***
Неизвестного старичка звали Тсука-сан, он был единственным жителем заброшенного храма на окраине спального района, посвящённому какому-то божеству из мифологии Японии, потому что нет, Тсука-сан не в коем случае не настоятель этого храма, — он такой же его хозяин, как Изуку, — просто пришёл сюда раньше и теперь называет это место своим домом. Он не рассказал, почему упоминал о проблемах с законом, почему не живёт в своём доме, и почему ведёт хозяйство и не работает, но Изуку и не задавал вопросов, они оба не задавали друг другу вопросов, просто Тсука-сан сказал, что он может оставаться у него и спокойно жить. А если точнее, то на следующий день после пробуждения Мидории он принёс ему новую одежду и сказал, что это теперь его дом тоже, он может занимать эту комнату, пока помогает с хозяйством и не водит посторонних. Откуда у Изуку мог взяться кто-то, чтобы водить его в заброшенный храм, зачем кому-то вообще ходить в заброшенных храм, если в радиусе километров пяти вокруг них нет ни единого жилого сооружения? Да, это краем-то района назвать нельзя, но взрослый сказал, что у храма есть адрес и их жилище входит в ближайший малонаселённый район и является последней постройкой перед многокилометровым лесом, где и ведет своё хозяйство мужчина. Это всё, что рассказал Изуку его новый знакомый и для него этого было более, чем достаточно. Так шли их дни: ранний подъём, зарядка, завтрак, выход в лес. Изуку нельзя было выходить одному, ведь они жили здесь незаконно, пусть Тсука-сан и говорил, что божество, в честь которого был построен храм, было добрым и вовсе не прочь помочь нуждающимся, если они будут приглядывать за его храмом, но Изуку знал, что за него просто волнуются, в конце концов лес – не место для тощих девятилеток. Он может постараться позаботиться о себе ради этого человека. На улице они, как правило, ходили к лесу неподалёку и ухаживали за урожаем, который посадил взрослый. Мужчина учил Мидорию выживанию, он рассказал, как можно использовать растения другим во вред и себе на пользу, так они рассадили тропинкой Лютик Едкий, - какие-то жёлтые цветы, растущие у земли - который насобирали с окраин леса, по периметру их небольшого огорода. Тсука-сан рассказал, что это растение опасно лишь при попадании в пищу, и было решено почитать про растения побольше, мало ли, что придёт в голову положить в рот с голоду. Однако как ни старался Изуку, он всё помнил, его всё ещё мучили кошмары и иногда ребёнок словно замирал. Он не замечал за собой подобного, но иной раз мог остановиться посреди тропинки с растением в руках, или застыть за завтраком с ложкой во рту, если бы не тычки неофициального опекуна, то ребёнок и вовсе не вставал бы с кровати по утрам. Всё можно было списать на период привыкания к новой обстановке, если бы к чему-то настолько хорошему после мусорки вообще было необходимо так долго привыкать и, если бы не детские попытки скрыть своё состояние. А на натянутую улыбку одновременно с пустым взглядом вообще невозможно смотреть без слёз. Страдания ребёнка явно продолжаются, но на этот случай у Тсуки-сана есть действенное средство, он просто хочет помочь ему. В такой размеренной и псевдо-активной жизни прошло около месяца, то время, что ребёнок восстанавливался и набирался веса. Пока, в одну из ночей, когда детский разум не смог больше сдерживать в себе это напряжение, кошмар не вырвался за пределы тела громким детским воем: "Почему? Что она сделала!? Он убийца! Он не человек! Он - злодей! Они все!!!" – крики пронзали темноту ночи неразборчивым воем вперемешку с бормотанием, что слов было почти не разобрать, но человеку, сидящему в двадцати сантиметрах от подушки ребёнка, было всё понятно. Он поможет этому мальчику, они помогут друг другу. На утро Изуку проснулся от запаха еды, хотя обычно они готовили вместе. Не успел малыш одеться, как в комнату вошёл Тсука-сан. — Добрейшего утра, малой! – он явно был в хорошем расположении духа. — Вставай! Я, итак, дал тебе поспать дольше обычного, сегодня у нас насыщенный день. Посмотрим твои рефлексы. — Мои что? Зачем? — Давай-давай, я ждать не буду. Чем дольше ты собираешься, тем дольше мы провозимся, а есть мы не пойдём, пока не закончим. — А, хорошо, уже иду! – Изуку ничего не понял, однако, есть хочется больше, чем задавать вопросы, если в жизни что-то не клеится - поешь, всё станет чуточку лучше, к тому же он уже идёт получать ответы, поэтому, пусть и и без особого энтузиазма, он, словно маленькая юркая птичка, собрался и полетел за старшим на задний двор храма. Нехорошо заставлять ждать человека, что спас тебе жизнь, хоть в ней и нет особой ценности. Придя на место, он уже готовился удовлетворить удивительным образом впервые за последний год разыгравшееся любопытство и скорее пойти на завтрак, но он не смог, ведь, как оказалось, на задний двор он пришёл чтобы…Чтобы что-то, Изуку не знал что. Но ему не понравилось, когда его начали бить палкой по рукам и голове. Буквально. Не сильно, но ощутимо, чтобы он начал сопротивляться. Он уворачивался, как