***
— Ты в них дыру прожжешь. Прекрати так пялиться, Вики. — Я за двоих отдуваюсь, — огрызается подруга, вертя головой и даже не думая вести себя скромнее. — Ты то свою башку весь вечер не поднимаешь. Бонт с «партнером» сидят в дальнем углу. Обзор из-за стойки прекрасный. — Слушай, если не заинтересован, отдай мне татуированного красавчика, а? Я издевательски хмыкаю, ставя натёртый до блеска стакан на полку. Вики как-то пристыженно тушуется, и по-детски шмыгнув носом, тихо уточняет: — Что, вообще без вариантов? Качаю головой. Конечно, я не их уролог и сказать однозначно не могу, но Вики необязательно знать о погрешности моего гей-радара. Делиться сладким я не намерен даже с лучшей подругой. Хотя, мне самому до дрожи интересно, Люци — Люцифер, как он представился, — гей или все же бисексуал? Решаю, что поебать. Главное, что по коротким, каким-то отрывистым взглядам, которые он бросает на мальчишку, пока тот не видит, даже слепому и вдрабадан бухому укурышу стало бы ясно — он хочет Бонта. Но отчего-то не берет. Крайне занимательно наблюдать за этими двумя. Сладкая парочка — с порога окрестила их Вики. Бонт подошел поздороваться, представляя своего «партнера» (по моим предложениям — продюсера), и я пожалел, что не дунул. Потому что изображать вальяжную приветливость хозяина заведения и не сканировать ежесекундно мускулистое татуированного тело маньячным взглядом на трезвую было ой как непросто. Не скажу, что обкуренный я бы не ощупывал глазами этого породистого самца, чей вид вынуждал непроизвольно выгибаться в пояснице и течь как сучка от желания быть насаженным на его член. Но под марихуаной по крайней мере было бы похер, что обладатель еще одних необычных глаз — цвета тлеющей лавы, — приветствовал меня вежливо-равнодушно. И все же от его прохладного взгляда меня будто ошпарило кипятком. Я абсолютно точно был не против оказаться в одной горизонтальной плоскости с Бонтом, но Люцифера хотелось буквально затрахать до судорог и потери ориентации. Какой бы она по итогу не была. Но получить одного, не пригласив второго присоединиться, невозможно. Это я понял мгновенно. Воздух между Бонтом и Люцифером буквально искрит неразрешенным сексуальным напряжением, и роль проводника сейчас кажется мне желаннее всего на свете. Вики неправа. Я заинтересован в них как ни в ком и никогда. Но соблазнить мальчишку так, чтобы его цербер лег покорным щенком у наших ног, поскуливая от желания, а не перегрыз мне горло, за то, что приблизился к его прелести, задача не из простых. Одно неверное движение — и я теряю обоих. Но действовать нужно через Бонта. Однозначно. Без блондинчика шансов никаких. И не потому, что Люцифер гетеро, как надеялась Вики. Просто рядом с ним именно Бонт. Оттого я предпочитаю сейчас не приближаться, из своего угла наблюдая, как обхаживает их Вики, с улыбкой подавая воду и лёгкие коктейли. После второго Люцифер мягко забирает стакан из рук Бонта, подкрепляя жест строгим взглядом. Парень вспыхивает и хохлится, хватаясь за сигарету. Но тут же сникает, стоит мужчине наклониться и что-то коротко шепнуть ему на ухо. От меня не укрывается осторожное поглаживание плеча, которым Люцифер одаривает своего подопечного. Правда, он тут же спокойно убирает руку, зато мне даже отсюда, видно как смущённо-радостно краснеет Бонт. Что ж, алкоголь и трава не вариант. Для них. Мне же не помешает. Опрокинув пару шотов, продолжаю заниматься сталкерством. И в какой-то момент начинает казаться, будто я смотрю фильм: блядскую драму для двоих, в которой присутствуют завуалированные сигналы, видимые любому зрителю, но не находящимся нос к носу актёрам. Где героев тянет друг к другу со страшной силой, а они разворачиваются спинами, и отталкиваются, словно магниты с одноимёнными полюсами. Демонструют друг другу каждый свое превосходство, не желая сделать первый шаг навстречу. Или хотя бы подать сигнал к действию. Внезапно Бонт, будто услышав мои мысли, язвительно улыбается и, склонившись к Люциферу что-то шепчет ему, кивая в мою сторону. Взгляд лавовых глаз пронзает меня, словно кинжал в полёте. Чувственные губы гневно поджаты, мгновение кажется, что он либо придушит вашего покорного слугу, либо засосет Бонта у всех на глазах. Но нет, Люцифер овладевает собой, переводя равнодушный взгляд на сцену. Бонт кажется уязвленным и разгневанным. Ёпт твою мать!.. Неужели они оба то́пы и не сходятся лишь потому, что трепетно берегут каждый свою жопу? Довольно ухмыляюсь. Что ж, недопедики сладкие мои, без меня вам никак не обойтись. Благо, я абсолютно универсален и не чувствую себя униженным, садясь на член. Деликатный удар по клавишам стоящего на небольшой сцене синтезатора заставляет меня вздрогнуть. Мими, обхватив стойку микрофона, устало выдыхает, беря первую ноту.I took your heart
