Год 2018
С тех пор каждый вечер воскресенья Гарри проводил в компании Виктора и его друзей, и понемногу, шаг за шагом, становилось чуточку легче. В середине февраля Малфой окончательно вернулся к работе, по-прежнему отказываясь даже смотреть в его сторону. Не то чтобы они теперь часто пересекались, особенно когда тот вновь вернулся к старой привычке — отправлять вместо себя интернов, даже когда дело вёл не Гарри, а другой аврор. Даже на совещания от своего имени он посылал Монтгомери. Это обстоятельство не способствовало душевному спокойствию, но жаловаться Гарри не имел права. Трейси слегка беспокоило отсутствие интереса к чему бы то ни было с его стороны, но поднимать эту тему она не пыталась. Да и невозможно тут было подобрать нужных слов; Гарри знал, что все нити в итоге приведут к нему — это он был виноват во всех ужасных вещах, что случились с каждым из них, и даже если бы Малфой нашёл в себе смелости взглянуть ему в глаза, сам Гарри не представлял, что сказать, как начать разговор. Так прошёл ещё месяц. На следующий день после вечеринки по случаю помолвки Виктора Джинни несказанно удивила его, нагрянув прямо к нему домой на Гриммо-Плейс. — Я пыталась связаться с тобой через камин, но ты не отвечал, — объяснила она, очевидно сжалившись над Гарри — ошеломлённый и ничего не понимающий, он, открыв входную дверь, так и застыл в проеме. Они не виделись и не разговаривали вот так, с глазу на глаз, с тех самых пор, как завершился бракоразводный процесс: рядом всегда находились Рон, Гермиона, дети, но даже в тех случаях Джинни отделывалась лишь парой брошенных фраз. — Мне можно войти? Гарри впустил её, направившись вслед за ней в гостиную. — Что-то случилось? — Дети в порядке, — она устроилась на диване. — Но они скучают по тебе. А ещё приближается предсезонка, так что нам нужно решить, в какие дни ты будешь присматривать за детьми. — Всё, что захочешь. Я сделаю, как ты скажешь. Джинни кивнула с благодарностью. — Спасибо. Запихнув руки в карманы, Гарри прислонился к стене и наконец задал мучавший его вопрос: — Ну так? Ты ведь пришла сюда не для того, чтобы обсудить расписание? — Нет. Я пришла проверить, как ты поживаешь. Он промолчал, и Джинни, в картинном жесте возведя глаза к потолку, сказала: — Да, я всё ещё на тебя злюсь. Но мне тебя не хватает и, как бы там ни было, я беспокоюсь. Не придумав ничего получше, Гарри ответил немногословным: — Эээ… — Даже не пытайся быть очаровательным — это не сработает. Мы не будем заниматься примирительным сексом. — Ммм… — Но Гарри даже не думал о сексе. Если поразмыслить, когда он вообще последний раз… Он встряхнул головой. — Я не… — Вижу, что ты так и не научился шутить, — впервые за много месяцев Джинни действительно искренне ему улыбнулась. — Но я серьезно: как у тебя дела? — У меня всё нормально. А было бы ещё лучше, если бы его перестали спрашивать об этом все подряд. Но Джинни было не так легко обмануть. — Лжец, — сказала она. — Я тебя знаю и знаю, что ты сейчас делаешь. — Я ничего не делаю. — Ты винишь себя во всем, что произошло. Потому что это моя вина, подумал Гарри, но вслух произносить ничего не стал. Джинни смерила его взглядом. — Видишь? Ты снова это делаешь. — Вряд ли меня можно назвать невиновным. — Но смерть Астории — это не твоя вина. — Что? — Ты совсем ничего о ней не знал, да? — Нет, — признал Гарри. — Практически ничего. — Ну что ж, — Джинни резко поднялась на ноги. — Я бы хотела сказать тебе, чтобы ты перестал себя винить, но это бесполезно. — Она медленно приблизилась к нему, и Гарри, наверное, дёрнулся бы в сторону, если б в тот момент и так уже не был прижат к стене. — Просто пообещай, что прежде чем совершить что-нибудь глупое, ты свяжешься со мной. Гарри понял: несмотря на всё, что он сделал, вопреки всему тому, что произошло, — он не был Джинни безразличен. Стало немного легче. По крайней мере до тех пор, пока он не вспомнил, что совершенно этого не заслужил. Теперь он почувствовал себя ещё паршивее. — Хорошо, — солгал Гарри. — Обязательно.***
