Если я уйду первым

В квартире тихо. Слышно лишь, как на кухне из крана капает вода в нагруженную посудой раковину. За окном ещё достаточно темно, но рассвет уже близок, освещая макушки деревьев мягкими, едва пробивающимися из-за горизонта солнечными лучами. Чириканье и стрекот редких птиц доносится из окна вместе с прохладным утренним ветром, гуляющим по скрипучему пыльному полу сквозняком. Олег вздыхает, поплотнее задергивает шторы и подходит к дивану, присаживаясь напротив него на корточки. Смотрит на свернувшегося клубком Игоря, который уткнулся носом в щель между спинкой и подушкой с обслюнявленной Мухой наволочкой — сам пёс сейчас у Дубина, любезно согласившегося посидеть с ним какое-то время. Коротко посмотрев на часы, стоящие на столике, Олег вздыхает ещё раз, поднимается и недовольно хмурится, замечая свежие, налившиеся насыщенным сливовым цветом синяки на спине Игоря поверх тех, что уже начали желтеть, сбитые костяшки, выглядывающие из-под покрытой недельной щетиной щеки и кровь, проступившую крупными пятнами на потрепанной и уже немного грязной повязке, обхватывающей бедро. Цыкает, качает головой и тянется к напряженным лопаткам, на которых уродливыми багровыми кляксами застыли кровоподтеки, однако подушечки смуглых пальцев замирают на расстоянии нескольких миллиметров, так и не коснувшись чужой тёплой кожи. Сжав ладонь в кулак, Олег подносит её ко лбу и жмурится, чувствуя застрявший в горле комок. Делает несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы собраться с мыслями, и наконец-то открывает глаза, не теряя горечи и сожаления во взгляде: Игорь сейчас кажется ему до нелепого маленьким, почти крошечным — немного нескладным и угловатым, с острыми, выпирающими везде, где только можно, костями. Не бережёт себя. Олег подхватывает сбившийся и почти упавший на пол плед, насквозь пропахший табаком, подтягивает обратно на плечи Игоря и поплотнее кутает его вечно мерзнущие ноги, а затем, не сдержавшись, оставляет короткий поцелуй на загривке, после которого тёмные волоски на шее тут же встают дыбом, а по коже бегут мурашки, оставляя после себя небольшие пупырышки — Игорь что-то бормочет и ёжится, сильнее поджимая колени к груди. Игорь совсем себя не бережет. Но Олег его не винит. Винит себя. Громко всхрапнув, Игорь едва заметно дёргает носом и шевелит сухими, потрескавшимися губами, а у Олега сжимается сердце (если оно, конечно, у него ещё осталось) от щемящей нежности и непреодолимого желания провести шершавыми подушечками по скуле, почесать подбородок до шальной сонной ухмылки, поймать её быстрым поцелуем, коснуться губами уха и сопеть, сопеть, сопеть, пока Игорь глухо не засмеётся из-за щекотки. Однако он безжалостно себя одёргивает. Нельзя. До первого будильника ещё полтора часа — если Игорь проснётся, то уже не уснёт, а Олегу не хочется будить его зря. Не здесь. Не сейчас. Потому Игорю нужно спать. Олег косится на чернеющие синяки под глазами и думает, что это даже необходимо. Поджав губы, он позволяет себе ещё пару секунд посмотреть на скрученную в позе эмбриона фигуру и послушать приглушенное облупившейся кожей дивана дыхание, а затем идёт на кухню, по дороге снимая пиджак и закатывая рукава бадлона. Пиджак опускается на стул, и Олег, обхватив за спинку соседний, окидывает печальным взглядом кухоньку, которая ещё не так давно блестела от чистоты, а сейчас он с трудом может найти на ней хоть какой-нибудь кусочек без грязи. В раковине друг на друге стоят несколько тарелок из-под супа, сваренного Олегом где-то дней пять-шесть назад, одно блюдо из-под пирога тёти Лены, который Игорь съел вчера вечером после работы, совершенно бездумно смыкая и размыкая челюсть, чтобы прожевать остывшую, даже несмотря на фольгу, выпечку, и несколько блюдечек из старого чайного сервиза: позавчера приходил Дубин и принёс немного пирожных из ближайшей кондитерской, в которой, по мнению Олега, можно спокойно купить только пакет-маечку за пять рублей. Он готовит намного лучше, чем там. Его медовик, который так нравится Игорю, намного лучше, чем там. Наверное, ему всё же стоило куда-нибудь записывать свои рецепты. Хотя, он не уверен, что кому-нибудь бы удалось приготовить так же хорошо, как это удавалось ему. У бортов расставлены кружки из-под чая и кофе. Одна из них даже на три четверти полная: Игорь успел