Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

— Ты не вправе упрекать нас в желании положить конец этой затянувшейся резне, Мадара-кун. Слишком много жизней она унесла. Слишком много душ погубила и сколько еще погубит, если не прекратить все сейчас, пока еще есть возможности и силы?! Из толпы вышел человек и Мадара с трудом узнал в щуплой приземистой фигурке близкого друга отца, на днях вернувшегося из долгосрочной миссии — Тамао Учиха. Это был заурядный и внешне абсолютно непримечательный мужчина. Смуглая кожа, морщины в уголках узких черных глаз, аскетично собранные в хвост темные волосы с седыми нитями на висках, крупный нос и твердая линия губ, уголки которых клонила вниз горечь. Зато, если верить отцу, такого честного и преданного общине синоби больше на всем белом свете не сыскать. Добрый, но строгий дядюшка, с которым они с братом любили проводить время в детстве, здорово постарел и изменился. Как давно это было! Кажется в прошлой жизни! При жизни отца и после его безвременной кончины Тамао-сан частенько захаживал к ним в гости. Их совместные забавы, тренировки, игры, и просто разговоры не о чем и обо всем, прочно врезались в память, как нечто светлое и теплое, о чем хотелось вспоминать в особо грустные моменты или в час, когда заедала рутина. Все же человеческая жизнь — явление крайне быстротечное. Рождение, детство, юность, зрелость и старость, а после кончина и забвение. В этой цепочке круговорота человеческих судеб, влекущей за собой поступательную смену поколений, лет и столетий, пожалуй, лишь детство в виду своей непосредственной значимости заслуживает особого внимания. Счастливая пора! Время, когда мир воспринимается через розовый занавес и кажется, что ты способен на большее, чем позволяют резервы твоего организма… А впереди целая жизнь и все двери открыты… Отвратные иллюзии… С опытом начинаешь по иному смотреть на многие вещи. Реальность беспощадна и имеет свойство рушить то, к чему прикасается. Наивные заблуждения, присущие юности под ее натиском за частую радикально переосмысливаются и ты начинаешь по новому смотреть на мир. Видишь то, чего раньше не замечал. Понимаешь то, о чем никогда не задумывался. Ученые сколько угодно могут твердить, что резервы человеческой психики неисчерпаемы. К человеческой жизни это не имеет никакого отношения. Она хрупка и может прерваться в любой момент. Смена поколений неизбежна. Сегодня ты бодр и силен, кичишься добытыми победами. А завтра оглянуться не успеешь, как немощная старость постучится в твою дверь… И ладно, если старость. Специфика жизни ниндзя такова, что редкие счастливцы доживают хотя бы до первых морщин… Мадара украдкой вздохнул. Размышления о смерти и старости обычно огорчали его. Он не хотел стареть. Не хотел умирать и терять близких. Но… Мысль вильнула. Сколько они не виделись с Тамао? Лет пять или больше? Давно возмужал Изуна, из хиленького юноши-подростка превратившись в крепкого, сильного мужчину. Повзрослел и сам Мадара. Годы прибавили ему мудрости, а занимаемый пост — статусности. Теперь на его плечах лежала ответственность за судьбы односельчан. Это ко многому обязывало. Бремя лидерства — нелегкая ноша, справится с которой не каждому под силу. Впрочем, он не жаловался. Ему нравилось руководить. Он получал от своей работы истинное удовольствие, находя удовлетворение в достигнутых результатах. И хотя этот титанический труд редко обрастал благодарностью, Мадара знал, то старается ради будущего. Придёт время и его заслуги оценят. Между тем, оглядываясь на прошлое и вспоминая, каким динамичным и полным жизни Тамао-сан был прежде, Мадара испытывал непередаваемую грусть. Немало горюшка хлебнуть довелось хлебнуть на своем веку, бедняге. В свою очередь, мужчина взирал на него с нескрываемым осуждением. Какая ирония… Вот от кого он никак не ждал непонимания. Цепкий взор Мадары впился в худое, болезненное лицо отцовского капитана. Ему было не больше пятидесяти, но выглядел он на добрый десяток старше. Впрочем, дело отнюдь не в возрасте. Мадару насторожило его поведение и, в частности, взгляд — потухший, безразличный, невзирая на довольно пламенную речь. И тогда он призадумался. Тамао — активист и не станет выступать на стороне кого-либо, не разделяя его позиции. Выходит, он действительно осуждает его? Заметил огрехи в работе? Они знакомы миллион лет! Почему он просто не вызвал его на разговор, а предпочел упрекать публично? Столько безответных «почему» и «если»… В последнее время в клане властвовали двойственные, резонансные