мог. Потом уже и сам взял палку, до которой в порыве адреналина смог дотянуться. Что сказать, даже с палкой ситуация парня не улучшилась, он получал по полной. Только теперь ему ещё и отбивало руки вибрацией от его "оружия", когда Тсука-сан попадал по нему своей палкой. После пары минут "догонялок" Изуку был обезоружен и обезврежен, а Тсука-сан возвышался над побитой фигуркой уставшего ребёнка. — Молодец, малой. Ты справился. — С чем, если не секрет? Мы вышли сюда, чтобы вы меня побили и похвалили за это? – Изуку всё ещё лежал на спине развалившись звёздочкой. Маленькой, побитой, уставшей звёздочкой, не понимающей, за что, собственно, её так отзвездили на заднем дворе заброшенного храма и почему ему не страшно, и не грустно от этого. Ему…весело? — С тем, что ты хорошо постарался. Для первого раза ты - молодец! – в голосе мужчины не было и намёка на сарказм, но Мидория не мог в это поверить, он ни разу не то, что сдачи не дал, но и не заблокировал, как следует удар противника, собственно, как всегда, так было с самого детского сада... кажется – Теперь так, мы будем начинать день. А вечером у нас будут базовые тренировки тела. — Стоп, что?! – воспоминание было прервано пугающей реальностью. Изуку неожиданно нашёл в себе силы, чтобы подняться и возмутиться – Зачем это? — Спорт – это лучшее, что может быть для преодоления страхов. К тому же, держит мозги и тело в тонусе, спарринг подготовит тебя к реальному бою, а дисциплина может спасти жизнь. Раз уж ты совсем один, я помогу тебе! А там глядишь и сам захочешь чему-нибудь научиться. — Научиться? – до Изуку всё ещё не могло дойти, по какому поводу всё это только что происходило? Это явно была проверка и он её прошёл. Однако, что-то заскребло в груди, давая понять, что дальнейшее ему мало понравится. Так и было! Всё своё свободное время Тсука-сан посвящал тренировкам с Изуку. Все силы уходили на адаптацию всего организма к стремительно меняющимся условиям окружающей среды. Изуку был выжат, но вопреки всему был счастлив, до чёртиков уставшим, но до смешного счастлив. Тогда Изуку понял, почему он должен был забыть о том времени, когда жил на мусорке. У него просто не было времени не то, что для какой-либо хандры, но и просто, чтобы как следует обдумать своё круто изменившееся положение. Но он был рад, он не вспоминал не только о времени в трущобах, но и о приюте, о героях, разбившейся мечте и о маме. То ли это время лечит, то ли мозг просто завален очередной сменой обстановки и новой информацией, что направляет все свои ресурсы на привыкание, не оставляя времени для чего-либо другого. Чтобы это ни было, это помогает. Тренировки занимали около пяти часов в день, чего было достаточно, чтобы делать из тела сухофрукт и отбивную одновременно, но мало для того, чтобы дойти до предела за неделю. Утром они работали в огороде, а ближе к ночи, когда ребёнок уже спал, новоиспеченный учитель уходил за пределы территории храма в противоположную сторону от леса… Мужчина ходил в город, вернее, он ходил в свой старый дом, там его давно не ищут, но всё ещё могут следить, поэтому подобные вылазки проходили по ночам. Раз он снова не один и у него есть о ком заботиться, то он сделает это в лучшем виде, ребёнку нужно учиться, как только тот привыкнет к своему новому режиму, Тсука-сан напомнит ему об этом. А пока, нужно собрать оставшиеся в доме учебники, книги и тетради, что принадлежали прошлым обитателям этого уютного места и передать их тому, кому они сейчас нужны.***
Изуку чувствовал в себе необъяснимый прилив сил к жизни, ему хотелось не просто существовать, ему хотелось действовать, творить, узнавать, стремиться к чему-то, к чему угодно главное не сидеть на месте и Жить в самом полном смысле этого слова. Сложность и количество тренировок больше не напрягали, их стало даже мало. Тсука-сан был рад рвению и силам Изуку, но он не мог отпустить ребёнка тренировать тело 24/7, поэтому они начали тренировать голову. Не в буквальном смысле, нет, они не проводили тренировки по разбиванию кирпичей головой, новоиспечённый учитель просто дал ребёнку книги. Если Изуку что-то не понимал, то вечером после тренировки, полива растений и уборки они садились разбираться с непонятным материалом, если этого времени не хватало или Изуку был слишком уставшим, чтобы разобраться в теме, то занятие занимало время утренней тренировки. План был простым, как таблица умножения, и в тоже время гениальным, ребёнок напрочь забыл о своей трагедии какой бы она ни была. Они жили, как маленькая дружная семья, словно так и надо, словно так и было много лет, как Отец и Сын. Они ушли в свой маленький мирок размером в один заброшенный храм и один густой многокилометровый лес. Было позднее утро, жители храма завтракали и восстанавливали силы после тренировки. — Как думаешь, что значит "найти свое место в мире"? — Тсука-сан заговорил первым. — Хо? К чему эти загадки? Это что-то про "Где родился - там и пригодился"? — другого ответа от ребёнка, сидящего со сборником «Пословицы и идиомы мира», ждать не