Одна любовь на двоих или обреченные ненавидеть

Черные глаза Мадары гнетуще впились в лицо гостя, стоило ему объявиться на пороге казематов, чьи облезлые стены и болтавшийся под потолком светильник в металлическом абажуре будто давили на плечи. Годы ненависти и соперничества превратила двух этих видных мужчин в непримиримых врагов. Началось все давно, еще до их рождения, до рождения их отцов и даже дедов. Никто теперь и не вспомнит, на чем базировалась эта лютая ненависть, отравившая сердца многих поколений. Причины стерло время. Но ни Мадара, ни Тобирама не оглядывались на прошлое. Жестокое и кровавое, оно таило горечь потерь — обременительный багаж для людей их специализации. Оба они, как и их надежды, были устремлены в будущее через реальность, наполненную неустанным противостоянием и борьбой за место под солнцем. Учиха и Сенджу — те, чьи имена произносили с благоговейным трепетом. Те, кого боялись, кем восхищались, и те, к кому обращались в самых сложных, а порой безвыходных ситуациях. Две стороны одной монеты, равнозначные друг другу. Верно говорят, что успех пьянит. С ростом популярности заказы сыпались как из рога изобилия. Победы приносили солидные дивиденды, что позволяло регулярно пополнять стремительно мелевшую казну. Однако в погоне за солидными гонорарами зачастую незамеченными оставались труды павших. Впрочем, смерть в бою — благо для синоби, дань небу во имя процветания родного клана. Мадара любил побеждать. Он к этому привык и делал это со смаком. В бою мужчина был неудержим и практически всегда выходил победителем. Многие откровенно побаивались его и часто шли на попятную после первой серьезной стыки, а то и вовсе едва завидев знамя клана. Исключение составлял лишь Хаширама Сенджу — единственный равный ему противник. Он никого не боялся, сражался доблестно и бесстрашно до самого конца. Только с ним Мадара отводил душу. Только его мечтал превзойти. Что же касается Тобирамы, он был абсолютно другим не только внешне. Характер, способности, даже мышление — все эти качества в нем существенно отличались от таковых в брате. Это не значит, что он был менее одаренным. Но существенно уступал Хашираме, которому по части мастерства, похоже, перешло все богатство генофонда. Впрочем, Мадара был не склонен недооценивать этого угрюмого альбиноса. Мозгами он обладал — дай Бог каждому и умел мыслить на десять ходов вперед. В связи с этим и опасность представлял нешуточную. Появление Тобирамы в общине стало для Мадары неожиданностью. Их встречи обычно случались на поле брани и ограничивались едкими замечаниями в адрес друг друга. — Итак, это правда… — разбил эхо напряженного безмолвия Мадара. — Тобирама Сенджу. Признаться, удивил. Жить надоело? — Я не за смертью сюда явился! — надменно вскинул белокурую голову мужчина. — К твоим воротам меня привели дела государственной важности. — Вот как? — сказался удивленным Мадара. — Осмелюсь предположить, дела эти имеют непосредственное отношение к Учиха? — Ты прозорлив, как всегда. Впрочем, таким и должен быть вожак. В словах Тобирамы проскользнула нарочитая ирония. Чувствительный к подобного рода вещам Мадара, во избежание недоразумений, тут же решил напомнить ему о том, кто здесь главный. — Тщательно выбирай слова, Тобирама… У меня бы тяжелый день. — Не сердчай. Не в моих интересах обострять… — прикрыв глаза, потер переносицу Сенджу. — Хорошо, что ты это понимаешь, — промолвил Мадара. Оторвавшись от порога, он бесшумно отодвинув стул и устроился напротив него.– Что ж, ближе к сути. «Начало положено!» — обрадовался Тобирама. Он готовился к трудностям. Но пока все складывалось довольно удачно. — Полагаю, что не открою для вас вселенную, — совершенно другим, гораздо более почтительным тоном произнес Тобирама. Мадара тщеславен. А что если потешить его самолюбие? — Настали отчаянные времена. А они, как водится, требуют отчаянных решений… — Звучит туманно, — монотонно отчеканил Учиха, за ширмой невозмутимости скрывая поднимающийся нерв. Акцентированная рокировка в обращении не осталась им не замеченной. Но он был далек от того, чтобы пороть горячку. Тобирама — не дурак и