I did things to you
Only lovers would do in the dark…
Малышка не могла сделать лучший выбор репертуара на сегодняшний вечер. Осознаю это в ту же секунду, глядя в лицо Бонту. Да и физиономия Люца (ты позволишь мне тебя так называть, сидя на твоём члене?) красноречиво вытягивается. Внезапно Люцифер вздрагивает, кривя губы в пренебрежительной усмешке. Порывисто отодвигается, намереваясь встать. Решение созревает мгновенно. Выхожу из-за стойки, на ходу сбрасывая фартук на руки Вики, за несколько шагов преодолеваю расстояние до сцены. Мимолётное удивление в глазах Мими сменяется пониманием, стойка микрофона удобно ложится в руку. С первым пропетым словом я скрещиваю взгляд с Бонтом и больше его не отпускаю.Made you a God
Priests, popes, and preachers
Would tell me I did it wrong
Я пою непрофессионально, но вполне сносно. Умело компенсирую слабые ноты хрипотцой и придыханием.Ooh, stranger
You still don't know my name
And I would die your slave
For you right now
But you still don't know my name
Yeah…
Уговариваю, соблазняю, завлекаю. Бонт вторит мне, тихо повторяя слово за словом. Четко попадая в ритм, считывая настроение. Люцифер, застывший рядом, на мгновение ощетинивается, но лёгкая рука Бонта покровительственно ложится на мужское колено, и тот, резко выдохнув, вжимается в спинку дивана. Песня заканчивается и я схожу со сцены победителем. Уверенно приближаюсь к их столику, даже не думая подготовить речь. Бонт сделает все сам. Так ведь, малыш? — Это было… так неожиданно, но очень круто, — уверен, пиздюк запнулся намеренно, а вовсе не от волнения. Он снова улыбается этой своей улыбкой невинного очарования, вполне, кажется, осознавая, как она воздействует на окружающих. Что делает со мной и Люцифером. — Мы бы хотели пригласить тебя к себе… пообщаться. — Если Люцифер не против, — делаю вежливый жест, а на деле — дразню. — Приглашаю вас обоих к себе. Там нам никто не будет мешать наслаждаться… музыкой.***
— Так это ты?.. В голосе Люцифера сквозит искреннее любопытство. А на дне плавящих волю глаз плещется нечто новое: уважение. — Ага. А рядом Аврил Лавинь, если не узнал. Я делаю глоток мятного чая, смягчая сухое горло, саднящее после всех выкуренных сегодня сигарет и травы. Вспомнить былой триумф сейчас отчего-то совсем не больно. Возможно, дело в той самой марихуане, или же мне просто вдруг стало все равно, какое я произвожу впечатление. Потому что Люцифер уже впечатлен. Стоит ему увидеть фото и награды, как его взгляд становится осмысленным и пытливым. — Вау, ты написал Feel my love? Бонт стоит тут же и, в отличие от завуалированного одобрения Люца, в космических глазах сияет неподдельный восторг. Куда делся тот сучий оскал, что ты демонстрировал в баре, мой хороший? — Я пел ее на экзамене в музыкальной академии. Это же… почти классика. А почему ты теперь не пишешь? Я неопределённо пожимаю плечами. Это не имеет значения. Больше ничего не имеет значения, кроме ближайших нескольких часов, когда меня будут вертеть на двух хуях. Интересно, кто осмелится первым? — Ты спрашивал где уборная, — лениво киваю Люцу, — по коридору налево. Мы находимся в гостиной и, признаться, эта локация за считанные минуты успела мне надоесть. Пора сменить декорации. Но участников шоу нужно подготовить по отдельности. Люцифер выходит и я мгновенно переключаюсь на Бонта. Нарочито медленно, текуче поглаживаю его по плечу — чуть ниже рукава футболки. — У тебя здесь… Вот тут… Уже все. Несуществующая грязь стерта, моя ладонь зависает в воздухе, давая ему выбор — сделать вид, что ничего не заметил или продолжать игру. Длинные гибкие пальцы скользят по моему запястью, берут в крепкий захват. Подушечка большого пальца мучительно медленно очерчивает пульсирующую венку, повторяя ее узор. Не глядя, ставлю чашку на камин и Бонт тут притягивает меня ближе. Хороший мальчик. Очень хороший понятливый мальчик. Наши лица очень близко: я вижу микротрещинки на его языке, когда Бонт бегло проводит кончиком по нижней губе. Синхронный выдох опаляет кожу, но никто не спешит сломать последнюю преграду. Мы мысленно раздеваем друг друга, трахаем взглядами. В отражении нереальных глаз — моя