Litter Man and Bandage Boy

всего четыре месяца назад было жаркое лето; все, чего хотел куникида — это немного холодного воздуха. снега. льда. что-то, что могло бы избавить его от липкой и неприятной жары и дать наконец хорошо выспаться. но, конечно же, трудно оценить погоду когда весь мир катится к чёрту. наконец, зима; близится рождество, близок и отпуск. и он простужается, как на зло. даже в относительно хорошую погоду есть задания, есть дазай, и наконец просто работа, что важнее. стесненные условия. приходится идти через огонь и медные трубы. жизнь, на самом деле, безжалостный круговорот. дазай наблюдает шмыги куникиды, как он сонно потирает глаза под очками, своей свободной от печатания рукой. — куникида, ты замерз? дазай как-то больше подходит под эту погоду. он даже сделал свои бинты пушистыми для этого случая и как обычно носит свое пальто, жилет, рубашку, а так же ворсистые смешные носки. это выглядит нелепо для кого угодно, кто к такому не привык, но он хорошо справляется со своей работой. — немножко, — отвечает он, голос звучит тяжко. — о нет! я думал у тебя было руководство «как всегда оставаться здоровым»! — что ж, я был занят, работая над последним делом. приоритеты. не то, что ты мог бы понять, — парирует он, тяжело дыша. дазай хмурит лоб, — ты правда плохо выглядишь, тебе стоит взять перерыв и обратиться за помощью к йосано. у блондина под глазами тяжелые мешки, лицо краснеет, его щеки надуваются, и он, кажется, с трудом переводит дыхание. коробка салфеток рядом с его клавиатурой. — жить буду. мне всего лишь надо закончить бланки с соглашениями. дазай закатывает свои карие глаза и встает, мотая опущенной головой, затем обходит куникиду, становясь сзади, и он выглядит готовым к трюкам, что дазай может выкинуть сейчас, воспользовавшись моментом. дазай снимает свое пальто и накрывает им своего коллегу, воротник уютно прижимает к шее, как он уже сделал для ацуши, раньше, сегодня утром, когда давал ему свое пальто, — «не урони на пол, это пальто мне еще нужно», сказал он, уходя на кухню, пока куникида сверлил его спину смущенным взглядом. он ждал разумного способа отплатить куникиде, и сейчас, похоже, самое подходящее время, ведь он может все еще быть раздражающим, ленивым и одновременно помогать. он вскипятил немного воды и наполнил ей кружку куникиды шалфейно-зеленого цвета, добавляя туда кофе и каплю молока, оставляя сахар, как обычно и делал блондин. он взял кружку и направился в лазарет йосано, купить конфет от кашля и бутылку воды. он поставил кружку и конфеты рядом с рукой куникиды, затем ушел обратно на кухню, что-то напевая себе под нос. — дазай, что ты делаешь? — зовет его куникида, на что тот не реагирует, осматривает напиток, оценивая его прекрасным и отпивает немного. брюнет наполняет грелку теплой водой, возвращаясь обратно, и прижимает резину к щеке. — ах, снег идет! — говорит дазай, вместо того чтобы заниматься своими делами. идет снег, крошечные снежинки падают за окном накрывая крыши и окна. — я ждал снега, — поворачиваясь посмотреть, говорит ацуши, — мы должны слепить снеговика, кёкка, — предлагает он, оборачиваясь на девочку, что стоит рядом. она кивает. — ты когда-нибудь делала снеговика, кёкка? — спросил дазай, накрывая своими руками плечи куникиды, когда у него забирают грелку. — да, однажды лепила с родителями, —отвечает она, ее голос скатывается в монотонность под конец. — потрясно! я делал одного в прошлом году и почти не чувствовал пальцев от холода, — вспоминает он, — мы должны слепить снеговика, пока нет дождей. каждый может сделать. — звучит как план! — кивает ранпо в соглашение. — ух, мы могли бы облепить меня снегом, будто мы сделали ходяще-говорящего