требовалось. — Оу, нет! Тогда, по твоей логике, я совсем плох и нахожусь не на своём месте. Откуда ты это взял? Изуку поднял над головой книжку и показал название учителю. — Русская пословица, здесь таких много. Но почему вы не захотели пригодиться дома? – ребёнок был заинтересован. — Не захотел, сбежал, как подлый трус. — Сбежали? Сами? То есть у вас есть дом и семья? Мама и папа? — Нет. Никого больше нет, и дома нет. Но это то, о чем я точно не жалею, то, что там осталось, для меня, вовсе, не дом. — Ну, тогда всё хорошо, если вам было где-то лучше, чем там, то вы всё правильно сделали. А почему вы сбежали? Вам там было плохо? Не дом, но, что это было? — Нет, не то, чтобы плохо, но это было трудно назвать домом, пусть другого я и не знал. Они всё решили за меня и радовались этому, меня окружали чужие люди. Я не хотел там жить. Но потом я влюбился! А после, причудливыми путями судьбы я оказался здесь. Думаю, я там, где нужно, и ты тому подтверждение. Учитель потрепал по голове своего ученика и улыбнулся. Да, видимо, именно сюда и вела его невидимая сила, чтобы в конце концов помочь одному единственному ребёнку. — А я уже не помню почему мне было там плохо, даже не знаю «Там» это где? Или помню? Возможно, мне только кажется. А вот это уже было близко к правде, Тсука о чём-то таком и догадывался, у ребёнка было слишком сильное потрясение. Видимо помня о тех событиях, он не мог быть счастливым. Тогда, ему остаётся только одно: дальше учить маленького Изуку, быть рядом и надеяться, что, когда он всё вспомнит, то ему хватит сил это перенести во второй раз.***
Нельзя сказать, что на занятиях со своим учителем Изуку тренировал одно лишь тело, Тсука-сан обучал его давно забытой технике владения бо. Это была обычная деревянная палка сантиметра три в толщину. Ладно, не палка, а посох, но в первый раз Изуку мог назвать это только палкой. Будем честны, во второй раз посох тоже обозвали палкой, а в третий раз, - под строгим взглядом своего учителя, - Изуку назвал своё новое занятие уважительным для палки словом «посох», хоть в уме он навсегда останется палкой. Однако, суть далеко не в палке, а в том, что даёт умение с ней обращаться. Техника является базой для владения и другими видами традиционного оружия, узнав об этом, ещё маленький тогда, Изуку понял, что ему долго не видать голода по новым знаниям. Спустя время тренировки стали суровее, хотя ничего кроме веселья и приятной боли в теле они не оставляли, были небольшие шрамы, оставшиеся от того времени, когда Изуку тренировался в использовании саев, но ребёнка это волновало ровно столько, сколько они заживали, в итоге, от колющего оружия было решено отказаться в пользу всё тех же палок. «В этот раз точно палок, ведь посох длинный, а эти палки вдвое короче» - думал Изуку и был не прав, ведь в этот раз у палок было ещё более пафосное название, звались они эскримами, что значит по-испански рапира или дубинка, Изуку явно второе нравилось больше, хоть изначально его знания языка позволили перевести это только, как «удар», что правильно, но, по мнению Изуку, дубинка подходит больше. Тсука-сан был уверен, что его ученик знает об этом, ведь он сам их и сделал! Причём уничтожил для этого подаренный ему посох! Но нет, Изуку просто решил для себя, что***
— Тсука-сан, вы знали, что вороны считаются самыми умными птицами? – тринадцатилетний Изуку читал очередную книжку, сидя на тории, он явно нашёл способ отвлечься от боли после самостоятельных тренировок с ядовитыми растениями и занять голову. — Я замечал за ними подобное поведение, они крайне разумны! — А вы знали, что они способны на месть!? — На что? Месть? — Да, они способны запомнить того, кто обидел их или их друзей и отомстить позже. И даже пронести эту информацию через поколения! Это удивительно! Может, зря о них думали, как о птицах ада и даже божественных посланниках. Хотя тут встаёт вопрос веры, что уже совсем другой разговор. — Действительно, почему о них так думали? Всего лишь коварные птицы с чёрным оперением, которые выклёвывают своей еде глаза. С чего бы людям их бояться? — Вот и я не понимаю! Несмотря на свою злопамятность, они очень добрые и сострадательные. Это самые человечные птицы, а никакие не адские и божественные. Вот какие ещё птицы устраивают панихиду по погибшим? А какие кормят, защищают и заботятся о своём больном товарище? — Честно? Не знаю, вполне возможно, что никакие. Врановые, действительно, удивительные птицы. Ты чем-то похож на маленького воронёнка. Такой же любопытный. Расскажи ещё что-нибудь. – глаза Изуку просветлели ещё больше, до конца вечера он не смолкал ни на минуту.***
