Эль скандаль

Юра старался незаметнее пыхтеть и не сверлить репортёров злобными взглядами. Судя по поджатым губам Барановской, получалось у него, откровенно говоря, хреново. — Мистер Плисецкий, как вы оцениваете свои шансы на золото Чемпионата мира после прошлогоднего провала? — спросила на английском журналистка в клетчатом пиджаке. У Юры дёрнулся глаз и непроизвольно сжались зубы. Он посмотрел на нахмуренную Барановскую и медленно выдохнул, считая до четырёх. «Вот как тут, Лилия Михайловна, отвечать цензурно и не глотать от ярости артикли и окончания, когда отлично откатал нынешний сезон, но тебе до сих пор припоминают прошлые проёбы?» — Мои суставы, любимые леопардовые «Найк» и преданные «Ангелы» счастливы, что я больше не расту. Но если серьёзно, думаю, недавнее золото Чемпионата Европы говорит о моей готовности лучше всего, — сказал он максимально нейтрально. — На этом соревновании не выступали азиатские и канадские фигуристы — ваши основные соперники. На Гран-при вы взяли только бронзу, уступив Отабеку Алтыну и Жан-Жаку Леруа. Основными Юриными соперниками были собственные гормоны и тупая башка, а не казахи с канадцами. — То, что было в Ванкувере, остаётся в Ванкувере, — хмыкнул он и мысленно сам себе зааплодировал: не сорвался и заработал приятную долларовую сумму за упоминание бренда в предстартовом интервью. Ай да Юра, ай да сукин сын! Журналистка осталась недовольна тем, что не вывела его из себя. Вывела, на самом деле, и явно ждала хлеба и зрелищ. Но Фельцман обещал сослать Юру в хоккейный летний лагерь тренером по растяжке, если он ещё раз выгуляет на камеру свой мерзкий характер. Хуже хоккеистов были только хоккеисты во время растяжки. Глупые, деревянные и такие же гормонально нестабильные. А тут мелкий Юра, сидя в шпагате, командным голосом будет им вещать, какое они ленивое говно… — Юрий достойно выступил на Гран-при, — вмешался Алтын, сидящий справа, вернув Юрины мысли обратно к интервью. — Просто я оказался лучше, — залихватски улыбнулся ЖэЖэ, и журналисты поддержали шутку дружным смехом. Юра мысленно закатил глаза. Один придурок с похерфейсом, зато весь в белом плаще. Второй —просто долбоёб с короной. Хорошо, что Кацудон научился не бесить. Если бы не плохой вкус в мужиках, Юра сказал бы, что он единственный нормальный на этой пресске. — Да, мистер Леруа, вы уже много лет занимаете призовые места, какие планы на мировое первенство? — тут же переключилась журналистка. — Не забыть корзину под грибы*, — по-русски фыркнул Юра себе под нос, пока ЖэЖэ заливался про золото и рекорды. Сидящий рядом Алтын издал странный булькающий звук. Если бы Юра не пересекался с ним на соревнованиях с пятнадцати лет, посчитал бы это смешком. Но Алтын не смеялся даже в КИКе, не то что на прессках. Юра его категорически не понимал. ___________ *Вдруг кто-то не знает, что «грибы» — это заметно высокие баллы, которые по непонятным причинам дали спортсмену. Бывает, что более опытным и именитым фигуристам с достижениями в прошлом завышают надбавки за элементы. Именно это сделали в аниме с посыпавшимся Джей-Джеем, за что он получил бронзу Гран-при. *** Утром перед тренировочным прокатом Юра, как обычно, злился. Хотелось пить и послать кого-нибудь нахуй, но свою бутылку он оставил в раздевалке, а воду, предложенную организаторами, Фельцман, во избежание допинг-скандалов, трогать запрещал. Орать матом на людей — тоже. — Юрио, душа моя, — промурлыкал догнавший его в коридоре Виктор. — Будешь столько хмуриться, придётся колоть ботокс уже в двадцать. А вот и кандидат на пешее эротическое! — Вить, дай воды и отъебись. Я же не говорю тебе, что у Кацудона сахарная кома от твоих сосюканий наступит ещё до конца сезона. Вот и ты не учи меня жить. — Я бы обиделся, но знаю, что ты не со зла. — А я со зла! — выпучил глаза Юра и приложил ладонь к сердцу. — Знаешь, с какого зла?! Злее меня только тётки в регистратурах и деканатах. «Ходют тут, топчут…». Вот хули ты тут ходишь, Витя, и не делаешь ничего полезного? — Я поднимаю боевой дух японской сборной, — подмигнул тот, хлопнул скривившегося Юру пониже спины и, расхохотавшись, ускорился. — Воды бы лучше российской сборной достал! — крикнул ему в спину Юра. В чехлах он его точно не догонит. — Я достал тебя, — развернувшись, улыбнулся Виктор. — Теперь ты готов убивать. Ой, побеждать. Но для тебя это ведь равносильно, да? Юра показал ему язык и продолжил цокать к выходу на лёд. *** Трэк орал в ушах, Юра скользил по льду и мысленно прогонял в голове программу. Вырвиглазная ветровка ЖэЖэ бесконечно мельтешила перед лицом и действовала на Юру, как красная тряпка на быка. Тоже красная и бесячая. — Да в пизду, — сквозь зубы процедил Юра и зажмурился. Так дело пошло лучше. Только музыка, жар в мышцах и прохладный воздух в лицо. Сделав замах, Юра начал закручиваться в кваксель, но, вместо привычной центрифуги и уверенного приземления на лёд, почувствовал удар обо что-то твёрдое и на это же твёрдое упал. Песня всё так же ритмично играла в ушах, когда Юра открыл глаза. Под ним трепыхался Алтын. Выдернув пуговки наушников, Юра сжал трясущуюся руку в кулак. — Юра, ты как? — побелевшими губами спросил