снеговика! — снег свалится с тебя, — говорит кёкка. брюнет хмурится, — э? вообще-то, нет. я буду очень осторожно передвигаться. — ты обморозишься, вот что будет, — пожимает плечами куникида, пытаясь стряхнуть дазая. дазай лишь продолжает гладить его плечи, массажируя большими пальцами, впиваясь в чужую шею, рисуя круги на его плечах. дазай хихикает, когда куникида удовлетворенно выдыхает. — немного холода не навредило бы никому. — поймешь, когда увидишь, — комментирует йосано, входя в офис в дутой куртке и черных ботинках на каблуке. дазай улыбается, приветствуя её. он достаточно привык к холоду, проведя много зим без должного обогрева ещё до мафии. его прежним местом был пляж, когда было жарко он мог просто пойти к воде. у него не было своего дома, чтобы идти туда после работы, и если работа в мафии действительно когда-нибудь заканчивалась, даже когда он шел «домой»; если это можно так назвать. или, иногда, когда он спал в переулке, надеясь, что быть убитым какой-то организацией, что жаждет чёрной крови, или его съест зверь… дома у одасаку было хорошо, за все то короткое время, что он в нем пробыл, и бар «люпин» тоже. он улыбается, вспоминая дом одасаку. как он приходил после того, как впервые там оказался. если одасаку правда дал бы дазаю умереть на своем пороге в тот день, если бы его обидели выходки дазая он бы точно умер тогда. он не убивал по сей день, вообще ничего. труп, что умер, пропитываясь ненавистью и одиночеством. во тьме. если бы он умер от нападения тех мужчин (в доме оды) или он и впрямь бы покончил с собой после того, как каким-то образом выжил, его бы здесь не было, он бы не увидел свет этой жизни, даже если она не всегда идеальна. ацуши и кёкка тоже не стали бы… ранпо и йосано заговорили на фоне, возвращая дазая в реальность, он опускает взгляд, понимая, что все это время пялился на ацуши. хватит ныть, дазай. он находит куникиду откинувшимся назад, с закрытыми глазами и теплой чашкой в руках. действительно редкое зрелище. — кто голосует за то, чтобы куникида отдохнул, поднимите руку, — объявил дазай, глядя, как все подняли руки. он кивает. отрываясь от перерыва, куникида поворачиваясь, смотрит на дазая, — нет, мне просто нужно– перед тем, как он может закончить, дазай кладет палец на губы блондина и наклоняется вниз, что заставляет его немедленно заткнуться, — сделай это в своем общежитии, я не хочу избавлять тебя от твоей работы, если тебе нужно сделать это, но не обязательно быть в офисе. я помогу перенести твои вещи. собери все, а я поговорю с боссом. это приказ. — что-то не так с этим парнем. я не пойму, почему он не может отстать от меня, — ворчит куникида. — нет, в этот раз я с ним согласна, — выходит йосано, касаясь ладонью его лба, — ты нуждаешься в отдыхе. я бы тебя подлечила, но думаю тебе лучше самому. и если дазай готов быть продуктивным и помогать, я бы воспользовалась этим, на твоем месте, — ухмыляется она, — работай с ним до смерти! куникида думает, затем вздыхает, — один день, — он поднимает указательный палец, — один. — вот это дух! — хлопает ранпо, — вы двое повеселитесь, не так ли? куникида снова на мгновение задумывается, что эти двое что-то замышляют, но пропускает мимо ушей, предпочитая сложить свой ноутбук в сумку вместе со своим блокнотом. затем, он допивает кофе, что принес дазай и бросает в сумку таблетки. дазай вскоре возвращается с боссом, и мужчина кивает, глянув на куникиду, — однако, дазай, я приказываю, чтобы ты работал сам и помогал наверстывать упущенное время, — сказал фукудзава. — будет сделано, сэр, — ответил брюнет, — рассчитывайте на это. босс огляделся, он опустил голову, приветствуя всех, перед тем, как уйти говорит небольшое, — спасибо. самый