Из огня

      Церковь полнилась родичами и приближёнными тэнами, была украшена цветами и белыми лентами, подготовленная к торжеству самым аккуратным образом. Рядом стояла сестра Микаэль, гордая за брата, но тайно недовольная его беспечностью. Священник Эльфрик, улыбаясь, о чём-то говорил с матушкой, всё прижимающей руки к груди от волнения, да поглядывающей на Гавриила — не волнуется ли он в такой день? Гавриил держал голову прямо и просто ждал. Молодым он ходил по морю на юг, он дважды бывал в походе с их великим королём против данов и не раз отражал их набеги, в его подчинении было несколько деревень и множество людей, и все были довольны жизнью. Свадьба — нетрудное дело, даже если гулять собрались всем небольшим городом, откуда родом была его мать и невеста. Даже если бабка невесты нашила ей на оборотную сторону подола варварские рисунки, если сама сидела, обвесившись амулетами и восхваляя под нос ложных богов, не обращая внимания ни на дочь, ни на её мужа, что попеременно одёргивали её за руки. Гавриил бы давно вышвырнул её и из Божьего дома, и из своей жизни, если бы не матушка. Она не хотела ругани и просила поберечь сердце невесты. Гавриил едва был с ней знаком — за службой королю и Богу, в управлении Дорсетом о женитьбе думать некогда было, потому матушка вызвалась помочь, волнуясь, что Гавриил прожил двадцать пять зим, а всё был не в браке. Сказала, что девушка давно на него глаз положила, скромная, прилежная, Богу преданная, несмотря на то, что бабку её невольной девкой из данской стороны привезли. Отец невесты службой в королевской дружине смог возвысится и заслужить уважение и звание тэна; его Гавриил знал лучше, честного и отважного человека, но больше по слухам и докладам. Микаэль лишь на хорошее имя отца, Этельвина, и смотрела, надеясь, что оно оправдает семью перед Богом за варварские корни, а с Гавриила спрашивала долго: уверен ли, что не накличет бабка Хельга на них беду своими замашками? Мика слышала, что дома её называли вёльвой, ведьмой, что Дьяволу служит. Гавриил полагался на выбор матушки, но сейчас поглядывал на сестру, выискивая на её лице недовольство. Матушка подошла к ним двоим с улыбкой: — Сдались вам её пустые речи, милые. Бог сам всё рассудит, а ты, Мика, не злись понапрасну. Гавриил только вздохнул. Микаэль попыталась что-то объяснить матери, да не успела: двери открылись, и женщины поспешили сесть на лавку. Невеста Эдита, пряча взгляд, медленно шла к алтарю под внезапно раздавшийся хриплый и грубый вой. Бабка Хельга запела на своём варварском языке страшную песню, которую Гавриил хотел забыть, как страшный сон. Люди зашептались, забеспокоился священник, призывая всех к тишине, а песня всё лилась. Будто дракон, огненный зверь из данских сказок был ещё жив. — Уймите её уже! — не выдержала Микаэль. Бабка пела, зазывая несуществующего зверя похитить наречённого и взять себе в супруги. Смущённая и удивлённая Эдита медленно шла к алтарю, не зная, что ещё делать. — Хельга! — окликнул её Гавриил, и бабка, посмотрев ему в глаза, протянула слова строго, почти гневно и замолкла, кончив песню. Родичи продолжали судачить, возмущаться, и тогда воскликнул священник Эльфрик: — Люди добрые, тише! Вы в Божьем доме, так склоните головы и помолитесь, а не распускайте злые языки! Нынче свадьба — святой праздник для двух чистых душ, не будем осквернять его! — Уже осквернили, — шепнула Микаэль. Бабку выдворили из церкви. Эдита встала рядом, посмотрела на Гавриила улыбчиво из-под ресниц. — Не думай о ней плохо, она по дому тоскует, здесь ей всё чуждо, — шепнула она, но спокойнее Гавриил себя не почувствовал. Его свадьба превратилась в посмешище, его чести христианина было нанесено оскорбление и теперь за их семьёй пойдёт дурное прозвище. Его брат был великим драконоборцем, сразил чудище, что прилетело невесть откуда, спас свою