Алтын. — Жопой об косяк, точнее об казаха, — прорычал он и со стоном сполз на лёд. — Ты что, бля, творишь? — Я флип делал, — едва слышно сказал Алтын и скривился от боли. По выбритому виску, откуда-то из густой копны на темечке, текла пугающе-красная кровь. «Ебать», — подумал Юра, но озвучить не успел: их окружили медики и тренерский штаб обеих стран. *** Юра отделался синяками на плече и заднице, Алтын с подозрением на сотрясение снялся с чемпионата. И ещё до обеда фото с этим нелепым столкновением разлетелись по всему интернету. Юра бы посмеялся над их нелепыми рожами и забавной позой — он возлежал на Алтыне, бесстыдно раскинув ноги — но смеяться не хотелось. После второго места в короткой, Юра вынужденно включил на телефоне режим полёта. Заголовки из серии «Берегись, Леруа, Плисецкий и тебя поломает» или «Молодое дарование из России ради медали готово играть грязно», нехерово выводили из себя. — Делают из меня какую-то Тоню Хардинг, — сплюнул Юра, затягивая шнурки. — Играю, понимаешь, грязно! Да чище меня только Пётькина задница! — Ты отстаёшь от Джей-Джея на три балла, откатаешь без косяков — золото твоё. И никто и слова не скажет чемпиону мира, — наставлял его Виктор, а Фельцман просто ходил взад-вперёд по раздевалке, в своём дутом пуховике напоминая вышедшего из спячки медведя — такого же плешивого и злого. Юра подозревал, что ему клюют темечко и журналисты, и Федра, и Фельцман очень сдерживался, чтобы не клюнуть и Юру. — Не делай глупостей, — не выдержал Фельцман, зыркнув на него покрасневшими от давления глазами. — Вижу, ты что-то задумал. Юра фыркнул и натянул чехлы. — Витя, что он задумал?! Виктор прищурился, внимательно оглядывая дёрганого Юру. Юра сквозь чёлку недобро уставился в ответ и оскалился. — Подозреваю, риппон*, — вынес вердикт Виктор. — Наш Юрочка хочет не просто выиграть, а сделать это разгромно. Только поднятые руки, только хардкор! — Дебила кусок, ты уже несколько лет на соревнованиях так не прыгал! — взревел Фельцман. — Сейчас вот выйди и Лилии это скажи! Юра скривился, бросив ещё один взгляд на предателя-Виктора. Тот безмятежно улыбнулся и неожиданно подмигнул. Юра закрыл глаза, медленно выдохнул, отсекая лишние эмоции, и поцокал к выходу. С Барановской он как-нибудь разберётся. Время убивать! __________ *Риппон — поднятые над головой во время прыжка руки. Названо в честь фигуриста Адама Риппона. *** — Есть разговор, — хрипло буркнул Фельцман, позвонив Юре в номер по внутренней связи — свой телефон он не включил даже после победы и гала-концерта. — Зайди ко мне. — Дядь Яш, — Юра устало потёр глаза и швырнул в сторону чемодана зарядку. — Мы через пару часов в самолёте будем жопами тереться примерно вечность. На стопятьсот разговоров времени хватит. — Плисецкий, не беси меня, — отбрил Фельцман и повесил трубку *** — Что за срочный консилиум ранних птах? Все выспались на вчерашнем банкете, лёжа лицами в салате? Я даже не пожрал ещё, — проворчал Юра, прямо в обуви усаживаясь по-турецки на огромной тренерской кровати. Угрюмый Фельцман бросил на него предостерегающий взгляд и привычно начал ходить туда-сюда. Делал он так только когда нервничал или боялся сломать Юре что-то жизненно важное. Жизненно важным Юра считал в себе абсолютно всё, поэтому благоразумно заткнулся, но ноги в кедах с постели так и не убрал — всё равно здесь спать больше никто не будет. Да и если в обозримом пространстве не мелькала Барановская с осуждающе поджатыми губами, в Юре автоматически включался невоспитанный ребёнок. — У нас эль скандаль! — весело возвестил Виктор, примостивший задницу на банкетку возле чемодана. В противовес жизнерадостному тону, лицо его оставалось серьёзным и выглядело неожиданно старше природных тридцати. Серебристая щетина и похмельные круги под глазами ему однозначно не шли. — Что опять? — наморщил нос Юра. — Погоди, знаю! Это не я с поднятыми руками все каскады произволки отскакал, а ЖэЖэ! А судьям мозги заворожила моя бабка из мурманских знахарок? Кинь им спойлер — у меня нет бабки! А деда владеет разве что пирожковой магией. — Нет. После твоей блестящей победы журналисты придумали новую тему. Ты, Плисецкий, радикальный гомофоб, — выплюнул Фельцман, не прекращая хождений. — Чё? — очень глубокомысленно выдал Юра и метафорически потерял челюсть где-то в складках отельного покрывала. — Вспомнили историю трёхлетней давности, когда ты напал на Юри, — тихо сказал Виктор.