Связь

Время близилось к позднему вечеру, но погрузочные работы на шхуне шли полным ходом. Швецова поблизости не наблюдалось — похоже, он, дав указание на отправку товара, сам предпочёл заняться не контролем над ней, а чем-то другим. Алексею в помощь уже отправили Романа и Павла, поэтому теперь об успешности слежки можно было особо не переживать — им не впервой таким заниматься. А Яков и Николай присоединились к деятельности на судне под видом обыкновенных грузчиков. У Николая, конечно, эта идея вызвала ужас, так как тяжести он таскать не привык, но что поделать, пришлось постараться, не зря же Яков его тренировал. Отправляться на вылазку одному или взять кого-то другого было плохим вариантом, ведь именно способности Николая могли помочь найти цель быстрее, а ещё раскрыть много другой полезной информации. Да что уж говорить, он со своими видениями приносил пользы больше, чем целая группа сыщиков, экипированных новейшими достижениями техники. К тому же, долго возиться с грузом Яков и не собирался. Для виду сделав несколько заходов, они с Николаем тихо шмыгнули в одно из заставленных поклажей помещений и затаились там, ожидая, когда погрузка закончится и народу на судне станет значительно меньше. Место оказалось не самым комфортным. Им пришлось протиснуться между ящиков, и пространства на двоих едва хватало, воздух был невероятно спёртым и пыльным, кроме того, здесь царил полумрак. — Чувствуешь что-нибудь? — поинтересовался Яков у беспокойно озиравшегося Николая. — Чувствую, что у меня спина затекла, — прошипел тот, недовольно морщась. — Кстати, а ты точно уверен, что шхуна отходит завтра, а не сегодня? — Ники, вдохни поглубже и расслабься. Даже если она отплывёт — прокатимся, разве плохо? — Ужасно! Яков похлопал его по бедру: — Ну давай я как-нибудь отвлеку тебя. В этот момент послышались шаги. Некто открыл дверь и заглянул внутрь, заставляя их обоих замереть и затаить дыхание. Через некоторое время человек погасил тусклый фонарь, запер дверь на ключ и пошёл дальше. Наступила темнота. Яков буквально физически ощутил нервозность Николая. — Нас тут заперли, — прошептал Гоголь. В его голосе проскользнули панические нотки. Ну конечно, он же боится тесных замкнутых пространств! А тут теперь ещё и практически ничего не видно. Гоголя начало потряхивать. — Душно… — еле слышно пожаловался он. — И теперь я чувствую этот мерзкий запах зелья… — И это очень хорошо! — Дышать нечем, — дыхание Николая и правда стало гораздо тяжелее, а дрожь усилилась. — Успокойся, мой хороший. Я с тобой. И воздуха тут достаточно. Сейчас немного выждем, найдём зелье, затем выберемся отсюда. Николай сглотнул и затих. Какое-то время они просто стояли молча, и Яков ощущал его горячее отрывистое дыхание на своей щеке. — Ты у меня молодец, и на самом деле ничего не боишься, — постарался подбодрить его Яков. Николай ничего не ответил, но сжал его руку. Гуро нашёл этот жест довольно трогательным и волнующим, сердце умилённо ёкнуло. Он прижал Гоголя к себе ещё ближе и поцеловал, а после почувствовал, как его подрагивающие пальцы легли ему на плечи. — Спасибо, — тихо сказал Николай. — Мне стало гораздо лучше. — В таких ситуациях главное — просто не думать о том, что тебя пугает, — Яков потрепал его по щеке, а после зажёг небольшой фонарик. Николай, не тратя времени даром, указал на один из ящиков: — Вот отсюда пахнет, — после он задумался, и неуверенно добавил, ткнув пальцем ещё на пару стоявших в самом низу: — И, возможно, здесь тоже… Для того, чтобы вытащить нужные короба, им пришлось потрудиться, снимая стоявший сверху груз. Открыв один из нужных ящиков, они сначала увидели только пушнину. Оказалось, бутылки скрывались в ней. — Очень удобно — и спрятали, и от повреждений защитили, — сказал Яков. Во втором ящике обнаружилось аналогичное содержимое, в третьем секретная посылка скрывалась в тканях. — Как много. Заберём одну на проверку, остальные вернём на место. — Как это вернём на место? Разве не надо задержать корабль и арестовать команду? И Швецова? — удивился Николай. — Всему своё время. Как я и говорил, Колышев и его проделки — только звено в цепи. И Швецов вместе с ним. Если арестуем его сейчас, то он нам, конечно, ничего не выдаст. Просто скажет, мол, был не в курсе, что Колышев, помимо основного товара отправлял какие-то зелья. В общем, в этой ситуации главное — не