собственная разнузданная похоть. Бонт улыбается — дерзко и многообещающе. И это потрясающе — балансировать на краю огненной бездны, ощущая поднимающийся оттуда жар. — Какого хрена здесь происходит?! Появление Люцифера не могло стать более своевременным, даже если бы было четко спланировано. Я удерживаю пытающуюся рефлекторно выскользнуть ладонь в своей. Демонстративно подношу ко рту, оставляя нарочито медленный чувственный поцелуй на тыльной стороне. Жгучая ревность в глазах Люца и низкий горловой стон Бонта становятся моей наградой. — Вы что… Вы что-нибудь употребляли?! Бонт?.. Ты! — разъяренный взгляд в мою сторону. — Ты нам что-то подсыпал?! Я саркастически улыбаюсь. Ой, как бы тебе хотелось в это верить, дорогой. Но увы, ты сам прекрасно знаешь — здесь чистое желание и ничего больше. Твое в том числе. Люца нужно брать неожиданностью и наглостью. Не давая опомниться. Бескомпромиссно. Выпустив ладонь Бонта, развязно приближаюсь к мужчине, останавливаясь буквально в нескольких сантиметрах от растерянного лица. Оглядываю с издевательской ухмылкой. Он отвечает настороженным оскалом. Почему-то дразнить этого самца до сладкого озноба приятно. — Я не выходил из комнаты и держал руки на виду. Бонт свидетель, что я ничего вам не подсыпал, а он не употреблял пока тебя не было. Поэтому ты ответь, Люцифер, что происходит. Очевидно, всем в этой комнате предельно ясно, к чему идет. Так что либо присоединяйся, либо проваливай. Это дерзкий шаг — взять его на слабо. Мгновение кажется, что Люц раскрошит мне челюсть прямым ударом, но он лишь с шумом втягивает воздух, округляя губы, и это бесхитростное действие выдает его с головой, решая все. Можно больше не осторожничать, не выбирать средства. Цербер пал к моим ногам, поскуливая в ожидании ласки. И я даю ему желаемое. Уложив обе ладони на шею Люца, втягиваю мужчину в горячий глубокий поцелуй, по-хозяйски раздвигая губы языком. Чтобы накрыло сразу, до дна. Чтобы похоть по венам, прямым попаданием в мозг. Чтобы даже мысли не было передумать. Он целуется отчаянно, пытаясь доказать что-то: самому себе больше, чем мне. Рыча, кусает мои губы, безбожно раздирая кожу щетиной, и тут же зализывает, и снова впивается зубами. Позади нас слышится растерянный возглас. Оторвавшись от губ Люца, бросаю взгляд на Бонта, и едва не тону в потемневших грозовых омутах. Там плещется чистое безумие — отражение моей собственной одержимости. Двигаюсь к нему, зная, что Люцифер не отстаёт ни на шаг: мы трое связаны одной невидимой, но прочной нитью. Любое мое действие, реакция, жест — я в них так уверен, что ни секунды не сомневаюсь, когда рывком притягиваю Бонта к себе, впиваясь в его губы. Мои пекут и саднят от животной несдержанности Люца, и не отдавая себе отчёт, я исторгаю жалобный стон пацану в рот. Это подстегивает их, сбрасывая путы самоконтроля. К моей спине жёстко прижимается возбужденное мужское тело. Задницей чувствую крепкий стояк Люца, что давит почти до боли. Сильные пальцы впиваются в бока, а зубы клеймят загривок, посылая россыпь острых мурашек по коже. Черт, кайфово как! Губы Бонта из изучающих, нежных становятся властными, почти грубыми. Он не спрашивает как и чего я хочу: он диктует свои правила, не подчиниться которым — смерти подобно. Или грозит наказанием. И не могу сказать, что мне не хочется его принять. Меня размазывает от их хриплого рычания, окутавшего с обеих сторон, когда парни борются за мои истерзанные этим нешуточным напором губы. Люцифер, бесцеремонно вцепившись в волосы на затылке, почти до хруста заламывает мне шею, едва не насильно разворачивая лицом к себе. Прикусывает нижнюю губу зубами, оттягивает, хищно слизывая капельку крови, что сочится из маленькой трещинки. Я вижу его глаза: дикие, с расширенным зрачком, как у зверя, учуявшего добычу. И мне до поджатых пальцев на ногах и призывно пульсирующей дырки нравится быть добычей. Бонт задирает мою футболку, проказливо улыбаясь, ведёт мокрым широким языком от пупка вверх, попутно ущипнув сосок губами. — Где у тебя спальня? Я блудливо-пьяно усмехаюсь: ни минуты не сомневался, что ты первым об этом спросишь, малыш. Коридоры моего крошечного дома кажутся запутанным лабиринтом. Слишком тесным для трёх крупных мужчин и бесконечно долгим для нашего общего желания. Пару раз, прижатый к стенке, я думаю, что меня поимеют прямо на лестнице, уложив мордой в ступеньку и задрав задницу выше головы. Но ввалившись в комнату, мы все ещё одеты. — Ш-ш-ш… — поведя