— Якобы тоже на фоне нетерпимости к меньшинствам. — Погодите, я не успеваю на поезд ваших мыслей, — Юра потряс башкой, как мокрый пёс, и уставился на резко переставшего мельтешить Фельцмана. — Давайте по порядку. Алтын — гей? — Официально он комментариев не давал. Но пару лет назад, когда он ещё тренировался в Канаде, ходили такие слухи. Мол, Алтын живёт с каким-то конькобежцем, — снова ответил Виктор, явно зная о светских новостях намного больше. — То есть, у чуваков мог быть просто броманс, а мне прилетело? — Юр, не просто, — виновато улыбнулся Виктор. — Поверь мне. — Ладно, — выдохнул Юра, запуская пальцы в ещё не вымытые с утра волосы и превращая их в гнездо. — Не будем брать в расчёт, что я узнал об этом только сейчас. Но какой, нахрен, гомофоб? Дядь Яш, они не в курсе, вообще, каким спортом я занимаюсь? Да у меня Витя — хореограф, менеджер и нянька! — Я тоже не делал заявлений. — А то мы не видели, как ты Кацудона засосал три года назад, — фыркнул Юра. — Да и конфликт с ним… Мне тогда пятнадцать всего было. Гормоны ебашили, как не в себя. Сейчас-то мы как-то дохуя часто поке жрём в сушильне около вашего дома, не? Не считается? И вломил я ему тогда за то, что он у меня хореографа увёл. Хореографа, бля, а не мужика! — Юра, — сказал Фельцман, устало сжав пальцами мясистую переносицу. — Не, а что не расист? Регулярно кошмарю узкоглазых. — Лучше тебе громко об этом не кричать и не наводить на мысль кого не надо, — нервно хохотнул Виктор. — В общем, ИСУ будет разбирать инцидент, — выдохнул Фельцман и принялся снова наматывать круги. — Лилия ночным рейсом вылетела в Швейцарию, в их штаб-квартиру. — А! А я думал, Лилию Михайловну не позвали, потому что я громко ругаюсь матом. — Давай посерьёзнее! Так как ты заходил на прыжок лицом, а Алтын — спиной, тебя могут наказать за непреднамеренное причинение вреда другому спортсмену. Максимум, это штраф и снятие титула чемпиона мира. Хотя, вероятнее всего, просто предупреждение. Но если в дело вмешается гомофобия… — Нам пизда, — озвучил очевидное Юра и откинулся лохматой башкой на кровать. В этом случае дохуя толерантная международная федерация сцепится со скрепами укушенной Россией. Но крайним всё равно останется Юра. И светит ему в расцвете карьеры только лёд какого-нибудь ДК Сталеваров и пяток сопливых учеников в шерстяных гамашах. — Но есть и хорошие новости, — бодро выдал Виктор и засиял натянутой улыбкой на весь номер. — «Дюрекс» оценил меня в блестящем трико и предложил контракт? — глядя в потолок, спросил Юра. — Почти. Ни Казахстану, ни самому Алтыну не нужен гей-скандал. Мы полночи в лобби с его менеджером перетирали ситуацию. Поэтому с сегодняшнего дня вы с Отабеком лучшие друзья! *** После завтрака всё ещё немного бледный Алтын выпустил видеообращение «Конечно, Юрий не планировал нанести мне вред» и прочее бла-бла-бла. Юра в этот момент стоял рядом, кивал каждый раз, как Виктор за кадром делал страшные глаза, и притворялся воспитанным. Потом они пожали друг другу руки и неловко похлопали по плечам. Уже вечером Юра пересмотрел этот картонный бред, валяясь на леопардовом пледе в своей петербургской студии, а потом по шестому кругу принялся листать полупустой инстаграм Алтына. Как вывезти это дерьмо, он категорически не понимал. — Как я буду дружить с таким бородинским хлебушком, Вить? — весь полёт шипел Юра похрапывающему Виктору. Наташа из пресс-службы хоккейного города перед посадкой скинула ему в телегу все канадские статьи про «эль скандаль». Их было ровно четыре, и те две, что выпустили на французском, она перевела тремя очень понятными словами: «Юра, всё скверно». И всё действительно выглядело «скверно». — Он даже не улыбается, андроид казахский, — уже на посадке ворчал он. — Я вообще дружить не умею. Уволю вас к херам! Вы с Наташей придумали хуйню. И с этой, как её? Менеджер Алтына. Яга Куропатовна, — выискивая пятнистый чемодан, канючил Юра и пихал Виктора в спину ребром телефона. Тот, видимо из-за бессонной ночи, дремал на ходу, никак не реагируя. Поэтому его красное лакированное безумие стаскивать с ленты пришлось Юре, что породило в нём новую волну нытья. За это он, что ли, платит Виктору проценты от гонораров? *** Сотрясение у Алтына оказалось лёгкое, что значительно упрощало Юре жизнь. *** — Через три дня вылетаешь на ледовое шоу в Польшу, потом Китай, а потом сразу в Алматы, как раз до Йокогамы успеешь, — огорошил Виктор, как только Юра перешагнул порог тренерской. — Погоди, у меня же ещё «Чемпионы на льду» в Москве. Казахстану мы отказали, потому что столько разных часовых поясов я просто не вывезу, — нахмурился Юра и прямо в кедах встал на весы. — Ты взвешиваешься, но делаешь это без уважения, — хмыкнул Виктор и швырнул на стол пухлый файлик. — В силу обстоятельств придётся вывезти. Да и Китай рядом с Казахстаном, через гору перелез — и на месте. Юра фыркнул и сошёл с весов. В этом году его уже не пугали цифры на электронном табло, поэтому и приглашений на шоу было больше, чем он мог осилить. — Рабига Курбановна прислала контракт. Из плюсов — неограниченный тренировочный лёд, ставка выше твоей обычной — и больше, чем у меня. А я двукратный олимпийский чемпион. — Ты уже старая колымага. А я — новая крутотень. — Я могу обидеться даже на цитату из «Людей в чёрном», Юрочка. Юра показал средний палец, Виктор чмокнул воздух и продолжил: — В остальном условия стандартные. Из минусов — ты, как хороший друг, будешь помогать Алтыну с организацией. Основное — вы должны как можно больше мелькать вместе. Количество селфи и сторис оговорено. — Какие сторис? — вызверился Юра и принялся ходить по кабинету, как Фельцман. — Как я через гору, бля, полезу? Вить, этот баурсак ведёт соцсети через одно место. И то, наверное, не сам, а эта его Баба-Яга. — Рабига. В контракте прописаны обязательства обеих сторон. Так что будет вести. — Ладно, пофиг. Деньги есть деньги. Но я катаю то, что захочу. И ты, Витя, мне