сделать два больших глотка, прежде чем понял, что молоко, купленное Олегом в прошлый четверг, скисло. За пределами раковины валяются скомканные шарики из крафтовых пакетов, а также салфеток, пропитанных водой, маслом, блестящие следы которого ещё можно заметить на одной из столешниц, желтоватым из-за моркови бульоном и соусом из шавермы. На плите валяется турка. На её боках застыла коричнево-черная пена, украсившая и одну из конфорок. Олег подхватывает турку за ручку, заглядывает внутрь и надеется, что всё-таки сможет её отмыть: в ней было сварено слишком много кофе, подарившего им столько прекрасных дней, которых, на его взгляд, им всегда было мало. Олег берётся за ручку с выцветшим синим кружочком, прекрасно помня о том, что у Игоря в квартире холодная — это горячая, а горячая — холодная, выкручивает её на полную, чуть ли не до краёв заливая засорившуюся раковину кипятком, и выдавливает на губку немного моющего средства. От воды идёт пар, но он смело опускает ладони на самое дно, не чувствуя боли — лишь приятное, пощипывающее тепло, согревающее его ледяные руки, — и невольно думает о том, что почувствует Игорь, если коснуться его прямо сейчас: пронизывающий до костей холод или всё же жар разгоряченной кожи. Посуда постепенно занимает своё место справа от раковины на сложенном вдвое полотенце, впитывающем каждую стекающую на него каплю. Скисшее молоко выливается в унитаз вслед за супом, фрукты кочуют с нижней полки на самый верх, где Игорь сможет увидеть их, только открыв холодильник, а новая партия грязной посуды заливается горячей водой. Испачканные чем-то липким полотенца стопкой отправляются в корзину с грязным бельём, а со столешницы исчезает жирный масляный след. Объедки летят в мусорку, и Олег плотно трамбует лежавшую в ней комками бумагу и вырезки из газет, перед тем как туго завязать пакет и тихонько отнести к двери, надеясь на то, что Игорь его всё-таки заметит и выбросит. Над туркой Олег трудится дольше всего, без устали шоркая её губкой, но всё-таки отмывает, вытирает насухо и убирает в шкафчик на верхнюю полку, пряча за жестяной банкой с нераспечатанным чаем, который стоит у Игоря нетронутым уже очень давно. На всю квартиру раздаётся звон. Олег вытирает руки, надевает обратно пиджак и возвращается к дивану, где Игорь, недовольно сопя, пытается вслепую нащупать кнопку, чтобы как можно быстрее избавиться от пронзающего уши звука. Тихо улыбнувшись, Олег чуть сдвигает будильник в сторону. Хлопок. Возмущенный дзыньк. И в комнате вновь становится тихо. Игорь ворчит и щурится, едва размыкая веки, трёт ладонями заспанное лицо, зевает несколько раз и укладывается на спину, сверля взглядом чистый, не так давно покрашенный потолок — начало их маленького ремонта. Олег хмыкает. У их маленького ремонта никогда не будет конца. Закинув одну руку за голову, второй Игорь рассеянно водит справа от себя, будто пытаясь что-то найти, но в конце концов лишь хмурится, тяжело вздыхая, и садится, хватаясь за ноющее плечо и морщась. Покачиваясь, он идёт на кухню — Олег следует за ним, — включает холодную воду, щупая струю пальцем, а затем подставляет под неё ладонь и жадно пьет, склоняясь над раковиной — Олег, глядя на это, находит в себе силы только на усталый короткий выдох через нос. Шум воды стихает. Игорь вытирает капли с лица предплечьем, хватает со стола сигареты с зажигалкой и подходит к окну, открывая его ещё шире. Вспыхивает огонёк, поджигая сигарету, тут же начавшую потихоньку тлеть. Зажигалка летит обратно на стол, а Игорь высовывается в форточку, подставляя лицо прохладному ветру, и, затянувшись, несколько раз кашляет: сигареты Олега намного крепче, чем те, которые курит он. Олег делает несколько шагов и встает слева от Игоря, прослеживая его взгляд, направленный в сторону парковки возле дома, на которой, Олег уверен, он пытается высмотреть знакомую черную машину, наверняка сейчас валяющуюся на какой-нибудь свалке, ожидая своей очереди, чтобы отправиться на переработку. Когда Игорь заканчивает уже третью сигарету, снова раздается звон. Второй — пора собираться на работу. Вздохнув, Игорь зажимает в ладони бычок с неостывшим пеплом на самом кончике и даже не шикает. Бросает его ко всем остальным в пепельницу и закрывает окно. Дергает дверцу холодильника, недолго пялится на яблоки и закрывает её