Гробовщик и Грелль: как все начиналось.

Греллю Сатклиффу после сражения с Ангелом очень хотелось домой — принять ванну, переодеться, но вредный Уильям потащил его обратно в департамент — чистить косы смерти и писать отчеты о событиях прошедшей ночи. — Уилли, — канючил Грелль, — ну расскажи, откуда ты узнал, что Гробовщик — Легендарный жнец? Он ведь живет в мире людей, очков не носит, с косой нигде не показывается. Может, ты еще и имя его знаешь? — Имени не знаю, — не стал лукавить Уильям, — а про то, что — жнец… Вообще он просил тебе не рассказывать, но уже столько лет прошло, наверное, ничего дурного если я расскажу не будет. Однажды он и я встретились в библиотеке жнецов, вскоре после того, как мы сдали экзамен и получили очки. Он тогда рассказал, что является инициировавшим нас, извинился за то, что не может делиться с нами своим опытом, потому как занят в боевых действиях, и еще попросил присматривать за тобой. И просил не реагировать на твои приставания. Это все, что мне известно, и я выполнил все так, как он и наказывал. С чего это он так о тебе беспокоился? — Ти Спирс подозрительно покосился на Грелля. — Думаю, что скоро узнаю это от него самого, — молвил Грелль, почему-то покраснев от одной лишь мысли о предстоящем свидании. Ведь в библиотеке в ответ на его объятие и порывисто брошенное: «Возьмите меня» Гробовщик тихонько хихикнул и, обняв в ответ, шепнул ему на ухо:«А почему бы и не взять, если предлагаешь? Если не передумаешь и не забоишься — то милости прошу утром ко мне». И у алого жнеца даже и мысли не возникло возразить или отказаться. Сам же Гробовщик, закончив свои дела в библиотеке, направился прямиком в похоронную контору, чтобы отдохнуть после насыщенного событиями дня. Он пытался заснуть, но сон упорно не шел к нему. Легендарный лежал в своем любимом гробу на алой бархатной подкладке, устремив задумчивый взгляд во тьму комнаты, и все его мысли крутились возле алого жнеца, с которым они провели вместе весьма нескучный день. Начался он с того, что Грелля привезли к нему в гробу, приняв за мертвого, коим он, конечно, не являлся, и очнувшись, набросился на Гробовщика, искренне желая его придушить за то, что тот посмел назвать его «совсем обычным трупом». Потом Сатклифф решил его наказать, велев раздеться и провести в барреле с солью пару часов. А сам в это время решил поиграть, надев на себя его траурный балахон и обманув тем самым графа Фантомхайва и его демона-дворецкого. Забавный он, этот алый жнец, и такой искренний в своих эмоциях! Как он злился на него, Гробовщика, как яростно сжимал тонкими пальцами его шею! А потом вдруг стал таким кротким, увидев его без одежды, рассматривал шрамы на его теле, дотрагивался до них так осторожно, словно боялся причинить боль… Но и это его состояние длилось недолго — словно устыдившись своей минутной слабости, а может, и обнаженного мужчины рядом с собою, он холодным и высокомерным тоном приказал ему лезть в баррель, засыпал его солью по самую шею и, с чувством выполненного долга, схватил его одежду и начал наряжаться в нее, кокетливо вертясь перед зеркалом. Как ребенок, честное слово. Ну, а то, что произошло в библиотеке… Признаться честно, Гробовщик совсем не ожидал от него такой реакции на раскрытие его жнецовой сущности, и, тем более, такого предложения, и гадал, придет ли Сатклифф, или нет… Грелль был в его одеждах не так много времени, но и за этот короткий промежуток балахон успел вобрать в себя аромат его духов и самого алого жнеца, Гробовщик сейчас ощущал его своей кожей и мечтательно улыбался окружавшей его ночной тьме. Он вспоминал. Вспоминал то, чего Грелль не знал и не мог знать, поскольку все эти события происходили еще до его смерти как человека. Шел 1749-й год, Дэниэл Грейв, будучи членом руководящего состава жнецов, шел на очередное задание. Жнецам, занимавшим высокие должности, обычно поручали дела на порядок выше, чем простым диспетчерам. В ту ночь он должен был оборвать жизни нескольких десятков детей; казалось бы, простое задание, в те времена дети умирали в огромных количествах от различных болезней, но двоих из них он должен был оставить в живых. А кто это будет — ему должны были подсказать их пленки воспоминаний, будущие жнецы при жизни отличались гораздо более сильной волей и выносливостью, чем простые люди. Дэниэлу нравилось приходить к маленьким детям в их последние минуты жизни, они встречали свою смерть иначе, чем взрослые — никогда не заламывали в отчаянии руки, вопрошая: «почему я?», не просили их пощадить, казалось, они воспринимали приход жнеца как должное, и смиренно склоняли головы перед его косой. Совсем маленькие еще даже не понимали, что такое смерть, и доверчиво тянули ручонки к улыбчивому мистеру в черном плаще, который обещал избавить их от