не сунулся бы в пекло без подготовки. Наверняка, каждое его слово и все уловки заранее продуманы и носят конкретную цель. Действительно, в этом синоби был недалек от истины. Визит Тобирамы в общину Учиха долго и тщательно планировался. Обговаривалось все, начиная от линии поведения, реализации ключевых задач, кончая безопасностью и средствами отступления. Это в битвах Мадара был подобно торнадо. В быту же он слыл человеком скрытным и не в меру сдержанным. Расположить такого — работенка не из простых. Впрочем, Тобираму не страшили преграды. Он шел на риск осознанно, понимая, что в конечном счете это нужно всем им. Учиха. Сенджу. Всему миру. По крайней мере, Хаширама свято в это верил. Ему даже удалось вытянуть из него обещание, что он непременно убедит Мадару в необходимости установления мирных отношений между их кланами. Фаталистическая задумка учитывая прошлое. — Я бы сильно удивился, если бы подобного рода события остались вами незамеченными… — продолжая осторожничать, Тобирама пытался прощупать почву, чтобы понять, когда пора переходить к главному. — Событий много, — статично отозвался Мадара. — О каких конкретно ты толкуешь? — Об Учиха и Сенджу конечно же… И вот здесь, наконец, предводитель Учиха выдал минимум эмоций — скривил губы в скупой усмешке. — Занятно! Брат моего врага решил обсудить со мной тонкости взаимоотношений между нашими кланами! — По мне так давно пора! — отозвался Тобирама. — Может и так. Только где сам Хаширама? Подобные вопросы должны обсуждаться главами! — заметил до этого безмолвствовавший Изуна. Он тенью маячил за спиной брата, хотя рядом пустовал стул. — У него много забот… — ответил Тобирама, переводя на него взор. Мальчишка в упор смотрел на него. Надменный, самодовольный и до чертиков самоуверенный. — Более важных, полагаю? — подначил Изуна презрительно и в его душе начало закипать раздражение. В отличие от брата Изуна обладал на редкость открытым, взрывным характером. В петлю он, разумеется, не лез, но резал резко и преимущественно прямо в лоб. — Дела важные, — Тобирама отпрянул от спинки и сцепил пальцы в замок. — Уверяю, если бы возможно было их отменить, вместо меня вы бы общались сейчас с ним. А так как этот диалог больше нельзя оттягивать… — И в чем же срочность? Вы годами избегали общения, а теперь спохватились? — перебил его Мадара. — Осмелюсь напомнить, вы тоже… — не тушуясь, заметил Тобирама. — Что же изменилось теперь? — провокационно фыркнул Изуна. — Боитесь, что мы перебьем вас всех скопом или по одному? Воздержавшись от комментариев, Тобирама пронзил забияку взглядом и сфокусировался на Мадаре, чье спокойствие еще ни разу ни дало сбоя и кого ему в первую очередь необходимо было убедить. — У нас с вами одна проблема. Людской ресурс. Из-за постоянных стычек и военных действий численность населения нашей общины существенно снизилась. У меня есть сведения, что и ваши ряды ощутимо поредели. Признайтесь, сколько классных воинов вы потеряли за последний год? Ответа не последовало. Но в глазах братьев вспыхнул интерес. — Если продолжим в тоже духе, совсем скоро Учиха и Сенджу исчезнут с лица земли. Стоит ли до этого доводить? — Что ты предлагаешь? — бросил Изуна. — Со слезами кинуться друг другу на грудь? — Для начала остановиться и оглядеться! Мы веками убивали друг друга ради наживы, ради славы, которая с годами померкнет, теряли родных и друзей. Но скоро не станет нас самих и другие займут наши места. Пора положить конец этой кровопролитной войне и заключить перемирие на условиях, выгодных обоим нашим кланам. Тобирама замолчал, позволяя братьям осмыслить сказанное. Его пытливый взор скользил по их невыразительным, удивительно похожим лицам, в надежде получить ответы. Тщетно. Учиха умели держать эмоции под замком. Сведя брови, Мадара хмуро взирал на Тобираму. В его речах прозвучало много жизненного, правдивого, того, о чем он и сам частенько подумывал в последнее время. Численность клана действительно заметно упала. Только за прошедший год им пришлось похоронить несколько десятков воинов. Многие из них занимали важные посты и их потеря стала для общины невосполнимой. Мадара