Берлин, Германия
– Умоляю вас, сделайте с этим что-нибудь. Вы же можете? – едва не на грани истерики говорила взволнованная женщина. – Строго говоря… В нашем заведении подобные «недуги» не лечатся. Но мы ведем работу с психологами, ориентированными на гомосексуализм у подростков. Были случаи, когда после проработки этого с психологом, дети понимали, что они просто из любопытства ступили на эту дорогу. – То есть вы все же сможете помочь? – не унималась крашеная, светловолосая женщина. – Стопроцентных гарантий вам не даст никто, но пятьдесят на пятьдесят мы можем попробовать. Дама в кресле перед столом руководителя закрытого исправительного пансионата ликовала. Ее ребенка можно исправить. И только потому что он не такой, как все, она готова упечь его на целый год в закрытое учреждение для трудных воспитанников. Документы она заполняла быстро, с воодушевлением. И ведь нисколько не боялась за сына. А стоило. Этим же вечером она рассказала за ужином о своих планах мужу и сыну. Супруг Линды, Райан, никак не мог повлиять на жену. Он видел в каком она состоянии после внезапного каминг-аута сына вечером школьного выпускного. Сам он не то чтобы плохо относился к геям, к ориентации, к самоидентификации и прочему. Предпочитал не лезть в эту тему. Не трогают его и ладно. Супругу свою поддержал, но не был настолько воодушевлен идеей отправить сына на целый год в пансионат. Считал это нелогичным, потому что в таком случае он круглосуточно будет окружен одними мальчиками. В чем смысл его лечить, если объект его интересов прямо на соседней койке? В этот вечер только Алекс был ошарашен. – Мама, ты серьезно?! То есть, настолько тебе ненавистен факт, что мне нравятся парни?! Я должен провести целый год со всякими… Хулиганами, возможно даже преступниками, только для того, чтоб ты убедилась, что мне на самом деле не нравятся девушки? – негодование в голосе Алекса звучало так четко, что его мать завелась с пол оборота на очередной скандал. – Не нравятся тебе парни! Ты насмотрелся телевизора, сериалов. Там везде показывают геев и настраивают молодежь на эти извращения. Может ты после очередного сериала приведешь домой чернокожего беженца знакомиться?! – Да причем тут вообще беженцы и чернокожие?! – А притом! С этого все начинается. Ты целуешься с мальчиками, потом больше и в конце ты будешь плакаться родителям, что у тебя ВИЧ! – Линда показывала на сына пальцем, отчаянно жестикулируя и создавая впечатление уверенности в своих же словах. – То есть ты меня уже буквально хоронишь? Идиотизм какой-то. Я думал ты примешь меня таким, какой я есть. Очнись уже. Мне нравятся парни. Мне нравится с ними целоваться. Мне нравится с ними… Мне секс с ними нравится! Представляешь? Мне уже 18 лет, мама, я трогал чужой член, – не веря самому себе, признался Алекс. – Александр! Встань из-за стола и иди собирать вещи. Если этого не сделаешь ты, это сделаю я и поверь ни твой телефон, ни ноутбук среди вещей не окажутся. – С тобой невозможно разговаривать, – встал из-за стола Алекс. – Это с тобой невозможно разговаривать. Так и закончился ужин, больше похожий на типичные политические дебаты между кандидатами в президенты США. Насколько было известно Алексу, они льют друг на друга дерьмо до самых выборов. Хлопнув дверью своей комнаты, Алекс не ощущал ничего, кроме усталости. Он уже устал бороться с матерью. Однако не жалел, что в тот день рассказал обо всём родителям. Парни нравились ему с тех самых пор, как он переступил порог половой зрелости. И тело свое, интересы, он познавал самостоятельно. Первые и самые яркие звоночки были во время физкультуры в школе. Он искоса смотрел на своих одноклассников в раздевалке. Принял себя он тогда, когда стал активно мастурбировать на гей порно. По началу никому не распространялся, но держать в себе такой секрет и не иметь возможности излить душу, было тяжело. Поддержал его друг из параллельного класса. Они жили по соседству и однажды Алекс просто не выдержал, вывалив все, что чувствует, на его плечи. Потом все как-то завертелось, и дружба переросла в нечто большее. Они целовались, доходили так далеко, насколько могли. Мать Алекса наверняка хватил бы удар, знай она, что, целуя сына в 16 лет, она могла фактически целовать член соседа. – Твою ж мать… Собственный голос теперь был таким