Год 2017
Гарри осознавал, что тот момент, когда их застукают, непременно наступит — это было лишь вопросом времени. Что, однако, вовсе не значило, что он оказался к этому готов. Он лежал в кровати с Малфоем, наблюдал за тем, как тот спит, когда почувствовал, как сработали охранные чары. Они проводили вместе последние выходные, вплоть до самого сентября побыть наедине им не удастся — Малфой брал Скорпиуса на Чемпионат мира по квиддичу, хотел провести время с ним, прежде чем впервые отправить его в Хогвартс. К тому времени, как они вернутся, все в суматохе будут готовиться к новому учебному году, — невозможно будет найти свободное воскресенье, чтобы увидеться. Гарри вырисовывал кончиками пальцев линии у Малфоя на плече, когда задрожали вплетенные в защиту дома магические нити, заставив волоски на затылке встать дыбом. — Черт возьми, — Гарри мигом скатился с кровати. Малфой продолжал мирно посапывать. Он вышел в коридор, поспешно запахивая халат, в тот момент, когда Трейси преодолела уже половину ступенек. Она заметила его и удивлённо заморгала, и Гарри внезапно осознал, — впрочем, было уже слишком поздно, — что даже если запах секса и всклокоченные волосы не были неопровержимыми доказательствами, то засосы на его шее определенно ими станут. — Я пробовала связаться через каминную сеть, но ты не отвечал на сообщения. Было видно, что она чувствовала себя неуютно. — Я отключил связь. — И проклинал себя за это. — В чем дело? Трейси быстро удалось взять себя в руки. — Квирк пострадала. Произошёл несчастный случай. Она в Святого Мунго, но пока состояние нестабильное. — Что произошло? Но прежде чем он успел услышать ответ на свой вопрос, из комнаты показался Малфой — ещё не до конца проснувшийся и выглядевший так, словно протрахался всю ночь. — Поттер, что… О… привет, Дэвис. — Драко. Лицо у Трейси стало каменным. Когда тишина продлилась ещё несколько секунд, Малфой, прочистив горло, заговорил первым: — Что ж… Как-то неловко вышло. — В любом случае, — отмерла Трейси, — увидимся там, хорошо? — Конечно. Гарри прибыл в Мунго десять минут спустя, и провел первые полчаса, допрашивая Целлер и беседуя с целителями, которым наконец удалось стабилизировать состояние Квирк, но, по их словам, более точную информацию они будут готовы предоставить после диагностических мероприятий. С надвигающейся головной болью и отчётом Целлер в руках Гарри удалился в комнату ожидания. Трейси устроилась напротив. — Слышала, состояние стабилизировалось. — На данный момент. Мне нужно связаться с ее семьей. — Я уже всё сделала. Гарри кивнул в знак признательности. Он ненавидел эту часть работы — даже больше, чем волокиту с бумажками. Какое-то время они просто сидели в тишине, пока Гарри больше не смог выносить на себе её пытливого взгляда. — Послушай… По поводу Малфоя… — Когда я говорила, что хочу, чтобы вы двое поладили, — перебила его Трейси, — я не совсем это имела в виду. Гарри обхватил голову руками, попытавшись прогнать застрявший в горле ком. — Это вышло случайно. — О, то есть ты случайно завел себе любовника? Гарри приподнял голову и уставился на неё с раздражением: — Вообще-то, это не твоё дело. — Ты — моё дело. — Но не моя интимная жизнь. — Если только она не отражается на твоей работе! — Гарри не ожидал такого выпада: Трейси никогда раньше не повышала голоса; в их команде эта роль всегда доставалась ему. — Я не осуждаю тебя, Гарри, но то, что происходит… Ты не можешь притворяться, будто это ничего не значит. — Это ничего не значит. Трейси наградила его таким взглядом, что Гарри внутренне поёжился. — Ты себя обманываешь и ты сам это знаешь.***
Отправлять Альбуса в Хогвартс оказалось во сто крат сложнее, чем Джеймса, поскольку Джеймс никогда не сомневался, на какой факультет попадёт — возможность оказаться где-то помимо Гриффиндора ни разу им даже не рассматривалась. Не содействовало спокойствию также и то, что Скорпиус был уверен — он присоединится к Джеймсу, тогда как оба они продолжали заверять Альбуса, что тот «определенно змея». Гарри знал, что так всё и случится, поэтому особо даже не был удивлён, когда вместе с совой от Альбуса пришло письмо, в котором он сетовал на то, что Скорпиуса распределили на Гриффиндор к Джеймсу, тогда как он сам оказался на Слизерине. Я не против того, чтобы быть слизеринцем, — уверял он своего отца. Просто я никого здесь не знаю. Гарри понимал, что его младший сын — пусть тот и не сказал этого прямо, — волнуется о том, что Джеймс и Скорпиус больше не захотят с ним дружить. На следующий день Гарри получил письмо от Джеймса, в котором тот выражал практически те же самые чувства. Прибегнув к помощи своего собственного внутреннего слизеринца, он написал письма обоим сыновьям, постаравшись выразить свои мысли на волнующие их темы. Джеймс так и не ответил. Альбус неделю спустя прислал ещё одну сову; в письме оказалась всего одна строчка: Ты такой милашка, пап. Правда милый. После того, как уехал Альбус, с Лили стало тяжело управляться. Братья всегда составляли ей компанию (пусть она и громко жаловалась на то, как они её раздражали), теперь же она осталась одна в пустом, тихом доме. Её настроение постоянно менялось от безразличия к ярости и непрекращающимся капризам. Джинни пришлось взять двухнедельный отпуск, чтобы проводить с ней больше времени, ведь Гарри не мог попросить тёмных волшебников ненадолго перестать быть злыми, пока его дочь не преодолеет предподростковый кризис. Всё было в порядке ровно до тех пор, пока однажды, во второе воскресенье октября, Гарри не вернулся поздно вечером, обнаружив, что все комнаты в доме были погружены