головой из стороны в сторону, я широким мазком языка ласкаю губы Бонта, что тянутся за очередным обжигающим поцелуем. Он умильно моргает, вынимая душу дезориентированным взглядом. Люц бесцеремонно лапает мою задницу, норовя залезть за кромку джинсов. Ремень я потерял ещё по пути в спальню. — Притормози, — коротко кусаю Люцифера за ухо, словно усмиряя норовистое животное, и делаю шаг назад, выпутываясь из собственнических объятий. Ноги еле держат, грудная клетка ходит ходуном, лёгкие горят от недостатка кислорода, и оторваться от парней стоит мне огромных усилий воли. Но возможности тридцатилетнего организма не безграничны, а в мои планы не входит быстрый перепихон. Надо сбавить обороты. Никуда не спеша, стягиваю футболку, расстегнув джинсы, оставляю их на бёдрах. Две пары глаз пожирают меня голодным взглядом, будто я — основое блюдо на торжественном ужине. Осознавать их желание не только друг к другу, но и ко мне, чертовски приятно. Но мне нужен не каждый из них по отдельности. Необходимы оба. Нераздельно. — Вы собираетесь только пялить…ся?.. Насмешливо вскидываю бровь, кивая на их одежду. Парни переглядываются, тушуясь. Уверен, мысль, что они увидят друг друга обнаженными в присутствии третьего, до сей секунды не приходила им в голову. — Я помогу. Приблизившись, без малейшего стеснения расстегиваю джинсы Бонта, потом Люца. Поддеваю указательным пальцем подбородок младшего, пристально изучая смущённое лицо. Такой невинный и порочный одновременно. С ним явно будут сюрпризы. Люц надсадно дышит, то ли от ревности, то ли выпрашивая свою долю внимания. Сдавив его щеки пальцами, я медленно приближаю лицо мужчины к Бонту. Тот, лишь на мгновение опустив взгляд, снова вскидывает его, бросая вызов Люциферу. Наблюдать их первый — я в этом не сомневался, — поцелуй, становится сакральным откровением. Переплетающиеся языки, сдавленные стоны, смятая влажная ткань футболок в жадных пальцах. Не хочется мешать. Поэтому я плавно опускаюсь на колени, довольный, что они оба сейчас в моем распоряжении. Парни так увлечены, что не обращают никакого внимания на то, что я снимаю с них джинсы, спускаю белье. Два члена, качнувшись мне навстречу, приятной тяжестью ложатся в ладони. Такие разные, но каждый по своему великолепен. Люц буквально истекает смазкой — я не хочу упускать ни капли. Лизнув головку на пробу, получаю одобрительный стон сверху, и сразу втягиваю ствол до середины. Наверное, с ним всегда так: стремительно и бесповоротно. Пока я пробую Люцифера, распределяя пряный терпкий вкус по нёбу, проходясь языком по всей длине, не упуская ни одной выпуклой венки, Бонт пульсирует в моей ладони, рваными толчками трахая плотно сжатый кулак. — Ч-ш-ш-ш… — отпустив Люца, оборачиваюсь к Бонту. Нетерпеливый пиздюк. Такой порывистый и горячий. Дразняще щекочу языком налитую кровью головку, и тут же оказываюсь насажен глоткой на подрагивающий от желания орган. Вот, значит, мы какие. Я не имею ни малейшего желания сопротивляться грубой властности, с которой Бонт вдалбливается в мое расслабленное горло. Но у Люца явно свое мнение на этот счёт: запустив пальцы в мои волосы, он дергает так, что, кажется, трещит скальп, и, не снимая меня с члена, оттягивает уголок рта, желая присоединиться. Я борюсь с собственным организмом, чтобы принять их обоих одновременно, и парни вознаграждают мою жертву гортанными стонами удовлетворения. Меня ведёт от ощущения полной принадлежности им. Хочется больше, глубже, грубее. Тело изнывает от недостатка заполненности снизу, но нет никакой возможности озвучить свое желание, потому что рот занят двумя членами. Пространство комнаты заполняют пошлые хлюпающие звуки моей растраханной глотки, заставляя забыть о намерении не спешить. Я готов отдаться им в полное пользование без права голоса, но Люцифер вдруг приходит в себя. Притормозив Бонта, небрежно смахивает скопившиеся в уголках моих глаз слезы. Глядя на них снизу вверх, ловлю спасительный кислород освободившимся ртом. Встать самостоятельно не удается и две пары рук помогают обрести равновесие. Бонт впивается в меня коротким поцелуем, тут же передавая Люцу. Они вылизывают мой рот жаркими языками, а я почти ничего не чувствую — настолько онемели губы. Стены угрожающе качаются, мир вертится юлой, и я с испуганным возгласом приземляюсь спиной на собственную постель. Нависающий надо мной Бонт выглядит охуенно: хищный взгляд, изогнутые в издевательской ухмылке губы. Он играет и установленные