поможешь. Менеджер ты мне или где? — недобро ухмыльнулся Юра, доставая из кармана олимпийки бокс с наушниками. Времени маловато, чтобы отработать новый образ. Но когда это Юра переживал из-за таких мелочей? И за ночь бомбовые вещи ставились. В шестнадцать, ещё до всего этого пубертата, он участвовал в шоу с Милкой. Катал с ней в Америке какое-то противоборство, «я никогда не говорил, что буду твоим любовником»* и вот это всё. Смотрелось колоритно: мелкий тощий Юра, едва достающий Милке макушкой до глаз, и она — яркая, взрослая, с грудью**, не помещающейся не то что в обе ладошки — в Юрину сумку для коньков! Публика ревела, Юра крутился туда-сюда и нет-нет, да утыкался курносым носом в глубокий вырез декольте и думал, как хорошо, что у них профдеформация, и на коллег не встаёт. ___________ *30 Seconds to Mars feat Halsey — Love is Madness ** Конечно, Мила — не Семенович, но Юра был подростком, простим ему. *** Покерфейс Алтына Юра заметил сразу же, как вышел из зелёного коридора. Несколько журналистов уже собрались за ограждающей линией и щёлкали камерами. Обычно Юру не встречала в аэропорту пресса, как и, вероятно, Алтына. Так что это точно было дело рук Наташи и Алтыновской Яги Куропатовны. Так удачно совпавшие рейсы — тоже. Интересно, если натравить этих гарпий на петербургских бюрократов, горячую воду летом перестанут отключать? Пока Юра думал об идиотском и, пыхтя, тащил леопардовый чемодан, Алтын, обряженный во всё чёрное, стоял посреди толпы и нечитаемым взглядом сканировал таблички встречающих. Юра фыркнул, рассмотрев клёпаную надпись на спине понтовой кожаной косухи. «Твоей маме я бы не понравился»*. «Возможно, в этом скучном хлебушке всё же есть изюм». — Отабек, — громко окликнул он, привлекая внимание ещё и журналистов. Называть Алтына по имени было очень непривычно, но по фамилии запретил Виктор. — Он не твой бывший муж или заклятый враг. Так что давай нежнее, — посмеиваясь, сказал тот. Нежнее «Отабека» Юра выдавить ничего не смог, как ни старался. — Юрий, — серьёзно кивнул Отабек и пожал протянутую руку. — Как долетел? — Чудесно, нам даже наливали, — расплылся в неестественной улыбке Юра. От вина он отказался и теперь отчаянно жалел. Виктор под бухлишком всегда улыбался тепло и завлекательно. Юра же сейчас наверняка больше напоминал убийцу-психопата. — А ты? — Чудесно, — смуглое лицо Отабека даже не дрогнуло от Юриных сумасшедших гримас. — Нам даже включили «Пятьдесят оттенков серого». — Чёрт, вот же муть. — Поэтому все пассажиры выспались, как в отпуске. — Ладно, уел, — уже искреннее улыбнулся Юра и махнул в сторону мужика, держащего табличку с их именами. — Я даже под нудятину в самолётах не сплю. И не пью — не могу привыкнуть, что уже месяц можно. — Что, правда можно? — дёрнул бровью Отабек и покатил чемодан за мужиком, разрезающим толпу, как акула. — В сезон? Да дядь Яша меня на тренировочные резинки порежет, — расхохотался Юра. Журналисты продолжали старательно щёлкать камерами, а он шёл следом за провокационной надписью и похихикивал. Нет, правда, Фельцман не переживёт второго Виктора. _________ *На самом деле на куртке Yves Saint Laurent написано «Your mother wouldn’t like it», но авторским произволом «it» заменилось на «me». Но косуха на Отабеке точно оригинальная, он слишком понтовый казах, чтобы носить паль)) *** В машине, везущей их в отель, разговор завял на корню. Уставший Юра не находил в себе сил говорить о погоде, а Отабек, похоже, не видел в этом смысла — прессы же нет. Он как-то неловко поёрзал на сидении, сдвигаясь максимально близко к окну — и максимально далеко от Юры, бросил на него пару нечитаемых взглядов и заткнул уши наушниками. — Друзья коммуницировали-коммуницировали, да не выкоммуницировали, — пробубнил Юра и тоже достал кейс с амбушюрами, машинально отметив, что у модного Отабека на пуговках светится буква «b». Почему-то профессиональный девайс, а не новомодные «Эирпотсы» его приятно удивили. Глядя в окно на ещё сонные польские пейзажи, Юра быстро заскучал. Водитель не представлял из себя ничего интересного, поэтому он украдкой посмотрел на своего нового «друга». Отабек так же пялился на проплывающие вдоль трассы полуголые деревья и едва заметно подёргивал зажатым в пальцах краем кожанки. Приглядевшись, Юра прикусил губу, чтобы по-идиотски не разулыбаться. Кто-то мог бы подумать, что у Отабека судороги, но Юра точно знал, что именно так гитаристы держат медиатор. Когда-то давно, ещё даже до юниорских, хореографу, работавшему тогда с Фельцманом, показалось, что Юра плохо слышит ритм. Недолго думая, его записали в кружок ударных, и Юра, едва достающий макушкой до верхней тарелки, помимо школы и тренировок принялся усердно стучать палочками. Сейчас в его студии стояла компактная электронная установка, неплохо снимающая стресс, но не мешающая соседям. А Юра в каждой мелодии автоматически вычленял барабанную партию и, задумавшись, точно так же имитировал игру руками. Как Отабек, которого наверняка, отправили учиться по классу гитары. «Если он ещё и кошек любит, перестану называть его хлебушком. Изюма наберётся на настоящий кекс». Юра всё же бешено улыбнулся своему отражению в