настроения. Участились жалобы. Их ряды существенно поредели. Люди устали от войны. Однако, вместе с тем, не представляли без нее жизни, так как именно она кормила и одевала их. Мадара привык. На каждом собрании регулярно поднимался вопрос о прекращении военных действий. Но стоило напомнить, что они не имеют альтернативно источника доходов, напророчить нищету и голод, и протесты затихали. Все же невзирая на старания оппозиции, народ верил ему. Ведь это именно он вытащил клан из трясины забвения. Все, что Мадара делал, какие бы смелые реформы не воплощал в жизнь, снискало поддержку большинства. Это значит, ему доверяли, на него рассчитывали. Впрочем, как мельком упоминалось выше, не обходилось и без противников действующему режиму. Так называемая оппозиция до недавних пор была не особо сильна и вела по большей части теневую деятельность. Однако с недавних пор заметно активизировалась. Ее точечные удары были направлены на его авторитет. Спекулируя на недовольстве некоторых слоев граждан оппозиционеры стремились восстановить селение против него, обвиняя в стремлении обогатиться за счет граждан, разжигании розни, навязывании войны и невосполнимых людских потерях, которые община понесла в ходе минувших сражений. В том, несомненно, присутствовала доля истины. В ходе военных компаний, миссий и заданий, в которых участвовали синоби клана, они потеряли многих, но вместе с тем им удалось пополнить казну. Повысился уровень благосостояния жителей в целом, и его собственный в том числе. Но искомой целью было нечто более значимое. Статус, слава, престиж. Чем больше Учиха сражались с основными конкурентами Сенджу за общественное признание, множа число побед в негласном реестре, тем весомей становился их авторитет среди многочисленных кланов синоби. Посыпались заказы. Многие влиятельные дайме изъявляли желание видеть в штате своей охраны ниндзя из их клана. И это особо не устраивало оппозицию, которая отчего-то зацепившись за его успехи на военном поприще, рьяно обвиняла его в тщеславии и излишнем чванстве. Разве не странно? Община процветала. Люди были при деле, жили в достатке. Что еще нужно для полного счастья? Мысли ниндзя вновь обратились к стоящему перед ним мужчине. Он осознал крамольное: чем сильнее и стабильнее его власть, тем меньше рядом людей, на которых можно опереться. В приступе безудержной горечи Мадара стиснул челюсти. Жаль Тамао-сан уже не с ним. Впрочем, разность ценностей и взглядом не могла заставить его хуже к нему относиться. Но заподозрить в измене… Враги — они повсюду. Разумеется, еще рано делать выводы. Однако стоит проверить… А пока ничего не ясно и вина Тамао не доказана, Мадара не снимал с себя ответственности. Работа отнимала почти все его время и он частенько забывал о близких и друзьях. Неудивительно, что некоторые из них отдалились. Тамао-сан тому яркий пример. Откровенно говоря, он повел себя по отношению к нему по-свински, зная как сложно тому было вернуться домой после гибели единственного сына и любимой жены. Хотя это едва ли может служить оправданием предательству. Боль и потери — путь, через который проходит каждый воин. Умение же преодолеть их — закаляет не только характер, но и душу. Среди собравшихся у Тамао оказалось немало соратников. Его слова взорвали толпу и помещение наполнил гул недовольных голосов. — Мир, говорите? — глубокий, гортанный тенор Мадары зычно перекрыл поднявшийся ропот. Его черные, полыхнувшие недовольством глаза неторопливо обежали собравшихся. — А не запамятовали ли вы, что именно благодаря этой проклятой войне, вы как сыр в масле катаетесь и не пухните с голоду? Хлеб на столе, безопасность, то, что ваши дети спят сытые и спокойные в своих тепленьких кроватках — заслуга тех, кто бился и погибал в военных походах! Порицая прошлое вы придаете память павших! Да, признаю, помимо обретенных благ и почестей, существует и оборотная сторона. В битвах мы потеряли многих. В частности, я лично потерял на войне лучшего друга, отца и четверых своих братьев. Но я не ною и не сетую на злодейку-судьбу, потому как понимаю, умереть в сражении — честь для синоби! Мадара выдержал паузу, позволяя людям осмыслить услышанное. — Ты задеваешь больные вопросы, Мадара. И уходишь от темы… — заметил угрюмо Тамао. Его открытые глаза без страха смотрели на него. Это вызывало уважение. — В этом помещении каждый второй кого-то потерял. — О чем и речь! — нахмурился Мадара. Голос его зазвучал резче. — Вы бок о бок воевали еще с моим отцом. Мне ли вам объяснять? Яйцо курицу не