Шоколад с истёкшим сроком годности

Вода стекает по подбородку, и каждую ценную каплю влаги Итачи жаждет слизать. Саске горячей рукой обхватывает кисть брата, подвигая прохладный стакан ближе к губам. — Не торопись. — Язык вяжет хлеще сладкой хурмы, Итачи сам испытывает не менее сильную жажду. Хрипло дыша, подросток падает на диван. За первые десять минут он успел излиться два раза. Тело ломит и болит от напряжения. Вздутые вены на висках и шее становятся целью Итачи. Он убирает стакан на стеклянный столик, где аккуратной стопкой сложены журналы Микото о выпечке, вязании и уходе за комнатными растениями. Наклонившись над не соображающим братом, юноша касается губами пульсирующей вены на шее. Тело Саске вздымается, он неосознанно хватает брата за плечи. То ли ища поддержки, то ли намекая на продолжение. — Высокая чувствительность. Слизывая пот с кожи, Итачи пальцами поддевает школьный ремень, стягивает брюки до колен. Мокрое пятно на трусах говорит само за себя. Рука сжимает стоящий член, чем вырывает из глотки Саске новую порцию стонов. Он крепко зажмурился, готовясь к новому оргазму. По щекам текут слезы, отнюдь не от облегчения. Вся его нервная система накалена до предела. Ответственный старший брат поможет пережить муку. Избавившись от тонкой, пропитанной соками и спермой ткани, Итачи добирается до сокровенного. Гладкий член умещается в ладони, резонируя от любого прикосновения. Пару секунд Итачи забывает обо всем, просто смотря на открывшегося брата. Сколько раз он представлял этот момент. Какую ласку он подарит своему отото. И как тот ответит ему. — Прошу… Невнятные слова подталкивают Итачи к действиям. Сознание Саске — вязкая субстанция. Все его инстинкты требуют одного — альфу, который подарит незабываемое наслаждение. Даже эта просьба. Саске не понимает, чего хочет. Зато понимает тело. В этом и главная проблема человечества. Молодые омеги в период первой течки не осознают своего партнера. Если только они уже не в отношениях и готовы провести семь дней в объятиях любимого. Некоторым не так сильно везет. Поэтому до сих пор существует статистика нежелательной беременности среди омег, которая преобразовывается в ранние аборты. В момент течки омеги не могут сопротивляться инстинктам. Они отдаются незнакомым альфам, которые попадают в ловушку уже своих гормонов. Но многие просто пользуются ситуацией, насилуя жертву. Удовлетворить себя у них в приоритете. Поэтому Итачи научит Саске жить только им. В его сознании будет заложена единственная правда — любить своего нии-сана. Саске болезненно дергает его за волосы, но Итачи не против. Все, что дарит ему брат, делает его счастливым. Язык собирает смазку, чувствуя на кончике вибрацию тела. Он садится между ног брата, раздвигая их в стороны. Сильное чувство голода буквально выделяет слюни, и юноша поспешно их проглатывает. Сейчас в приоритете удовольствие Саске. Он получит свое, только позже. Вобрав полностью в рот, Итачи расслабляет горло. Запах, бьющий в нос, здесь самый сильный. В голове шумит, а собственный член жмет в штанах. Для него это первый подобный опыт, но чувство отвращения он не испытывает. Навряд ли Саске успел помыться. Течка скрутила его прямо на уроке. Саске кричит от эмоций, содрогаясь в очередном оргазме. Он плачет и скулит, чувствуя нестерпимый жар, обволакивающий его полностью. Красные глаза с трудом открываются, и поначалу он не понимает, где находится. Голова кружится, словно он на грани потери сознания. Но он узнает интерьер комнаты и успокаивается. Никто из одноклассников не видит его таким. Это приносит огромное облегчение. Глаза цепляются за чужие руки, что обхватывают его бедра и плавно двигающуюся голову. От страха он издает булькающий звук, пиная чужака. Тонкая нить слюны обрывается на подбородке, а родные глаза, поддетые пленкой наслаждения, сталкиваются с такими же. Ошарашенное лицо Саске расплывается перед глазами старшего Учиха. Тяжелое дыхание с неохотой выпускает раскаленный воздух. Руки, жившие на время своей жизнью, оставляют синяки на бледной коже бедер. Мысленно извиняясь за это, Итачи заставляет себя сесть, лишь раз соблазнившись, бросает взгляд вниз. Младший судорожно закрывает себя руками, не сводя мокрых глаз с брата. Его пугает ситуация. Он ничего не помнит. Как оказался на диване? Почему раздет? Почему брат был там, где по-хорошему дозволено быть только возлюбленному? Но никак не родному брату. Итачи словно другой человек. Сейчас Саске совершенно не узнавал своего обожаемого аники. Того, кто первый протягивал ему руку помощи, оставляя собственные дела на потом. Да что говорить, Саске настолько доверял Итачи, что делился с ним всеми сокровенными мыслями, о которых не посмел бы рассказать матери и отцу. «Каково это целоваться? Ты уже пробовал? Что чувствуют люди при этом? Им не тяжело, не мешают носы? А если у одного неприятный запах изо рта, что надо делать, чтобы не обидеть? А ты правда омега, нии-сан? Я вот чувствую в тебе самого настоящего альфу! Это вообще возможно? Будь ты альфой, ты бы со мной играл? Любил?». Миллион дурацких вопросов и воспоминаний тараном прошлись по восприятию подростка. В них Итачи смотрел на него по-доброму терпеливо, выслушивая весь треп, ни разу не перебив. Аники никогда не пользовался своим положением старшего, дабы как-то задеть, унизить или обидеть. С Саске он старался