окне и принялся тихонько отбивать воображаемыми палочками ритм играющей в наушниках песни. *** Юра впервые выступал на шоу один — раньше как-то всегда рядом был кто-то «свой»: то Виктор, то Милка. Даже вечно теряющийся Кацудон и то присматривал и подсказывал, что куда. В Польше Юра тоже оказался впервые и сильно растерялся. Отабек, напротив, знал и организаторов, и местный ледовик, и даже кивал каким-то девахам, чирикающим по-французски. Ближайшие приличные едальни он тоже успел исследовать в предыдущие приезды, поэтому шёл всегда прицельно. Юра конкретно сосал в социальных коммуникациях и не умел с кем-то знакомиться, а уж тем более — просить о помощи. Поэтому просто решил таскаться за опытным Отабеком. Исключительно на правах лучшего друга. Отабек сделал сложное лицо, когда Юра в первый день приезда плюхнулся напротив него в кафе, но ничего не сказал. Юра, собственно, и не горел желанием общаться, только сделал фотку смуглых ладоней на фоне колоритной деревянной столешницы и выложил в инсту без подписи. Красивые руки, не то что его собственные обкусанные чемпионские ногти. *** Он так и не выяснил, любит ли Отабек кошек, но за эти несколько дней кое-что интересное всё же узнал. Например, что вместо кофе и чая Отабек пьет просто тёплую воду. — Это что? — не выдержал Юра на второе утро. — Все же знают: кофеин, анальгин, если утром тяжело — ответ один. Сам он отчаянно зевал и грел пальцы чашкой знаменитого кофе «по-венски». Отабек прихлёбывал тёплую водичку и, в отличие от Юры, не выглядел страдающим. — За этим наверняка кроется какая-нибудь кулстори, — не унимался Юра, получив в ответ только пожатие плеч. — Просто не люблю. — А у нас как-то Кацудон на нервах выпил чашек шесть или семь эспрессо. Витя его к матери повёз знакомиться тогда. Василиса Кар-каровна — Карловна на самом деле — настоящая петербургская интеллигенция, суп в супнице и вот это всё. А тут сынок невестушку везёт, которая по-русски ни бум-бум и — вот незадача — писает стоя. И она, значит, встречает этих бакланов, а Кацудон ей аригатокнул без уважения и как рванёт все двери подряд открывать. У него случилось расстройство кишечника от кофеина, прикинь?! И знакомился он не с маман своего суженого, а с качеством советского фаянспрома. Но переживал зря, Василиса Кар-каровна — тётка хоть и старой закалки, но про сыночку-корзиночку своего давно всё знает. Даже меня ему сватать пыталась, ха-ха. Позвали, значит, сиротку московского на петербургский борщ. У меня тогда этот борщ аж носом пошёл! А Виктор хитро так поглядел на меня и говорит: «Юрио, душа моя, пойдёшь ли ты за меня замуж?» А я ему: «Вить, ты там пока укладывал патлы, лака перенюхал? Мне пятнадцать. Тебе дадут больше, чем я вешу». Василиса Кар-каровна так хохотала, что не заметила, как я облитые борщом руки об её кружевную скатерть вытер. Хорошо, что сейчас, когда мне восемнадцать, у Витьки есть любовь всей его пафосной жизни. Меня, правда, в гости больше не зовут, видимо, скатерть не отстиралась. А Кацудон больше не пьёт кофе из-за позорных ассоциаций. Договорив, Юра рассмеялся. — Нет. Ничего такого. Просто не люблю, — сказал Отабек со своим фирменным сложным лицом. Щека у него подёргивалась весь рассказ, но это могла быть как попытка не заржать, так и нервный тик от Юриного бреда. Юра тоже пожал плечами и на всякий случай от дальнейшего общения воздержался. Но терпения его хватило ненадолго. Уже вечером Юра спёр у Отабека из тарелки такой манящий кружок моркови. — Фто? — спросил он с полным ртом. — Ты мне друг или сосиска? Всё равно не ешь. — Не ем, — согласился Отабек. И, подумав, переложил остатки Юре. Юра счастливо улыбнулся всё с таким же полным ртом, демонстрируя всем желающим — и не очень — пожеванную морковь. Это явно выглядело премерзко, но Отабек только издал уже знакомый — но так и не опознанный — булькающий звук и продолжил ковырять свой ужин. *** В последнее утро, уминая огромную порцию яичницы-болтуньи, Юра протянул Отабеку пуговку наушника. — Хочу под это катать в Казахстане, — с вызовом сказал он, вздёрнув подбородок. В Польше по просьбе организаторов Юра выступал с Аллегро Аппассионато — своей легендарной произвольной, придуманной Барановской, — но эта программа уже сидела у него в печёнках. Юра из неё банально вырос. Отабек, внимательно посмотрев в решительную рожу напротив, отодвинул кружку с водой и взял наушник. Тяжелый рокешник любимых Юриных My Darkest Days начался с сочного гитарного запила. — Шоу планируется ноль плюс, — выдал Отабек, дослушав культовую Porn star dancing. — А тут даже в тексте нет ничего такого, кроме слов «порн» и «стар». Но если ты хочешь именно шоу, это, — Юра ткнул пальцем в телефон. — Это будет шоу. А трогательные нудли тебе и Витя с Кацудоном откатают. Ты представь! Переносной пилон поставим в центре. Витька позвонил своей училке пол-дэнса, она даст рекомендацию на девочку из Алматы. — Ноль плюс, Юра, — вздохнул Отабек и потянулся за кружкой с водой. Вроде как намекая, что разговор окончен. Но когда Юра понимал такие прозрачные намеки? — Пол-дэнс — не стриприз, а спорт. Будет эффектно. И хайпово. Особенно если ты на гитаре вживую подыграешь, — Юра