверяла, пустила на кухню и позволила увидеть фотографию, говорило о ее сострадательности и доброте. — Нет, — голос звучал уверенно и не терпел возражений, — Не все клятвы — пыль. Если вы так считаете, то вас, наверняка, множество раз предавали? — вопросительно посмотрела на Хисану, прижимая кулачок к сердцу, — Но поверьте — не все клятвы — пыль. Для меня, например, это значит очень много! — пылко закончила, опустив глаза. Кому говорить о предательстве, как не ей! Но, если подумать, Он ей ничего и не обещал. Он не говорил, что никогда не предаст, не клялся ни в чем, но просто был рядом, и она Ему верила. Верила просто по умолчанию. Момо ярко улыбнулась и кивнула на слова Хисаны. То, что молодая женщина полагается на нее, нравилось шинигами куда больше. Но дальше она снова неодобрительно посмотрела на Хинамори, и та сама поняла, что сморозила чушь. Она снова опустила глаза, невольно коснувшись кончиками пальцев груди. Тут ее пронзил меч… Меч Широ. И меч Айзена-тайчо. Каждый раз после таких ранений Момо могла умереть, но не умерла — благодаря Унохане. И все же ужасно не хотела снова видеть ее мягкую улыбку и слышать ровный голос, расспрашивающий о самочувствии. — Просто в последнее время Унохана-тайчо так часто исцеляла меня, что… Хисана-сан, понимаете — к примеру, когда вы идете к дантисту, чтобы запломбировать зуб. Вам больно и боль причиняет врач. Вы благодарны ему за помощь, но все же не хотите снова вернуться в его кабинет. Момо села на предложенный стул, сложила руки на коленях и завороженно стала глядеть на Хисану, заваривающую чай. Впрочем, когда женщина достала корзинку, внимание Момо переключилось на нее, и она воровато сцапала себе кусочек черного шоколада, сунув его за щеку и блаженно вздохнув от потрясающего вкуса. Взяв кружку, девушка покачала ее в руках, ладонями чувствуя, как чай внутри переливается туда-сюда, согревая руки. Шоколад таял за щекой, жизнь продолжалась… — Нравится ли мне работать шинигами? — удивленно переспросила Момо, слегка улыбаясь и не понимая вопроса. Работать шинигами… Но ведь это не работа. Это нельзя назвать работой. Это образ жизни, который души-плюс принимают, если у них есть соответствующая сила. — Я — солдат Готей-13, и обязана служить ему, — тихо ответила Хинамори, покачивая чашку, — Я очень старалась достичь своего нынешнего положения и счастлива тому, что служу в Гобантае. Я счастлива, что живу так. Чтобы добиться этого, я тренировалась с утра до ночи, и иногда думала, что не справлюсь. Но… мои друзья помогали мне, и я смогла. Утвердительно кивнув, Момо улыбнулась Хисане и отпила глоток чая, который приятным теплом разлился по телу. — И все же вы очень добрая, Хисана-сан.***
От чая и шоколада становилось лучше — Момо ощутила прилив сил, вместе с благодарностью Хисане, которая так заботливо возилась с нею, хотя была вовсе не обязана помогать, не доверяла и все равно помогала. Шоколад растаял, и Хинамори взяла еще кусочек, на этот раз — молочного. Она не очень любила молочный шоколад, но тот содержал больше сахара, а сахар восстанавливает силы, где-то Момо это слышала. Ей было очень уютно и хорошо, так уютно, как редко теперь бывало. Только в кабинете Айзена-тайчо Момо могла найти такой уют, и странно, что то самое домашнее и теплое ощущение девушка встретила в мире живых, в доме жены Кучики Бьякуи. Как же повезло Рукии, у нее такая чудесная сестра… — Как часто на моей памяти нарушали клятвы, — тихо повторила Момо, глядя в кружку, где оседали листья каркаде, — Часто. Но… Знаете… Есть такие клятвы, которые нельзя назвать пылью, — шинигами сдвинула бровки, словно показывая свою решимость хранить тайну семьи Кучики до конца. По сути, открывать этот секрет ей было и не нужно. Нажимать на Бьякую Момо не собиралась, рассказывать друзьям на очередном собрании лейтенантов — тоже. Ну подумаешь, Кучики Бьякуя в кошачьих ушках. Ей все равно не поверят, а Ренджи ещё и доказательств потребует. Момо прекрасно знала друзей и знала, до какой степени они могут напиться, но даже в полуобморочном состоянии рассказывать о Хисане не стала бы. Доев молочный шоколад, девушка взяла еще кусочек. — Я обязательно исполню свою клятву, — Момо улыбнулась уже непринужденнее. Реяцу потихоньку восстанавливалась, в голове перестало пульсировать сердцебиение, и перед глазами уже не плыло. Она говорила уверенно, и надеялась, что Хисана поймет, что разглядит в хрупкой наивной девочке сильную натуру, стержень воина. Это очень трудно, но что-то в блеске глаз шинигами говорило об этом — о том, что она не так слаба, как выглядит. Далеко не слаба. Запоздало Момо подумала, что против Пустого лучше было использовать кидо, а не меч. Как странно — в битве за Каракуру вспомнила сразу, ловко использовав это свое умение, но… Тогда у нее было время. С фракцией Трес сражалась Рангику, Хинамори подоспела лишь потом, ей на подмогу, и у нее было время обдумать нужную тактику и тайком воплотить ее в жизнь. А здесь — чудовище уже целилось, чтобы ударить Хисану когтистой лапой, и Момо просто не могла медлить. Вот и получилось так глупо. — Вы собирались сбежать? — шинигами мягко улыбнулась, — Пустые охотятся за душами-плюс, сколько-нибудь обладающими духовной силой. Раз вы видите меня, то вы обладаете ею, а значит, для Пустого вы — очень вкусная. Примерно, как плитка шоколада. И он охотился бы за вами, выслеживая по следам реяцу. Поверьте, разрушать дома эти твари могут с легкостью. Вы ведь не умеете скрывать духовную силу? — на всякий случай уточнила, и отпила глоток чая. На душе Момо воцарилась легкость — она не зря пострадала, не зря причинила Хисане беспокойство — она спасла ее, Пустой так просто не отступился бы от вкусной и беззащитной еды. А дежурного шинигами поблизости не было, во всяком случае, его присутствия не ощущалось. Получается, Момо спасла Хисане… жизнь? — О, точно, моя рана, — Хинамори почувствовала, что запас реяцу восстановился. И она немного знала кайдо. Протянув над забинтованным плечом ладонь, Момо закрыла глаза для пущей сосредоточенности, и ее рука засветилась голубым сиянием, залечивая рану. Это было довольно просто, ранение неглубокое, так что даже слабого умения хватит, просто нужно было восстановить силы. Под голубым свечением утихала боль, срастались плоть и кожа, свертывалась кровь, зарастала вена. Хватило пяти минут, чтобы все вернулось на круги своя, и рука Момо теперь была, как новая. — Отлично! — провозгласила шинигами, для проверки поднимая, опуская и сгибая руку. Та слушалась, как и раньше.