торопиться. Я отправлю сообщение своему агенту, чтобы он выяснил, куда зелья сбываются. На основании этого, а заодно результатов слежки за Швецовым уже и будем делать выводы. — А пока мы будет следить и ждать, кто-то, возможно, выпьет подобное зелье и умрёт, — укоризненно заметил Гоголь. — А если мы упустим главную цель, то никак не решим проблему. Ники, вспомни миф о Лернейской гидре — если не найдёшь первопричину, можешь рубить головы хоть до посинения, их только больше будет появляться. — Ну да, — с видом крайнего неприятия кивнул Николай, а затем добавил: — Я вот не понимаю, как вообще может возникнуть желание выпить это зелье. Оно же отвратительно пахнет. — Отвратительно для тебя, равно как и любого другого человека, обладающего силой. Вы чувствуете его истинное происхождение, а также исходящую от него опасность. Мне вот, кстати, его запах тоже не нравится, и это забавно, потому что каких-то особых сверхспособностей я за собой никогда не наблюдал. «Кроме возможности направлять» — добавил про себя Яков, и продолжил: — Для обычного человека зелье просто сладко пахнет. Учитывая, что многие любят сладкое, о каком отторжении тогда может идти речь? — Понятно… — Ладно, давай наводить порядок, — поторопил Гуро. — А о том, как всё плохо, бесчеловечно и гадко ты можешь подумать и попозже. — Ага, — буркнул Николай. Они быстро расставили ящики так, как те стояли до их вмешательства, после чего направились к двери. Открыть её не составило особого труда, после чего они покинули помещение. Пройдя немного, Гоголь внезапно дёрнулся и остановился. — Что такое? — Яков тоже прекратил движение. — Мы что-то упустили… Не всё увидели… — Что именно? — Я будто слышу зов о помощи… — Николай, совершенно не заботясь о возможности нарваться на охрану, двинулся в непонятном направлении. Яков прислушался. Вроде, никого поблизости нет. Зова о помощи он, конечно, тоже не слышал. А Гоголь уверенно шёл сначала вперёд, а потом, по узким ступеням, в самый нижний отсек. Якову ничего не оставалось, как последовать за ним. Там хранились припасы съестного и прочие необходимые вещи, но не они интересовали Николая. Добравшись до самого дальнего угла, заваленного сетями, мешками и прочими принадлежностями, он расчистил место и обнаружил потайную дверцу в полу. Гуро уже ничему не удивлялся. Гоголь застыл, не решаясь открыть проход и посмотреть, что же за ним скрывалось. Вместо этого он сник и устало опустил плечи. — Я не могу… — просто сказал он. — Так тяжко… — Я спущусь, — Яков похлопал его по руке. — А ты спрячься пока. И держи пистолет наготове. Николай обеспокоенно посмотрел на дверцу, но затем кивнул и отошёл к бочкам. Гуро открыл проход и осторожно заглянул вниз. Вполне крепкая лестница, а дальше не видно. Узнать, что же там прятали можно было только спустившись. Держа в одной руке пистолет, а в другой фонарь, Яков направился навстречу мраку, не желавшему отступать перед слабым источником света, но всё же рассеивавшемуся. Водя фонарём из стороны в сторону, Яков увидел совсем небольшое, ничем не занятое помещение. Но его нынешняя пустота вовсе не означала, того что оно вообще не использовалось. Свет выхватил нечто поблескивавшее на полу. Поддев это ногой, Яков понял, что перед ним — цепь. Немного сдвинув фонарь, он обнаружил ещё несколько таких же. Кандалы. Теперь можно было не сомневаться в предназначении тайника. Здесь перевозили людей. Часто ли? И, очевидно, люди были не простые… В тайнике больше не оказалось ничего интересного, поэтому Яков отправился обратно наверх, по пути размышляя. Должен ли был очутиться в этом месте Глеб? Вряд ли. Колышев, скорее всего, собирался пользоваться его силой сам, раз уже применил на нём артефакт. А для чего вообще перевозили других? Кому они могли потребоваться за границей? Участникам очередной секты? Якову, после того разбавленного зелья, стало казаться, что ответ далеко не такой простой. Николай сидел на полу, прислонившись спиной к бочке и пусто глядя куда-то перед собой. Хорошо же спрятался! — Я тебе что сказал сделать? — пожурил его Яков. — Никто не идёт, — вяло отозвался тот. — Пора на выход, — Гуро решил не заострять внимание на его ошибке. — Надо… — эхом повторил Николай. — Там кандалы, — Яков кивнул на тайник. — Я знаю… — А что ещё ты знаешь? Сколько их было? — Мелькнуло несколько лиц… — Николай нахмурился и помотал головой. — Некоторые