хлопотный агент из всех. — поторопимся, — сказал дазай, хлопая дважды, подходя забрать сумку коллеги, закинул ее на плечо, тянет куникиду за запястье. — поправляйся скорее, куникида, — говорит ацуши, после чего попрощались и остальные. дазай хватает пальто куникиды из мужского шкафчика, затем забирает и свое и варежками с котятами, натягивая их на впечатленного куникиду. у варежек есть кошачьи ушки, а на той части, которая откидывается, чтобы прикрыть пальцы, нарисована мордочка котенка, белая с коричневыми пятнами. — почему ты сегодня такой? я думал, ты воспользуешься погодой чтобы оправдывать свое безделье и спать весь день, — он вопросительно поднимает бровь и машет на прощание работникам кофейни, выходя из здания. — может, я просто хочу помочь своему дорогому партнеру, — отвечает он, чуть не поскользнувшись на льду, его спасает рука куникиды, за которую он схватился, чуть не вывихнув мужчине спину, — воу, будь осторожнее. он отпустил. куникида подавляет смех, пока они идут дальше. он внимательно наблюдает за дазаем, уставившись на землю, краем глаза следит за его шагами, а также за своими собственным.

***

они доходят до общежития куникиды, поднимаясь на второй этаж, проходят дальше от лестницы. он открывает дверь и они оба разуваются, снимают перчатки, и дазай возвращается к работе. — ты ложись на диван, а я устрою небольшое рабочее место, если ты так отчаянно хочешь заняться чем-нибудь. у меня есть несколько твоих рабочих бланков для заполнения, так что я рассчитываю на твою помощь… куникида размещается рядом с кушеткой, она небольшая, и на ней достаточно места, чтобы они оба могли уместиться на подушках, но стол, который они собираются использовать, слишком низко к земле, чтобы работать на нем, и они оба будут прокляты болью в спине, если решат сесть за него. дазай переносит журнальный столик и ставит его перед собой, затем берет удлинитель, чтобы установить ноутбук. за всем этим куникида с удовольствием наблюдает. — знаешь, тебе не обязательно делать все это, — он кашляет в свою ладонь. — но я хочу, — отвечает другой, — у тебя есть супы? — я не собираюсь просить тебя приготовить мне еду, не из скромности, а из-за того, что не хочу добавлять к своим проблемам пищевое отравление, — объясняет он. — я знаю как приготовить обычный суп, это оскорбление. — тогда, дай мне помочь. он встает, но его толкают назад, — я сказал- — я сказал тебе, что собираюсь помочь, чтобы я мог есть, зная, что в моей еде нет загадочных ингредиентов. — нет, — говорит дазай, все еще держа руку на чужой груди, он звучит убедительно, спорить бесполезно. зная о его предыдущей работе мафиози, можно предположить, что куникида несколько напуган требовательным взглядом, направленным в его сторону. и все же это не так. точно так же, как он не боится ни кёкку, ни йосано, ни ацуши, который при необходимости может превратиться в смертоносного тигра, — давай я сделаю тебе горячий шоколад, а ты съешь его с печеньем. и я сделаю тебе сэндвич, что ты хочешь в него положить? — делай, что хочешь, — он трет руками глаза, усталым жестом, возвращаясь к работе. проходит немного времени, прежде чем дазай возвращается и ставит напиток вместе с целой упаковкой печенья в добавок. на тарелке лежит бутерброд с арахисовым маслом на белом хлебе, затем он снова исчезает, чтобы вернуться с большим одеялом, о которое он чуть не споткнулся несколько раз подряд. — держи! — щебечет он, стоя прямо перед куникидой и встает, перегораживая его экран, чтобы обернуть его вокруг. куникида воздерживается от комментариев, потому что он благодарен, и это немного помогает. — спасибо, — бормочет он дазаю, что сидит рядом с ним на полу, возможно, слишком