во мрак. — Джин? — Гарри поискал её наверху и спустился обратно на кухню. Она сидела за столом, на котором догорала одна-единственная свеча. Лили нигде не было видно. — Лили спит? — Он подавил зевок. Боже, сколько там на часах? Нужно было взять за привычку получше высыпаться, прежде чем идти на свидание к Малфою. — Я подумывал сегодня заказать еду на вынос — слишком вымотался, чтобы готовить. Джинни промолчала, и тогда Гарри вгляделся в неё повнимательнее: в темноте было плохо видно, но напряженная линия её плеч заставила всё внутри похолодеть. — Эй. Ты в порядке? Джинни положила ладони на стол, резко вскинула голову и спросила — так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы различить слова: — Для тебя это так легко? Гарри нахмурился. — Что для меня легко? — Врать мне, — бросила Джинни. Её голос дрогнул, и Гарри замер — кажется, даже дышать перестал. — Сегодня Лили взяла метлу Джеймса. Врезалась на ней в дерево. Она в порядке, — добавила Джинни, когда у Гарри едва сердце не выскочило из груди, — сломала запястье и сильно поцарапалась. Я связалась через камин с Пьюси, подумала, что ты захочешь сам приехать в Святого Мунго. И вот тут он всё понял. — Джин, я… — …играешь только дважды в месяц, по-видимому, — она безо всякого выражения уставилась куда-то мимо его плеча. — Представь, как я удивилась, когда Эдриан сказал мне, что ты должен быть дома. Гарри опустил голову в пол. — Я был… — Не в Министерстве, потому что, само собой, это следующее место, где я попыталась тебя найти. Дэвис ответила за тебя. И прикрыл глаза. — Она даже попыталась тебя прикрыть, — Джинни не скрывала мрачного удивления в голосе. — Сначала я подозревала, что ты был с ней, но, как выяснилось, дело было совсем в другом. Оставалось только одно место, где я могла тебя найти. — Джин… — Не надо, — предупредила Джинни. — Я видела вас, Гарри. Видела вас вместе. Тебе действительно не стоит оставлять эту свою мантию где попало. — Она горько усмехнулась. — Любой может её позаимствовать. Гарри не знал, что можно на это ответить. Выдвинув стул, он сел напротив неё, но Джинни тут же вскочила, отходя в противоположный угол кухни. — Это не то… — Если ты скажешь «это не то, о чем ты подумала», то клянусь, я тебя прокляну. — …не то, чему я могу дать объяснения, — закончил Гарри. — Это просто… случилось. — Ну разумеется. И как долго всё это длится? Он поморщился. — А это важно? Сложив руки на груди, Джинни закрыла глаза и сказала: — Я хочу знать. Гарри тяжело вздохнул, отворачиваясь. — Какое-то время. — Гарри. — Всё сложно. — Да неужели? — Я хочу сказать… Мы… первый раз, когда это случилось… Это было примерно месяц спустя после того, как я вернулся с той операции под прикрытием. Когда он вновь решился на неё посмотреть, Джинни, не открывая глаз, словно замерев, стояла всё в той же позе. — Это было много лет назад, Гарри. Так и было. Он промолчал, потому что не имел ни малейшего понятия, что тут можно было добавить. — И что, — Джинни наконец взглянула на него: глаза покрасневшие и влажные, но она не плакала. И не будет, по крайней мере, пока не останется в одиночестве. — На несколько недель моя дырка стала для тебя недоступна, поэтому ты пошёл и получил то, что тебе было нужно, от Малфоя? — Всё было не так. — Тогда просвети меня, Гарри, — сорвалась Джинни, — как это было? — Это было… — По-другому, подумал Гарри. Захватывающе. Возбуждающе. Опасно. — Я не знаю. Ты не поймёшь. — Тогда помоги мне понять. Пожалуйста, помоги мне понять, что в этом было такого, что оно оказалось важнее меня. Важнее наших детей. — Дети здесь ни при чём. — Теперь при чём, — Джинни обхватила себя руками, но с места не сдвинулась, так и продолжив стоять в другом конце комнаты. — Если бы ты все мне рассказал… Если бы это случилось только один раз, тогда, может быть… — Ты смогла бы меня простить? Гарри знал, что это не имело никакого значения: была ли у него связь на одну ночь или постоянный любовник. Когда этим человеком был Малфой, не имело. — Я просто хочу знать почему. Мы были счастливы, разве нет? Ты никогда… Я даже не подозревала, Гарри, если бы ты хоть что-то сказал… — Это не твоя вина. — Даже не смей произносить «это не ты такая, это я». Я не хочу слышать этого дерьма, — Джинни внезапно вышла из себя, словно только теперь кто-то поджег фитиль. Гарри, планируя сказать именно это, был вынужден захлопнуть рот. Когда на кухне воцарилась напряженная тишина, он поднялся на ноги. — Слушай, я знаю, что уже ничего не исправить, но мне правда искренне жаль. — Знаю. И мне жаль, что это уже не имеет значения. Сглотнув застрявший в горле комок, Гарри спросил: — Так, что мы будем делать теперь? Джинни пожала плечами. — Понятия не имею, Гарри. — Джин… — Если бы не дети… Я думаю, даже не стоит спрашивать, готов ли ты всё прекратить. — Я готов. Только я не уверен, что у меня получится. — Ну, тогда, — Джинни скривила губы, — тогда, я полагаю, что всё просто. — Что… — Я хочу развестись. У Гарри шла кругом голова; ему казалось, что он не сможет пошевелить и пальцем. — Я… думаю, это будет честно. — Честно — не очень подходящее слово в сложившейся ситуации. — Знаю. Просто… Я никому не хотел сделать больно. Это была чистая правда. Пожалуй, самые искренние слова, сказанные им за последние несколько лет совместной жизни. Джинни вздохнула, отворачиваясь. — Ты никогда не хочешь, Гарри. Она ушла, оставив его в кухне одного; какое-то мгновение спустя открылась входная дверь, чтобы тут же захлопнуться снова. Этот звук эхом прокатился по опустевшему дому. Гарри опёрся локтями о кухонный стол и схватился руками за голову.***