тихим, неуверенным и полным боли. На самом деле про Берлинский Исправительный Пансионат для Мальчиков «Альфа» знали многие. С ним не было связано ни одного скандала, а после выпуска воспитанники действительно благодарили своих преподавателей. Оставалось только гадать, насколько там пудрят мозги, что люди настолько меняются. Раньше в ИПМА не брали никого, кто мог бы угрожать жизни других воспитанников, такая политика сохранялась у них до сих пор, так что о преступниках Алекс волновался однозначно зря. Но все еще не понимал, почему мать просто не смирится и не отправит его в университет подальше от дома? Вместо этого она отправляет сына лишний год торчать в исправительном пансионате для того, чтоб после выпуска он повторил ей, что члены сосать не разлюбил. За сбором вещей Алекс отметил, что мать хотя-бы дала ему лето на отдых после учебного года. В пансионат он уезжает 28 августа и дома появится только на День Благодарения и Рождественские каникулы. Потом снова в пансионат и до лета. Последние дни перед отъездом он потратил на своего соседа. Назло матери лишился девственности окончательно и пообещал вернуться таким же, какой есть сейчас. Вместо поддержки от парня он услышал о расставании. Аргументировалось это тем, что за год многое может измениться, они могут найти кого-то другого и вообще, отношения на расстоянии это не для него. – Гребаный бред, – с усмешкой говорил Алекс возвращаясь от соседа домой. – Какое к черту расстояние? И в своем вопросе он был справедлив, потому что ИПМА все еще был в Берлине. Не на другом конце света. О каком расстоянии шла речь? О паре тройке районов? Настолько ничтожное расстояние помешало отношениям, которые они строили еще, будучи зелеными. В итоге все кончилось тем, что Алекс едва не на радостях запрыгнул в отцовскую машину вместе с вещами. Подальше от этого идиота, подальше от матери, подальше от отца, который ничего не мог сказать этой женщине против. Подальше от всех. Он переживет этот год в Альфе, поступит в университет, отучится, и уж тогда никто не будет диктовать ему, кого любить.28 августа, Исправительный Пансионат для Мальчиков «Альфа»
В пансионат на самом деле прибыло довольно много учеников. Человек тридцать, не меньше. Но вряд-ли хоть половина задержится до весны. Родители могли забрать своих детей ровно в тот момент, когда увидят прогресс в их воспитании. – Сынок, ты ничего не забыл? Посмотри еще разок на заднем сиденье. – Все мои вещи здесь, я все забрал, – но увидев то, что лежало на заднем сиденье машины, из которой он только что достал вещи, Алекс даже на секунду обрадовался. – Что это? – Ну как что? Новый телефон. Мама не знает. Твой уже старенький, вдруг там над тобой будут смеяться, вот купил новый. Да и в магазине сказали, что вещь хорошая. – Пап, он определенно очень хороший, но и стоит он недешево, – в руках Алекса было ничто иное, как последняя модель айфона. – Если твоей матери можно тратить деньги на вот такие вот заведения, то я смело могу купить сыну телефон. Тем более до подарка к выпускному дело так и не дошло. Мы хотели подарить тебе машину, недорогую конечно, но вышло как вышло. – Спасибо, пап… Отец обнял сына за плечи, похлопал его по спине ободряюще, и взяв чемодан за ручку, покатил его на пропускной пункт. В руках Алекса был полный рюкзак, на плече висела сумка с ноутбуком. На пропускном пункте их заставили открыть сумки и дать просмотреть содержимое. Воспитанники могли проносить алкоголь, сигареты, наркотики и оружие, так что не мудрено, что выворачивают даже кармашки у трусов. Хотя обидно все же было, он утрамбовывал свои вещи целый вечер, а теперь их вывернули и вытряхнули, как мусор. Когда досмотр был успешно пройден, Алекс прошел с вещами дальше, а его отец помахал тому рукой, поддерживая. С этого момента он один. И он смотрит по сторонам, пытаясь всмотреться в чужие лица. Есть ли еще хоть кто-нибудь, как он, попавшие сюда не по своему желанию. Алекс подумал об этом, но осекся. Вообще-то все здесь не по своему желанию. Всех сплавили родители. Посмотрев внимательно по сторонам, он заметил некоторых воспитанников, которые со своими вещами маялись на площадке у входа в пансионат. Среди них был высокий темноволосый парень, который смотрел на небо. Его не волновало вообще ничего. Вот к нему кто-то