всерьез опасался, как бы ни наступил тот роковой день, о котором с таким трепетом рассуждал Тобирама. Он призадумался. На память пришло недавнее роптание на собрании. Это эхо грядущих перемен. Люди устали от войны. Их измученные тела жаждут спокойствия. И он в силах им его обеспечить, при условии, что сумеет переступить через предубежденность. — Почему именно Учиха, Тобирама? — спросил Мадара на прямую, ничем не выдавая своего смятения. — Не припомню, чтобы прежде твой брат проявлял хоть толику доброжелательности по отношению к нам! Напротив, Хаширама делал все возможное, чтобы существующее между нашими кланами непонимание крепло и жило. Принижая достоинства Учиха, он превозносил достоинства Сенджу… — Это следствие конкуренции, вы должны понимать… — решительно возразил Тобирама. — Чувство, знакомое всем, полагаю. Жажда побеждать, желание быть первым. Инстинкт воина — лучшего воина клана. Сенджу-Учиха…. Учиха-Сенджу… Когда приоритеты расставлены, а силы эквивалентны — глупо искать сильнейшего. Учиха были и останутся единственными воинами, способными противостоять нам Сенджу. И наоборот. Никто помимо Сенджу не сможет составить достойную конкуренцию Учиха. Однако лишь вместе мы сможем изменить историю и обеспечить светлое будущее последующим поколениям. — Врагам никогда не стать друзьями…. — покачал головой Мадара. Чураясь мыслей о сотрудничестве, он, тем не менее, не отрицал его возможность. — Прошлые обиды, как бы глубоко они не были запрятаны, рано или поздно дадут о себе знать и все вернется на круги своя. — Не обязательно, — возразил Тобирама. — Если разобраться со всеми претензиями и противоречиями, разработать продуктивный сценарий сотрудничества — вражды можно избежать. Подумайте. Мир между нашими кланами — реальный шанс покончить с кровопролитием. От это выиграют все. И Учиха, и Сенджу. Объединившись, мы станем силой, с которой мировой общественности придется считаться. — Учиха — и без того сила, с которой общественность считается… — С учетом регулярных кадровых потерь, думаете, долго продлиться эта гегемония? Не ответив, Мадара решительно поднялся из-за стола. — Я услышал достаточно, — сказал он. — Брат, распорядись, чтобы Тобирама целым и невредимым добрался до границы. — Но нии-сан! — вскинулся Изуна. — Мы не убиваем парламентариев! — надавил он. Изуна неодобрительно умолк. Мадара же размашисто устремился к выходу. — Так ты печешься о благе своего народа?! — крикнул ему в след Тобирама, вскакивая. — Отвергаешь предложение, способное обеспечить Учиха безоблачное будущее! Не мудрено, что твои люди ропщут! Ведь ими правит самодур, не способный видеть дальше собственного носа! Шаг, второй и Мадара обернулся. Тело его напряглось. Сузившиеся черные глаза полыхнули яростью. — Шпионаж… — процедил он, сжимая кулаки, да так, что на кистях забугрились вены. Изуна мигом встрепенулся. Этот выговор и стальной блеск в глазах был ему прекрасно знаком. «Тебе конец, Тобирама! — подумал он. — Подобного хамства брат не простит!» Однако к немалому удивлению юноши ситуация не получила развития. Мадара сдержался. Лишь голос напряженно вибрировал. — И как часто Сенджу вербуют соглядатаев в стане союзников? — По мере необходимости, — уклончиво отозвался Тобирама, чувствуя, как от переизбытка адреналина кровь бьет в висках. Ровно секунду назад он приготовился к схватке — так прожег его взором Мадара. Неоправданный риск. Ему следует быть более осмотрительным. У него нет права на ошибку. — Обычная практика в нашей среде. — В таком случае, — возобновив путь, Мадара несколько раз ударил по двери, пустив по пустынным коридорам перекличку эха.