Только на следующее утро до Гарри дошло, что первым делом Джинни могла связаться с Асторией. — Она не хочет с тобой разговаривать, — сообщила ему Гермиона через камин. — И я её в этом не виню. Потому что, Гарри, как ты мог? — Я не буду сейчас это обсуждать. — Он чувствовал себя достаточно паршиво после вчерашней ночи. Нотации Гермионы могли и подождать. — Она в порядке? — А как ты думаешь? И на твоём месте я бы была осторожней на работе. Рон может сотворить что-нибудь глупое. На другое Гарри и не рассчитывал: он это заслужил. — Я просто хотел попросить её позволить Малфою самому рассказать обо всём жене. — И зачем ей это делать? — Потому что не он всё начал. — Это была правда. — Это был я. Гермиона наградила его таким взглядом, что Гарри почувствовал, как в горле вновь застрял противный комок. — Я даже знать не хочу. — Серьезно? Какое облегчение. — Я не хочу знать сейчас, — Гермиона его юмора не оценила. — Прямо сейчас мне нужно быть её подругой — не твоей. — Я знаю. — Гарри ненавидел себя за это: за то, что поставил всех своих друзей в такую ситуацию и заставил выбирать. — Но в твоих словах есть доля смысла, — Гермиона как всегда шокировала его своей рациональностью. — Я с ней поговорю. — Спасибо. Следующим делом Гарри аппарировал в Министерство под защитой мантии-невидимки — на всякий случай, если Рон вдруг вздумает караулить у лифтов. А потом осознал, что Рон, не получив желаемого, и пытаясь найти выход своему гневу, может отправиться прямиком к Малфою. Поэтому Гарри и ворвался в двери морга с палочкой наготове. — Поттер, — Малфой даже не поднял головы. — Я знаю, что самоконтроль не самая твоя сильная сторона, но мы не можем продолжать заниматься этим на работе. Это… Гарри схватил его за воротник и подтянул к себе, впиваясь в губы — не для того, чтобы заставить замолчать, а скорее чтобы самому не пришлось ничего говорить. В конце концов, это мог быть его последний шанс на поцелуй. Невозможно было предсказать, как тот отреагирует на новости. Малфой что-то промычал Гарри в губы, но вырываться не стал — позволил толкнуть себя к столу. Склянки с зельями покатились по гладкой поверхности, несколько штук упали на пол и разбились. Гарри сейчас был не в том настроении, а вот Малфой, судя по всему, как раз в том: вот так прижимаясь, легко можно было ощутить его твердый член. — И тебе доброе утро, — Малфой воспользовался возможностью перевести дыхание, но внезапно, словно что-то почуяв, вгляделся внимательнее: — Что такое? Прикрыв глаза, Гарри прислонился своим лбом к чужому. — Джинни знает. Его отпихнули с такой силой, что он едва не приземлился задницей на пол. — Что ты хочешь этим сказать: она знает? — Я хочу сказать, что она знает. Про нас. С лица Малфоя сошла вся краска. Грудь тяжело вздымалась, но это был не тот случай, когда можно было назвать это соблазнительным. — Когда? — Прошлой ночью. — Как она… — Лили поранилась. Она в порядке, — поспешил добавить Гарри, когда заметил тревогу в лице напротив. — Но когда Джинни связалась с Пьюси… Малфой прикрыл глаза и вскинул руку, молча прося Гарри остановиться. Спросил: — Она рассказала… — Не знаю. Я так не думаю. — Ты так не думаешь. Что ж, это обнадеживает. — Малфой, я… — Не надо. Просто… мне нужно идти, — он открыл глаза, уставившись в пол. — Малфой, — снова попытался Гарри, — ты собираешься… — Ты выжил из ума? Или настолько глуп? Я не шутил, когда сказал, что это её убьёт. На взгляд Гарри, он излишне драматизировал. — Она все равно узнает. Это лишь вопрос времени. Я подумал, что ты захочешь… — Всё, чего я хочу, — прервал его Малфой, — это чтобы ты ушёл. Внутри уже в который раз всё перевернулось. — Ладно. Я… Знаю, что это будет нелегко, но мы со всем справимся. Всё очень паршиво, но мы справимся. — Мы ничего делать не будем. Нет никаких «мы». — Что ты такое говоришь? — Она моя жена! — закричал Малфой, так яростно, что Гарри поморщился от громкости его голоса. — Нет никаких нас. Никогда не было. Это была всего лишь интрижка. Я совершил ошибку. Он продолжал говорить, и каждое слово, словно железный кулак, больно било Гарри под дых. — Между нами всё кончено, Поттер.***
Уходя в полном замешательстве, Гарри совершенно забыл про мантию-невидимку, и, ступив обратно в коридор, тотчас же об этом пожалел. — Какого черта вы делаете? Помешанный на чистоте коротышка, надо отдать ему должное, отреагировал быстро, выпрямляясь, — как будто это и не он вовсе пытался только что подсматривать в замочную скважину. — Главный Аврор Поттер! Разве вы не брали на сегодня отгул по личным обстоятельствам? — Брал, — Гарри недовольно проследил за тем, как Пессималь двинулся следом за ним, заходя в лифт и направляясь на Второй уровень. — Нужно было кое-что уладить. — Тогда, пока вы здесь, возможно, мы могли бы переброситься парой слов? Разговор с этим человеком никогда не ограничивался «парой слов». Гарри вздохнул. — Сейчас не самое подходящее время, судья. — Навряд ли бывает подходящее время для обсуждения тех вопросов, которые составляют основу моей работы, — продекламировал тот. — Однако… Гарри потерял терпение. — Что из моих слов «не самое подходящее время» вы не поняли? — заорал он и, как только распахнулись двери, пулей вылетел из лифта. Но судья так просто не сдавался: он едва вприпрыжку не бежал, пытаясь не отстать от Гарри. — Вы помните то дело, почти двухлетней давности? Дело Пеннингтона? Заброшенное здание, подозреваемый, который все ещё оставался внутри, когда туда прибыла команда авроров… кстати, это как раз были вы и ваша напарница, а также постоянный консультант Отдела магического правопорядка? — Да, я