изобразил из себя рок-звезду и завалился локтями на стол, глядя на закашлявшегося Отабека горящими глазами. Или бешеными. Но он сам хотел думать, что всё же горящими. — Тут сложная партия, — ответил тот, прочистив горло. — А я играю так. Для расслабления. — Ну вот сначала напряжёшься, а потом расслабишься, — хмыкнул Юра, откидываясь на спинку стула. — Заказать гитарный разбор сейчас можно хоть через интернет. — Юра. — Короче, нет так нет. Я это в любом случае оставлю на показательные следующего сезона. Даже без пол-дэнса дядю Яшу хватит инфаркт, ха-ха. Ну да ему не привыкать, оформил уже абонемент в больничку. Увидимся на льду, короче, — махнул Юра и начал подниматься со стула. — Юр, — поймал его за руку Отабек. — Кинь мне песню в телеге. Записывая номер телефона Отабека, Юра не удержался, и дал имя контакту «Казахский кекс». *** «Меня бесят китайские Ангелы», — написал он, едва захлопнув за собой дверь номера. Зачем Отабеку, да ещё и глубокой ночью, — не дал бы ответа даже всезнающий хуй. Не Виктору же, право слово, писать. Виктор и так всё это знал. А после того, как китайские фанатки выдрали ему внушительную прядь и так порядком поредевших волос, не соглашался на шоу в Поднебесной даже за очень большие деньги. Но Юру вот отправил. На заработки, так сказать. На Шанхай надвигалась густая апрельская ночь, а на самого Юру — довольно редкое желание поболтать. «Что случилось?» — сразу же ответил «Казахский кекс», и Юра против воли хрюкнул от смеха. «Сначала ответь, как я у тебя записан». «Угадай!» Юра выпученными глазами уставился на сообщение и на всякий случай проверил, тому ли контакту написал. Игривый Отабек не вязался в его голове с привычным малоэмоциональным андроидом. — Ты что, бухой? — не выдержал Юра и позвонил. — Нет, — ровно ответил Отабек. — Тогда, может, твой телефон похитила сестра. Или брат. Или пакостный домовой эльф? — Нет. Мне просто правда интересно, догадаешься ты или нет. Подозреваю, твой вопрос возник не на ровном месте, и я записан у тебя как-то стрёмно. — Десять баллов Гриффиндору, — рассмеялся Юра. — Ты у меня «Казахский кекс». Не спрашивай, это долгая история. А я? М-м-м… «Курносый долбоёб»? — Нет, — мягко хохотнул Отабек, и Юра, выпучив глаза, ущипнул себя. Так, на всякий случай. Игривый и смеющийся Отабек вообще ломал всю его картину мира. — «Этот русский долбоёб»? — Нет, — ещё больше развеселился Отабек, и Юра поймал от этого бархатистого смеха какой-то странный вайб. — Вообще без долбоёба? — уточнил он, чтобы сказать хоть что-то. — Вообще. Даю ещё одну попытку. И подсказку — тебе понравится. — Русская фея, которая нагнёт меня на Гран-при? Отабек снова рассмеялся. Юра, плюхнувшийся на кровать прямо в уличной одежде, тоже засмеялся в подушку. — Почти. Ты записан как… Юра Плисецкий. — Крутяк! — выдохнул тот и снова заржал. — Очень неожиданно. — Так что там с «Ангелами»? — снова стал серьёзным — и привычным — Отабек. Но даже в этом якобы безэмоциональном тоне Юре чудились мягкие игривые нотки. — Облапали меня, как статую желаний! Ну, знаешь, есть такие, которым нужно что-то потереть, чтобы сбылось сокровенное. Или просто на удачу. Мне, кажется, коленки в моих драных джинсах настолько наполировали, что они, сука, аж блестят! — Это харассмент, Юра. Обратись в Гаагский суд из-за надругательства над ледяным тигром России. — Выступишь свидетелем? — Только если дашь подержаться за коленку. На удачу. Юра снова рассмеялся и принялся рассказывать о китайском шоу. Отабек очень остроумно отвечал и вообще вел себя намного раскованнее, чем обычно. «Точно прибухнул», — с какой-то странной нежностью подумал Юра. Кажется, «дружить» с ним будет проще, чем он предполагал. «Этот кекс — настоящий кексище». *** «Юр, пришли мне фото, пожалуйста», — написал Отабек, когда Юра уже отчаялся дождаться ответного сообщения. После переписки про домогающихся китайских фанаток прошло три дня. Юра выступал в шанхайском шоу, гулял, пониже надвинув в капюшон, пытался найти адекватную еду и спал. Из-за разницы в пять часов спать хотелось неимоверно. По внутренним ритмам Юра вставал в ёбаную рань, и это сильно выбивало из колеи. Вот и сейчас в Петербурге ещё даже не рассвело, а он уже принял душ и чистил зубы. Кофе наливали только в лобби, а тёплая водичка не дарила ему бодрости, как Отабеку. И даже не важно было из-под крана она или нет. Глядя на текст, Юра похлопал глазами и сделал фотку в зеркале ванной, как был, — в одном полотенце, даже не вытащив щётку изо рта. «Красаучег?» — написал он, испачкав экран зубной пастой. Две синие галочки сообщали, что файл доставлен и получен, но Отабек ничего не написал в ответ. — Конечно, Юра, ты чудесно мимикрируешь под местных панд, — проворчал Юра, имитируя низкий голос Отабека, и оттянул пальцем синяк под глазом, а потом похлопал себя по голому животу. — Бро, да твоим прессом можно шкурку лимонов скоблить! Высушив волосы и натянув спортики и худи, Юра, как зомби, поплёлся за дозой кофеина. На второй чашке он всё же не выдержал — опять — и написал: «Потерял дар речи от такого концентрированного великолепия?» Отабек через минуту прислал кусочек песни «Вай, мама, кто это?» «Издеваешься?» — фыркнул