из них уже мертвы. Он поднял руку с зажатым в ней пистолетом и провёл пальцем по стволу. И было в его взгляде что-то… нехорошее. И незнакомое. Возможно, не только Якову, но и самому Николаю. Надо было уходить, но Гуро сел рядом с ним и положил ладонь поверх его пальцев, сжимавших пистолет. — Ники, они ответят за всё. Он поднял глаза на него. Они сильно потемнели… От малого количества света, или причина в другом? — Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы это произошло. Такие интонации Яков уже слышал. У Тёмного. Он пока так и не сумел воспринять его как своего Николая… Холодный металлический голос, от которого даже в его не особо чувствительной душе пробуждалось нечто тревожное. А ведь если Яков не успеет, он начнёт решать проблему сам — так, как посчитает нужным. И каково Николаю будет после таких действий? Яков быстро обнял его. Николай отпустил пистолет, положил ладони ему на грудь и всё смотрел и смотрел на него, а его глаза, казалось, становились только чернее. Тёмный смотрел ему в душу. Красиво… И опасно… Яков тряхнул головой. Хватит! Он в состоянии разобраться со всем происходящим. А Николай в состоянии контролировать свою тёмную сторону. Гуро молча поднялся на ноги и потянул за собой Гоголя, а затем поспешил к выходу. Насиделись уже. На палубе он жадно вдохнул свежий ночной воздух. Отлично, самое то после затхлого воздуха в трюме. Николаю, кажется, тоже стало лучше. По крайней мере, глаза его уже не казались бездонными чёрными колодцами. Послышались голоса — к ним приближалась парочка сторожей, следивших за шхуной. Где-то по палубе рассредоточились ещё несколько. — Так, давай пока сюда, — Яков подтолкнул Николая к куче сваленных мешков, за которой они и залегли. Сторожа прошли мимо, но вскоре могли подойти и другие. Надо было как можно скорее убираться. Таща Гоголя за собой, Яков поспешил к фальшборту. — И… Дальше что? — спросил Николай, недоверчиво глядя на Гуро. — Придётся немного поплавать. — Я же не умею! — с ужасом прошипел тот. — Об этом надо было предупредить раньше. — Я говорил! — Да что ты? Что ж, Ники, всё в жизни бывает в первый раз. Пальцы Николая судорожно сжались на ограждении. — Я просто не смогу. Нет! — он зажмурился. — Так, Ники, вдохни поглубже, — Яков перебрался на внешнюю сторону фальшборта и на время застыл. — Давай ко мне, пока охрана не вернулась. Со страдальческим выражением на лице, Николай нехотя повиновался. Яков сжал его запястье. — Считаю до трёх. На счёт «три» задержи дыхание и прыгай. — Хорошо, — слабо откликнулся Гоголь. — Раз, два, три, — сосчитал Яков и прыгнул, стянув его за собой. Упав в воду, Николай тут же принялся барахтаться. Яков подвёл руку ему под лопатки. — Тихо. Расслабься. Я держу тебя. Гоголь нервно всхлипнул, но послушался. Он перестал дёргаться и вскоре уже вполне спокойно улёгся на воду, правда, в его глазах плескался такой ужас, что Якову стало его жаль. — Всё хорошо. Теперь надо только плыть. — Т-тебе л-легко г-говорить, — у Николая зуб на зуб не попадал, что не мешало ему пытаться высказать недовольство. — Водичка тёплая, ветра нет — разве не приятно? Николай только фыркнул, отплёвываясь от воды. Он уже начал перебирать руками и ногами, стараясь удерживаться самостоятельно, чем облегчал Якову задачу. — Вот и пристань, — Гуро придержал Гоголя за пояс, помогая ему выбраться на гранитные ступени, а затем взобрался сам. Николай дрожал, хотя было совершенно не холодно, и переминался с ноги на ногу. Яков подхватил его под руку и поспешил покинуть пристань, пока их не заметили. Свою задачу они выполнили вполне хорошо. Теперь нужно вернуться домой, где будет проще собраться с мыслями. А Николаю, к тому же, просто необходимо отдохнуть. За углом одного из домов их поджидала карета. Там они наконец стянули с себя насквозь промокшую одежду и переоделись. Едва только карета немного проехала, как Николай уснул, убаюканный её мерным покачиванием. Яков приобнял его, поудобнее устраивая рядом с собой. Ресницы у Гоголя дрогнули, но он не проснулся, только вздохнул. Перебирая его завившиеся от влажности волосы, Яков вспоминал то, что произошло много лет назад, сопоставляя это с нынешними событиями. Тогда для него осталось множество необъяснимых загадок, а теперь кое-что стало проясняться. Это стало возможным благодаря его знакомству и сближению с Николаем. Да, вот оно. Именно