помню, и что? Гарри не остановился, продолжая целеустремленно двигаться вперёд — его офис находился всего в нескольких шагах. Если ему удастся добраться до двери, он сможет захлопнуть её у Пессималя перед носом и сбежать через камин, прежде чем тот успеет попасть внутрь. — Я пересматривал отчёты, составленные вами и Дэвис, — Пессималь начал хрипеть, задыхаясь от быстрой ходьбы. — Ох, сами отчёты в полном порядке, у меня просто есть несколько дополнительных вопросов, касающихся необходимости применения смертельного заклятья. Затормозив прямо напротив двери, Гарри тихо, стараясь не повышать голос, произнёс: — Он первым кинул смертельным заклятием в Малфоя. Что из этого вам не понятно? — Мне показалось странным, что именно вы, известный своим колоссальным опытом в применении обезоруживающих чар, сразу же прибегнули к заклинанию, которое приводит к летальному исходу. Он пытался убить Малфоя, — хотелось заорать Гарри, но пришлось сдержать этот неуместный порыв. — Если бы он блокировал мою попытку его разоружить, Малфой мог бы быть сейчас мёртв. — Возможно мистеру Малфою тоже следовало попытаться его оглушить. — Знаете, что я вам скажу? — огрызнулся Гарри. — В следующий раз, при нападении очередного тёмного мага-психопата, вы сами, находясь под прицелом, можете взять инициативу в свои руки и, никуда не торопясь, решить, как будет правильнее поступить. А теперь, если вы закончили тратить мое время, я должен… Гарри распахнул дверь, но закончить предложение уже не успел: кулак Рона врезался в него прежде, чем он воспользовался шансом переступить через порог. — Тебе повезло, что Гермиона забрала мою палочку, — выплюнул Рон вместо приветствия, возвышаясь над ним и потирая ладонь. Гарри поморщился, но не сделал попытки подняться — он был уверен, что его друг ещё не закончил, и останавливать его не собирался. Хотя мысленно сделал пометку поблагодарить Гермиону. — Я как раз собирался связаться с тобой через камин. — Не утруждай себя. — Рон переступил через лежащего ничком на спине Гарри и обошёл судью Пессималя, который в данный момент наблюдал за развернувшейся перед ним сценой с выражением глубокого шока на лице. Рон кивнул ему: — Судья, — и добавил с оскалом, обращаясь уже к Гарри: — Это меньшее из того, что ты заслужил.***
Насколько Гарри мог судить, Джинни ничего не рассказала Астории и не обратилась в прессу, — его жена, в отличие от него самого, очевидно, знала, что такое стыд. Он и не предполагал, что Пророк почует что-то неладное ещё до того, как завершится бракоразводный процесс. В конце концов, Гарри забыл, когда в последний раз его преследовали репортёры; вероятно, решил он, они даже не заметят. Однажды утром, в конце декабря, взяв в руки газету и увидев напечатанный крупными буквами заголовок, он наконец понял, каким был идиотом.ТАЙНАЯ ЛЮБОВНАЯ СВЯЗЬ ГАРРИ ПОТТЕРА с бывшим Пожирателем Смерти стала причиной скандала!
Что ж, Гарри был вынужден отдать им должное — они весьма точно ухватили суть. В тот день Малфой в Министерстве не появился. После того, что случилось в морге, они едва ли обменялись хотя бы парой слов, но это не мешало Гарри следить за каждым его шагом: когда он опаздывал на работу — или когда не приходил вовсе; когда под его глазами пролегали такие глубокие тени, что казалось, словно он не спал много-много дней. У Гарри сердце щемило, когда он видел его таким. Иногда он тоже ловил на себе его взгляд, но Малфой отворачивался в ту же секунду, как только понимал, что Гарри смотрит на него в ответ. Он не знал, рассказал ли Малфой правду своей жене, однако полагал, что у него нет права лезть в чужую жизнь. Ему предельно ясно дали понять: что бы между ними ни было— оно закончилось. И Гарри повиновался, потому что как бы ему ни хотелось воспротивиться этому решению, как бы ни хотелось спросить — как ты можешь вот так вот просто взять и уйти? — каждый раз, когда он наконец-то набирался смелости, он смотрел Малфою в лицо и чувствовал, как это желание испаряется прочь. Малфой выглядел таким несчастным. Было больно осознавать тот факт, что это он, Гарри, стал причиной его несчастий. Он опасался сделать еще хуже. Однако теперь было уже неважно, что Малфой сказал или не сказал своей жене — так или иначе, она обо всем узнала. Как, очевидно, и весь остальной магический мир — в течение нескольких минут стали прибывать первые совы. Гарри разжег камин, и, использовав заклинание, сделал так, чтобы все письма тут же отправлялись прямиком в огонь. Среди посылок затесались и несколько вопилок, но за все годы аврорской службы он весьма неплохо поднаторел в меткости, и сейчас у него появились объекты для внеочередной тренировки. Он прочёл статью от корки до корки в попытке выяснить откуда журналисты смогли нарыть информацию, но когда дело касалось раскрытия источников, Пророк, как и всегда, оставался верен себе. Единственное, что удалось определить точно: кем бы ни был этот человек, он работал в Министерстве. Поэтому Гарри откинулся на спинку кресла и мысленно принялся перечислять каждого, кто работал достаточно близко к нему и Малфою и у кого хватило бы наглости пойти к прессе. Каждого, кто недостаточно хорошо знал Гарри и потому не догадался, что этот поступок станет в его — либо её — жизни последним. Когда позже утром Пессималь постучался к нему в дверь, Гарри его проигнорировал, но этот идиот намёка не понял. Услышав щелчок замка — судья снял запирающие чары — где-то глубоко внутри он даже порадовался; на ногах он оказался ещё до того, как коротышка успел переступить порог. Гарри не стал дожидаться, пока тот заговорит: просто сгрёб за