— Учитель. Учитель! Сенсей!!! — Да? - Тсука знал, что когда-нибудь этот день настанет. Он бегает от него уже три недели, три недели заваливает его тренировками и заданиями сверх меры, чтобы он не задал этот вопрос ему в лоб. Но сейчас этот мультизадачный двигатель на ядерном топливе стоит прямо позади него, с готовым справочником по самым ядовитым растениям Японии и мира и никуда уходить не собирается… — А какая у вас причуда? – Это любопытное нечто, с которым он живёт уже почти пять лет, не могло не задать этот вопрос, учитывая то, какой интерес он проявляет ко всем этим старым журналам и комиксам о героях прошлого. Но он по-детски верил, что сможет избежать этого разговора ещё хотя бы года два, пока Изуку не стукнет 16, и он не станет достаточно взрослым, чтобы наконец перебороть свою травму. Он не может ему сказать, ещё слишком рано, если он расскажет о сути своей причуды, она перестанет действовать, а врать своему ученику он не будет, поэтому остаётся только одно. Тсука-сан принял задумчивый вид и с интересом глянул на Мидорию. — Это надо у тебя спросить, малыш. — Что?! Но нет! Почему? Это ведь ваша причуда, откуда мне о ней знать!? — ребёнка ввели в ступор. Такого он явно не ожидал, столько стараний ради этого момента, он сделал все задания и принёс последнее на проверку, уже даже взял блокнот для записи причуд, а тут… — Ха-ха, ты ведь ведёшь анализ всего интересного? Так вот и проведи мой анализ. Узнай сам, какая у меня причуда! – пора бы начинать готовиться к этому разговору, как бы он не хотел, но, несмотря на идиллию, царившую в их жизни сейчас, он знал, как это хрупко, больше он не допустит смерти своих близких. Как только Изуку заговорит об этом в следующий раз, Музукаши расскажет ему всё, и они вместе пройдут сквозь все последствия, в конце концов, Изуку уже не девять лет, Тсука-сан поможет ему и вдвоем они справятся. Кто бы знал, что у них нет этих двух лет, у них нет и месяца, никто не будет ждать, пока они подготовятся. Видимо, они были слишком счастливы и обязательно найдутся те, кто захочет это исправить.***
Это был прекрасный день для Изуку. Он встал на рассвете и пошёл умываться, с уже привязанным за спиной посохом, он более совсем не мешал, пусть и был заметно больше маленького Мидории. Далее по плану: зарядка с бо и упражнения для укрепления тела перед завтраком, к которому ещё нужно собрать зелени с грядки. Всё как всегда. Та самая идиллия. Стоило Изуку войти на кухню, как он понял, что чего-то явно не хватает… Нигде нет его учителя, он должен был быть уже здесь, готовить завтрак и ждать своего ученика, но его нет. Изуку пошёл в комнату своего учителя. Ну да, действительно, где ему ещё быть? Тсука-сан нашёлся стоящим спиной к двери и что-то трепетно перебирающим в ящике комода. — Ох, Изуку, малыш, ты что здесь делаешь? Я сильно задержался. Ха-ха, прости меня. Пойдём скорее, тебе нужно хорошо кушать. – ящик был поспешно задвинут, а слова учителя только насторожили Изуку. – Ну же, идём, у нас много дел. Как продвигается твой анализ? Вся напряжённость спала, а задор вернулся на своё вместо и затмил все остальные чувства и лишние ощущения. — Мне сложно анализировать вашу причуду! Она у вас не видна, учитель! Нет мутаций. Из-за этого у меня нет никаких ограничений, но и каких-либо подтверждённых догадок тоже! Это сложно, я в тупике. - Изуку уже давно пытается найти ответ, но так и не смог прийти к чему-то обоснованному. — Ха, не волнуйся, малыш, я знаю, что ты не всё рассказываешь, ты в курсе, что она у меня есть, а значит что-то да нарыл. Я расскажу тебе о ней даже если ты её не угадаешь. Что насчёт сегодня? Хочешь, чтобы мы поговорили о моей причуде за ужином? Или может на вечерней тренировке… — Да! Хочу! А почему мы не можем сейчас? – Мидория моргнул и прижал руки к бокам. — Даю тебе последний шанс до вечера. — Да? Тогда я сдаюсь. Мне не нужен этот шанс, скажите сейчас! — Рано сдаёшься, Изуку, никогда не упускай шансов, которые даёт тебе жизнь. Пусть это всего лишь я и всего лишь информация, которую ты в любом случае получишь. Борись за неё до последнего, а иначе, потом, когда тебе будет действительно важно идти до конца, несмотря ни на что, ты сдашься, ведь ты так уже делал. Не вводи это в привычку, Мидория. – Тсука-сан улыбнулся и потрепал своего ученика по голове. Теперь оба шли на кухню, один в задумчивости и с полными глазами азарта, а другой с лёгкой горечью в мыслях. — Держи равновесие. — … — Нет, не так. Ногу дальше. Шевели ими! — … — Не бойся своего оружия, представь, что это твоя рука. Ты боишься своей руки? — Н-нет… — Тогда нападай! – Тсука-сан наконец встал в стойку и ждал действий своего ученика. Ему нужно убедиться в уровне Мидории. — Но это только тренировка, а если я вас задену? Зачем так напрягаться из-за этого? Я ведь не буду в действительности сражаться за свою жизнь и бить кого-то. – Изуку решительно не понимал сегодняшней серьёзности учителя. Они и раньше спарринговались. Да, почти каждую тренировку, но сегодня Тсука-сан словно проводит экзамен. С самого утра, во время тренировки с бо он сказал показать ему всё, чему Изуку научился за эти годы, не отпускал отдохнуть, даже, когда время тренировки уже закончилось. Вот и сейчас шёл уже четвертый час, как сенсей только смотрел за техникой Изуку и кивал, пока не предложил поединок. Изуку не мог отказать учителю в спарринге, хоть и был смертельно уставшим. — Хорошо бы, если так, но, если такое