близко, и щелкает пером, чтобы начать свою работу. здорово, что дальше следует тишина, и это здорово, когда куникида дотягивается и пускает дазая под плед тоже, делая их ближе друг к другу. они оба подпрыгивают когда телефон дазая начинает звонить, проигрывая классический рингтон, — это ацуши, — говорит он, ожидая этот вопрос, — хей-хей, как делишки? сзади раздается стук, — акутагава опять влез в окно! дазай смеется, — как так? он сказал, что собирается найти… прекрати пытаться ударить меня! — ты сказал, что у креветок вырастут хвосты! — дай ему трубку. буквально мгновенье тишины и слышится кашель, — дазай. — приветик, акутагава, что заставило тебя так злиться? — ты лжец, ты соврал мне и эта ложь настолько ужасна, что я не могу поверить, что доверился тебе. где ты? дазай, заливаясь смехом прислонился к куникиде, — нет, нет. прости. это было так смешно! — на другом конце слышится разочарованный вздох, — не хочешь немного потренироваться на нем? я на своей зефирной миссии снова и не хочу срываться с нее. — да, дазай. я потренируюсь. — удачи, но я бы хотел, чтобы мне больше не звонили и не говорили, что кто-то из вас зашел слишком далеко, — опять. — ладно. прощай. — пока, скажи ацуши пока-, звонок оборвался прежде, чем он закончил, —… грубо, — он снова убрал телефон. — акутагава в офисе? — спрашивает куникида, звуча очень заинтересованно — в большей степени потому, что дазая, кажется, не заботит безопасность агентства. — да, я сказал ему, что если он посадит хвосты креветок в землю, они вырастут. увы, они не выросли и и он хочет найти меня. но, по крайней мере, это дает ему и ацуши повод для новой связи, — объясняет он. — связи? они же убьют себя и остальных! дазай усмехается, — ох, теперь нет! по крайней мере, не серьезно. акутагава дал обещание нашему дражайшему ацуши. я не буду рассказывать тебе подробности, но я считаю, что могу доверять ему настолько, чтобы не переживать о безопасности никого из сотрудников агентства. куникида все еще сбит с толку, по большому счету из-за того, как торжественно звучит дазай говоря об обещании, которое он упомянул. его тон напоминает ему, что он хотел спросить, поскольку за два года их совместной работы он заметил, что когда становится холодно, дазаю труднее скрыть свое настроение. будь то грусть или искреннее счастье. — я хотел спросить, дазай. что для тебя значит холод? —хм? это погода. — ты кажешься более сентиментальным. я думал, ты хочешь поговорить с кем-нибудь об этом, я полагаю. если я не выдумываю, — он сдерживает видимое раздражение от того, насколько серьезно прозвучало это предложение. он замирает, когда руки дазая медленно опускаются вниз, обнимая его талию, щека сильнее вжимается в его плечо. создается тепло, которое куникида может найти только рядом с дазаем, — ммм, я чаще думаю о личном, можно сказать. не стоит позволять этим мыслям занимать слишком много места в твоей и без того тесной голове. —… ты мог бы поговорить со мной об этом сейчас, если хочешь, раз мы вместе тут. дазай делает паузу, — помнишь, ты застал меня на холме на кладбище? — да. это связано с человеком, которого ты посещаешь? — ага, — выдыхает он, словно подтверждение его чувств было кирпичом, выбитым из его груди, — холод просто напоминает мне о том, кем я был раньше, понимаешь. это заставляет меня задуматься о том, что было бы со мной, с йокогамой, если бы я остался таким. если бы я никогда не встретил его, — его взгляд фокусируется на пальцах куникиды, когда он печатает. — а что думаешь могло бы случиться? если тебе комфортно говорить об этом. — думаю, я либо умер бы жалкой смертью, либо стал бы причиной падения йокогамы. если бы я продолжал быть у мори… — он замирает на