Гоголь, как это ни парадоксально, являлся главным звеном в той задаче из прошлого, после обнаружения которого всё кусочки мозаики должны были встать на свои места. Наверно, ещё немного, и Якову станет ясно уже абсолютно всё… За окном пролетали улицы, так изменившиеся за эти годы. Яков представил, как время поворачивается вспять, возвращая его обратно… В 1802 год… Подобраться к Эрнесту Павловичу Вьену оказалось сравнительно легко, но Яков в этом и не сомневался с самого начала. Он уже довольно давно обнаружил в себе весьма полезное умение находить общий язык с самыми разными людьми. Правда, объект слежки был довольно сложен в том плане, что он-то как раз не стремился к лишнему общению. Эрнест был вечно печальным, худым и высоким мужчиной 31 года, с тёмными волосами, нездоровой синеватой бледностью и постоянными синяками под глазами. Он страдал мигренями и бессонницей, что усугубляло его и без того сложный характер — большую часть времени он пребывал в меланхоличном настроении, но периодически становился нервным и требовательным. Новые коллеги при знакомстве просветили Якова о том, как ему «повезло» с начальником, которому они дали прозвище Мехлюдий и за глаза называли его только так. Яков притворно ужаснулся, но внутри обрадовался. Такие люди одиноки, и в своём противостоянии целому миру частенько не имеют поддержки, а душу-то раскрыть хочется. Так что завязать с ними приятельские отношения, если выбрать правильный подход гораздо проще, чем с кем-то другим — они только внешне напоминают неприступные крепости, а на самом деле имеют в своей защите значительную брешь, частенько и не одну. Исходя из перечисленного, Вьена можно было бы пожалеть, но он и правда оказался пренеприятнейшим типом — распёк Якова в первый же день работы, причём придрался к совершенной ерунде! Гуро подумал, что, в случае участия Мехлюдия в опасном кружке, сдавать того полиции будет даже приятно. Но задача требовала дружелюбия. Яков предложил ему помощь в избавлении от мигреней — медицинские знания пригодились как нельзя кстати. Он посоветовал Вьену парочку средств, совершенно безвредных, в отличие от активно предлагаемых врачами опиатов. Последние ослабляли головные боли лишь на время, а заодно и лишали сна, не говоря уже о прочих дурных эффектах. Вьен, конечно, не доверял новому подчинённому, но от безнадёжности решил попробовать, и через пару недель его состояние стало гораздо лучше. После оказанной услуги Яков завоевал симпатию руководителя, что дало возможность наладить курс на большее сближение. В итоге однажды после службы Гуро и Вьен надрались в ближайшем кабаке. Совершенно неинтеллигентно, в окружении горластых постоянных посетителей, грязных столов, расшатанных стульев и закопченных стен. Тут-то Эрнеста и прорвало. Жалобы посыпались из него как из рога изобилия. Карьера не шла — засиделся он в своей канцелярии, хотелось выше, а не получалось. Подчинённые надоели, служба наскучила. До этого ещё и мигрени мучили, но, спасибо Якову, полегчало, да и сон вернулся. После разговор свернул в самую личную сторону, ведь мигрени у Вьена начались на фоне душевных страданий. Гуро осторожно спросил, что же вызвало страдания. Оказалось, Эрнеста бросила супруга, вероломно сбежав с каким-то проходимцем. Это произошло пару лет назад, но он до сих пор не мог отойти. В душе посмеиваясь над несчастным рогоносцем, Гуро в какой-то степени даже понимал его супругу — не иначе, как ей наскучило каждый день созерцать его унылую физиономию. Тем не менее, вид он принял самый сочувствующий. В общем, после попойки в кабаке, они сдружились. По крайней мере, так считал Вьен, а Яков уже не мог дождаться момента, когда же наконец удастся разузнать о тайном обществе, в которое тот вхож. Однако, раскрывать этот секрет Эрнест не торопился. Задание становилось всё более скучным. Контора, в которую Якова занесло, не вызывала ничего, кроме зубовного скрежета, а уж нытик Эрнест, с которым теперь приходилось проводить время не только на службе, но ещё и частенько вне её… Хоть на стену лезь. Ко всему прочему, периодически Вьен пользовался отвратительным парфюмом. Якова раздражал исходящий от него приторный запах, и он не мог понять, как мужчина вообще мог захотеть так пахнуть. Что было странно, больше никого «аромат» не смущал, и, хотя Вьену регулярно перемывали кости, эта его особенность никогда