воротник, приподнял, и впечатал в стену. — Поттер! — Пессималь взвизгнул. — Что вы… Поставьте меня на место, немедленно! — Это были вы. Я знаю, это вы сделали. Ни у кого другого не хватило бы… Только вы могли оказаться таким идиотом. — О чем вы вообще… Стоило только волшебной палочке прижаться к его горлу, как судья мигом заткнулся; кажется он только сейчас заметил, что Гарри удерживал его на весу только одной рукой. — Вы видели табличку на двери? Где написано Главный Аврор? Вы правда думали, что я ни о чём не догадаюсь? — Я… — Гарри, — со стороны дверного проема раздался низкий голос. Гарри какое-то время продолжал прожигать взглядом Пессималя и только потом обратил внимание на вошедших. В дверях стоял Кингсли, из-за плеча которого виновато выглядывала Трейси. — Прошу тебя, перестань кричать. Сотрудники начинают беспокоиться. И опусти мистера Пессималя вниз. Гарри послушался, нехотя разжимая кулак и наблюдая, как Пессималь обессилено приваливается к стене. — Сэр, я… — Присоединишься ко мне в моем офисе, — закончил за него Кингсли. — Мистер Пессималь, я попрошу вас задержаться здесь чуть подольше; по возвращении я бы хотел с вами переговорить . Когда ведущая в офис Кингсли дверь закрылась за ними, Гарри тут же постарался объясниться: — Сэр, я… — Не пытался только что нанести увечья судье из Инспектората? Рад это слышать. Потому что в этот раз твой статус знаменитости мог бы и не помочь, и мы оба знаем, что в настоящий момент твой имидж нельзя назвать позитивным. Гарри прикрыл рот. Он уже потерял Джинни и Малфоя. Он не мог потерять ещё и это. — Неважно, ответственен ли мистер Пессималь за утреннюю статью или нет, я должен настаивать, чтобы ты воздержался от всякого рукоприкладства, иначе я буду вынужден принять меры, и поверь — нам обоим это не понравится. Гарри молча кивнул. — Рад, что мы друг друга понимаем. С учетом вышесказанного, я считаю, что будет весьма благоразумным, если ты какое-то время отдохнёшь. Хотя бы до тех пор, пока всё не уляжется. — Но сэр, я… — Я понимаю, в какой сложной ситуации ты оказался, Гарри. Но ты должен понять и меня: мы не можем позволить репортерам ошиваться около Министерства в попытке проникнуть в штаб-квартиру авроров, чтобы что-то подслушать или получить фото, — всё разгорится только с большей силой. Я думаю, что в долгосрочной перспективе, такое решение окажется лучшим для всех участников этих событий. Кингсли не назвал имени Малфоя, но этого и не требовалось. — Мне жаль, — сказал Гарри. — Вы правы. Просто… Я не хотел, чтобы так случилось. — Никто и никогда не хочет, чтобы такое случалось, — произнёс Кингсли, и в этот момент Гарри осознал, что тот его вовсе не отчитывал. — Я не осуждаю тебя, Гарри. Ты всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться. Люди могут напортачить. Но это не значит, что всё хорошее, что они когда-либо совершили, должно быть забыто. — Ага, скажите это Пророку, — мрачно пробормотал Гарри себе под нос. Кингсли невесело улыбнулся. — Думаю, пары недель будет достаточно. На это время… я перестану быть твоим начальником, Гарри. Так что если тебе что-то понадобится, не стесняйся обращаться. — Ээ… Спасибо. — Хотя обращаться Гарри не планировал: ему бы очень не хотелось жаловаться Министру магии на свою личную жизнь. Кингсли кивнул, давая понять, что разговор окончен. Уже у самых дверей Гарри затормозил: — Возможно, стоит показать Пессималя целителю. Мне показалось, я что-то ему сломал. — Я приму это к сведению, — в тоне Кингсли проскользнули весёлые нотки. — Отдохни, Гарри.***
Покинув кабинет Кингсли, Гарри вернулся на Гриммо-Плейс и, не медля ни секунды, связался с Джинни через камин. — Она не хочет с тобой разговаривать, — сообщил Рон ровным голосом. — Не могу её в этом винить. Гарри начинал от всего этого уставать. — Я знаю, что она твоя младшая сестра, но ещё она моя жена. Однако его тут же не замедлили поправить: — Бывшая жена. — Гарри скривился. Развод был оформлен ещё пару недель назад, а он так до сих пор и не смог привыкнуть. — Чего ты хочешь? — Пять минут. — Иди к черту. — Рон, всё в порядке. Гарри едва не задохнулся от облегчения, заслышав голос Джинни на заднем фоне. Рон последний раз взглянул на него раздраженно и отошёл в сторону, уступая место сестре. — Привет. — Привет, — эхом отозвалась Джинни. — У тебя пять минут. — Я просто хотел узнать, как у тебя дела. — Ты имеешь в виду сейчас, когда всему миру стало известно, что ты мне изменял? — Гарри поморщился. — А как ты думаешь? Мне пришлось сняться с турнира. Лили очень расстроена. Она не понимает, почему тебя нет рядом. — Если ты хочешь, чтобы я рассказал ей… — Ей всего девять, Гарри, — перебила его Джинни. — У тебя осталось три минуты. — Если есть хоть что-то, что я мог бы сделать… Он был в отчаянии. Смахнув с лица упавшую прядь волос, Джинни вздохнула. — Для начала, ты мог бы перестать бегать ко мне каждый раз, когда эта история выходит тебе боком. Когда Гарри не ответил, она, похоже, всё же решила над ним сжалиться: — Послушай, Гарри, я не испытываю к тебе ненависти. Я хотела бы, но не могу. Я хотела бы обвинить во всём тебя, но я не дура. Когда происходит нечто подобное — виноваты оба. Однако, — Джинни повысила голос, не позволяя себя перебить, — именно ты поставил всех нас в такую ситуацию, а разбираться с последствиями придётся всем нам. — Мне жаль. Что ещё он мог сказать? — Тебе должно быть жаль, — но вот из её голоса всякая жалость пропала. — Кстати, это напомнило мне кое о чём: тебе нужно наведаться в Хогвартс. Джеймс и Скорпиус отбывают трехнедельное наказание за участие в дуэли, а Альбус уже больше недели не может сдать своё домашнее задание. Кроме того, он провалил контрольную по Чарам. В который уже раз он почувствовал, как внутри всё переворачивается. — Хорошо. Завтра же этим займусь. — Спасибо, — Джинни шмыгнула носом и приподнялась. — Твои пять минут истекли. — Гарри не знал, что отразилось у него на лице, но, должно быть, она увидела нечто такое, что напомнило ей о былой привязанности. Поэтому она добавила, прежде чем уйти: — Мне просто нужно немного времени, Гарри. — Я понимаю. Это справедливо. Джинни не стала прощаться. Гарри смотрел, как затухает огонь в камине и спрашивал себя: о чём он думал тогда, в тот первый раз, когда прижимал Малфоя к стене прямо здесь, в этой самой гостиной. Ответ был прост: он не думал. Вообще. Именно поэтому и потерял всё самое дорогое, что было у него в этой жизни.***