невесту!.. Хоть и не успел соединиться с ней в священном браке — убит был, и невеста убита… Гавриил, отогнав возмущённые мысли, взял Эдиту за руки и повернулся к Эльфрику, уже раскрывшим Библию — его гордость, написанная собственной рукой во время поездки в Рим. Его спокойные слова, эхом раздававшиеся в церкви, придавали Гавриилу силы и уверенности, что всё делается по воле Господа. Будет пир, будут ночи и дети, которые не познают тягот жизни в беззаконье, в безотцовщине. Отдалённый крик разорвал наступившие было спокойствие, и Гавриил обернулся, думая уже отвесить бабке плетей для вразумления, но внутрь без всякого стука ворвался страж, всклоченный и испуганный до смерти. — Дракон! — сказал он на выдохе, и люди подняли шум. — Быть того не может… — всхлипнула Эдита, священник Эльфрик начал молитву. Гавриил же приказал ему и тэнам, которым уже поднесли их оружие, защищать людей в церкви и Эдиту; Микаэль успокаивала матушку. Сам он с двумя ближайшими тэнами и Этельвином вышел, готовясь к сражению. Быть может, нет дракона — всего лишь проказы данов-разбойников, или шалость бабки Хельги, как бы ей ни удалось это сделать. У него не было времени ни на удивления, ни на сомнения. На площади перед церковью, украшенной к свадьбе, царила паника и ужас. Из мешанины напуганных горожан выступали люди гарнизона, ожидая приказа своего элдермена. — С северного бурга был замечен дракон, ваша светлость, — доложил начальник гарнизона, преклоняя колено. — Служивые не верили своим глазам, но тварь приближается и уже скоро будет здесь. Мои люди готовы отразить удар, но лишь сам Бог знает, на что способен этот дьявольский монстр. Ваше оружие и доспехи, сэр. Гавриил принял копьё и щит, сунул клинок в сапог, но на доспехи времени не было. Его свадебный наряд, белый и расшитый серебром, с фибулами с драгоценными камнями, смотрелся с оружием куда благороднее походного. Неужели всеми забытая легенда — почти сказка, дьявольский морок — и вправду ожила прямо сейчас? — Пусть мирные жители укроются в домах, вы — за мной, — он двинулся к северной стене, удобнее перехватывая копьё. Бабка Хельга всё голосила драконью песню, прислонившись к стене церкви. Гавриил указал на неё: — Отдать на суд архиепископа как ведьму. Два младших воина тут же подхватили Хельгу под руки, а она, не замечая их, продолжала петь, уперившись взглядом в небо. Дракон накрыл улицу своей тенью и оглушающим рёвом, смешавшимся с людским криком. Он был огромен и устрашающ, чудище из адской бездны… Сердце Гавриила, казалось, остановилось, объятое давним страхом, и ударило где-то в горле. — В бой, добрые воины, — приказал Гавриил, скидывая оцепенения с себя и окликая застывших от ужаса людей, — во имя Господа, Бога нашего! — и метнул копьё, целясь на мгновение замершей в воздухе твари в горло. Дракон, взревев громче, взлетел, ловко уклоняясь от шквала копий. Он изогнулся, будто всматривалась в нападавших и даже не опасаясь их, и полетел прямо на Гавриила, стоящего впереди всех, руша крыши домов своими огромными крыльями. Тэны окружили его, готовясь к новому удару, но дракон изверг пламя, заставляя воинов прижаться к земле, укрывая головы. — Господи Иисусе, защити нас… — прошептал Гавриил, надеясь подпустить дракона ближе и, собрав всю свою силу, вонзить другое копьё ему в грудь. Тварь приблизилась, касаясь земли и подлетая, схватила Гавриила задними лапами, не давая шанса на удар, и взмыла в воздух, продираясь сквозь летящие в неё копья и дым. Гавриила тряхнуло, как тряпичную куклу, и его копьё соскользнуло по чешуе, едва оцарапав дракона. Тот взревел, качнулся, и Гавриил не успел извернуться, чтобы вытащить из сапога нож и ранить чудище, как врезался в стену бурга. Он подумал, что, наверное и к лучшему это: не почувствует боли смерти, жаль, что и выжить тоже не сможет попытаться; а потом потерял сознание. Тьма