– Благодарю за информацию. Зазвенели ключи. Со скрипом отворилась тяжеленная дверь и постовые тут же склонились на встречу своему господину. — Послушай, почему бы вам не встретиться с Хаширамой и просто поговорить? — предпринял отчаянную попытку задержать его Тобирама. Между братом и этим нелюдимым диктатором существовали странные, непонятные ему отношения. Они сражались как львы. Но при этом буквально боготворили друг друга. Хаширама приходил в неописуемую ярость, стоило дурно отозваться о Мадаре. Синоби замешкался и Тобирама добавил: — Хуже, чем есть точно не будет. Не ради себя, так ради людей, за жизни которых несешь ответственность…. Губы Мито предательски задрожали и, чтобы не дай бог себя не выдать, хотя и без того все было до чертиков очевидно, плотно их сомкнула, исподлобья буравя Гендзи Узумаки взглядом. Староста селения, а по совместительству ее родной дедушка, был опытным оратором, и вновь загнал ее в тупик, сыграв на обостренном чувстве ответственности. Всякий раз, стоило Гендзи столкнуться с ее сопротивлением, он «давил» на тайные рычажки. И, вуаля! Дело в шляпе. Мито знала этот алгоритм на зубок. Они часто конфликтовали. И дня не проходило, чтобы они не сцепились на почве какой-нибудь мелочи. Эти душевыматывающие прения обычно завершались для нее довольно плачевно и с завидной регулярностью венчались торжеством житейской мудрости над юношеской несмышленостью. Еще бы! Гендзи Узумаки обладал уникальным талантом переворачивать все с ног на голову. В итоге, невзирая на доводы, Мито всегда была кругом виновата. И это не обсуждалось. Ведь у нее плохая наследственность. Безответственная, строптивая и невоспитанная! Такая же, как отец! Хотя тот в свое время был отличным солдатом. Но так же как и дочь, не ладил со старостой. Необъективное отношение прежде сильно огорчало Мито. Она из кожи вон лезла, чтобы доказать деду, что она лучше, чем он думает. Но вскоре поняла, что рвет жилы зря. Староста видел только то, что желал видеть. Слышал то, что хотел слышать. Но сегодня он превзошел самое себя: сухо, без раскачки поставил ее перед фактом, мол, выходишь замуж и точка. За кого? Зачем? Мито чуть не поперхнулась овощами, которые ей подсунула ба. — Это шутка? — прокашлявшись, пролепетала она. В горле саднило отнюдь не от специй, с которыми привычно переусердствовала Акико Узумаки. — С такими вещами не шутят! — отрезал Гендзи Узумаки, продолжая трапезу как ни в чем не бывало. — Мое мнение, разумеется, не в счет? — Мито с шумом отодвинула тарелку. Дед поднял взор и ей все стало ясно. Угрожающе затрещали палочки в ее руках. — Мито! — крикнула Акико. Метнувшись к ней, она выхватила приборы. — На вас двоих никакой посуды не напасешься! Ба вернулась к плите, Мито же пыталась обуздать очередную вспышку негодования. Ретроградные веяния в их семье крыли прахом все ее мечты. С детства ей внушалось, что женщина — существо слабое, подневольное, не способное последовательно мыслить! Даже куноити. Даже, если ее имя не сходит с доски почета вот уже год и она владеет катаной как бог. Ведь этим проклятым миром правят мужчины! Они, и только они — эпицентр мироздания. Женщины, девушки и девочки — это всего лишь сверкающие осколки их величия, созданные для того, чтобы служить на благо и удовлетворять потребности. В сердце клокотала досада. Она устала быть куклой в дедовских руках. С самого детства он внушал ей чуждые догмы и принципы, понукал, манипулировал, стращал несчастную сироту, под час забывая, что у нее тоже есть чувства. Если бы отец был жив, он не допустил бы подобного, а мама… Мама сделала бы то, что сказал папа. На душе кошки скребли. Сегодня, как никогда остро Мито ощущала свое одиночество. К счастью, приступы меланхолии накрывали ее редко. Все-таки за годы под крылышком старосты у нее выработалась стойкая невосприимчивость к его причудам и придиркам. Однако сегодня на нее накатила такая усталость, что невольно захотелось наложить на себя руки. Это не значит, что она была склонна к суициду. Просто тотальная зависимость угнетала ее. Вот и закрадывались в голову шальные мысли. Кое-кто из знакомых однажды заметил, что родившись синоби следует забыть о личной свободе. Ибо эти два понятия в корне несовместимы. Долг ниндзя — заботиться о благополучии клана, даже если порой это означает идти против себя. О чем-то подобном постоянно талдычил и дед. Раньше она до посинения готова была спорить об этом, искренне недоумевая, почему нельзя служить клану и при этом быть счастливой? Сегодня Гендзи Узумаки просветил ее. — Ты — куноити и должна думать прежде всего о тех благах, которые принесет твое замужество