не упоминалась. А задание грозило затянуться. Яков всё больше склонялся к мысли, что такой, как Вьен просто по определению не мог участвовать в серьёзной и опасной организации. Разве только его повседневное поведение было хитрой маскировкой, и, на самом деле, Эрнест в душе потешался над Яковом ещё больше, чем он над ним. И правда, ну разве можно совершенно серьёзно нести всякую околесицу о смысле жизни и высшем предназначении человека? Но такие темы приходилось ещё и поддерживать, чтобы вывести на нужный разговор. Выглядел Эрнест, надо сказать, всё равно неважно, хотя мигрени и прошли. Потеряв терпение, Яков решил помочь ему развеяться, а то жену довёл до побега, вызвал подозрения полиции, подчинённые высмеивают — как можно быть таким нелепым? Гуро, со временем, начал испытывать к нему настоящую жалость. Как ни крути, он столько времени играл роль друга Вьена, что даже проникся участием к его судьбе. «В бордель его что-ли сводить?», — Яков задался этим вопросом после очередных словесных излияний Эрнеста. У него был один на примете — тамошние дамочки и мёртвого могли растормошить, а тут такой молодой мужик, пусть и дурной. Или наведаться к актрискам? Они предпочитали, в основном богатых и знатных, но Якову были рады просто так, Вьена бы тоже не прогнали, если бы тот пришёл с ним. А может, он не проявлял ко всему этому интереса и имел проблемы в личной жизни потому, что испытывал тайную страсть к мужчинам? Гуро хмыкнул. На Малой Морской жил волоокий поэт, сколь прекрасный, столь и развращённый. Ах, эти зелёные кошачьи глаза, полные дьявольского соблазна… Волнистые волосы, сверкающие, словно золото… Фигура, достойная увековечивания в мраморе… Нет, такой проглотит Вьена за одну ночь, и оставит с разбитым сердцем. Вьен предложение развеяться в приятной обстановке не оценил, и ответил, что подобные развлечения могут нравиться лишь очень ограниченным людям. «Н-да, неудивительно, что от тебя жена сбежала», — в который раз подумал Яков. Впрочем, это был шанс. Он принялся усиленно вытягивать из Эрнеста информацию о том, где же в таком случае предпочитают проводить время люди развитые. Тот, подумав немного, сказал, что есть одно место. Попасть туда крайне сложно, но Яков — достойный человек, поэтому Вьен готов за него поручиться. «Вот оно!» — возликовал про себя Яков. Ещё немного, и дело сдвинется с мёртвой точки. — А что там хотя бы такое? — поинтересовался он, хотя сам был уверен в ответе: сборище подобных Эрнесту бледных унылых зануд в балахонах, сотрясающих воздух пустыми разговорами. — То, что раскроет тебе истинный смысл всего, — напустил загадочности Вьен. Было бы из-за чего её напускать. Ну ладно, по крайней мере, Яков знатно повеселится, глядя на этих клоунов. — Но помни: я, своим приглашением, беру на себя ответственность за тебя. Ты не должен никому рассказывать ни о том, что сейчас от меня услышал, ни, тем более, о том, что будет дальше. Отнесись к моим словам серьёзно, иначе и ты, и я поплатимся за твою беспечность. Да, Яков, ты поразительно беспечен, но твой ум острый. Я думаю, ты способен понять суть вещей, и поэтому достоин присоединиться к обладателям Высшего Знания. Однако, обратного пути не будет. Если ты не готов, то откажись сейчас и забудь мои слова. «Ух, как страшно», — чуть не покатился со смеху Яков. У Вьена было в этот момент такое лицо, что хоть карикатуры рисуй. Но, ничего не поделаешь, надо соответствовать роли. Он принял самую пафосную позу, скорчил возвышенную мину и важно заявил: — Я очень польщён твоим предложением, поверь, я не подведу тебя. Вьен растроганно заключил его в объятия. — Тогда, с этого момента, мы можем звать друг друга братьями! Яков в ответ так же стиснул его. — Я так рад обрести такого замечательного старшего брата! Как всё запущено…