То, что Джинни пыталась до него донести, не хотело укладываться в голове, ровно до тех пор, пока однажды, примерно месяц спустя после того, как Гарри стукнуло тридцать семь, Малфой не ворвался к нему в офис — пожалуй, впервые за целый год осмелившись показаться ему на глаза. — Заткнись, — прилетело прямо с порога вместо приветствия, хотя Гарри даже слова ещё не успел вымолвить. — Я собираюсь кое-что тебе сказать. Он послушно прикрыл рот, наблюдая, как Малфой нервно меряет шагами пространство перед его рабочим столом. Он выглядел невероятно худым и бледным, больше похожим на прежнего шестнадцатилетнего подростка, нежели на взрослого мужчину, разменявшего четвёртый десяток, — Гарри уже много лет не видел его таким. Светлые волосы стали более редкими, и Гарри задумался о том, с каких пор это началось и почему он раньше никогда не замечал. А не замечал потому, что все эти мелочи для него не имели никакого значения: ему, как и прежде, хотелось зарыться в эти волосы пальцами. Прошло ещё несколько минут напряженной тишины. — Эээ… — Помолчи, — снова огрызнулся Малфой, и Гарри в очередной раз захлопнул рот. Но ждать пришлось недолго: — Дерьмо. Всё очень дерьмово, и в этом в основном виноват ты. Гарри сделал глубокий вдох. — Мы вдвоём, насколько мне известно. Малфой прекратил вышагивать и развернулся, горящим взглядом прожигая в нём дыру. — А ещё ты идиот. Трудно было с этим спорить, так что он молча кивнул, соглашаясь. — Я не понимаю, о чём ты вообще думал, — как будто вовсе не обращая ни на что внимания, продолжал вещать Малфой. Гарри хорошо знал этот тон: то была заранее подготовленная тирада, и не было никакого смысла прерывать его и просить пояснить — проще было дать выговориться, пока весь запал не иссякнет. — Черт, да я не понимаю, о чём мы с тобой оба думали. — Мы и не думали. По крайней мере, не тем местом, которым принято думать. — Прекрати шутить, у тебя ужасно получается. Я хочу сказать, что не могу… Что я не виню тебя. Я хотел бы тебя ненавидеть, хотел бы свалить всё это на тебя одного и… И какое-то время я так и делал. Но я был расстроен, и, учитывая обстоятельства, думаю, меня можно понять. — Ты был прав. — Кажется я просил тебя помолчать, — напомнил Малфой. — Я пытаюсь сказать, что я не был прав. Я был расстроен, это понятно и абсолютно нормально, и я не намерен за это извиняться, но, должен признать, я вёл себя немного как придурок. — Ты всегда ведёшь себя как придурок. — Ну спасибо, Поттер. — Но я ведь не сказал, что мне это не нравится. Уголки губ Малфоя дёрнулись вверх, и Гарри на секунду прикрыл глаза, не в силах сопротивляться воспоминаниям о том, как это было раньше: до истории с прессой, до смерти Астории, когда всё казалось невероятно сложным, но в то же время волшебным и прекрасным. — Как бы там ни было, — Малфой прервал затянувшееся молчание, — я просто… Я знаю тебя, и понимаю, что ты подумал, и я… Я знаю, как всё это выглядело со стороны, особенно учитывая, каким пустоголовым ты иногда можешь быть, но мы с Асторией не были… — Он прерывисто втянул ртом воздух и отвернулся. Когда пару секунд спустя он вновь повернулся к Гарри, то был уже привычно собран и спокоен: — Всё было далеко не идеально. Черт возьми, даже когда мы только поженились, я уже тогда знал, что это всего лишь вопрос времени. — Вопрос времени, когда она… — Да. — Но, — Гарри пытался придумать, что на это ответить, но, как на зло, на ум ничего не шло. — Она хорошо умела притворяться, — пришёл на выручку Малфой. — Но всё остальное тебя не касается, и, в любом случае, я не стану говорить о ней плохо. Потому что несмотря на всё, что произошло, она была дорогим для меня человеком. Не была, а есть. — Я знаю. Как и Джинни для меня. Малфой прищурил глаза, спросил: — Ты всё ещё любишь её? — Да, — не раздумывая, ответил Гарри. — Только я не думаю, что это любовь в романтическом смысле слова. Кажется, Малфой на какое-то мгновение задумался, размышляя над сказанным, и Гарри затих, не пытаясь ему мешать — просто ждал. Наконец тот снова спросил: — А в романтическом? Ты любил её когда-нибудь? Врать Гарри не стал. — Я не знаю. Мы были слишком молоды. Тогда я думал, что да. Они оба замерли, когда раздался стук в дверь, но то оказалась всего лишь Трейси: просунув голову в образовавшуюся щель, она уставилась на развернувшуюся перед ней сцену шокированным взглядом. — Ой. Извините, я… — Всё нормально, — вмешался Малфой. — Я как раз собирался… Но договорить ему не дали: судя по всему, Трейси не желала ничего слушать и была настроена решительно: — Уходить? Черта с два. Я могу и подождать. Надо было видеть выражение лица Малфоя, когда перед его носом захлопнулась дверь. — По-видимому, ей