обратно, так ничего и не взяв — Олег недовольно складывает руки на груди и цыкает: Игорь снова не завтракает дома и ничего не берёт с собой. Бряцает пряжка ремня и вжикает молния на джинсах, футболку Игорь берёт первую попавшуюся из шкафа, надевает, а принюхавшись, потерянно смотрит на выцветший принт с какой-то мультяшкой на фоне вылинявшего черного хлопка. Олег останавливается и замирает где-то в полуметре от него и кривит брови в печали и горечи. Игорь задушенно вдыхает и так резко сдёргивает с себя футболку, что едва не рвёт её ворот. Комкает мягкую ткань в кулаке и жмурится, запрокидывая голову. Сделав шаг назад, Олег крепче цепляется ладонями за рукава пиджака, чтобы не наделать глупостей: сейчас он совершенно бессилен и ничем не может помочь Игорю, который уже торопливо запихивает футболку поглубже в шкаф и достаёт другую — однотонную серую. На сгорбленные плечи ложится рубашка, затем кожанка, а козырёк кепки тенью прикрывает покрасневшие глаза. Натягивая кроссовки, Игорь спотыкается об мусорный пакет, зло выплевывает несколько матерных слов, выпинывая его из прихожей. Матерится снова, пыхтит, делает два дерганых шага обратно вглубь квартиры, мало волнуясь о чистоте, резко хватает пакет, потом ключи с тумбы и вылетает на лестничную площадку, изо всех сил хлопнув дверью. На улицу выскакивает весь взмыленный и раздраженный, впихивает пакет в ближайшую урну, засовывает руки в карманы и топает в сторону метро, глядя себе под ноги. Олег идёт рядом, даже не пытаясь обходить редких прохожих, которые, столкнувшись с ним, растерянно оборачиваются и сильнее зарываются носами в шарфы и приподнимают воротники пальто и курток. В управление Игорь заходит уже спокойным и, не обращая ни на кого внимания, целенаправленно идёт к своему столу. Включает компьютер, наливает кофе, достает из папки и раскладывает на столе бумаги, открывает несколько книг, без труда находя нужные страницы благодаря закладкам, представляющим из себя сложенные вдвое стикеры желтого цвета, которые Олег нередко оставлял на контейнерах с едой, приготовленной специально ему на работу. Олег присаживается рядом и, убедившись, что Игорь сосредоточен на документах, касается ближайшего стикера, аккуратно поддевая кусочек бумаги, чтобы можно было легко прочесть то, что написано внутри. «Возвращайся домой пораньше» Одёрнув руку, он сглатывает и сцепляет пальцы в замок. Этой записке уже около полугода. Если быть точным, то шесть месяцев и три дня. Их годовщина. Кажется, четвёртая. Если считать с того момента, как они впервые потрахались в душевой в зале у Бустера, то вообще можно сказать, что они уже пять лет вместе. Слишком долго. Слишком много. Слишком близко и тесно. Олег помнит тот день. Не может не помнить. Потому что Игорь не пришёл пораньше: как обычно замотался на работе и просто забыл. Домой прибежал уже часам к девяти вечера. Раскрасневшийся, виноватый и с дурацким веником в руках. Посмотрел на Олега жалобными глазами исподлобья, коротко улыбнулся и сказал: «На вот, специально без колючек брал, чтоб мою морду совсем не расцарапать», а Олег в ответ смог лишь рассмеяться, отпуская обиду. Маргаритки заняли своё место в трёхлитровой банке из-под компота, потому что вазы в квартире не нашлось. А дальше ужин, подарки, поцелуи, теплые, греющие сердце слова, нежный, тягучий секс, тихий шепот и признания в любви в темноту, чтобы не было видно пунцовых, смущенных лиц. Неожиданно раздается громкий вздох, и Олег вздрагивает, переводя взгляд со своих рук на Игоря, откинувшегося на спинку стула и беспокойно грызущего карандаш. И Олегу рефлекторно хочется подойти и обнять его, коснуться губами макушки, зарыться пятерней в чуть отросшие с последней стрижки волосы, размять напряженные плечи, завернуть в плед и сварить Игорю кофе в их турке — немного взбитого молока и чайная ложка сахара, чтобы всё плохое поскорее ушло. Олегу хочется. Но он не может. Игорь его даже не видит. Нахмурившись, Олег следит за тем, как Игорь, поерзав, снова склоняется над столом и бездумно пялится в экран, подпирая щеку кулаком, и всё происходящее кажется Олегу невыносимым, но он всё равно останется рядом с Игорем до тех пор, пока будет ему нужен. Олег поднимается и, поправив пиджак, идет включать кофеварку: чашка Игоря уже давно опустела, и совсем скоро ему понадобится ещё одна.