Юра. «Как ты догадался?» — ответил Отабек. И через пару секунд докинул: «Я не хотел». «Издеваться или чтобы я догадался?» «М-м-м, выбери, пожалуйста, наиболее безопасный для меня ответ». Юра рассмеялся и отправил стикер «Это зызнь и ето кусь». Отабек ответил «это фиаско, котан», а следом сообщил, что вообще-то ему нужно фото для нового макета шоу. Рабига Курбановна запрашивала пресс-центр СКА, но Виктор посоветовал попросить напрямую, чтобы Юра потом… «Не пиздел на князя тьмы. Я понял, — отстучал Юра и полез в галерею с представительскими фотками. — На будущее: не спрашивай у меня ничего серьёзного до восьми утра. Я сова. А ты жаворонок». «Да?» «Конечно. Пить воду вместо кофе могут только долбоёбы и жаворонки. Так что прости, мы не сможем дружить». «Может, я всё же долбоёб?» Юра засмеялся и улыбался потом вплоть до самого шоу так, что от него шарахались даже «Ангелы». Ну и кто тут ещё долбоёб? *** Не успел Юра вывалиться из самолёта, как Виктор затолкал его сонную тушку на переднее сидение своего ярко-голубого джипешника и повёз в хоккейный город. — Юрио, как дера? — попытался завести светскую беседу Кацудон, пока Виктор оплачивал парковочный талон. — Нормально у него дела, — вместо Юры ответил Виктор. — Пока. Но ИСУ в процессе разбирательства. — За что, Вить? Я, может, следующего кота хотел назвать, как тебя, а ты издеваешься! — вяло огрызнулся Юра и прижался гудящей головой к стеклу. — Оптимизм уровня бог, бля. — Наташа и Лилия Михайловна подготовят тебя к комиссии, — ободряюще похлопал его по коленке Виктор. По той самой, торчащей из драных джинсов и защупанной китайскими «Ангелами». — Видеосовещание завтра утром. Юра состроил жалобное лицо, погладил несчастную коленку и зевнул. Виктор проигнорировал его то ли в силу многолетнего иммунитета, то ли потому что смотрел на дорогу, а не на Юрину страдающую рожу. Кацудон прокурлыкал с заднего сидения что-то ободряющее, но Юра понял только слово «кофе». А что может быть более ободряющим? Поэтому сказал: — Вот ты настоящий друг. И уставился на серый петербургский пейзаж. *** — Значит… — Юра вздохнул, отхлебнул из высокого картонного стакана и продолжил: — Я был не собран… — Стоп, — перебила его Наташа. — «Был» — слабый глагол. Нужно убедительно и по делу. С позиции лидера. — У меня не получалось сконцентрироваться, — закатил глаза Юра, но сделал как велели. Барановская кивнула, Наташа за её плечом что-то пометила в блокноте. Юра хлопнул себя по щеке, чтобы не отключиться. На кону его карьера, не время подушку плющить. — Поэтому, чтобы не видеть отвратительно-красную канадскую олимпийку, я закрыл глаза… — Юрий, — прошипела Барановская. — Кстати о цветах, — воодушевилась Наташа. — Белый ассоциируется с невинностью и невиновностью. Хоть одна парадная рубашка жива? Или всё усрал? — Лилия Михайловна, почему ей можно говорить как, цитируя вас, «неисправимый московский гопник», а мне нельзя? — возмутился Юра, бросив на захихикавшую Наташу осуждающий взгляд. — Потому что я не создаю международные скандалы, а решаю их. Продолжим! — Никаких гадостей о соперниках, — напомнила Барановская. — Ладно! Я просто отрешился от происходящего и настроился на внутреннее «я». — Хорошо, по-английски сможешь? — спросила Наташа. Виктор, кусающий ногти, кивнул вместо Юры, Кацудон улыбнулся и победно сжал кулаки. Фельцман продолжил безучастно ходить вдоль кабинета. Команда мечты, бля. — И вот я подумал, какая красивая и неотвлекающая куртка у Казахстана, закрыл глаза, включил свой трек… *** Вернувшись домой, Юра, не думая, сразу написал Отабеку про комиссию. «Да, у меня тоже. Через три дня», — ответил тот, когда Юра успел доварить брокколи и уже кидал их в жидкий омлет. На стикер с двумя обнимающимися лисичками Юра ответил обнимающимися котиками и продолжил строчить: «И вот они меня интервьюируют, как на перекрёстном допросе. А я…» «Уснул?» «ДА!» «Как догадался?» «Ты же говорил, что не можешь спать в самолёте. А из Шанхая очень долго лететь». «Кстати, зацени баннер». Открыв присланный файл, Юра заржал так, что подцепленная лопаткой брокколи выпрыгнула из сковороды под лапы радостного Пёти. С баннера «Ледовое шоу „Голая правда“» на Юру смотрела его сонная рожа, испачканная зубной пастой, а по краю полотенца, прямо на голом животе, в красивых позах разместились фигуристы разной степени знаменитости. Сам Отабек в трагичном изгибе бауэра разместился на ручке щётки и тянул ладони к Юриным лохмам. «Кто бы мог подумать, что ты такая язва», — написал Юра, отсмеявшись и забрав у зафыркавшего Пёти соцветие брокколи, которое он так задорно гонял по всей кухне. Измазанный ламинат, в яйце и зелёных крошках, его сейчас мало интересовал, любимый Федя и не с таким справлялся. Отабек ответил: «Учусь у лучших». Юра кинул стикер «Моя ж ты рыба» и пошёл ужинать. *** «Как конференция с ИСУ прошла?» — прочитал Юра, развязывая душащий узел галстука. «Прошла», — набрал он, кинул следом стикер «Ёбаный абсурд!» и упал на диван в тренерской. «Я так мозги не напрягал даже на ЕГЭ! Слабые глаголы не употребляй, артикли не глотай, говори только на литературном английском, соперников не упоминай!» «Не мямли», — пришёл стикер