месте, его рот открывается только чтобы закрыться, затем он переводит дыхание, — вообще-то, я не думаю, что мне стоит об этом упоминать. я хочу сказать, что я благодарен за то, что у меня есть агентство, это заставляет меня много думать о том, как я сюда попал, я думаю. я могу спокойно спать и иметь жилую площадь, которая не заставляет меня замерзать до полусмерти каждую ночь, — он торопливо пробормотал последнее слово. куникида остановился на упоминании босса портовой мафии, он слушал его максимально внимательно, но мори… сейчас, как он задумался, он однажды увидел, как они общались с боссом и танидзаки. в какой-то момент мужчина, казалось, испугался его, как будто дазай что-то знал. дазай не мог заставить человека испугаться, если бы его самого не научили быть таким страшным. возможно, именно мори привязал дазая к себе, как марионетку, а ода сакуноскэ дал ему ножницы, необходимые для того, чтобы освободиться. он перестает думать до того, как это отзовется головной болью, — что ж, хорошо вспоминать, если это заставляет вас чувствовать себя счастливым или грустным. вспоминать и ценить или даже ненавидеть то, кем ты был, если это делает того, кто ты есть сегодня, более счастливым и заставляет тебя больше ценить себя благодаря пройденному пути. все в агентстве рады тебе, я в этом уверен. даже если ты большую часть времени ведешь себя как придурок, ты имеешь здесь ценность. хорошая ценность, которую мы не стали бы использовать против тебя. твои методы аморальны, но в конце концов ты спас многих людей, люди живут благодаря твоему гению, — он придерживается этой точки зрения вместо того, чтобы настаивать. казалось, дазаю уже достаточно. он хихикает, — спорим, ты ненавидишь вспоминать время, когда был учителем математики. — мы НЕ вспоминаем это, — куникида пихает локтем в бок дазаю, но это заставляет его еще сильнее рассмеяться. — спасибо, — затем он говорит, прислоняясь к другому и напевая в утешение, — ты чувствуешь себя лучше, чем раньше? — да. удивительно, учитывая что я нахожусь в компании с тобой. — твое сердце бьется очень быстро, куни, — озорно и уверенно говорит дазай, заставляя красного куникиду отвернуться. — так быстро, тебе нужно показаться врачу? — о, нет. — зачем тогда указывать на это? — умник. просто подумал, что ты должен знать. — ладно, — он убирает руку с клавиатуры и кладет ее на грудь дазаю на некоторое время, — это сложно определить через бинты, но у тебя сердцебиение средней скорости. не о чем беспокоиться. иногда дазай благодарит мори за то, что тот заставлял его учиться, например, проходить тренировки по контролю сердцебиения. возможно, он слишком часто терял сознание, чтобы овладеть этим искусством, но оно ему пригодилось. — превосходно, — он держал руку куникиды на своем сердце и прижал ближе, прикрывая глаза, — слушай очень внимательно. — −− −−− •• •−•− •−−− −•−• •− •−− ••• •−−• −−− − • •−•• •• — медленно, но верно ему удается передать сообщение, зная, что куникида понял, потому что он вырвал свою руку. дазай распахивает свои глаза, встречая лицо, полное тревоги, — мне совсем не нужно было это знать! брюнет подносит руку ко рту, слезы падают из его глаз, когда он наконец-то может смеяться и не сосредотачиваться на задаче, — я пошутил, как такое может случиться, когда так холодно? если что, они похожи на лед, который бармены кладут в виски… куникида хихикает, прикрывая лицо от стыда, — займись своей чертовой работой. — нет, куникида, уже почти три часа дня. я расскажу тебе сказку перед сном и сделаю тебе другой теплый напиток, потом отправлю спать, — он использует голову блондина, чтобы встать со стоном, растягивая спину, пока она не затрещит слишком громко, чтобы он