произойдёт, тебя никто спрашивать не будет. — Но я не хочу вас бить, даже в спарринге! - нет, Изуку не будет никого бить, он хороший мальчик и тренируется только для общего развития, ему это просто нравится, но он точно не будет никого бить с помощью своих умений. — Хорошо, думаю, на сегодня хватит. Пошли готовить ужин, я есть хочу, а ты? — Я? Конечно! Мы ведь сегодня делаем кацудон?! Да! И вы расскажите о своей причуде! Я, я уже бегу, только приберу двор после тренировки и приду, я быстро. — Ха, хорошо, малой, не торопись. – Тсука развернулся и неспешно направился в храм, словно на расстрел, пусть он и отстал от подростка, но на душе всё равно было не спокойно, что-то словно пыталось сказать, намекнуть ему, чтобы он остановил Изуку и объяснил всю суть мира вне храма. Пусть ребёнок давно уже знает жестокость и коварство людей, но ведь он забыл об этом, он не помнит, даже ощущений, ничего не осталось! А эта кошка на душе только сильнее заскребла и завопила, что времени нет, что он должен что-то сделать! Но что? О чём заговорила его чуйка, спокойно спящая последние пять лет, ещё с того дня, когда он ходил в свой последний патруль, с того дня, когда она завела его в один из переулков к мальчику, что сидел в куче мусора с пустыми, едва отливающими зеленью глазами. Он ведь явно не планировал собирать детей по округе, как шишки в лесу, но разве он мог пройти, особенно после того, как малыш заговорил первым и сам назвал своё имя, словно его тело действовало отдельно от мозга. Музукаши принял это за знак, однако, знай он о ребёнке на улице, то всё равно бы забрал его в тепло, спас бы так, как не смог спасти своих детей. В последний раз это закончилось хорошо, ребёнок и линчеватель в бегах нашли друг друга, чтобы спасти, но что же в этот раз так настойчиво пытается донести до него эта…чуйка, предчувствие, подозрение? Голову не пришлось долго ломать, он всё понял, когда только, войдя в дом, услышал звуки шагов. Не громких шагов, как во время налёта, но и не тихих, как будто никто и не думал скрывать своё присутствие. Шаги были уверенные и, словно, выжидающие. Ждали его. — Ну, вы скоро, Человек? Или может мне называть тебя, Отмщение, м? – неизвестный стоял спиной к заднему входу на кухню и говорил в пустоту, держа в руках рисунок Изуку с доски на входе в храм. – Который из твоих детей это рисовал? Наверое Кио-кун? Или всё-таки Кику-чан? — Ты здесь позлорадствовать? – Музукаши вошёл в кухню, где теперь мог видеть и остальных участников этого визита. Он старался не обращать внимания на явное намерение вывести его на эмоции, он не может сейчас вспылить, скоро придёт Изуку, они не должны о нём узнать. — Отмщение, я пришёл к тебе. Неужели ты не рад старому другу? – схема поясных держателей для склянок смялась, принимая форму шара и была отброшена в сторону от говоривших. — Я не Отмщение, я - Простой Человек. А мы с тобой давно не друзья. Я не настроен на разговор, уж прости, я привык к одиночеству, поэтому не мог бы ты оставить меня на этом? — Увы, Музукаши Тасуке, я снова к тебе не с дружеским визитом. Знаю, благодаря тебе меня взяли в герои, но я здесь не для благодарностей. - он смерил собеседника скептическим взглядом и помолчав продолжил.- Ты хорошо сохранился, совсем не изменился. Жаль твоя семья этого не видит, но ты сам виноват, знали бы они, чем занимается глава их семейства, сами бы пошли с доносом и остались бы живы, а так, все лавры достались мне, вместе с местом в одном из геройских офисов. – Тасуке уже понял, что никто отпускать его не собирается, но этот монолог затянулся. – Да-да, вижу, тебе не терпится всё узнать, - к слову, лицо у Тасуке сейчас выражало, если не вселенскую тоску, то простое отчаяние читалось хорошо. – рылись в старых не закрытых делах. Как понимаешь, меня отправили закрыть дело о линчевателе по прозвищу «Человек», хотя, как по мне «Отмщение», которым тебя наградили в новостях позднее звучит более в твоём духе. Тасуке тяжело вздохнул, но промолчал. — Ты словно не упокоенный дух мщения, появляешься, бьёшь и исчезаешь, даже не разговариваешь с жертвами. Но ведь потом всё изменилось, да, Тсука? Твоя жена ведь так тебя называла? Прекрасная Элиза звала тебя так ласково… ты этого просто не заслуживал! Незнакомец, чего имени Изуку ещё не знал, повысил голос, со своим чёрным зачёсом назад, сморщенным низким лбом и напряжёнными плечами, он смотрелся, как самый настоящий злодей. Однако те, кого Изуку смог разглядеть из своего укрытия были не многим лучше, у всех был такой безучастный и холодный взгляд, что Тсука-сан на их фоне смотрелся мышкой, сброшенной в террариум на корм. — Ты ведь абсолютно бесполезен! – продолжал злодей. - Что ты можешь со своими голыми кулаками? Ты даже огнестрелом не пользовался никогда! Как ты можешь быть лучше меня? Беспричудный идеалист! – на этом моменте его рука потянулась в сторону Музукаши с явно не добрыми намерениями и остановилась в паре сантиметров от груди. – Скажи мне, Тасуке, – страшный человек приблизился вплотную к лицу учителя и перешёл на