jerk

Манджиро лежит лицом вниз на кровати, плотно вжатый в мягкий матрас. Руки Такемичи, обхватившие его бедро и член – сильные и крепкие, но полны заботы. Они не впиваются, как хочет Майки, а ногти не оставляют яростных красных следов – требуется немало усилий, чтобы довести Такемичи до такого состояния и разозлить его настолько, дабы он мог полностью разрушить Майки давлением и темпом. Но это возможно. Порой, Сано достаточно улыбнуться кому-то другому, подойти слишком близко или как бы случайно задеть, провоцируя желание толкнуть в ответ, и глаза Такемичи закипят – тут насмешливый флирт, там стычка, и как только кто-то проявит неуважение к Майки, Такемичи сломается. Когда они останутся одни, он прижмёт Майки к ближайшей стене за несколько секунд. Пойти выпить со своим механиком и задержаться допоздна – вполне себе причина, чтобы тебя драли ночь напролёт. Дракен позабавился, когда Такемичи примчался на другой конец Токио за считанные минуты и обнаружил полуспящего (с головой на его коленях) поддатого Майки. От взгляда Такемичи по его спине невольно пробежал холодок. Его большие, яркие глаза потускнели до оттенка моря в зимнее утро, совершенно застывшие и при этом острые, как серебряные ножи. Сано тосковал, пока Ханагаки не было рядом, и Дракен уже был готов плеваться радугой. А потом Манджиро ухмылялся своему парню дерзко и раскованно, его алые от хмеля щёки напоминали Такемичи те развратные картинки, которые он видел каждую ночь. И сегодня не исключение. Манджиро понял это, когда Такемичи притянул его за руку к себе, поправил спавшие с плеч бретельки майки и только губами обозначил: «разберёмся дома». До того, как Такемичи был доведён до предела, он был настолько нежным, что это причиняло боль – он относился к Майки как к фарфоровой кукле, даже когда он сгибался, как собака. Он стоит на четвереньках, прижимается щекой к подушке, а задница торчит в воздухе. Такемичи прямо за ним, тянет его назад, бросается вперед, наполняя его снова и снова. Кровать содрогается от силы его толчков, переполненные полки стучат по безмолвной квартире, прерывистое дыхание Майки и громкие шлепки кожи о кожу заглушают всё остальное. Он сжимает пальцами простыни и стискивает зубы, стараясь не застонать. Такемичи продолжает попадать в нужное место, делает это нарочно, заставляя его чувствовать себя так хорошо, но Майки упрямится до конца и не хочет показывать это. Иногда он шлёпает Такемичи по лбу, чтобы привлечь его внимание и увидеть его любовь, а иногда он прячет это глубоко, делая вид, что не хочет, чтобы он трахал его каждую ночь. Если работа идёт плохо – ему нужно отвлечься. Если гонка прошла хорошо – он хочет празднования. Если у него был выходной, он, вероятно, провёл бы его со своим героем, и он хочет, чтобы его изнасиловали, как девственную жертву – гораздо больше, чем чтобы о нём трепетно заботились. Такемичи даёт ему это, потому что, каким бы твердолобым в романтических делах он ни был, он сделает всё, о чем Майки попросит. Когда Манджиро стыдливо бормочет: «Выеби мне все мозги», Такемичи подпрыгивает, чтобы подчиниться и уже не краснеет, как раньше. Он вонзает свой длинный член глубоко внутрь Майки. Он находит правильный угол, вбивает его снова и снова, скользит по сжимающимся стенкам Манджиро и выплескивает смазку на его бёдра. Сано покорно подаётся на его член, толкается вперёд в руку Такемичи, отчаянно нуждаясь в большем. Ханагаки искусно гладит его, как ему нравится, потому что он всегда обращает внимание на то, что делает Майки возбужденным. Он дрожит, пытаясь приподняться. Сано стыдится себя и так завёлся. Сквозь туманную дымку секса он видит их отражение на зеркале гардероба. Он видит коробку, в которой Такемичи хранит памятные вещи – их боевые формы, злосчастную кассету, фотографии, например – Майки, улыбнувшегося только в тот момент, когда Такемичи появился в кадре. Он никогда не забудет выражение лица Такемичи, когда он признался ему – полное и абсолютное обожание, какого Майки раньше не замечал так отчётливо. Никто не смотрит на него так, как Такемичи. Никто и никогда не будет так по-настоящему, полностью очарован им, независимо оттого, как