Возвращение на работу пришлось как нельзя кстати. Теперь Гарри было чем занять мозг, помимо попыток придумать, как объяснить своим сыновьям, что он больше не является мужем их матери, поскольку изменял ей с отцом их лучшего друга. Джеймс продолжал упрямо повторять, что это, должно быть, какой-то розыгрыш; Альбус вот уже несколько недель отказывался с ним разговаривать. Гарри надеялся, что теперь сможет чаще видеть Малфоя, но Трейси по его возвращении сообщила, что после выхода статьи тот взял длительный отпуск за свой счёт и на все её попытки связаться с ним отвечал молчанием. Гарри продолжал убеждать себя, что у него нет права искать с Малфоем встречи и пытаться выяснить, как у него дела. В конце концов, это была целиком и полностью его вина: если бы прежде чем что-то сделать он думал головой, никто бы не пострадал. За два дня до Рождества в офис Гарри пришло оповещение о чрезвычайном происшествии: сам он в это время завтракал, разбирая накопившуюся почту. В нынешнее время большинство волшебных домов были оборудованы охранными чарами, которые активировались при использовании внутри помещения Непростительных заклятий. И хотя это не было обязательным требованием, многие семьи были более чем рады, когда при совершении действий насильственного характера в их доме появлялись сотрудники Отдела магического правопорядка. Чаще всего активировали чары сами же члены этих семей — семь из десяти случаев домашнего насилия приходились на непредумышленные преступления на почве ревности, что в значительной степени упрощало работу аврорам. Гарри проигнорировал звонок служебного камина, поскольку в его распоряжении имелись два десятка команд, состоявших из сотрудников штата, и по меньшей мере половина из них находились сейчас на службе: на носу было Рождество, и возросшее число случаев бытового насилия вынуждало всех работать сверхурочно. Была и другая причина — Гарри пребывал в дурном расположении духа. К тому же, велика была вероятность столкнуться с Малфоем, а тот предельно ясно дал понять, что ему необходимо личное пространство. Не хотелось предоставлять репортерам Пророка лишнюю возможность следовать за ними по пятам за пределами Министерства в поисках очередного эксклюзива. Когда Трейси распахнула дверь его офиса, Гарри как раз размышлял над тем, стоило ли ему этим утром заняться тренировкой самой многообещающей команды новобранцев. И под «тренировкой» он подразумевал отвести их в зал для спарринга и показать что к чему — только так ему удалось бы хоть немного выпустить пар. — Эй, — позвал он, не глядя, — не хочешь попробовать сбить спесь с Целлер и Квирк сегодня? Не получив ответа, Гарри поднял взгляд и тотчас же оставил шутливый тон: Трейси была белее мела и смогла выговорить лишь два слова: — Это Малфой. На ногах он оказался быстрее, чем успел об этом подумать. — Кто принял вызов? — Эдвардс и Ли. Кивнув, Гарри направился к камину, на пути подхватив с вешалки мантию. — Скажи им, что мы этим займёмся. — Уже сказала. Он остановился, оглянулся через плечо, позвав Трейси: — Ты идёшь? — Да. Мне только нужно… Я буду там через минуту. Гарри не знал, что в данный момент может быть важнее этого, но был не в том состоянии, чтобы спрашивать. Ещё раз кивнув, он ступил в камин. Ему не был известен адрес Малфоя, но этого и не требовалось: в чрезвычайных ситуациях устанавливалась специальная прямая линия между офисом авроров и местом происшествия. Гарри терпеливо дожидался, пока его трясло в зелёной круговерти незнакомых каминных сетей, выбросив наконец прямо на тёмный деревянный пол. Он стоял у Малфоя в гостиной. Чары, должно быть, передали сигнал тревоги и в больницу Святого Мунго, потому что на месте происшествия уже работала их команда колдомедиков. Они столпились у подножия широкой лестницы, переговариваясь полушепотом — заметив Гарри, дружно ему кивнули. Это не сулило ничего хорошего: кого бы они ни прибыли сюда спасать, было совершенно ясно, что помочь этому человеку уже было невозможно. Когда Гарри преодолел последнюю ступеньку, вопрос о том, куда идти дальше, отпал сам собой: весь коридор — за исключением одной комнаты, из дверного проёма которой лился яркий солнечный свет, — был погружён во мрак. Эдвардс и Ли отыскались там же: они уже его ждали. Ли стоял как в воду опущенный, Эдвардс выглядела непривычно серьезной, — она перехватила Гарри за руку, не подпуская к распростертому на полу, прикрытому чьей-то мантией телу. Взгляд Гарри словно приковало к одной точке. — Что случилось? Эдвардс открыла рот, но ответил за неё Ли: — Суицид, я полагаю. — Суицид? — В горле пересохло. — Похоже, что так, — Эдвардс сильно побледнела; выглядела она неважно. — Нет никаких следов насилия, а для заклинания совершенно точно использовалась эта палочка. Гарри