***

Стоило ли сомневаться, что встречи адептов высоколобого сборища происходили под покровом ночи? Подглядеть дорогу Якову, конечно же, не дали — весь путь прошёл в карете Вьена, окна которой были плотно зашторены. А перед выходом тот завязал ему глаза. — Это небольшая предосторожность, даже, скорее, ради твоей безопасности. Яков спорить не стал. Куда же уважающему себя тайному обществу без подобных театральных атрибутов. Новоприбывший должен знать, насколько пафосные люди там собрались. Путь занял довольно много времени. Они сначала спустились, затем петляли, скорее всего, по коридорам. Наконец, Вьен снял с него повязку. Открывшееся зрелище ничего неожиданного не принесло — огромная зала, задрапированная серыми тканями с разнообразными символами, множество людей в серых же масках на всё лицо и балахонах. Вьен уже успел тоже облачиться в такой костюм. Горело множество факелов, освещавших окружавшую серость изломанным светом. В пепельной массе присутствовавших выделялась стоявшая центре фигура в чёрном. Ну конечно, видимо, главный. И не придумал ничего лучше, чем замотаться полностью в самый «радостный» цвет. Яков засмеялся про себя, но тут человек посмотрел на него, и смех заглох так же быстро как и появился. Внезапно Гуро почувствовал оторопь. Он не мог не признать, что от руководителя собрания исходила сила. Это было странное ощущение — её нельзя было увидеть, или пощупать, но она наполняла его и окутывала собой всё пространство. А теперь она сосредоточилась конкретно на Якове. Каким-то внутренним чутьём он понял, что сейчас лучше не думать вообще не о чём. Страх того, что руководитель мог влезть к нему в голову был нелепым и иррациональным, но именно поэтому и стоило к нему прислушаться. — Наставник, я привёл человека, желающего познать Истинный Путь, — Вьен застыл перед лидером в подобострастном поклоне. — Поклонись, — прошипел он Якову. Тот повторил действие. Только не думать ни о чём… — Яков Петрович Гуро, — нараспев проговорил тот, кого Вьен назвал Наставником. Голос однозначно принадлежал мужчине. Откуда он узнал имя? Впрочем, скорее всего, ему Вьен и сказал. — И что же привело тебя сюда, в нашу скромную обитель? — продолжил Наставник. Ощущение давящей силы прошло. Может, это всё Якову вообще померещилось? Однако, не ожидал он от себя такой впечатлительности. Увидел мужика в чёрном и затрясся, точно вспугнутый заяц, вот ведь позорище! И что бы ему ответить такое, повычурнее? — Я пришёл к вам, многоуважаемый Наставник, чтобы понять суть вещей. Мне наконец удалось понять правдивость слов моего друга Эрнеста обо мне - я просто беспечный прожигатель жизни, и не знаю, в чём смысл существования. А это знание должен постичь каждый человек. Надеюсь, здесь, с вашей помощью, я найду ответ. В зале стояла тишина, лишь огонь с факелов потрескивал, да неровно дышал Эрнест поблизости. Зашелестели тёмные одежды — то Наставник подошёл к Якову совсем близко. Яком признал, что надо отдать ему должное — тот оказался весьма харизматичным типом. — Твои слова звучат интересно, однако, я не чувствую в них искренности, — также нараспев проговорил Наставник. Его речь была медленной и он немного тянул гласные звуки. Она убаюкивала сознание и вгоняла в состояние, близкое к трансу. Наверно, когда тот вещал долго, эффект был ещё сильнее. — Я ни во что не верю, даже в смысл своих вопросов. А искренности просто не существует, — ответил Яков. — Придя к вам, я предпринял последнюю попытку найти хоть что-то стоящее. — Ты так молод, но уже настолько разочарован? Наставник вытянул ладонь и на ней внезапно вспыхнуло голубое пламя, никак не вредившее перчатке. — Смотри на огонь. И отвечай на мои вопросы. Якову не хотелось делать ни того, ни другого, но он обнаружил, что не может отвести от пламени взгляда. Неестественный огонь словно проникал в его сознание, сводя на нет все попытки скрыться от него. «Кажется, плохо дело», — только и успел подумать Яков, как огонь внезапно исчез. И всё вокруг тоже… Пару секунд Гуро не мог понять, что происходит, и только когда услышал лёгкий смешок рядом, понял, что кто-то просто закрыл ему глаза ладонью. — Тебе не стоит на него смотреть, — шепнули ему на ухо. Яков провёл пальцами по руке, лежавшей на его лице. Женщина? Мужчина? Ногти были длинные и острые, но рука, определённо, всё же принадлежала мужчине. Это, конечно, удивляло, но, с другой стороны, мало ли, какие ещё странные люди здесь собрались? Интереснее было, почему Наставник никак не среагировал на происходившее. «И что ему от меня нужно?» — подумал Яков. — Я хочу, чтобы ты ушёл отсюда целым и невредимым, — ответил незнакомец на его невысказанный вопрос, уже не шёпотом, но тихо. Голос показался знакомым настолько, что в груди болезненно заныло. Ему тут же захотелось увидеть говорившего. Быстро схватив запястье незнакомца, и мысленно отметив, какое оно тонкое, Яков отвёл от себя его руку и обернулся. Вокруг него стояли всё те же фигуры