общаться, как со взрослым. Четко разъясняя простые и не очень моменты жизни. И второму это льстило. Он был безумно рад такому отношению. А самым ценным было доверие Итачи. Он частенько делился с Саске своими планами на будущее. Некоторые слова были абсолютно невероятными, но младший яро поддерживал своего аники, неустанно повторяя, что тот сможет все. Младший Учиха видел разного Итачи. Тот и не пытался при нем надеть на себя маску хладнокровия или безразличия, в чем очень сильно преуспел, общаясь с настоящими взрослыми. Как бы общество не порицало омег, все заглушалось словом Итачи. Саске верил только ему. И не потому, что сам брат являлся омегой, которому легко судить по собственному опыту. Необыкновенно гениальное мировоззрение, четко поставленная речь и логичные доводы действовали на подростка получше любой другой информации, вливаемой школой, родителями или друзьями. Итачи помог Саске принять себя. Полюбить свое тело и не стесняться. Но сейчас подросток как никогда хотел укрыться от родного взгляда. Непрозрачные угольные глаза пугали его. Как и густой запах, присущий скорее альфе, нежели омеге. И почему брат среагировал на него? Почему сам возбужден? Это разве нормально? Они же братья! Вероятно, все вопросы и эмоции читались у младшего на лице. Итачи вернул себе контроль, мягко улыбнулся. Будто и не отсасывал своему братишке мгновение назад. Его состояние выдавал лишь легкий тремор рук, да и бешено стучащее сердце. Он поступил в точности как альфа во время гона. Нельзя, чтобы Саске начал сторониться или отдаляться от него. — Все хорошо, Саске. Прости меня, что напугал. На бархатный голос аники тело Саске впервые отозвалось по-другому. Мурашки пробежали марафон от копчика вверх по позвоночнику, вызвав дрожь по телу. Саске отодвинулся от брата, прикрывшись пледом. Алые щеки горели ярче фонарей. — Зачем ты так со мной? Слезы обиды обожгли щеки. Подросток хрипло задышал, пряча лицо за длинными прядями челки. Глубокое уважение и любовь к брату вытесняли страх и непонимание. Что такого ему сделал Саске? Они никогда не ссорились. Даже драки, если и были, то провокатором в большинстве случаев выступал младший. Итачи заканчивал ее без травм и синяков для обоих, скручивая младшего в сложном захвате, давая мальчику время остудить голову. Пока на макушку не опустилась рука, Саске не замечал, что происходит вокруг него. Оказывается, брат успел подвинуться поближе. Успокаивающее касание, такое родное и знакомое. А после пальцы подняли голову за мокрый подбородок, дабы их глаза вновь встретились. Теперь в них подросток увидел тишину. Итачи полностью взял себя в руки. — Я люблю тебя. Но не той любовью, что дано испытывать родственникам. Он говорил. Медленно, размеренно, подбирая правильные слова, дабы донести суть до сердца Саске. Поставив все на кон, Итачи рисковал. Как отреагирует отото? Испытает отвращение, ненависть? У него вся неделя впереди, дабы доказать младшему свои намерения. Но память будет помнить первые эмоции. Страх, неприязнь, обидные слова. Саске поначалу противился его воле. Как был Итачи предусмотрителен, убедив родителей уехать на всю неделю к друзьям, пообещав позаботиться о младшем брате. Запертая комната — легкая преграда. Ее Итачи выбил сразу же, объясняя Саске, почему этого делать нельзя. Он не трогал его больше и пальцем. Сводил с ума лишь запахом и постоянным присутствием. Младший не спал, потому как организм бунтовал и требовал разрядки, наплевав на остальные потребности. А старший стал нашептывающей тьмой. Инстинкты все сделали за своего хозяина. Естество подростка кричало об альфе, тянулось к нему, желая прекратить муку. И как бы он себя не отговаривал, не внушал об ошибке и безумии. Разум разрывало. В брешь начали заползать черви-мысли, поедая разрушающуюся плоть. «А что в этом такого? Ты тоже его любишь! Он всегда был добр к тебе. Только посмотри на своего аники! Он желает тебя! Простого и не талантливого. Но Итачи выбрал именно тебя!». — Я особенный! Возглас заставил обоих вздрогнуть. Итачи улыбнулся, взглянув на любимого. Они думают об одном и том же в момент их долгожданной близости. Воспоминания о давних временах унеслись прочь. — Не сомневайся в этом. Отвлекающий поцелуй. Горячо, больно, идеально. Выдохнув, Итачи поудобнее расставил немеющие ноги, сделал первый в своей жизни толчок. Прилежный студент не был любителем извращений, порнографии и прочей схожей литературы. Часто в книжном или круглосуточном магазине, когда нужно было купить что-то на ходу, он избегал отделов со взрослым рейтингом. Отвращения к данному процессу у парня не было. Он как-никак будущий хирург. Его не пугали ни вид крови, ни мертвецы в морге. Главное — не допустить последнего состояния на практике. Любовь сподвигла его читать, смотреть, изучать данную тему. Он ни в коем случае не должен допустить промашку, когда придет время действовать. Саске должен запомнить идеальный первый секс. Настолько хороший, чтобы попросить добавки. Стон говорил, что Итачи делает все правильно. Давление слегка спало, но плоть все еще была зажата, словно в кузнечных тисках. Поменяв позу, парень неспешно толкнулся, чувствуя вибрацию любимого тела. Их сердцебиение синхронизировалось. Саске не мог до конца поверить в происходящее. Он наверняка опять видит один из своих постоянных влажных снов. Только этот очень яркий, правдивый.