проследил за её взглядом, и действительно: на полу, в нескольких футах от тела, оказалась брошена палочка — небольшая, с заострённым концом, изготовленная из ярко-красной древесины вишневого дерева. — Она принадлежит не Малфою. Ли посмотрел на Гарри странно, но ответить ничего не успел — к ним приблизилась Трейси и опередила его, подслушав, по-видимому, их разговор: — Нет, не Малфою. Это палочка Астории. Ох. Прямо сейчас Гарри жизненно необходимо было присесть, или прилечь, или, по крайней мере, на что-нибудь опереться. Словно прочитав его мысли, Трейси прижалась плечом к плечу, и он с благодарностью этим воспользовался. Это палочка Астории. Значит и под мантией на полу тоже лежала Астория — не Малфой, — и это было… нет, в этом не было ничего хорошего, но Гарри почувствовал облегчение. — Гарри, — позвала Эдвардс, — ты хочешь… — Нет. Простите, я не могу… Займитесь этим сами. Эдвардс с напарником обменялись взглядами, а потом она кивнула, тут же по-деловому разворачиваясь к телу. Внезапно нашлось объяснение и отсутствию Трейси: она привела с собой Монтгомери, который, согнувшись в три погибели, уже приподнимал мантию, пока зависшее в воздухе рядом с ним быстропишущее перо готовилось помечать детали. Оставив Монтгомери обследовать тело, Гарри обратился к Ли: — Где Малфой? Рука Трейси легла ему на локоть: — Гарри, я не думаю, что… — Где? — повторил он тем тоном, который ясно давал понять Ли, кто тут платит ему зарплату. — Внизу, в зале. Но мы уже допросили его… Дослушивать до конца он не стал: развернувшись на каблуках, вышел обратно в коридор. Трейси оказалась понятливой и за ним не последовала. Найти зал оказалось непростой задачей, потому что, несмотря на скромное определение, которое Малфой дал своему жилищу — небольшой домик в Криклейде — этот дом был просто огромен. Настоящий особняк, хотя ему и недоставало многовековой истории Малфой-Мэнора. В конце концов, добравшись до нужной двери и распахнув её настежь, он смог отыскать Малфоя: тот свернулся на диване, баюкая на коленях полупустую бутылку виски. Он не повернул головы, даже когда Гарри прикрыл за собой дверь. Или когда преодолел разделявший их десяток шагов. Его взгляд был направлен в окно, которое выходило на небольшой участок, окружённый раскидистыми ивами. — Малфой. Мне очень жаль. Малфой не ответил — лишь поднёс бутылку к губам, заставляя Гарри наблюдать, как из горлышка янтарная жидкость вливается ему в рот. Его руки не дрожали, но пальцы с такой силой обхватывали стекло, что побелели костяшки. С этого ракурса невозможно было разглядеть его лица, но так было даже лучше: Гарри не был уверен, что смог бы сейчас смотреть ему в глаза. Когда он, тяжело сглотнув, наконец заговорил, то произнёс всего пару слов: — Её нашёл Скорп. Гарри прикрыл глаза. — Мне жаль. — Да, ты уже сказал. Что ты здесь делаешь, Поттер? Что он мог на это ответить? Каждая из миллионов причин, приходивших ему на ум, казалась неправильной, учитывая обстоятельства. — Я хотел увидеть тебя. Хотел… — Убедиться, что я в порядке? — Малфой отрывисто рассмеялся: этот смех был пропитан горечью. — Ну что ж, вот он я. Как по-твоему? Я в порядке? Нет. Он выглядел как угодно, только не в порядке. Он выглядел так, словно тем трупом на полу был он сам: в льющемся из окна мягком утреннем свете его лицо казалось серым. Гарри промолчал, и Малфой снова поднёс бутылку ко рту, шмыгнув носом. — Ты не работаешь над этим делом, Поттер. — Я знаю. — Тогда зачем ты здесь? — Я просто… — Гарри чувствовал себя таким беспомощным. Ещё более беспомощным, чем в тот год, в лесу, когда искал частицы расколовшейся души Волдеморта. — Я подумал… Я просто хочу помочь. — Помочь. — Снова этот горький смех. — Ты правда хочешь мне помочь, Поттер? Он ответил не раздумывая: — Я сделаю всё, что угодно. — Тогда отправляйся домой. — Малфой так и не посмотрел на него. — И оставь меня одного.***
Как бы Гарри ни хотелось обратного, он поступил именно так, как его просили. Это решение далось ему нелегко, но страшно было представить, что мог сотворить Малфой, вздумай Гарри хотя бы просто заговорить с ним в последовавшие за тем страшным событием несколько месяцев. Малфой забрал Скорпиуса из школы, потребовал предоставить ему отпуск по личным обстоятельствам и ушёл, ни слова не сказав (насколько Трейси могла судить) о том, куда и как надолго он направляется. Гарри не был уверен, что когда-нибудь снова сможет увидеть его. Не проболтайся однажды Трейси, он бы даже не узнал, что некоторое время спустя тот снова вернулся к работе — Малфой перестал появляться на местах происшествий. По крайней мере, он никогда больше не брал дела, с которыми был связан Гарри: просто тихо сидел в своей лаборатории, посылая на задания своих дурацких интернов, — только на этот раз Гарри находил в себе силы терпеть и не жаловаться. Это причиняло ему боль, но ребята здесь были ни при чём. Потому он старался не подавать виду, каждый раз напоминая себе: Монтгомери не был виноват в том, что Малфой отдалился; не было причины срывать на нём свою злость. С другой стороны, если бы Гарри наслал на него какое-нибудь проклятие, это наверняка вынудило бы Малфоя выползти из своей норы. Всё усложнялось ещё и тем, что теперь, переехав в дом на Гриммо-Плейс, он был целиком и полностью предоставлен сам себе. Последний раз Гарри чувствовал себя таким одиноким много лет назад, ещё до того, как узнал, что он волшебник и впервые отправился в Хогвартс: он жил тогда у Дурслей, и его единственными друзьями были миссис Фигг и пауки, обитавшие вместе с ним в чулане под лестницей. Несмотря на измену, для него