в серых балахонах, рядом находился Вьен в очень напряжённой позе. Но кто тогда говорил с ним? Повернувшись обратно к Наставнику, Яков обнаружил, что на ладони у того по-прежнему продолжал гореть огонь. Стоило ли спросить у него о произошедшем? Внутреннее чутьё воспротивилось этому. — Тебя что-то напугало? — спросил Наставник. Он не заметил того человека и его действий? И остальные, похоже, тоже. Странно. Но этим стоило воспользоваться. — Нет, просто огонь показался мне слишком ярким. А как вы его создали? И удерживаете? Неужели не обжигает? — Для овладевшего тайнами природы приручить огонь не составляет труда. А это пламя не жжётся. Коснись его, — Наставник протянул руку. Яков аккуратно тронул пламя кончиком пальца и почувствовал лишь лёгкое колебание воздуха. — Поразительно. — Огонь, который я вызвал, позволяет раскрыть истину. Ты, со временем, тоже сумеешь его приручить, если будешь достоин. Взгляни на него, ответь на мои вопросы, и сумеешь войти в круг избранных. Так зачем ты пришёл? Яков не верил в сверхъестественное происхождение огня, но технически фокус был сложный, поэтому Наставника, несомненно, можно было похвалить. Похоже, при его помощи он гипнотизировал опрашиваемого. И Яков, находившийся в некоторой растерянности, поддался бы ему и наговорил лишнего. Однако, благодаря незнакомцу, отвлекшему его, он полностью восстановил самообладание, и на все вопросы ответил согласно своему плану. Нет, на такие трюки он больше не купится! А местечко действительно интересное. В Якове начал пробуждаться азарт. Интересно будет раскрыть такую персону, как Наставник. Кто скрывается под чёрными одеждами и маской? — Дитя моё, ты доказал искренность своих намерений, — Наставник положил руку ему на плечо. Жест был покровительственный, но давящий, как и всё в этом человеке. У Якова опять возникло ощущение, что его видят насквозь, и он очистил мысли. Наставник убрал руку и начал ходить вокруг него, обводя своим холодным пламенем и читая некую молитву на незнакомом языке. Яков пообещал себе обязательно разузнать, что это за язык, и выучить его. Наконец, Наставник погасил огонь и объявил: — Поприветствуйте своего новообретённого брата Якова, присоединившегося к нам в поисках Истины. — Приветствуем тебя, Яков, — раздался хор голосов, в котором особенно выделялся восторженный возглас Вьена. Наставник взял со стола сосуд и налил из него жидкость алого цвета в серебряную чашу. Остальные тут же выстроились вокруг него и Якова, который продолжал стоять рядом. Гуро почувствовал себя глупо — остальные в масках и балахонах, скрывающих внешний облик, один он выставил себя на всеобщее обозрение. А сейчас ему, скорее всего, дадут какое-нибудь позорное задание. Интересно, что там, в этой чаше? Пахло неприятно: сладко, но отдавало гнилью. Запах казался знакомым… Через несколько мгновений Гуро вспомнил, что чувствовал нечто сходное от Вьена. Удивляться было нечему. Он тогда принял это за парфюм, но похоже, на самом деле в чаше было дурманящее зелье. Наставник протянул чашу Якову. — Раздай напиток своим братьям и сёстрам. Яков подчинился и передал чашу первому оказавшемуся рядом. В конце концов, это же их выбор. Зато сейчас удастся увидеть их лица — им ведь придётся снять маски, чтобы выпить. Оказалось, нет. Принявший чашу поднял руку и прикрылся широким рукавом своего балахона. Остальные, получая напиток, делали то же самое. Яков шёл по кругу, подавал ёмкость, и чувствовал, как у него уже начинала кружиться голова от бредовости происходящего. Или от этого отвратительного запаха. Под конец он казался уже просто невыносимым. В чаше оставалось ещё немного пойла, но участники собрания уже все его приняли. Яков догадывался, что последует дальше. — Теперь твоя очередь, Яков, — сказал Наставник. Гуро с тяжким чувством посмотрел в чашу где темнели остатки зелья, казавшиеся уже не алыми, а бурыми. Ну уж нет. Он сделал вид, что отпил немного, и вернул чашу Наставнику. Тот пристально посмотрел на него. Ну вот, сейчас вся операция будет сорвана из-за того, что Яков не смог себя пересилить… Но нет, Наставник просто снова зажёг пламя в ладони, после чего опустил его в чашу. Остатки содержимого вспыхнули лиловым светом и заискрили. Наставник принялся читать новую молитву на том же неизвестном языке, и его речь становилась всё более музыкальной, а после и вовсе перетекла в