им правила нравятся мне все больше. Его пальцы чувственно бегут по моим предплечьям, сминая мышцы. Я ищу взглядом Люца, что застыл в двух шагах от нас, надсадно дыша. Не желая оставлять мужчину в стороне, откровенно по-шлюшески выгибаюсь, издавая низкий приглашающий стон, пока Бонт спускается беглыми поцелуями по блядской дорожке. Джинсы слетают вместе с бельем, повинуясь нетерпеливым рукам. Люц присоединяется к нам уже голый. Собственнически стискивает мою задницу, мнет, раскрывает. Его намерения предельно ясны и мне это нравится. Глаза Бонта наполняются хмельной похотью. Звуки, которые он издаёт, заставляют рефлекторно прогнуться, подставляясь под жесткие требовательные пальцы — не могу определить чьи, да и поебать. Мне так хорошо от нетерпения, с которым они меня тискают, отвоевывая право проникнуть первым, что я теряюсь в острых, почти болезненных тактильных ощущениях. Подставляю шею и грудь под щипки и укусы, отдаваясь потоку сносящей к ебеням похоти. В какой-то момент Люц рывком переворачивает меня на живот. Похлопав по бедрам, намекает встать на колени. Я теку как сука, выгибаясь ему навстречу, раздвигаю руками ягодицы, демонстрируя, что готов на все. Люцифер поднимается, шарит в тумбочке, безошибочно отыскивая там нужное. Лента презервативов с тихим шелестом ложится на кровать. Ощутив горячую ладонь на заднице, прикрываю глаза в предвкушении. Но Люц, выдавив, наверное, пол-флакона смазки на мою пульсирующую в нетерпении дырку, внезапно передумывает. — Сам. Короткий приказ окончательно пробуждает мою блядь. С готовностью задираю задницу ещё выше, чтобы Люцу было удобнее наблюдать. Приступаю к знакомому до деталей процессу с особым удовольствием, не спеша. Осторожно погладить вокруг входа, пробуя, надавить тремя пальцами на дырку, размеренно дышать, расслабляясь. Неторопливо — больше для него, чем для себя, — погрузить внутрь один палец до конца. Немного повилять задницей, смакуя первые ощущения от вторжения. При мысли, что к утру я буду мокро хлюпать при малейшем движении, с губ срываться пошлый смешок. Бонт, о котором я почти забыл, возится, привлекая внимание. Перед лицом маячит его истекающий смазкой стояк и, не раздумывая, надеваюсь на него ртом, одновременно вставляя себе второй палец. Люцифер с Бонтом стонут в унисон. Блядь, да я бы сам себя выебал во все дыхательно-пихательные! Так хочется, чтобы мне, наконец, засадили, заставляя скулить и подмахивать, выпрашивать ещё и ещё. С энтузиазмом вкручиваю в себя уже три пальца, насаживаясь привыкшей дыркой почти до основания, проворачиваю ладонь, оглаживая пульсирующие стенки изнутри, и параллельно долблю свое горло членом Бонта. Но наслаждаться недолго: он тянет меня за волосы вверх, что-то шепчет — не разбираю что, — ведёт носом по скуле, мягко целует насосаные губы. Сзади приближается Люц, грубо мнет задницу, разводя булки в стороны. Мои пальцы с пиздецки пошлым хлюпом бессильно выскальзывают наружу. Жалобно скулю Бонту в губы, чувствуя себя до предела раскрытым, уязвимым, ничего не контролирующим. Куда делось мое намерение вести ситуацию? Сейчас я лишь безвольное тело в чужом распоряжении. И это ощущение мне пиздец как нравится. Хлесткий жестокий шлепок заставляет меня заорать во весь голос. Бонт тут же затыкает мне рот новым поцелуем, буквально трахает языком — нагло, развязно-собственнически, не заботясь о моем комфорте и желаниях. Это превращает меня в покорную подстилку, с благодарностью раздвигающую ноги перед хозяином. Люцифер отвешивает ещё несколько жгучих ударов, от которых кожа на заднице горит адским пламенем, а на глазах выступают слезы. Но я не жалуюсь. Я подмахиваю и прошу ещё. Видимо, не давать мне желаемое — какой-то кинк, потому что Люц сразу прекращает, грубо переворачивая меня на спину. Ебическая сила, я едва не кончаю от его вида! Мысль, что эта одержимая похотью татуированная махина вот-вот засадит мне по самые гланды, выносит за грани сознания. Блядски ухмыляясь, раздвигаю перед ним ноги, закидывая колени к ушам. Держи, дорогой, на блюдечке. Ебаться подано. Доволен сервировкой? Не теряя времени даром, запрокидываю голову, заглатывая член Бонта сразу до гланд. Услышав влажное чавканье латекса, приглашающе виляю задницей перед Люцифером. Горячие жёсткие пальцы впиваются в мои булки и я стараюсь максимально расслабиться (насколько это, блядь, возможно в подобной ситуации!) впуская его. Первое проникновение через сопротивление мышц болезненно-тянущее. Не