шепот, так, что Изуку их едва слышал. - ты хорошо жил последние годы? Чувство вины не мучило? Из-за тебя я лишился той призрачной возможности быть с Эли. А я ведь рассчитывал убить двух зайцев одним ходом. И ты бы больше не мешался, и я наконец стал бы героем без этого дурацкого экзамена, но не-ет, - голос незнакомца стал громче и выше, он словно насмехался. - тебе нужно было до последнего барахтаться, пытаться удержаться на своём месте, потащил её и детей с собой, бежать хотел, естественно у них не оставалось выбора, кроме как убить вас всех, но, какого чёрта, зачем ТЫ остался жить? Принесла тебе что-нибудь эта месть? Убил тех героишек и думал карма тебя не настигнет? А вот он я! — Прекрати! Занкоку, она пошла за мной, потому что сама так захотела, я бы не стал заставлять её! У тебя всё равно не было и шанса, она бы ни за что не пошла с тобой, была бы одна с детьми, но от тебя помощи никогда бы не приняла! — Ты просто заморочил ей голову! Но меня ты не проведёшь, я знаю, какой ты на самом деле, думал, отрекся от семьи и всё!? Больше не имеешь отношения ко всему этому? А нет, скоро мы и их прижмём. – он отошёл от Тсуки-сана и выпрямился, стал похож на хищника, догнавшего свою добычу, предвкушая вкусную трапезу. – Отряд P, цель найдена, приступаю к устранению. Я займусь этим, всем уйти. Человек пять, что караулили двери вышли к главным воротам храма, а Изуку остался стоять у заднего входа и просто смотрел. Сначала он решил, что к учителю пришёл его старый друг, он так спокойно ходил по комнате и разглядывал его рисунок, но потом Изуку понял, что это злой человек, он пришёл навредить Тсуке-сану. Однако, Изуку просто стоял, он точно помнил, как хотел выйти и поздороваться, но потом, в какой-то момент его просто приморозило к полу, он сжался в комок и смотрел, не имея возможности прийти на помощь или попросить не делать больно учителю, он так и стоял, когда услышал хруст. Он уже слышал подобный хруст, но не помнил, где. Это был хруст костей. Изуку смотрел на спину учителя и мог видеть, как она искривляется, из неё словно торчат углы в разные стороны и возвращаются на место, издавая ещё больше странных звуков, чёрное кимоно учителя становится мокрым, а белые ленты вдоль швов красными. Он не кричал, но было видно, как ему больно: рот был открыт в беззвучном крике, голос тонул где-то в глотке, а глаза широко открыты и чуть ли не целиком закатились назад, с места, где стоял Мидория было видно лишь часть лица учителя, но этого было даже много. Изуку вспомнил, кто поступал также, кому было безумно больно, но он всё равно не издал ни звука в присутствии мальчика. Это была его мама. Воспоминания навалились лавиной. Было непонятно происходит это взаправду или только в его голове, вот жестокий человек расплывается в улыбке и перед глазами, а силуэт учителя теряется на фоне разрушенного здания. Изуку точно знает откуда это здание. Это его дом, дом в котором он жил вместе с мамой, ровно до дня его восьмилетия. Он вспомнил дом, в котором погибли его соседи, его детство, его мечты и… его мама. Он вспомнил как задыхался от осознания того, что происходит вокруг и того, кто в этом виноват. Он всё вспомнил, прямо сейчас, когда у него на глазах убивают его учителя, он вспомнил, как также умирала его мама, как её убил один герой. Герой, которого Изуку возводил на алтарь святых и готов быть поклоняться. Изуку наконец вспомнил, как герой номер один – Всемогущий убил в тот деть больше двадцати человек, включая его маму.*
Он возвращался домой из школы, когда по сводке новостей увидел, что Всемогущий сейчас ведёт какую-то операцию в его районе и поспешил туда. Какого же было его удивление, когда он увидел своего кумира на фоне собственного ещё целого дома. Он услышал от офицеров, преграждающих ему путь о том, что в этом здании злодей, Всемогущий преследовал его, но из-за причуды злодея, позволяющей ему принимать разные формы и убегать, герой упустил его. Теперь злодей угрожает заложниками и требует отпустить его и обещать не преследовать, иначе он начнёт убивать. Изуку начало трясти, там ведь его мама и другие люди, герои должны скорее пойти на условия злодея и спасти всех. Всё просто, заложники важнее. Но прежде, чем Изуку успел расплакаться от волнения и напряжения, Всемогущий отошёл от полицейских и занёс кулак… Дом разлетелся на мелкие камушки. Остались лишь пара несущих стен и очертания комнат. Далее послышался крик, и ещё один, и ещё. Выжившие кричали от боли. Кого-то придавило, кому-то оторвало конечности, кому-то повезло - он умер мгновенно, но среди этой адовой агонии криков для Изуку был один особенный. Это был крик его мамы, он нашёл её глазами и в ушах зазвенело, потом он поймёт, что это был его собственный крик, но а сейчас он был не в силах сделать что-то ещё. На него начали оборачиваться, но он смотрел только на дом, там под куском стены лежала его мама, вся в крови и смотрела на него глазами полными слёз. Она больше не кричала, а лишь улыбалась ему, чтобы малыш не слышал её криков, лежала заваленная