боли, страха и холода, забрать их туда, где им будет хорошо и покойно. Те, что постарше, часто пугались и начинали плакать, увидев мужчину в черном с длинными волосами и косой на плече, но неизменно попадали под обаяние жнеца. Он всегда улыбался, был ласков со своими маленькими клиентами. Поглаживая их по волосам, он уверял детишек, что смерть — это совсем не так страшно, как рассказывают о ней люди, и что они по- прежнему смогут видеть и слышать своих родителей, братьев и сестер, всегда незримо быть рядом с ними. А однажды родные придут к ним, и тогда они смогут быть вместе уже навсегда… И дети верили, успокаивались, внимая его голосу, тихому и умиротворяющему, закрывали глаза, как он просил, и со светлой улыбкой на устах отходили в мир иной, отдавая его косе свои короткие пленки воспоминаний… Но сегодня ему надо было быть особенно внимательным, просматривая пленки, умирающих в его книге смертей значилось около сорока, а кандидатов в будущие жнецы было всего двое. Первый определился довольно скоро — им оказался семилетний мальчик по имени Уильям Ти Спирс. Ребенок умирал от тяжелой формы пневмонии и находился без сознания, когда Дэниэл извлек его пленку воспоминаний и просмотрел ее тщательнейшим образом. Душа этого мальчика показалась ему весьма подходящей для того, чтобы в будущем он мог стать служителем смерти, поэтому жнец использовал розовую закладку, чтобы приостановить события его жизни, и красную ручку, чтобы переписать их по-новому. Ребенок был исцелен, и верный слуга смерти отправился дальше. Он собирал души детей одну за другой, десятки маленьких жизней мелькали перед его глазами на пленках, но та, что могла бы его заинтересовать, все никак не попадалась, и, входя в спальню последнего на сегодня ребенка, Дэниэл уже начал сомневаться, действительно ли он должен был выбрать двух детей, или же избранный должен был быть всего один, а начальство специально выдало ему неверную информацию, чтобы проверить, насколько он компетентен в таких делах как инициация жнецов. В детскую спальню он вошел ранним летним утром, когда небо только-только начало светлеть, а клоки ночной тьмы еще таились по кустам. В это время люди умирали чаще всего, и жнец снова усомнился, а двоих ли детей он сегодня должен был пощадить? Неслышной поступью он приблизился к постели ребенка, обошел спящую крепким утренним сном няню и присел подле умирающего. Это был мальчик лет четырех, с каштановыми волосами, длинные пряди которых липли к его бледному заплаканному личику. Он лежал на боку, поджав колени к животу, и, казалось, спал, но едва ангел смерти коснулся его лица, чтобы отвести с него влажные пряди, тут же открыл глаза и мучительно застонал от боли. Аппендицит в те времена лечить не умели, аппендикс воспалялся, нагнаивался и прорывался, приводя к мучительной и болезненной смерти. Мальчик, имя которому было Грелль Сатклифф, маялся от сильнейших болей в животе уже двое суток; пришедший доктор пустил ему кровь, после чего ушел, разведя руками и сообщив родителям, что больше ничем не может помочь ребенку, и что он, скорее всего, уже не жилец на этом свете. Маленький Грелль услышал его слова и тихонько заплакал. Весной у него умерла бабушка, тогда доктор тоже сказал, что она на этом свете не жилец, и вскоре пожилую женщину положили в длинный деревянный ящик и закопали в землю. Мама сказала, что ее забрала смерть, и показала маленькому сыну картинку, на которой был изображен скелет в черном балахоне с острой косой. И после сказанного доктором Грелль тоже стал ждать. Скелета с косой за плечами, который обязательно должен был явиться по его душу. Сначала со страхом и ужасом — перспектива стать мертвым и быть зарытым в деревянном ящике в землю не могла не пугать ребенка, но потом, по мере усиления болей и жара, он уже с нетерпением ждал, когда умрет, очень уж невыносимыми были его мучения, а смерть могла бы его от них избавить, легко, всего одним лишь взмахом своей косы… И его ожидания оказались не напрасными! Открыв глаза после тревожного, неспокойного сна, он увидел в сером мареве занимающегося утра фигуру человека в черном, сидящего на его постели. У него были длинные светлые волосы, а огоньки зеленых глаз таинственно вспыхивали за странными прямоугольными стеклышками, что крепились у него на носу и за ушами. Он не был похож на скелет, но имел при себе большую косу, а зачем кому-то приходить в спальню с косой, если этот кто-то — не Смерть? Превозмогая сильную боль и слабость, Грелль смог приподняться и сесть, но тут же завалился набок, упав прямо на колени незнакомцу. — Помогите мне, пожалуйста, мсье Смерть, — взмолился он, глядя на жнеца своими большими зелеными глазами, в которых стояли слезы. — Я знаю, вы ведь можете сделать так, что мне больше не будет больно… Дэниэл на секунду