променяю это ощущение ни на что на другое. Я почти стою на лопатках, задушено хрипя сквозь член Бонта в глотке. Чувствую, как яйца Люца касаются задницы, и мои собственные поджимаются от предельной заполненности. Раскоряченный, растянутый, почти распятый двумя внушительными хуями, я полностью подчиняюсь их власти. Меня долбят в два ствола, имеют без всякой предосторожности и это именно то, что мне сейчас нужно! По моему лицу течет слюна вперемешку со смазкой Бонта, слезы застилают взгляд, а дырка устрашающе натягивается под напором Люца. Он вгоняет член размашистыми длинными толчками, выходя почти до конца и грубо засаживая вновь. До жути хочется подрочить себе, но в этом акробатическом совокуплении едва ли смогу поднять руку. Остаётся довольствоваться тем, как мой член шлёпает по животу при каждом толчке, капая смазкой на подбородок. Оглушенный разрывающими ощущениями на грани, ослепший от слёз, я могу только слабо мычать, выражая никому не нужное одобрение. Меня имеют как кусок мяса, не спрашивая разрешения и не уточняя предпочтений. Я больше ничего не решаю, ни на что не могу влиять. Мне остаётся предоставить им свои растраханные дырки и получать удовольствие. И, мать твою, меня никогда так охуенно не ебали! Мир катится к хуям в фантастамагорической пляске абсолютной вакханалии, и я даже не сразу понимаю, как оказываюсь верхом на Бонте. Нереальные глаза напротив зияют космосом, обещая нечто незабываемое. Безвольный, вялый, почти полностью дезориентированный, опираюсь на грудь все ещё стоящего позади Люца, пока Бонт натягивает презерватив. Принимая это как призыв к действию, пытаюсь приподняться, но колени разъезжаются, дрожат, из дырки течет смазка, будто я принял в себя целую роту хуев. Нервный смешок раздирает горло, веду себя как пьяный, ползая по кровати беспомощным слизнем. Видимо, Люциферу надоедает эта жалкая возня, и он, приподняв меня за бедра, усаживает на Бонта одним сильным движением. Пацан в изумлении распахивает глаза и от искреннего, почти детского восторга в них я даже трезвею. Не ожидал, что это так приятно, малыш? Мне, конечно, пиздецки далеко до девственной узости, но умение владеть своим телом не пропьешь. Слегка поерзав на нем, сжимаю Бонта в себе, наслаждаясь несдержанным гортанным стоном. Пацан округляет губы, втягивая воздух, которого ему сейчас так явно не хватает. То ли ещё будет, сладкий. Почти не выпуская член из судорожно сжатой дырки, начинаю плавно неторопливо двигаться. Сзади меня бесцеремонно лапает Люцифер, но все свое мастерство я сейчас посвящаю Бонту. Волнообразными движениями бедер двигаюсь ему навстречу, притираюсь, подстраиваюсь, ища идеальный для обоих угол проникновения. Меня прошибает током от безупречного давления на простату: в меру сильного, ни больше, ни меньше требуемого. Бедра сводит тугим спазмом, я непроизвольно выгибаюсь, когда Бонт обхватывает мой член рукой, вальяжно надрачивая. Одновременно Люц давит на мой живот, заставляя ощутить стояк пацана сквозь мышцы пресса. Мне хочется орать от режущего пополам наслаждения. Весь превращаюсь в сплошное рваное движение, скача на Бонте как одержимый. Не оглядываясь, несусь навстречу пропасти, мечтая поскорее разбиться об острые камни ее дна. Мне не позволяют, обрывая за миг до падения. Люцифер толкает меня в спину, бескомпромиссно вдавливает в грудь Бонта, наваливается сверху. — Тише, ты же не хочешь кончить слишком рано? — насмешливый шепот настигает меня за мгновение до осознания, что он задумал. Когда горячая головка касается и без того натруженной дырки, меня накрывает лёгкая паника. Он что, думает, у меня там бездонная пропасть?! Мои попытки вырваться жёстко пресекаются, член Люцифера неумолимо пробивает несговорчивый сфинктер, почти разрывая меня пополам. — Расслабься, детка, — острые зубы впиваются в холку на последнем, глубоком толчке. Сука, как же больно! Слезы кислотным дождем брызжут из глаз, колючие хрипы царапают горло, я сопротивляюсь так отчаянно, как могу, но затраханное тело явно не на моей стороне! Сквозь пелену боли умоляюще вглядываюсь в глаза Бонта. Видно, что он охуел и напуган не меньше моего, но ничего не пытается сделать, то ли опасаясь навредить ещё больше, то ли ожидая дальнейшего развития. Люцифер замирает, натужно сипя. Наверное, ему тоже нелегко, но мне насрать! От обиды хочется реветь! Мы так не договаривались! Уткнувшись в плечо Бонта взмокшим лбом, глотаю едкие слезы, передёргиваю плечами, уже не пытаясь