учит, верно? Тамао сдвинул брови. Ропот за его спиной блуждал волнами. То усиливался, то затихал. — Повторюсь, не стоит сводить жертвенность павших к нулю. Они ради нас с вами бились. За свои семьи и своих близких. За наше будущее в конце то концов. Посмотрите вокруг! — Мадара призывно развел руками. — Все что мы имеем на текущий момент отчасти и их заслуга. И это далеко не предел. Учиха — элита мира синоби. Потомки Мудреца не должны влачить жалкое существование. Мы должны возвышаться над миром. Править им! Вот за что мы сражаемся! Вот за что погибали ваши отцы, братья, дети и жены…. Не за то, чтобы удовлетворить мое тщеславие, как многие из вас полагают. А ради клана! Ради всеобщего светлого будущего, которое имеет все шансы не состояться вообще. У нас слишком много завистников и врагов. Стоит нам погрязнуть во внутренних дрязгах и проявить слабость, они непременно ударят. Вы этого хотите?! И снова тишина поплыла над головами собравшихся. Давящая, гнетущая — она была итогом пламенной речи Мадары, сумевшем заронить в сердца людей сомнения. Что ж, стоит отметить, в будничной жизни не особо словоохотливый, по мере необходимости он умел говорить увлеченно, с присущим молодости пылом. Под умиротворенный треск факелов взор мужчины долго блуждал по лицам подчиненных. Он готовился к возражениям, ждал вызова. Ведь это так интересно — найти достойного противника, бросить ему вызов и победить в честной схватке. Но никто из присутствующих не готов был открыто выступить против него. Умолк и Тамао-сан. Мадара важно сошел с трибуны. Победы всегда окрыляли его. Даже такие крохотные, но крайне принципиальные. — Я не буду стыдить вас. Пускай это останется на совести тех, кто сеет в селении смуту. Тобирама Сенджу нарочито расслабленно откинулся на спинку стула, выложив перед собой на стол закованные в наручники рук, и через острый прищур своих раскосых вишневых глаз, в сумраке камеры казавшихся почти черными, посмотрел на вошедшего Изуну. — Ну, здравствуй, Изуна-кун… — снисходительно приветствовал он ниндзя, склонив белокурую голову на бок. — И тебе не хворать, Тобирама… — в аналогичной манере отвечал Изуна, жестом приказав запереть за собой дверь. Шаг, в принципе, не столь уж и необходимый, учитывая номинальный потенциал сидевшего перед ним человека. Если он захочет выйти, ни цепи, ни дверь, ни стража не станут для него препятствием. Исключение — они с братом. Не спуская с Тобирамы глаз, Изуна приблизился к столу, выдвинул стул и перевернул его спинкой вперед. Присев, он водрузил правую руку на спинку. — Какими судьбами к нам, Сенджу? — вполне дружелюбно поинтересовался он. Однако любой, слышавший его в тот момент, без труда почувствовал бы сквозившую в голосе фальшь. Что же говорить о Тобираме? — Попутным ветром, Изуна-кун…. — метафорично отвечал он, опуская тяжелые веки. В приглушенном мерцании факелов, его густые, графитовые ресницы, удивительным образом контрастирующие с бледной, не по-мужски светлой кожей, размытыми тенями заплясали на четких резных скулах. — Хочу с твоим братом повидаться. Дело у меня к нему есть. Будь добр, пригласи… Пусть почтит нас своим присутствием. Плохое начало. Изуна на дух не переносил Тобираму и его демонстративное пренебрежение не ускользнуло от его внимания. — Извини, — бросил он, приподнимая брови.- Не выйдет. Нии-сан слишком занят, чтобы тратить время на прихвостня Хаширамы. Впрочем, ты можешь рассказать все мне, а там посмотрим, достойна ли твоя проблема его присутствия. — Поверь мне, более чем достойна… — обронил в ответ Тобирама. — Тот факт, что я явился к вам один, без поддержки и без прикрытия, доказывает это. Я знаю, ты правая рука Мадары и он во всем полагается на тебя. Однако на сей раз это не тот случай, когда ты можешь заменить его. Усмехнувшись, Изуна водрузил поверх правой левую руку. — Позволь заметить, у тебя нет выбора! — самоуверенно протянул он. — Я — твоя единственная возможность связаться с братом. Впечатлишь меня, возможно увидишь с Мадарой. Тобирама угрюмо глянул на него исподлобья. — Будешь упорствовать, рассердишь братца… — Считаешь? — фыркнул Изуна. Что знал о нии-сане Тобирама, чего бы не знал он — его брат? — Не удивился бы… — следом поправился Тобирама. — Загляни в карман моей сумочки. У меня для него послание от Хаширамы. Стычки между отдельными формированиями ниндзя в те незапамятные времена являлись делом обычным. Кланов развелось много и каждый из них стремился отвоевать свое место под солнцем. Однако дальше речь пойдет не об этом. А об общине Узумаки, точнее