опешил. Всякое случалось в его практике, но чтобы ребенок вот так просто падал к нему на колени и сам упрашивал забрать его… Он улыбнулся и ободряюще погладил мальчика по плечу. — Конечно, могу, дитя, — кивнул он, — потерпи еще совсем немного, скоро тебе станет легче… Смерть несет людям покой и забвение, но люди ее боятся… А ты, я вижу, не боишься, да? — его прохладные пальцы скользнули по разгоряченному лбу ребенка, ласково пробежались по его необычайно мягким волосам… — Не знаю, — честно признался Грелль, вспомнив мертвую холодную бабушку в гробу. — Я просто хочу, чтобы боль, наконец, прошла… — вздохнув, он поймал руку жнеца и прижал его холодную ладонь к своей пылающей щеке. Счастливая улыбка появилась на его изможденном личике с заострившимися чертами, он уткнулся носом в руку своей Смерти и затих. — Закрой глаза и ничего не бойся, — попросил тот, поудобнее устраивая голову ребенка на своих коленях, — сейчас тебе будет немного неприятно, а потом все пройдет… Грелль кивнул, с неохотой отпуская так приятно холодившую его лицо ладонь, и смиренно сложил руки на груди — как у покойной бабушки. И тогда ангел смерти привычным движением вонзил косу смерти в его тело. Ребенок поморщился и всхлипнул, но пошевелиться уже не мог, пленка серебристой змейкой заструилась из раны вверх. Жнец начал с интересом просматривать ее, то и дело удовлетворенно кивая. Мальчик ему понравился, его душа — тоже, в будущем он мог бы стать отличным служителем смерти! Скопировав историю жизни ребенка в книгу, Дэниэл вернул пленку с воспоминаниями обратно в его тело и начал было проводить манипуляции с розовой закладкой и красной ручкой, что могла переписать судьбу Грелля по-новому, но тут с удивлением заметил, что мальчик очнулся и настойчиво дергает его за рукав, глядя на него с нескрываемой обидой. — Ну вы же обещали, мсье Смерть, обещали, что скоро все закончится, а мне по-прежнему больно! — пожаловался он, всхлипывая. — Имей терпение, дитя, и не мешай жнецу, когда тот работает, — он сурово посмотрел на Грелля сквозь очки и погрозил пальцем. — Смерть никогда не обманывает тех, к кому приходит… Ребенок насупился и ничего не ответил. Сделав нужную запись, мужчина потрепал надувшегося мальчика по щеке и улыбнулся своей обаятельной улыбкой: — Вот и все, чувствуешь — больше не болит! — сообщил он. Грелль открыл глаза. С удивлением посмотрел на жнеца, потрогал свой живот, прислушиваясь к ощущениям. Страшной боли больше не было, жар исчез, но при этом он не умер! Свершилось чудо, о котором Грелль не смел даже и мечтать! Он сел, развернулся лицом к Дэниэлу, с восхищением посмотрел на него, а потом внезапно кинулся на шею жнеца, повиснув на ней и бормоча: «Спасибо, спасибо!» — Не благодари, просто сегодня судьбе было угодно так, чтобы ты остался жить, — тот погладил его по волосам, расцепил руки мальчика и посадил к себе на колени так, чтобы их взгляды встретились. — Но ты ведь понимаешь, что это всего лишь отсрочка, и что однажды я вернусь за тобой? Грелль радостно закивал: — Я буду ждать… Вы такой добрый, приходите, я буду вам очень рад… — Странное ты дитя, Грелль Сатклифф, — покачал головой жнец, подхватив ребенка на руки и вставая с постели. — Тебе бы о жизни думать, а ты Смерть в гости приглашаешь… — Но вы правда такой хороший… — Засыпай, тебе надо восстановить силы после болезни, — Дэниэл уложил мальчика на подушку и укрыл. — А мне пора, дела не ждут, у Смерти не бывает выходных… До встречи, Грелль Сатклифф… С этими словами жнец поцеловал ребенка в лоб, чтобы он не смог вспомнить событий сегодняшней ночи, и, закинув косу смерти на плечо, растворился в рассветной мгле. — До встречи, мсье Смерть, — Грелль помахал рукой ему вслед и тотчас же заснул. Родители, что пришли к нему поутру, были крайне удивлены чудесному выздоровлению сына, няня на радостях приготовила Греллю его любимый пирог с вишней. Сам же мальчик, конечно, был рад, что у него больше ничего не болит, но в душе его осталась какая-то неопределенная тоска, природы которой он не мог понять, словно он забыл что-то очень важное, а что — никак не мог вспомнить… Дэниэл Грейв тоже испытывал странную тоску по ласковому мальчику, который звал его в гости, но старался не думать о нем, он ведь жнец, в конце концов, а жнецам нельзя привязываться к смертным. Он много работал, пытаясь забыться в суете трудовых будней, но мысли о Грелле Сатклиффе не давали ему покоя, и тогда он стал тайком наведываться в мир живых, чтобы видеть, как растет дитя, столь запавшее ему в душу. Прошло почти 20 лет, мальчик вырос и стал миловидным юношей. А ангел смерти с замиранием сердца ожидал того дня, когда должен был посетить тех двоих детей, что были инициированы им в раннем детстве, чтобы поставить каждому Метку Смерти в виде поцелуя жнеца…