надоело, что в последнее время я пребывал в дурном настроении , — ответил Гарри на невысказанный вопрос. — В последнее время? Да ты постоянно пребываешь в дурном настроении — по тому или иному поводу. — Что я могу сказать: этот год выдался весьма тяжелым. — И кто в этом виноват? — Не знаю, но не далее как пять минут назад кое-кто заверял меня, что не я. — Очевидно, этот «кое-кто» — полнейший болван. — Очевидно. — И абсолютно не понимает, что говорит. — И абсолютно сумасшедший. Малфой почти улыбнулся, — уголки губ снова приподнялись вверх: — Я скучаю по тебе. И вот тот зверь, что с давних пор поселился у Гарри в груди, на протяжении целого года не дававший о себе знать, вновь проснулся, навострив заинтересованно уши. — Я тоже по тебе скучаю. Малфой просто кивнул, словно для него это была очевидная истина: действительно, разве найдется хоть один человек, который в здравом уме может по нему не скучать? — Но я не могу… — начал он, и зверь поднял голову, подобрался, ожидая следующих слов и готовясь к худшему. — Я просто не могу… Я не знаю, что делать, не знаю, как снова всё не испортить. — Мы могли бы поужинать для начала, — предложил Гарри. Все нервы напряглись до предела, когда он, заглянув в чужие глаза, увидел отразившиеся в них сомнение и неуверенность. — Поужинать, — повторил за ним Малфой, посмотрел на стену, что-то про себя решая. — Просто поужинать? — Всё, что захочешь. — Ужин звучит неплохо. Думаю, я справлюсь. — Хорошо. — Гарри не знал, как правильно реагировать, сказывался шок из-за всего происходящего и страх: что если он поторопится и сделает что-нибудь глупое, например, перемахнёт через стол и зацелует Малфоя до смерти — а тот возьмёт, и просто исчезнет, растворится в воздухе без следа. Он боялся проснуться и осознать, что всё это было всего лишь сном, навеянным несбыточными мечтами его уставшего разума. — Как насчёт семи вечера? — Давай в шесть. Скорп возвращается с тренировки в восемь. Гарри кивнул, соглашаясь: чем скорее, тем лучше. — Как он, кстати? — Лучше. — Малфой повеселел: он явно был доволен. — Хотя он всё лето скучал по друзьям. — Понимаю. Я давно хотел поговорить об этом с Джин. Ей просто нужно было немного времени. — Разумеется. Так значит, увидимся? Прежде чем Гарри успел произнести ответное «увидимся», в кабинет влетела Трейси. — Это очень мило, и мне ужасно не хочется вас прерывать, но в Лютном переулке произошло двойное убийство, а Грейсон и так уже работает сверхурочно. Гарри развернулся к Малфою, спросил: — Как ты смотришь на то, чтобы отправиться на место преступления? Тот театрально вздохнул, ответил, лениво растягивая гласные: — Ох уж эти убийцы. Они всегда так не вовремя. — Мы сможем заказать еду на вынос в случае чего, — подбросил идею Гарри, пока они вдвоём дожидались, когда вернётся убежавшая за своей мантией Трейси. — Ужин на месте убийства? Как романтично. — И это мне говорит тот, кто обедает прямо у себя в морге. — Между прочим, должен тебе сообщить, что там внизу всегда стерильно чисто. — Да, если не обращать внимания на трупы. Чужие пальцы, обхватившие руку, помешали Гарри открыть дверь: едва он успел повернуться, как оказался прижат к гладкой поверхности той самой двери — Малфой, наклонившись, впился в его рот губами. — Или мы могли бы пропустить ужин и сразу перейти к сексу, — предложил Гарри, когда его наконец отпустили. — Я не привередлив. — Убийство зовёт, Поттер. Как ты можешь думать о сексе в такое время? — Сказал тот, кто только что поцеловал меня, зажав у дверей. — Это было временное помутнение рассудка, — принялся оправдываться Малфой. — Не знаю, что на меня нашло. Какой-то злой дух завладел моим телом… полтергейст, возможно. Я себя не контролировал, так что теперь не могу нести ответственность за свои действия. Гарри так по нему скучал. Так невозможно скучал, что было едва ли не физически больно сдерживаться, не сдаваться желанию коснуться, поцеловать каждый сантиметр так хорошо знакомого тела, и потребовать пообещать больше никогда, ни за что не оставлять его одного. Малфой продолжал болтать, выходя вслед за ним из офиса: — И ещё, чтобы не возникло никаких недопониманий. — Гарри взглянул на него искоса: от глаз не укрылся внезапно расползшийся по щекам румянец. — Я в тебя не влюблён. Ничего такого. Больше не скрывая ухмылки, Гарри обернулся и сказал всего одно слово: — Лжец.