вырваться. Чувство использованности сковывает морозом вдоль позвоночника, внутри — мёрзлая пустота. Приоткрываю один глаз и вижу как эти двое уёбков целуются над моим плечом! — Вы охуели?! — выплевываю злобно, ненавидя обоих в этот момент. Меня вновь начинает колотить обида, почти привыкшее к бесцеремонному вторжению тело, бунтует. От острого спазма в промежности охаю, замирая. Открываю рот, чтобы холодно потребовать отпустить меня, но между лопаток внезапно ложатся мягкие губы. Люцифер целует меня так бережно, нежно, что я теряюсь, охуевший от внезапной смены ролей. — Тш-ш-ш, — теплое дыхание разбивается в районе затылка, — мы не хотим делать тебе больно. Хочется сказать, что уже как бы поздно, но горячие ладони Люца ложатся на ягодицы, чуть сжимая их, а два члена во мне вибрируют приятной тяжестью. Бонт, уловив общее настроение, присоединяется к ласкам, поглаживая мои предплечья, скользит по напряжённому животу, щекочет грудь. Слегка привстав, берет в плен рта сосок, с силой всасывая. Люц, одобрительно хмыкнув, сжимает мои бока, ведёт за спину. Большие пальцы ложатся в ямочки на пояснице, мягко надавливают, расслабляя. Я почти урчу, подставляя шею под язык Бонта. Он влажно-шершаво вылизывает взмокшую кожу, блестя своими необычными глазами снизу вверх. — Ты невероятно сладкая блядь, Дино, — прихватив мочку моего уха зубами, хрипло выдыхает Люц. Я вздрагиваю. Внизу живота снова скручивается тугой узел похоти: то ли от того, что он назвал меня блядью, то ли потому, что впервые произнес мое имя. — Не сомневаюсь, ты видал многое, — издевается, херов змей-искуситель, — я хочу показать тебе нечто новое. Осмелишься попробовать? — он делает едва заметное движение бедрами, но и этого достаточно, чтобы меня прошибло электрическим импульсом, — решай, я не принуждаю. Хочется огрызнуться, напомнив, что они уже оба в моей заднице и оказались там без приглашения, но меня охватывает такая томительная слабость, что лень языком пошевелить. — Если мне не понравится, — все же выдавливаю через силу, — пеняй на себя. Мой ультиматум остаётся без ответа. Осторожный толчок по краю, синхронный вздох. Люцифер раскачивается, притирается, готовя всех нас к большему. Смотрю в глаза Бонта — как же ему нравится происходящее. Представляю, как приятно чувствовать трущийся член совсем рядом и максимальное давление извне. Интересно, я смогу что-нибудь сделать?.. Пробую сжать мышцы, но растянутая дырка почти утратила чувствительность и я совсем не понимаю, как управлять телом. Внезапно Бонт, видимо, устав ждать, приподнимает бедра, упираясь головкой туда, куда надо, и я с коротким вскриком падаю ему на грудь. — Блядь, блядь, блядь… — Больно?.. — даже не разбираю, чей это шепот, лишь мельком наслаждаюсь обеспокоенностью вопрошающего. — Охуенно. Не останавливайтесь. Я снова чувствую свою власть над ними, хотя по-прежнему еле шевелю языком. Об остальных частях тела и заикаться страшно. Надеюсь, завтра мне не грозит экстренная госпитализация с разрывом очка. Парни двигаются смелее, покрывая мои грудь и спину укусами и засосами. Мельком думаю, что придется неделю работать в водолазке. В такую жару!.. Ритм ужесточается, мысли вязнут, гул в голове густеет. Кажется, я ору. Пытаюсь привстать, сняться с долбящих меня хуев, хоть на миг ослабить разрывающее напряжение, но лишь беспомощно оседаю глубже, хотя глубже уже невозможно. Меня перемалывает в прах витающим в воздухе безумием. Два члена в моем теле двигаются вразнобой, будто соревнуясь, кто первый приведёт меня к оргазму. Честно, мне плевать. Я готов вовсе не кончать, лишь бы они никогда не покидали мое многострадальное тело. Пусть тянут, долбят, пусть останутся внутри навечно. Все равно я больше никогда не смогу сдвинуть ноги. Грохочущая чёрная пропасть неумолимо приближается. Мне остаётся сделать последний шаг, чтобы полететь на дно и увидеть звёзды. Я оступаюсь и мир меркнет. …Невероятным усилием приподнимаю свинцовые веки, обнаруживая себя лежащим на спине. Снизу доносятся такие пошлые звуки, что волоски по всему телу встают дыбом. Сам не понимаю, как мне удается приподняться на локтях, но ни капли не жалею затраченных усилий: Люц и Бонт отсасывают мне в два рта. Периодически один ныряет в промежность, заглатывая яйца, а второй скользит припухшими губами по сочной красной головке, от которой крупными вязкими каплями тянется смазка. Это так невъебенно хорошо, и я скулю как блядь, шире разводя ноги. Люцифер, восприняв это как намек, не отрывая от меня сучьего с прищуром взгляда, всаживает мне два пальца, толкаясь сильно и глубоко. — Блядь, ёбтвоюмать! Да! Растраханная дырка хлюпает, щедро выплёскивая смазку. Елозя задницей по мокрым простыням, то вскидываюсь навстречу жадным ртам, то насаживаюсь на мастерски долбящие пальцы. Я хожу по самому краю, достаточно одного толчка, чтобы сорваться в желанную бездну. — Сука! Люц жадно засасывает Бонта, одновременно сгибая пальцы внутри меня. Острый спазм буквально выворачивает наизнанку, пробивает мощным разрядом, заставляя сучить пятками и орать во все сорванное горло, пока обильно кончаю себе на живот.***