пение. Присутствующие принялись раскачиваться в такт ей. Чтобы не раскрыть себя окончательно, Яков присоединился к кругу и принялся повторять их движения, чувствуя себя уже просто по-идиотски. Происходящее выглядело как бред, а сознание, не знавшее, как реагировать на подобную странность, казалось, постепенно погружалось в транс. Монотонное пение Наставника било по ушам и раздражало, но от него было никуда не скрыться. Круг постепенно приходил в хаотичное движение. Кто-то упал на пол и бился, словно в конвульсиях, кто-то сел на пол и раскачивался, некоторые передвигались ползком, но большая часть присутствующих продолжала вести вокруг Наставника своеобразный хоровод, на ходу взмахивая руками. Еще несколько человек рухнули, бормоча какой-то бред. Голос Наставника врезался в мысли, и Гуро уже не был уверен, что движется по своей воле. Ему становилось действительно плохо. Внезапно фигура по соседству схватила его за руку и выдернула из круга. Серые одежды от резкого движения живописно всколыхнулись. И Яков, и неизвестный человек застыли друг перед другом, не обращая внимания на происходившее позади них. Яков внимательно посмотрел на незнакомца. Тот был немного ниже его ростом. Маска, выполненная в виде лица с классическими чертами, выглядела совершенно равнодушной. Прорези для глаз затемнялись тонкой полупрозрачной тканью тёмного цвета, очевидно, не мешавшей обзору, но не дававшей остальным посмотреть в глаза надевшему её. Яков, повинуясь неведомому импульсу, провёл пальцами по маске, но незнакомец тут же перехватил его руку. Его тонкие длинные пальцы скрывала серая ткань перчатки. Он смотрел на Якова в упор, и от этого взгляда внутри всё словно заискрилось. Невозможность увидеть цвет его глаз и их выражение раздражала. А ещё раздражали внезапно напавшие чувства — странные, неуместные, неправильные. Незнакомец словно скрывал нечто давно забытое, даже потерянное, но невероятно важное. Яков не знал, кто он, но ему казалось, что перед ним — очень дорогой для него человек. И такие эмоции даже пугали. Может, он всё-таки подвергся какому-то наваждению? — Скажи мне, кто ты! — потребовал Гуро, совершенно забыв обо всём, что его окружало. Он подался к незнакомцу максимально близко, освободил запястье от его захвата и сорвал маску с его лица. И застыл от неожиданности. Перед ним возник Вьен, имевший совершенно неадекватный вид. С уголка растянутых в блаженной улыбке губ стекала слюна, подкрашенная алым. Эрнест, очевидно не помнил себя. Яков отшатнулся, но тут Вьен потерял равновесие и полетел на него, увлекая за собой на пол. Поблизости раздался тихий смех, а затем шорох ткани и звук лёгких удаляющихся шагов. Яков попытался спихнуть с себя Вьена, чтобы догнать покидавшего залу, но тот оказался до странного тяжёлым, к тому же ещё и вцепился в Гуро, бормоча нечто неразборчивое, поэтому отделаться от него так и не удалось. А в круге в это время разгоралась настоящая оргия. Стоявший посреди царившего безумия Наставник смотрел на Якова и, как ему показалось, усмехался. Гуро устало откинулся на пол и закрыл глаза. На нём неподъёмной тушей продолжал валяться Вьен, похоже, отключившийся, в воздухе стоял навязчивый приторный запах, от которого тошнило, в голове звенело, а душа болела. Боль была глубокая, застрявшая внутри, как острый шип. Она казалась застаревшей, будто даже старше самого Якова. Но как такое могло быть? Дальнейшее происходило как в тумане. Наставник незаметно скрылся. Измождённые участники сборища окончательно попадали на пол, в своих серых разметавшихся одеждах и скрюченных позах напоминая убитых мотыльков. Якову наконец удалось выползти из-под Вьена, и теперь больше всего ему хотелось оказаться на свежем воздухе. Каким-то образом он добрался домой, где без сил рухнул в постель. Но и сон не принёс отдыха. Он бежал и бежал вверх по ступеням, преследуя… Кого? У него были длинные тёмные волосы и развевавшиеся от бега одежды… И он не желал останавливаться, постоянно ускользая как раз тогда, когда Якову практически удавалось схватить его. Снова и снова… А потом незнакомец выбежал на залитую солнцем площадку, обернулся и… Яков проснулся, так и не увидев его лица. Какое-то время именно реальность казалась вымышленной, тогда как там, во сне, всё было по-настоящему живым. Теперь у Якова появилась действительно важная причина разобраться в происходящем…