общине! — отчеканил дед. — Я и без замужества много делаю для общины. Об этом знают все кроме тебя! — фыркнула Мито. — Это не та помощь, которая требуется клану сейчас. Община в бедственном положении. Казна пуста. Заказов практически нет. Людям скоро нечего будет есть. — А мое замужество в миг спасет нас от нужды?! — усмехнулась девушка, скрещивая руки на груди. — Можно и так сказать. Союз с Сенджу и их покровительство обеспечит нас протекцией и в селение вернется благосостояние… — Сенджу? — подхватила Мито, бледнея. Об этом клане ходили легенды. — Ты хочешь отдать меня за кого-то из этого клана? — Не за абы кого! — повысил голос Гендзи. — А за их предводителя Хашираму. — На кой я ему? — пробормотала Мито, пространно глядя на деда. — Мы никогда не встречались. У меня нет богатого приданного. У меня не самый мирный характер, да и внешность подкачала. — Характер, может быть, у тебя и тяжеловат, — подмигнула, оторвавшись от готовки бабушка. — Но мордашка милая! — Ба! Я серьезно! — застонала Мито. — Почему я? — Потому что между нашими кланами давние связи, которые неоднократно поддерживались подобным образом. Замечательная традиция. Ты должна от счастья прыгать. Такой мужчина попросил твоей руки. При том сам! — Извините, что не визжу от восторга! — всплеснула руками Мито. — Я все сказал! — ожесточился Гендзи. Их дискус не лишил его аппетита и он продолжил уплетать за обе щеки. -Но я его совсем не знаю! Как я буду жить с ним? — видя настрой дед, всполошилась девушка. Происходящее абсурдно. Он действительно хочет отдать ее за незнакомца? — Ничего, у тебя впереди будет целая жизнь, чтобы исправить это… — вклинилось рассудительное в ее сознание и ей поплохело. Как можно быть таким циником? Она же ему не чужая! Мито театрально схватилась за сердце. — Боже! А вдруг он страшный? Вдруг мне не понравится? Или мы не сойдемся характерами? — Глупенькая ты моя девочка! — сердечно расхохоталась Акико Узумаки, порывисто стиснув ее объятиях и так же стремительно отстраняясь. — По-прежнему такая наивная! Разве внешность имеет значение в отношениях между мужчиной и женщиной? — ба выдержала паузу, потрепала куноити по щеке, а затем прижала свою морщинистую ладонь к ее груди. — Открою один секрет. Важно, что у него вот здесь. И… — ее взгляд скользнул ниже пояса и Мито вспыхнула. — Ба! Акико лукаво захихикала. — Впрочем, можешь быть спокойна. Хаширама — красавчик каких поискать. Выходи за него. И он сделает тебя счастливой. Помяни мое слово. Мито вскочила со стула, сбегая от вкрадчивый прикосновений бабушки, имевших на нее большую власть, нежели требовательность деда. — Я не готова. Слишком рано… — упрямо затрясла головой она. Как и любая девушка Мито мечтала о возвышенном. — Рано для чего? — теперь и Акико пошла в наступление. Приблизившись, она заставила ее развернуться и обхватила лицо ладонями. — Чтобы начать новую жизнь? Обрести семью? Мито удрученно потянула носом, понимая, что если сейчас осмелится озвучить свои стремления грянет новый скандал. А она устала от споров, от давки и игры в поддавки. — Я боюсь все как всегда испортить… — слукавила куноити, пряча глаза за ресницами. — Ты очаруешь его, я уверена… — улыбнулась Акико. — Смерь гордыню и соглашайся. Ваш союз вернет покой и процветание в общину. Крошечная жертва, ради блага всего клана, согласись? На том их разговор завершился. Гендзи Узумаки все своим видом дал понять, что не приемлет отказа и Мито была вынуждена повиноваться, убеждая себя, что идет на жертвы исключительно ради жителей общины. Этакая овца на закланье. В метаниях минуло несколько дней, но не проходило и часа, чтобы она мысленно не возвращалась к подробностям того разговора. — Он скоро будет здесь и все твои тревоги рассеются… — на днях шепнула ба. И это окончательно взбаламутило ей душу. Неделя пролетела в тягостных ожиданиях. Но когда же процессия Сенджу торжественно въехала в город и во главе она увидела его: высокого, статного, с длинными темными волосами, струящимися поверх защитного жилета, перестала контролировать себя и чуть было не совершила роковую ошибку, испуганной ланью метнувшись прочь.