оказалась болезненной, давящей, с привкусом крови и страха. В себя Гавриил пришёл тоже во тьме, очнувшись от собственного стона. Мрак сгущался над ним сводами пещеры, влажными и поблёскивающими в слабом свете. Голова раскалывалась нещадно, и Гавриил чувствовал себя цыплёнком из разбитого яйца. Надо бы сесть, оглядеться, но стоило ему повернуть голову, как перед глазами всё поплыло. Лучше их закрыть, противостоять какой бы то ни было опасности он сейчас всё равно не сможет. Но по крайней мере он жив. Гавриил поочерёдно, аккуратно пошевелил пальцами рук и ног, согнул конечности в суставах, убеждаясь, что ничего не сломал, не вывернул. Ощупал бока. Правую сторону саднило, ныли синяки, но кости были целы. Сохранилась обувь и одежда вроде бы не была изодрана в клочья, только плаща не было и — великая потеря — пропал нож! Гавриил зажмурился, чувствуя тяжесть на сердце — и не столько от безоружности, сколько от горя, что самый дорогой сестринский подарок теперь, верное, лежит незнамо где. Вздохнув, Гавриил собрался с мыслями. Он был баловнем Господня — он был жив сейчас, значит, есть возможность сбежать, призрачная и непонятная, но всё-таки возможность, которую он не упустит. Как только сможет встать, не пошатнувшись. Гавриил поднимался медленно. Повернувшись на бок, затем сев, делая большие перерывы. На голове оказалась рана, и волосы слиплись от запекшейся крови. Значит, времени прошло много. Над вопросом, почему до сих пор жив и где дракон, Гавриил решил не задумываться — всё равно зверь не даст ответа. Других людей здесь, кажется, не было, зато он слышал журчание ручья и плеск волн, разбивающихся о скалы, вскрик морской птицы… Если это остров… Когда Гавриил отважился встать на ноги, света в пещере стало больше. Рассветало. Ручей и вправду обнаружился в глубине, вытекал из расщелины и маленьким водопадом впадал в пруд. Пить хотелось сильно. Опираясь рукой о стену, Гавриил двинулся к воде, надеясь, что она окажется чистой и пресной. Ни по цвету, ни по запаху вода подозрений не вызывала и действительно оказалась пригодной для питья. Гавриил пил жадно, уже размышляя, сможет ли он запасти её в чём-нибудь для дороги. Кто знает, через что ему придётся пройти, чтобы вернуться домой. Он умывался и осторожно смывал кровь с волос, промывая рану на затылке на ощупь. Потом пошёл на свет, ибо другой дороги не было. Выход из пещеры был пологим подъёмом куда-то в неизвестность, длинным туннелем и настолько узким, что Гавриилу пришлось передвигаться согнувшись, и стен он мог коснуться обеими руками, расставив их в стороны. Вероятно, когда дракон выпустил его из когтей, он упал на край пещеры и, бессознательный, скатился внутрь. Вряд ли дракон мог пролезть сюда, — значит, жизнь Гавриила — божественное благословение. Он молился Христу, пробираясь всё выше, пока верхний свод не отступил, открывая над головой небо. Запахло солью и ещё не оторвавшееся от горизонта солнце коснулось щёк теплом. Гавриил встал в полный рост, оглядываясь. Берег был каменистым и неровным, недалеко уходил в море; вода же расстилалась на столько, насколько хватало взгляда, на все три стороны. Гавриил обернулся: за спиной была отвесная стена, две скалы, словно подпорки, выступавшие из воды и сходящиеся в одну. Скалы уходили высоко в небеса, массивные, испещрённые трещинами, пещерами, увитые и облепленные зеленью. Забывшись, Гавриил прошёл между ними, гонимый пугающим предчувствием, словно находился внутри черепа исполинского зверя. Выступы походили на клыки, одна из пещер, из которой шумел водопад, — глазницу, и камень, цвета вымытой кости… Голову закружило, и он поспешил сесть, пережидая приступ тошноты. За скалами тоже было море; одного взгляда было достаточно, чтобы понять — это остров, ужасный, неизвестный, потерянный в неизведанных краях, вдали от судовых путей — где ещё мог