куском дома и улыбалась на фоне чужих тел, утопая в крови и криках своих соседей она должна постараться в последний раз, должна для своего мальчика. Но Изуку считал иначе, он продолжал кричать: — Мама, постой! Мама, нет! Они помогут, это ошибка, герои сейчас всё исправят! - Инко всё так же лежала и грустно смотрела на сына. Он посмотрел в сторону Всемогущего и вздрогнул. Герой стоял и пытался объяснить на камеру, что мальчик ещё совсем маленький и не должен здесь находиться, полицейские сейчас всё сделают, а его работа выполнена успешно и закончена. Остальное вне его юрисдикции. "Неужели это правда? Он так просто это оставит? Он ведь сам только что сделал такое, как он может говорить, что все в порядке? Мама..." Изуку перевёл напуганный взгляд в сторону развалин своего дома и застыл. Мидория моргнул, но видение не ушло. Крики всё ещё давили на мозг со всех сторон. Однако, это больше не волновало Изуку, он замер на одном месте, как и взгляд его мамы, она смотрела на него, но больше ничего не видела, единственным движением на её теле осталась струйка крови, медленно стекающая из носа. В стеклянных глазах застыла боль, а из раскрытого рта больше не исходило ни звука. Далее для Изуку всё было как в тумане. Он помнил, как к нему подошёл Всемогущий, словно во сне, такой яркий и героический, теперь представлялся Изуку какой-то насмешкой. Герой тряс его за плечи и пытался развернуть в свою сторону, вот он уже замахивается, чтобы пробудить мальчишку пощёчиной, но не успевает, Изуку делает это первым. Он вмазал пощёчину Всемогущему, герою номер один на глазах у стольких людей и камер. Туман сошёл и пришла злость, он ведь говорил им, просил! Но никто его даже не собирался слушать. И он начал кричать. На Всемогущего полилась критика за его глупость и жестокость. — Как ты мог так поступить с ними?! Почему ты ничего не делаешь, они ведь ещё живы, иди и спаси их, как тогда, как на том видео. Ты ведь всех спас тогда, почему ты сейчас ничего не делаешь?! Ведь ты герой!.. - Изуку остановился на мгновение, злость не ушла, она стала ещё сильнее. Перед ним совсем не герой, он только что уничтожил дом с живыми людьми и бровью не повёл, словно по учебнику работал. Он убил мирных жителей и, возможно, злодея, а может тот ушёл, он даже этого не знает, но всё равно убил всех. Нет... - Нет, ты не герой, ты даже не злодей, ты хуже! Всемогущий, ты не человек, ты ужаснейшее зло под маской героя, который делает, что вздумается! Ты ужасен! - Изуку посмотрел в глаза символу мира и тот отшатнулся, едва заметно, но вздрогнул. Мидория развернулся и теперь обращался к полиции. - Вы все ужасны! Вы все... Вы все звери, бесчеловечные животные! - ребёнок уже задыхался, но продолжал кричать, лишь бы не смотреть в сторону дома и заглушить стихающие крики похороненных под завалами людей. Их никто не придёт спасать, но они этого не знают, они продолжают кричать и звать на помощь. Слёзы давно капали на землю, а голова болела от уровня адреналина в теле. Он бы так и продолжил попирать героев на чём свет стоит, - видимо, сил у ребёнка прибавлялось с каждой секундой, - если бы не всё тот же Всемогущий. Ему ничего не оставалось кроме как вырубить ребёнка и оставить разбираться со всем официальных представителей. В тот день герой номер один получил столько порицаний от ребёнка, что запомнил это на всю оставшуюся жизнь. Никогда за всю свою карьеру его никто так не унижал, с самого дебюта, нет, с момента получения причуды он был лучшим во всём, никто не смел и взгляда плохого кинуть в его сторону, кроме, разве что, Старателя, но даже тот взрывной уродец держал себя в рамках приличия. А здесь... После того дня в новостях сказали, что дом был пуст, а злодей умел раздваиваться и устроил это шоу, чтобы навредить репутации символа мира. Все поверили, даже тех, чьи родные погибли в том инциденте удалось заткнуть, деньгами или угрозами, но никто не смог осветить правду. Были новые жертвы среди ярых защитников правды, но огласки удалось избежать благодаря давно отлаженным методам и быстрому реагированию. А Изуку затолкали в приют на окраине неблагополучного района, где-то в глуши на самом севере Хоккайдо.*
Изуку не знал, сколько прошло времени, но того человека, что напал на учителя, уже не было, а сам учитель лежал спиной на полу и захлебывался в крови. Осознание пришло сразу, и Изуку подбежал к умирающему сенсею и перевернул его на бок, - как писали в книжках, - нужно дать путь воздуху. Но Изуку был слишком напуган, чтобы здраво оценить ситуацию и заметить, что рёбра учителя раскрошены, его действия только вызвали новую волну боли и послышался сдавленный стон и резкий надрывный выдох. Кровь была везде, но Тсука-сан, кажется, не обращал внимания на это и с булькающим звуком попытался сказать что-то. — Т-хам, кхомбнахта, намти, кха-гха, бхеги отху… - Тсука-сан указывал пальцем на свою комнату, а Изуку всё ещё пытался остановить кровь, которая сочилась отовсюду. Рёбра, ноги, руки, всё превратилось в труху, палец едва-едва мог шевелиться. — Что? Ваша