Джинни по-прежнему оставалась лучшим другом, было странно не видеться с ней каждый день — странно и гораздо более неприятно, чем он когда-либо мог себе представить. Он ведь и раньше знал, к чему всё это может привести, но какой теперь был смысл в размышлениях на тему «а что если бы». Всё самое плохое уже случилось. Хуже всего обстояла ситуация с детьми. Джеймс и Альбус находились в школе, когда вышла в свет та злополучная статья, и Гарри мог только представить, что они устроили на вокзале, когда Джинни приехала забирать их оттуда без него. Не то чтобы дети не понимали, что происходит, но, кажется, они не до конца осознавали почему это происходит. Гарри знал, что Рождество планировалось отмечать у Рона и Гермионы, и хотя Гермиона заверила его, что он тоже приглашён, а Рон пообещал не швыряться в него проклятиями на время праздника, вместо этого он договорился провести с детьми последние два дня каникул, и уже отправил им рождественские подарки. А вот Лили была слишком мала, чтобы понять происходящее. У Гарри едва сердце не разорвалось в тот момент, когда несколько недель назад она воспользовалась камином ради того, чтобы спросить: может, это она что-то сделала не так и поэтому он ушёл? Но больше всего на свете он скучал по Малфою. Последние десять лет тот неизменно находился где-то рядом, и теперь Гарри не знал, что ему делать со свалившимся на него свободным временем. В основном работал и иногда встречался с Трейси, — когда Кингсли выгонял его из офиса на выходные. Он подумывал разузнать у Пьюси, играет ли до сих пор Малфой в квиддич: возможно, Гарри мог бы воспользоваться шансом, чтобы выпустить немного пара на поле. Но Пьюси был не его другом, а Малфоя, — как, впрочем, и половина команды, — а Флинт ещё и неплохо управлялся с битой. Поэтому он был несказанно удивлён, когда в преддверии новогодней ночи с ним связался Виктор Крам. — Димитри устраивает небольшую вечеринку, — объяснил он. — Чтобы отпраздновать Новый год. Я подумал, тебе не помешает развеяться. Ему действительно не помешало бы. Гарри не считал, что он это заслужил, но Крам пообещал ему бочонок односолодового виски, которое по количеству лет выдержки было старше самого Гарри, и тогда он решил, что, возможно, из этой затеи и выйдет что-нибудь стоящее. Уже к полуночи он напился в хлам и смеялся до упаду, наблюдая за двумя красивыми незнакомками, затеявшими спор о том, кому из них достанется поцелуй Виктора Крама, когда часы пробьют ровно двенадцать. Сам объект спора при этом выглядел встревоженным и, воспользовавшись помощью своих товарищей по команде — веселящихся и отпускающих остроты, но закрывающих его своими спинами, — ретировался прежде, чем успели объявить победителя. — А почему было не поцеловать обеих сразу? — наконец отсмеявшись, полюбопытствовал Гарри. — Это казалось мне веселее, когда я был помоложе. Сейчас я стараюсь держаться от большинства женщин подальше. Их интересуют моя слава и мои деньги, и сначала всё это выглядит забавным, но со временем начинает быстро надоедать. Гарри кивнул, понемногу трезвея. — Возможно. Хотя я не могу представить, что кому-то может надоесть трахаться каждую ночь. — Ты бы удивился, — сказал Виктор. Что ж, Гарри и так был удивлён предостаточно. Однако у него, в отличие от Крама, никогда не было возможности исследовать эту сторону своей славы. А теперь уже было слишком поздно. — В любом случае, я кое с кем встречаюсь. — Правда? — Да, — Виктор немного застенчиво улыбнулся. — Эта девушка очень стеснительна, поэтому мы практически никому о нас не рассказываем. Её пугает чрезмерное внимание. Гарри мог только посочувствовать. — И как долго вы вместе? — В марте будет два года. — Вау. Значит, всё серьезно? У Виктора на лице снова засияла улыбка. — Надеюсь, что да. В марте станет ясно. Мысленно Гарри вернулся в тот момент, когда он сам делал Джинни предложение: сейчас ему казалось, словно это было в другой жизни, в совершенно иной вселенной. По-видимому догадавшись, о чём он думает, Виктор, нахмурившись, тут же принялся извиняться: — Мне жаль Гарри, я не хотел… — Всё нормально. — Он правда был рад за друга. — Ты её любишь? — Я не уверен, что это то чувство, которое вы зовёте любовью. Видишь ли, в моей стране волшебники и волшебницы не приравнивают любовь к этим глупым романтическим штучкам, как делаете это вы, англичане. — Гарри показалось, что он перестал улавливать суть разговора, но, возможно, он просто был слишком для этого пьян. — Мои мама и папа… глядя на них, ты бы решил, что они терпеть друг друга не могут. Но любимый человек не тот, кто делает тебя счастливым, а тот, кто делает тебя чуточку менее несчастным. Так мой папа всегда говорит. Поразмыслив над его словами, Гарри протянул свой опустевший стакан: — Твой папа очень мудрый человек. — Ему будет приятно услышать, что ты так о нём отзываешься. — Виктор разлил им обоим виски. — Но скажи мне, как ты сам поживаешь? — Трудно сказать. То есть, я пытаюсь держаться, конечно. Кстати, поблагодари за меня Димитрова за приглашение. — Димитри, — поправил его Виктор. — Одно я могу сказать тебе точно: ты намного сильнее, чем кажешься. Ты справишься. Придётся немного потерпеть, ну а до тех пор я всегда буду рад увидеться с тобой. — Спасибо, — для Гарри было очень важно это услышать. — Мне бы просто хотелось, чтобы была хоть какая-то возможность всё исправить. — Я не религиозный человек, однако я верю, что ничего не происходит без причины. Ты не всегда можешь определить эту причину, но в конце концов, всё обретёт смысл и принесёт тебе покой. Гарри отсалютовал ему стаканом: — Давай выпьем за это.