подходит, пытается заговорить, но черт, даже Алекс почувствовал эту неловкость. Этот высоченный парень улыбнулся, но разговор не клеился. Видать у него проблемы с общением. Хотя улыбка добрая. С другой стороны послышалось шмыганье. Невысокий блондинистый парнишка сидел на своем чемодане и плакал. И выглядело он еще более подавленным, чем Алекс. По виду не скажешь, но он был подавлен. Эта атмосфера еще не скоро станет ему привычной. Из двух вариантов он пока выбрал блондина. Подошел поближе и сел на корточки перед ним. – Ты чего плачешь? Страшно? Вместо ответа парнишка несколько раз кивнул и вытер лицо краем рубашки. Только сейчас Алекс заметил, что у него на шее крест, а сам он одет довольно скромно. Как и за что такого вообще могли отправить в это место? – Полегче стало? Расскажешь, как тебя зовут и почему ты здесь? – Можешь звать меня Гейл, я… Мои родители очень религиозные. Они поймали меня за поцелуем с парнем после службы. Отправили сюда. Либо здесь, либо в церкви. А ты? – голос у Гейла однако был очень грустный, тихий. Алекс даже представить не мог, насколько жесткий отклик получил этот мальчонка от своих религиозных фанатиков за такой перфоманс. – Каминг-аут после выпускного в школе. Мать взбесилась, хочет, чтоб мне тут исправили ориентацию. Похоже мы с тобой в одной лодке. – Похоже на то. Ты так и не представился, - усмехнулся Гейл, но с ноткой грусти. – Точно. Алекс. Александр Вуд, если быть уж совсем точным. – Ангела. Если быть уж совсем точным, Ангела Нельсон. Ненавижу свое имя, так что лучше просто Гейл. – Вау, твои родители настолько фанатики? – не сдержал смешок уже Вуд. – Не смешно ни разу. Ты вот в своей жизни хоть раз слышал издевки на тему имени и Господа? Ладно, забудь. – Погоди. Я понял, я не специально. Гейл – значит Гейл. Будем друзьями? – Алекс протянул блондину руку и улыбнулся. Тот ее принял и так они вроде решили подружиться. Гейл смотрел на Алекса, не отрывая взгляда от его серых глаз и темных, немного вьющихся волос, а Алекс не мог насмотреться. Гейл действительно был ангелом. Светлый волос, голубые глаза, нежные черты лица. Он даже укладку сделал. Что-то вроде азиатской прически, как у айдолов. Первым зрительный контакт разорвал Гейл. Он посмотрел на ворота и увидел довольно дорогую машину. Следом за ним повернул голову и Алекс. Что это была за машина, он не понял, не интересовался особо, но Гейл помог. – Это вообще-то Порш. Тут разве держат богатых? – Понятия не имею, но по эффектности, этот парнишка явно забирает первое место. Вскоре из машины вылез среднего роста парень в темных очках. Весь с головы до ног одетый в бренды. Темный волос, а глаз совершенно не видно. Из машины за ним, вылезло двое мужчин в костюмах. Они вынули чемоданы того парнишки и отправили их на досмотр. Было видно, как он что-то передает одному из амбалов и похоже это были ключи от авто. Пока его досматривали, не было ничего интересного. Закончив с этим, с двумя чемоданами наперевес, парень прошел до площадки у входа и сел на лавочку, игнорируя всех и вся вокруг, словно это было не достойно его внимания. И похоже это действительно был эффектный приезд, раз на него обратили внимание почти все воспитанники. – Алекс, смотри! – Гейл показал пальцами на ворота. К воротам подъехал грузовик с полицейской окраской. В таких обычно перевозят преступников. На двери машины была надпись: «Служба исполнения наказаний». Затем открылась дверь и двое людей в форме вывели парня к воротам. Он был в наручниках, застегнутых за спиной. Его согнули едва не на 90 градусов. Парень мог видеть только свои ноги и землю. Без досмотра его завели на территорию пансионата и к нему тут же подошел бородатый мужчина средних лет. Полицейский отдал ему ключ и мужчина поспешил расстегнуть наручники на парне. Тогда он разогнулся во весь рост. И был довольно высок. Не ниже того парня, смотревшего на небо. Рыжий, с широкими бровями, серыми глазами. Крепкий парень с мужественными чертами лица. Но взгляд у него был… Наполовину озлобленный, наполовину безразличный ко всему. Он осмотрелся и задержал взгляд на каждом на площади. Однако Алексу показалось, что на него тот посмотрел с особой пристальностью. Мурашки по коже пробежались. Видать этот парень самый настоящий преступник, раз его вот таким образом доставили в пансионат.