перестал. на этот раз куникида не спорит, он знает, как бесполезно было бы это делать. дазай завершает свои дела, делает себе напиток, затем садится обратно, закрывая ноутбук, доверяя куникиде сохранить то, что ему нужно, он ставит чашки и говорит своему коллеге, чтобы тот садился на диван. Он подталкивает Куникиду к самому краю дивана, передает ему свою чашку, кладет конфеты от кашля на подлокотник, укутывает его одеялом, закрывает все шторы и выключает свет. Затем он берет свою чашку и укутывается в одеяло. Оба они сидят плечом к плечу, Дазай задирает ноги, а Куникида упирается. — какую сказку ты бы хотел расскзать? — спрашивает куникида, забавляясь идеей, что ему будут читать. — я придумаю ее по ходу дела, какую ты хочешь? — любую, какую захочешь. — хорошо, — он прочищает горло, ссутулившись и согревая руки синей кружкой, — однажды в далекой-далекой стране жил маленький светловолосый человечек, одержимый идеей мусорить. не в том смысле, что он любил мусор, он его ненавидел. и всякий раз, когда он видел на земле обертку, он выслеживал того, кто ее туда кинул, и ругал его до тех пор, пока тот не жил в чувстве вины до конца своих дней и не продолжал наследие сохранения мира чистым от грязной коррупции, — он избегает смотреть на куникиду, но чувствует, что глаза буравят его. — однажды, маленький светловолосый человечек с навязчивой идеей убирать мусор обнаружил на дороге след из бинтов. он перемахнул через приближающиеся машины, чтобы добраться до бинтов, а затем отнес их на тротуар впереди. он лизнул мусор и закрыл глаза, чтобы определить запах, скрывающийся глубоко в ткани. затем он заметил, что запах идентичен запаху человека, находящегося неподалеку от него. он поднял голову и увидел маленького брюнета, который с беспокойством смотрел на него. маленький брюнет спросил, — почему ты лижешь мусор, не боишься ли ты, что это может причинить тебе вред? как это выглядит? и маленький блондин отвечает, — я избавлю эту землю от любого мусора, того, который разбрасывают такие нерадивые граждане, как вы, и заставляют меня убирать! ничто так не беспокоит, как загрязнение нашей планеты! и забинтованный человек наклоняет голову, — дазай переводит взгляд в сторону, обнаруживая куникиду с опущенной головой и закрытыми глазами, с чашкой на коленях, — и маленький забинтованный человек берет повязку и бросает ее с моста, на котором они стоят, позволяя ей упасть в воду. тогда миссия маленького светловолосого человечка встретила свою пару. маленький светловолосый человек стал соперничать с маленьким брюнетистым забинтованным человеком: один посвятил свою жизнь помощи мировой коррупции, а другой пытался остановить одержимость. чтобы дать маленькому светловолосому человеку жить нормально, потому что, несмотря на его усилия, другие места в мире наносят ущерб их земле. и люди на этой земле не перестанут это делать, потому что им безразличны последствия. маленький брюнет не хочет, чтобы маленький светловолосый человек превратился в человеческий мусор, в пластиковый мешок на ветру, которому ничего не суждено. вот их путешествие и началось. он зевнул в конце своего рассказа, взял кружку куникиды из его расслабленных рук и поставил ее на стол. он быстро допивает свою, прежде чем их кружки оказываются вместе. он выгибает спину, прежде чем устроиться на диване и заснуть после того, как всю ночь бодрствовал, глядя на все звезды на небе, уверяя себя, что время еще есть. а если куникида проснется и обнаружит, что дазай, полностью прислонившись к его боку, храпит как идиот, а его собственная голова покоится поверх каштановых волос. Он никогда не станет говорить об этом, как и о том, что от тепла в своем животе ему не было холодно.