Наша с тобой жизнь

      – Юрий Иванович, вы чай будете? – тихо спрашивает Кожевников, наклоняясь к его плечу.       – Нет, спасибо.       – Ну, как хотите.       Майор уходит, и, когда он возвращается со своим стаканом и садится в соседнее купе спиной по ходу, Брагин ловит на себе его задумчиво-удивленно-подозрительный взгляд. Такой же, которым на него смотрят все проходящие мимо пассажиры и проводники: ну никак не вяжется у них вид сурового мужчины в следственной форме при больших погонах с тем, как на эти погоны щекой давит такой же суровый мужчина в форме полицейской.       Они так задержались с мероприятиями на месте, что даже не успели переодеться до поезда, и теперь Юре трет горло жесткий воротник кителя, а под курткой с лейтенантскими звездами – ну не пристало подполковнику быть конвойным – футболку Шибанова можно выжимать.       – Я тя, Юрий Иваныч, просто ненавижу, – бурчит тот, прежде чем привалиться к его плечу. И засыпает мгновенно после трех ночей погонь по московским дворам.       Это выглядит нелепо, наверно, даже смешно и вне всяких сомнений странно. И на них действительно смотрит весь вагон.       Но Юре на это глубоко плевать. Он сползает по креслу ниже – к счастью, места в «Сапсане» хватает для его роста с запасом – и опускает гудящую голову на все еще мокрую макушку. Спать не хочется. Брагин устал, и давит в виски, и Мишка теплый просто до ужаса, особенно после пяти часов на ветру, но сон не идет. Поэтому Юра складывает руки на груди и просто смотрит в окно, за которым под мягкий перестук колес уплывает назад окрашенный в красные закатные лучи московский Ленинградский.       И вспоминает, как это случилось в первый раз.       Это тоже был ноябрь, стылый, мокрый, питерский. Двадцать шестое, четверг, он был дежурным по городу. С утра три трупа в коммуналке, все огнестрел, и подозреваемого сразу объявили в розыск.       – Не волнуйтесь, товарищ следователь, найдем, – кивнул ему старлей из уголовного, которого Брагин не знал.       – Вы у нас недавно?       – Вторую неделю.       – А Шибанов где? – Юра оглянулся, хотя и так видел, что его нет.       Это в принципе было, конечно, нормально: ну не привязан опер к нему веревочкой, не привязан! Но ощущения от отсутствия Миши всегда были странные: когда не он приезжал на место происшествия, Юре становилось неуютно, сколько бы ментов ни стояли рядом.       – У него ВК.       – …Ясно.       Старлей оказался прав – подозреваемый стрелок нашелся к обеду, в области, тридцать километров к границе, и Брагин тащился туда на служебной машине, подпрыгивавшей на каждой кочке. Тащился затем, чтобы через сорок минут стоять в саду старого дома с упиравшимся в печень дулом пистолета и говорить. Что-то верное, немного успокаивающее, цитировать УК и взывать к разуму едва протрезвевшего убийцы…       Это все длилось так долго, что он продолжал говорить, даже когда подоспевшие «тяжелые» заломили преступнику руки, и напрочь замолк в машине. Только глядел на темный лес, на то, как в сумерках за лобовым стеклом мигали синие огни, и больше всего на свете хотел оказаться в теплом здании Следственного комитета…       А вместо этого оказался в теплых удушающих объятиях прямо на скользком от дождя крыльце.       – Юра!.. Ну Юра!       Шибанов тряс его за плечи, походя осматривая на наличие травм, а Брагин, улыбаясь, почему-то думал об одном – больше не «Юрий Иванович»…       Когда он открывает глаза, за окном поезда уже совсем темно, а свет в салоне приглушен до мертвенно-голубого. Его голова поднимается и опускается размеренно, и Юра возится, устраиваясь поудобнее, едва не сбивая с откинутого столика пустой стаканчик и золотистый нагрудный полицейский знак. Тот, который должен бы быть сейчас под его щекой, но лежит в стороне, ловя блики пролетающих мимо станционных фонарей.       Майор Кожевников все так же сидит напротив по диагонали – Юра смотрит на него из-под опущенных ресниц – и хмурится с таким видом, словно желает оттащить подполковника Шибанова от полковника Брагина собственноручно.       Потому что все знают, что Брагин не терпит, когда нарушают его границы.       Правда, почти никто не знает, что для Михаила Шибанова этих границ действительно не существует.       Поэтому Юра все-таки улыбается майору и закрывает глаза. До Питера еще часа полтора, и они с Мишкой успеют выспаться.