он ведёт себя, какие цели преследует. Он чувствует, как любовь наполняет его тело. Даже когда он повернут спиной к Такемичи и отказывается смотреть на раскрасневшееся от усердия лицо, это всё равно занятие любовью. Такемичи бормочет себе под нос: «Ты так прекрасен…», и сердце Майки болит. Он вздрагивает, сжимаясь. Его дыхание сбивается, колени подкашиваются. Он зарывается в подушку, чтобы кричать так громко, как ему хочется. Его бёдра бессознательно сотрясаются в двойных ощущениях. Такемичи покорно трёт его член, вспахивает его задницу, трахает его до основания, выжимает из него каждую каплю… Майки всхлипывает. Если он пьян сейчас, то точно не от алкоголя. Он рушится в этой яростной хватке, опустошённый постоянной стимуляцией. Он чувствует головокружение и невесомость, полное истощение. Смазанная спермой рука Такемичи мокрая и горячая вокруг его ослабевающего члена. Он дает ему несколько последних поглаживаний и наклоняется – тёплый поцелуй касается позвоночника Майки. Он горит, потеет повсюду. И его вход всё ещё зияет вокруг члена Такемичи. Ханагаки покидает его, медленно и уверенно, и помогает Майки удобно устроиться на постели. Простыни под ним влажные. Обжигающая ладонь пробегает по его ноющей спине, и краем глаза он видит, как Такемичи слезает с кровати. — Нет, п-подожди… — Я скоро вернусь, — обещает Такемичи, ледяные нотки затаённой ревности исчезли после секса. Во всяком случае, Майки не может пререкаться, ибо он смутно осознаёт, что Такемичи ещё не кончил. И действительно, когда Ханагаки снова появляется в дверях, его покрытый презервативом член болтается между его ног, твердый, как металл. Он не обращает на это внимания, кажется, едва замечает, что он голый – он занят тем, что ставит стакан воды и таблетку от похмелья на столик у кровати. У него на руке влажное полотенце, которое он прижимает к пояснице Манджиро, осторожно вытирая его. Тогда Сано, фыркая, тянется назад, чтобы отбросить ненужную тряпку. Это так раздражает. Даже когда он пытается отдаться Такемичи, не просто желая взаимного удовольствия, которое могла бы получить любая пара, но и предоставляя себя для того, чтобы им грубо овладели, Такемичи всё равно ставит его на первое место. Даже если зол. Даже если ревнив. Это дико. Майки с усталым мычанием приподнимается и тянет Такемичи вниз, чтобы тот сел на кровать. Руки Манджиро трясутся, когда он снимает презерватив – он не нервничает, но слишком истощён, чтобы действовать. Он не должен тратить своё посторгазмическое состояние на щедрость, но его глупый возлюбленный заставляет его. Он швыряет презерватив в мусорное ведро и обхватывает рукой толстый член Такемичи, сжимая его один раз – у Ханагаки перехватывает дыхание. Он облизывает губы и бормочет: — Манджиро… Но Сано рявкает: «Заткнись» и просто начинает ласкать его. Майки так и хотелось лечь и заглотить Такемичи целиком, потому что его рука ощущается не так хорошо, как задница, и, возможно, его язык мог бы компенсировать это, но он не хочет вознаграждать отвратительное поведение. Поэтому он просто дрочит Такемичи, глядя ему в глаза. Это не займет много времени – он уже знает, что Такемичи может кончить, просто глядя на него. Ханагаки вздрагивает, когда изливается, и слабо стонет имя Майки. Сано позволяет ему забрызгать свой живот, семя Такемичи смешивается с его собственным. Есть момент, когда они, оба довольные, задыхаются и смотрят друг на друга. Затем Такемичи внезапно бросается вперед, врезаясь Майки в рот, чуть не сбивая его на вымокшее до основания бельё. Поцелуй настолько интенсивен, что член Майки дёргается, почти больно, потому что нет другого такого афродизиака, как страсть Ханагаки. Вот только ему хочется пить, поэтому он отталкивает Такемичи. Он вытирает рот рукой и чуть сморщивается, как будто его раздражает, словно ему не нравится слюна Ханагаки, заливающая его подбородок. — Полегче. Я перепил, вдруг меня стошнит? — И что? Я же рядом. — Ха? — Не волнуйся, я не перестану хотеть тебя, даже если ты позеленеешь. — Придурок, — мямлит он смущённо и жадно глотает воду, прекрасно понимая, что раздвинет ноги и заставит Такемичи снова трахнуть его перед сном.