Следующее утро начинается поздно. Вечером. Пробуждение долгое и томительное. Смутно припоминаю, как парни несли меня в душ — сам идти я не мог. Как мыли в четыре руки, а я сползал по мокрому кафелю, не в состоянии удержаться на дрожащих ногах. Процесс бы шёл быстрее, если бы кто-то из двух придурков с непомерным сексуальным аппетитом постоянно не пытался пристроиться у моей многострадальной задницы. Дальше помню урывками. Меня таки дотащили до кровати. Вроде бы пытались присунуть в рот, но толку было мало. Хрюкаю от смеха, припоминая, как всхрапнул прямо с членом в глотке, забрызгав Люца слюной. Тогда меня, наконец оставил в покое. А позже я проснулся от пошлых стонов, когда эти двое одновременно отсасывали друг другу. Мимолетно порадовавшись за них, перевернулся на другой бок. Опрометчиво. Одеяло сползло, являя им растраханную задницу. Они просто не могли не воспользоваться этим. Я не стал возражать. Пусть ебут, главное, чтобы не будили.***
Вяло приняв душ — все тело ноет, задница гудит, — спускаюсь готовить завтрак-ужин. Благо, запасы замороженной пиццы в моем холодильнике неистощимы. Не знаю, насколько задержатся парни, да и спрашивать не собираюсь. Хочется — пусть остаются на уикенд, мой дом такой же гостеприимный, как и моя задница. Нет — ну и скатертью дорога. На работу я в любом случае не пойду. Вики будет только рада забрать все чаевые себе. Прикинув субботнюю выручку, я мысленно присвистнул. Дорого же мне обходятся поебушки. Насрать, не так уж часто я прогуливаю работу из-за натёртой членом задницы. Парни спускаются и мы едим в полном молчании. Ну, а хули говорить? Поздравляю с первым пидорским разом? Был рад стать вашим проводником в голубые дали? Сами разберутся, не маленькие. Игнорирую неловкость, словно канат натянутую между Люцем и Бонтом. Работать ртом у меня хорошо получается с членами, а не с их носителями. — Дино, — Бонт отставляет чашку, очаровательно краснея. И не скажешь, что ночью таранил мою глотку, приговаривая с маньячным видом: «соси, сука!». Я слегка оборачиваюсь, демонстрируя, что весь внимание. Гибкие пальцы музыканта нервно барабанят по столешнице. Пиздюк поднимает на меня немного виноватый взгляд: — Я… Мы… То, что случилось ночью — не чересчур? Я хочу сказать, ты в порядке? Мы были не слишком грубы?.. Мне хочется заржать — интересоваться, не порвали ли вы мою задницу, поздно, малыш. Люц, которому тоже явно не по себе, грозно рявкает, не глядя на меня: — Скажи ещё, что тебе не понравилось. Вскидываю на него самый блядско-невинный взгляд из своего арсенала. — А если я не распробовал? Задница ноет, протестует, чуя, что хозяин безбожно нарывается. Что поделать, обожаю дразнить эту татуированную секс-машину. Люцифер рывком поднимается, угрожающе нависает надо мной. Сбоку хрипло стонет Бонт. Слова излишни в этом уравнении похоти. Меня берут прямо на кухне, разложив животом на столе. В этот раз все медленно и обостренно-чутко. Глубокие тягучие толчки вбивают мои бедра в стол до синяков. Сильные пальцы впиваются в щеки, придерживая голову, пока член таранит хлюпающее горло. Я обездвижен и беззвучен. Идеальная раскладка. Общие стоны парней звучат низкой надрывной нотой. В этот раз я прислушиваюсь не к себе, к ним. Как они содрогаются в преддверии оргазма, как учащается их дыхание, опаляя мою кожу, резче становится ритм. Они на грани, я это чувствую. Но оттягивают свой финал, пока не кончаю я. А затем, столкнув на пол и поставив на колени, из двух стволов заливают спермой. Я охуеваю, когда Люц, а за ним и Бонт, наклоняются, вылизывая моё испачканное лицо. — Ему точно понравилось, — смеется Бонт, оттягивая мою голову за волосы на затылке. — А если он ещё не определился, можно закрепить пройденное, — хрипло хмыкает Люц, грубо сжимая онемевшую щеку. Кажется, в воскресенье я тоже на работу не иду.