обитать дракон? Или божественное проведение оставило Гавриила где-то, где он сможет дождаться помощи, а огнедышащую тварь свергло в морскую пучину? Он не знал. Мог надеется, но не испытывать судьбу, а потому Гавриил решил найти что-то полезное для борьбы с драконом и возвращения домой. Но сперва следовало изучить это место и запомнить тропы меж крутых выступов и склонов. Гавриил пошёл дальше, осторожно ступая в рассветных сумерках, и под скалой открылась огромных размеров пещера, задний свод которой терялся во тьме. Стены, ходы, шершавый камень, побитый ветрами и волнами, рассыпавшийся от времени… Лёгкий ветер принёс запах влажной зелени. Гавриил медленно огибал скалу и смог увидеть, как по левую руку остров раздавался вширь, где громоздились скалы и росли деревья, прибитые волнами к берегу покачивались обломки, наверное, кораблей. Если он найдёт там лодку!.. Шум крыльев раздался внезапно, ещё заглушаемый водопадом, и Гавриил, забыв про осторожность, рванул назад к своей пещере, спотыкаясь и еле удерживая равновесие. Шум становился всё громче, сливался с пронзительным рёвом уже совсем рядом. Дракон появился перед глазами во всю величину, готовый приземлиться, и, завидев Гавриила, рявкнул снова, изгибаясь и извергая пламя. Гавриил едва успел пригнуться и скользнуть внутрь, когда жар пронёсся над спиной, опаляя тунику и волосы. Он больно ударился грудью и стесал ладони, всё быстрее скатываясь внутрь и проползая глубже. Перевернулся, садясь, чтобы наблюдать, как дракон когтями пытается раскопать узкий для него вход, как бьётся огромной мордой в стены, суёт её внутрь, но застревает в плечах. Как рычит, пытаясь достать лапой. Лишь бы не дыхнул огнём… Дракон рыкнул напоследок, уходя, словно от досады, недовольно, но взмахов крыльев Гавриил не услышал. Слышал грохот и рёв, треск пламени, дрожь камней и гул. Дракон бесновался, как сошедший с ума и, сердце у Гавриила колотилось так же бешено, заставляя боль отдаваться пульсацией в затылке. Он лёг на камень, поворачиваясь на бок, и прикрыл глаза. Тошнота поднималась с новой силой, саднило и ныло тело от потревоженных ран. Если бы понадобилось, Гавриил мог сражаться с данами, мог выйти на охоту, в море, забыв обо всём — держать лицо перед Богом. Но разорвать дракона голыми руками — нет. Желание прошлого дня показалось ему теперь малодушным и жалким. Гавриил хотел жить. Нужно было дождаться, пока дракон угомонится и снова улетит, пробраться на другую часть острова и найти что-то, чем можно было бы проткнуть тварь, заставить её сгореть в собственном огне… Гавриил слышал истории, как дракон много веков летал к людям и забирал невест. Кто-то отдавал своих дочерей на верную смерть добровольно из страха перед монстром, кто-то пытался покончить с ним, выследить логово, но никому это не удавалось долгое время. Гавриил был ещё пухлым мальчишкой, когда сидел с матерью у сводного брата на свадьбе и помнил смутно: как пела невеста песню своего народа, как обвалилась крыша церкви с жутким грохотом и рычанием невиданных размеров зверя. Гавриил помнил крылья, пламя и крики, помнил как мать, подхватила его и старшую сестру, убегая прочь. Помнил суровое лицо брата, поклявшегося вернуть возлюбленную. Эдуард был первым, кто смог доплыть до острова, где жил дракон и вызволить невесту из его лап, кто смог убить тварь, проткнув копьём, и вернуться домой. Многие другие, кто не был на той свадьбе, кто не жил подле моря, не верили в драконов, порождений варварских россказней… Но Гавриил знал наверняка, что и тварь, и данов послал сам Дьявол. Теперь он мог повторить подвиг брата, очистить землю от скверного существа во имя Господа, Бога своего. Надо только найти оружие. Гавриил вслушивался в близкий прибой, в маленький водопад, в буйство дракона и поднявшиеся порывы ветра, оглаживающие камень берега. Он не заметил, как уснул.