комната? Нет! Нет, я не убегу, я, я останусь с вами. – рука учителя попыталась коснуться лица ученика, но не смогла и подняться, как рухнула обратно, тогда Изуку сам взял изломанную конечность и поднёс к ней свою щёку. – Учитель, нет, я не хочу. Не уходите, мы должны сегодня готовить кацудон и обсуждать вашу причуду, она у вас точно есть, я видел, как светятся ваши глаза иногда, вы что-то делаете и мне больше не грустно. А растения? Я не смогу ухаживать за ними один. – слёзы не собирались кончаться, Изуку впервые за последние пять лет плакал, он захлёбывался в слезах, как его сенсей захлёбывался в собственной крови и грусти. Тсука-сан улыбнулся, как улыбалась тогда мама Изуку, в последний раз, чтобы подбодрить ребёнка и, словно, попрощаться. Мозолистая рука чуть больше, чем у самого Изуку, расслабилась в его ладошках, а кашель прекратился, в голове загудело. Только потом Изуку понял, что голова гудит от его собственного крика, а в ушах зазвенело от громкости. Он нигде не поранился, но было так больно, словно, он снова в кабинете врача, где ему говорят, что у него никогда не будет причуды, или на той детской площадке, где Кац-чан впервые использует на нём свою причуду. Нет, больно так, как будто он снова смотрит на смерть мамы под завалами их дома, а рядом стоит символ мира с улыбкой на лице и говорит, что он всех спас и людям больше нечего бояться. Изуку был убит вместе с мамой, что умерла уже много лет назад, вместе со своим учителем, что лежит рядом с ним в луже собственной крови, убит, но всё ещё живой. Вот только зачем? Он уже совсем ничего не понимал. Изуку не помнил в какой момент он заснул, но, когда проснулся, он обнаружил себя лежащим на уже холодном теле посреди коридора глубокой ночью. Не было ни слёз, ни шока, он просто встал и начал прибираться. Рассвет Изуку встретил на заднем дворе храма, над холмиком из глины с именем «Музукаши Тасуке». Он был одет в старое кимоно учителя, которое использовал на тренировках, — единственная одежда Мидории — за спиной висел увесистый рюкзак и два посоха, а в кармане лежало письмо, адресованное ему от «простого человека, который любит тебя, как родного сына». С таким комплектом он в последний раз бросил взгляд на могилу своего учителя, заменившего ему, и отца, и друга и ушёл через тории. Знал бы Тасуке, что он сделал своим письмом… В письме он обращался к своему ученику, словно знал, что этот разговор не состоится лично: «Изуку, тебе должно быть сейчас больно и очень-очень грустно, это из-за меня тебя сейчас терзает двойная боль. Всё дело в моей причуде. До тридцати лет я не знал, что она вообще у меня есть, в реестре причуд напротив моего имени в графе до сих пор стоит «беспричудный», я обнаружил её действие, лишь когда у меня появились дети, я назвал её «Глава семьи» и её суть в помощи близким. Когда человек становится членом моей семьи она сама начинает действовать. Я и сам могу "включить" её, если захочу помочь. Обычно она просто поднимает всем настроения, помогает оставаться оптимистом в трудных ситуациях и мысленно «предупредить», если члену моей семьи угрожает опасность, например падение или злая собака во дворе. Но когда у меня появился ты, она стала действовать иначе, словно стала сильнее. Ты полностью забыл о своём прошлом, я так и не узнал твою историю, прости, но я точно не хотел, чтобы ты продолжал страдать, видимо, моя причуда услышала меня и сделала всё возможное для этого. Чтобы уберечь она заставила тебя забыть обо всём, ты и правда стал счастливее после этого, но я знал, что так нельзя. Я хотел снять действие своей причуды в ближайшем будущем, когда ты подрастёшь и будешь готов вновь столкнуться со своим прошлым, для этого мне просто требовалось объяснить тебе метод действия «Главы семьи» и её эффект спадёт. Я думаю, это то, что нужно сделать, сейчас ты совсем не готов к жизни, ты мягок и по-детски наивен, что фатально в том мире, в котором ты родился, однако, прошлый ты познал этот ужас и жестокость на себе, но потерял волю к жизни. Ты прошлый и ты настоящий это то, что при слиянии сделает тебя готовым к выходу в общество. Не умирай душой, Изуку, ты важен для меня, и я уверен, был важен для своих близких, сколько бы их не было и как бы они тебя не покинули, ты – человек, нет ничего важнее твоей жизни, помни об этом. Я прошу тебя жить не ради тех, кого уже нет, живи ради себя, ради тех, кого ты встретишь и назовёшь семьёй. Я верю, ты сможешь изменить этот мир, твоё сердце и разум найдут путь сквозь этот мрак и выведут из него не только тебя, но и тех, кто доверится тебе…». Теперь у Изуку появилась цель: он выведет на свет злодеев, хватит людям почитать и любить тех, кто каждый день убивает их и получает за это славу, так он отомстит за маму и учителя, и за себя, сбросив с выстроенного олимпа эту шайку зазнавшихся нелюдей и станет сильнее. Это начало его пути, и он не собирается с него сходить, а если по ходу дела он сможет найти сторонников, то так тому и быть, он будет помогать тем, кто погряз во мраке, как и он когда-то.