о семействе местного старосты — Гендзи Узумаки. Стоит отметить, что несмотря на всю респектабельность занимаемого им положении, и авторитет, которым он пользовался среди местных жителей, обстановка в его доме складывалась напряженная. А все по милости его вздорной, непутевой внучки, которую они с женой растили с малых лет. Мито обладала на редкость строптивым, упертым характером, который, по- видимости, унаследовала от своего покойного отца Харуко Узумаки. Тот был человеком странных понятий и жил непонятной жизнью, никому не доверял, часто игнорировал чужое мнение, даже подкрепленное железными доводами и фактами, и однажды, поплатился за это жизнью. Мать Мито — Нена Узумаки — иное дело. Это чистый ангел во плоти. Нежное, кроткое создание, при жизни она беззаветно любила мужа, уважала старших и не перечила ему на каждом шагу. Не то, что Мито — не девчонка, а головная боль. Если что пришлось не по нраву — молчать не станет. Жаль, она не пошла в мать. Всем бы жилось гораздо проще. — Послушай, девочка! Я вовсе не собираюсь распинаться здесь и упрашивать тебя сделать то, что ты должна почитать за честь! — взорвался Гендзи Узумаки, возбужденно потрясая указательным пальцем перед носом упрямицы. — Не ради себя, так ради клана! Нервно засопев, девушка отодвинула тарелку с безнадежно остывшей лапшой. Аппетит у нее пропал напрочь. — Послушай дед! Я уже сотню раз говорила и повторю еще раз — я не хочу замуж. И это мой окончательный ответ. Ты знаешь, для клана я готова сделать все что угодно, но только не это! Не сейчас! Мое время еще не наступило…. — Когда же оно наступит — это «твое» время, дорогая? Тебе без малого двадцать три, а ты все в девках сидишь. Все твои подруги замуж давно повыскакивали, одна ты ждешь у моря погоды. Пора бы уже и семьей обзавестись, или ты хочешь остаться старой девой? Мито закатила глаза. От раздражения в ней все тикало. Дед снова завел старую шарманку. — Какое убогое выражение! — заметила она, жеманно передергивая плечами. — Его, наверное, уже никто и не употребляет. — Не уходи от темы, Мито Узумаки! — А смысл? С тобой этот номер не проскочит. Ты же и мертвого достанешь! — Следи за языком! — багровея, прикрикнул дед, чуть не вскакивая со стула. — Прости… — беспечно отмахнулась девушка. Мечтая закрыть тему, она швырнула палочки в тарелку. — Просто я устала повторять одно и тоже. Моя личная жизнь никого не касается. Да, у меня нет мужа и даже просто друга мужского пола, одни коллеги и знакомые. Однако это вовсе не делает меня чем-то хуже других. И уж тем более не означает, что я не хочу завести семью. Мне правда двадцать три. Всего. Не дави, дед. Дай пожить как мне хочется. — По мне так, у тебя на уме одна работа, милая… С такими нагрузками ты либо повторишь судьбу отца, либо постареешь раньше срока и тогда уже никто не захочет брать тебя в жены… — заметила, возившаяся у плиты Акико Узумаки. — Подумаешь? Мне нравиться то, чем я занимаюсь, ба…. — метнула в ее сторону колкий взгляд Мито. — Откровенно говоря, на текущем этапе меня куда больше интересует карьера куноити нежели семейные ценности. — В качестве куноити, бесспорно, ты весьма преуспела. — Неохотно согласился Гендзи. — Однако тебе еще расти и расти. — Какие мои годы! — довольная тем, что удалось хотя бы на время отвлечь опекунов от замужества, задорно воскликнула девушка. — Я еще послужу на благо клану! Однако дед не преминул опустить ее на землю. — Послужи ему сейчас в настоящем, когда ему действительно требуется помощь. Выходи замуж за Сенджу. И он озолотит Узумаки. Схватившись за волосы, Мито в ярости вскочила. Нет, дед не хотел слышать ее. В пылу негодования она кинулась к окну. — Ну почему я, дед? В клане что, кроме меня нет больше свободных девушек? Да их как кошек, только свистни! Пусть выбирает любую. И дело с концом. — Зачем же ему любая, Мито? — с добродушной улыбкой обратилась к внучке Акико. Положив ложку на стол, она повернулась к ней, с нежностью заглянув в ее возмущенные карие глаза. — Ты — внучка старосты. Разумеется, заключая мировое соглашение, логичней скрепить союз узами брака именно с тобой, нежели с какой-то другой девушкой. Рассудительность бабушки всегда поражала Мито. Вот и сейчас, вмешавшись в разговор, она нашла оправдание тому, что казалось ей абсолютно бессмысленным. — Зачем ему это? — оторопело спросила куноити, понятия не имея, какие в действительности мотивы могли с подвигнуть такого успешного и видного мужчину, как Сенджу Хаширама, просить руки девушки, которую он даже в глаза не видел?