Любовь и Музыка

— Что это на тебя нашло сегодня? — вопрос слетел с моих губ раньше, чем я успел его обдумать. — Mon chéri, — в переводе не было никакой необходимости, я прекрасно всё понял, но от этого только изумился ещё больше, — у тебя есть два варианта: либо ты целуешь меня… — сделал длительную паузу, — … прямо сейчас. Либо я сваливаю… — пауза, — … прямо сейчас, — он посмотрел глаза в глаза. — И ты всерьёз думаешь, что я вот так просто позволю тебе сбежать, beau? — если ему вдруг по душе пришёлся французский, я совсем не против, ведь у французов есть чему поучиться… и это касается не только использования языка, как основного средства коммуникации между людьми. — А ты убеди меня остаться… — игривая улыбка. — Сможешь? Если быть откровенным, то мне очень нравился такой его настрой — когда основная инициатива в наших отношениях исходила от Него. Он был уверен в себе. Провоцировал, словно играл со мной. Это выглядело дико сексуально! Прук всегда слишком заморачивался насчёт мнения других о себе, но… сейчас, находясь здесь, со Мной, он был другим: свободным, раскованным, соблазнительным… Одаривая его своей фирменной хищной улыбкой, ответить на вопрос я решил не словом, а делом: без предупреждения забрался к нему на колени, отодвигая вплотную к инструменту, заставляя упереться локтями в клавиши. Громкий звук. Снова. Но было абсолютно наплевать. Я почувствовал его возбуждённый член сквозь чёрную ткань брюк, когда усаживался поудобнее. Взял лицо Зи в свои ладони. Наклонился к губам очень медленно, но в последний момент решил слегка подразнить и поцеловал сначала адамово яблоко. Оставил яркий засос — давно хотел сделать это. Он даже не представлял себе, насколько давно! Я услышал протяжный стон и расплылся в довольной улыбке. Забравшись одной рукой под белый свитер и приподнимая его кверху, прикоснулся к рельефному прессу. Расстегивая ремень и ширинку брюк, изящно соскользнул с его колен, намереваясь принять более удобное положение. Я мечтал попробовать на вкус кое-что другое. Опустился перед ним на колени, почувствовав, как сильные руки сжали мои плечи… — Притормози, Мью… — Слишком поздно строить из себя ромашку-недотрогу, не находишь? — Издеваешься, да? — Хороший вопрос! Только задал ты его не по адресу, цветочек. Я всего лишь хотел доставить ему удовольствие. Сгорал от желания коснуться языком горячей плоти, почувствовать вкус естественной смазки на губах. Безумно хотелось, чтобы он не сдерживал себя, сорвал свой прекрасный бархатный голос, награждая меня протяжными грудными стонами наслаждения… Видя на моём лице искренние недоумение и разочарование, Панит попытался прояснить ситуацию. — Я всего лишь хочу, чтобы твоё фортепиано не пало случайной жертвой наших… — запнулся, подбирая нужные слова. Даже сейчас он выглядел очень невинно, пытаясь улизнуть, —… нашего весёлого времяпрепровождения. — Многозначительный взгляд. — Ты ведь его так сильно любишь! — Тебя я люблю гораздо сильнее! — выпалил я на одном дыхании, задумываясь над смыслом сказанной фразы спустя секунды три… Я не жалел о своих словах, вовсе нет. Но я хотел подобрать более подходящий момент… И только спустя эти самые три секунды раздумий и нашего обоюдного молчания я понял, что так называемых «подходящих» моментов для подобных признаний в жизни просто не существует. Их не нужно выбирать, создавать, подбирать — всё случается в своё время, само собой. И к таким моментам ты не можешь быть готов или не готов заранее. Если это «твой» человек, он никуда не уйдет — Он не ушёл, хотя имел такую возможность. — Я тоже люблю тебя, — сказал Зи серьёзным, но тихим голосом, вновь усаживая меня к себе на колени, освобождая, наконец, от рубашки, которая бесформенной кучей свалилась на пол. Сегодня я был тряпичной куклой в его руках, управлял которой он очень умело. «Я тоже люблю тебя». Звучало как музыка… Та самая мелодия, которую он играл для меня сегодня. Которую мы играли вместе. На лице Зи расцвела самая обворожительная улыбка, на которую он только был способен, счастливая улыбка. И я целиком и полностью разделял Его счастье, широко улыбаясь в ответ. Ещё минут через пять белой рубашке составили компанию брюки, пиджак — всё, что было абсолютно ненужно и неважно сейчас… Я потерял счёт времени. Не знаю, сколько мы так сидели, молчали, привыкая к новым ощущениям. Держались за руки. Я прикоснулся длинными изящными пальцами к его груди. Тёплый… Слева стучит слишком сильно. Пульсация отдавалась в руке едва ощутимым покалыванием. Накрыл своей. Что-то очень мягкое разливалось по сердцу, щекоча его… Любовь? Да, это именно она. По телу пробежали мурашки… Я обнял крепко, уткнувшись носом в широкое плечо. Полной грудью вдохнул его любимый Bleu de Chanel, такой знакомый, такой родной пряный аромат. Розовый перец и нежные цветки жасмина добавляли свежести и лёгкости. Грейпфрут и смолистый кедр приглушали дерзость лимона и мяты, оставляя короткий, чувственный шлейф. Спустя чёрт знает сколько времени я всё же решился поцеловать его — убедиться, что всё происходит на самом деле. Когда мы по-настоящему счастливы, нам трудно поверить в реальность происходящего. Поцелуй был с языком и получился долгим, сладким. Французским. Да, именно французским. Зи охотно отвечал на мои ласки, а я невольно отметил, что он потрясающе целуется. Уже в который раз за вечер он перехватил инициативу, притягивая меня к себе максимально близко, требовательно проникая в мой рот своим горячим языком, скользя им по нёбу. Рукой неспешно провёл вдоль чёткой прямой линии на спине. Прошло двадцать минут, прежде чем мы оторвались друг от друга из-за громкого звука закрывающейся крышки фортепиано. — Чёртова рухлядь! — выплюнул я с раздражением, тяжело дыша. — Ты несправедлив! — произнёс Зи, заливисто смеясь, немного запрокинув голову назад. — Не волнуйся, — погладил по щеке тыльной стороной ладони. Я прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, — у нас ещё будет время. Я никуда от тебя не денусь, mon amour. Теперь уже нет. Счастье приходит к тому, кто умеет ждать. Я ждал слишком долго! Всё встало на свои места: теперь Он — Мой. О большем просить я не смел. Немного передохнув, мы продолжили с того, на чём остановились…