от Отабека. «Именно!» «Сука нахуй блядь в пизду!» «Полегчало?» Удивительно, но да. Выговариваться и получать поддержку оказалось очень приятно. «Не волнуйся, я послезавтра поговорю с ними, и всё будет хорошо. У меня правда нет претензий. Справки им все отправлены. И даже «ужасный» счёт в 10 евро за Тайленол и 100 — за МРТ». «Бек». «Я знаю, что казахская федра подала жалобу. А потом, после статей про гомофобию, отозвала. Но инцидент и травма были, ИСУ не могли уже проигнорировать разбирательство». Для Юры это не стало новостью на самом деле. Барановская рассказала о жалобе сразу, как вернулась из Швейцарии. — Казахстан имел полное право, — сообщила она, поджав губы. — Ты вёл себя неосмотрительно, их спортсмен — кандидат на призовые места — снялся с престижного соревнования. Это не только потеря статуса, но и огромные деньги. Юра покивал тогда, пошёл и отпинал диван, на котором сейчас валялся. Действительно же, имел право. Отабек выбыл, а Юра остался с титулом, медалькой и баблом. А потом кто-то насрал им уже коллективно. Не та ли коза в клетчатом пиджаке, что докапывалась до него на пресске? Какую она там страну представляла? Но из-за яростно завивбрировавшего телефона он не успел додумать мысль. — Юра, — взволновано начал Отабек, когда он ответил на звонок. — Юр, я не имею отношения к этой жалобе. Даже Рабига Курбановна ничего не знала. Какой-то хуй из федры решил выслужиться. — Ого, — устало хохотнул Юра и принялся одной рукой расстёгивать манжеты рубашки уже не очень невиновного цвета. — Первый раз слышу, чтобы ты матерился. Это… Вау! Думал, ты совсем ненастоящий. — В смысле? — удивился Отабек. — Ну, кофе не пьёшь, квады сажаешь как машина, говоришь как идеальный мальчик. — Я… далеко не идеальный, — выдохнул тот и чем-то зашуршал на заднем фоне. «Ходит он там что ли, как дядя Яша?» — Но инициировать разбирательство не стал бы никогда. — А мог бы. Я катал с закрытыми глазами, и ты после этого получил сотряс. И снялся. — Нет, не мог. Точно не с тобой. — Почему именно мне столько чести? Боишься остаться без сильного соперника? — ухмыльнулся Юра, плюнув на рубашку. Он возьмёт реванш, когда договорит. — Эм… Типа того, — пробубнил как-то неуверенно Отабек. — Не ссы, прорвёмся! — Я в тебя верю, Юр. Юра открыл рот и тут же закрыл. От слов Отабека внутри разлилось странное тепло, вытеснившее все переживания. — Кхм… Это… Спасибо, — выдавил он и, выдохнув через нос, сказал то, что следовало сказать уже давно: — Я не гомофоб. «И очень рад с тобой дружить, хоть и не по-настоящему». — Я знаю, — мягко ответил Отабек. И перевёл тему на подготовку к шоу. *** На следующее утро хмурый Юра, всё ещё плохо понимающий, на какой планете и в каком часовом поясе он живёт, на автомате размялся и вышел на лёд. Отвратительно бодрый Виктор стоял у бортика и что-то писал на планшете. Румяный Кацудон уже нарезал разогревочные круги и светился, как новая пятирублёвка. — Дядь Яши не будет? — уточнил Юра, оставив около Виктора телефон с открытым музыкальным приложением. — Он к какому-то хрену из федры уехал на дачу налаживать старые связи. Баня, шашлык, водка, разговоры из серии «Ты меня уважаешь?» и «Да этот пиздюк способный шопипец, но немножко дурак. Простим ему, и он точно для России олимпийское золото привезёт». — Звучит не как повинность, — буркнул Юра, заходя в «кораблик». — А то ты сильно наказан, — закатил глаза Виктор и подключил Юрин телефон к музыкальной системе катка. — Давайте двоечки для тонуса, пока я слушаю. Над льдом раздался олдскульный гитарный запил, Юра подмигнул сжавшему переносицу Виктору и толкнулся ребром в двойной лутц. — Юр, может хоть ремиксованную Rise от State Of Mine? — трагично заломил брови Виктор, дослушав Porn star dancing. — Они же тебе тоже нравятся. Звучат тяжело и сочно. Смысл бомбовый. Или хотя бы Sick and twisted affair тех же My Darkest Days. Там хоть таких провокационных слов нет. — Нет, хочу стрипушный музон, — нахмурился Юра, подъехав к борту. — Я весь такой в драных джинсах, кожанке и со смоки прогибаюсь до льда в кантиливере, а?! — И Алтын дал добро? — Как он откажет лучшему другу? Виктор страдальчески простонал, подкативший Кацудон погладил его по плечу и по-английски сказал, что музыка интересная. — Видишь, — победно ухмыльнулся Юра и, отбив Кацудону пятёрку, вышел на точку в центре. — Начать можно так… *** Собеседование Отабека с представителями ИСУ прошло не в пример легче, чем у Юры. — Ну конечно, ты и по-английски говоришь намного лучше, и вообще не виноват, — ворчал Юра по громкой связи, разглядывая фотку представительного лука Отабека. — И почему тебе можно в чёрной рубашке, а мне в белой потей и страдай? — Потому что в моей команде нет Наташи, знающей психологию цвета, — фыркнул Отабек. — Рабига Курбановна сказала только «давай без кожаной куртки, а то как головорез». — У тебя охуенная косуха! — возмутился Юра и зачем-то ещё раз посмотрел на присланное фото в рубашке. «Ну жених!» — как сказал бы деда. Василиса Кар-каровна точно заставила бы Виктора подкатить к такому красивому и приличному мальчику, если бы не Кацудон. Почему-то эта мысль вместо смеха вызвала странное жжение в кончиках пальцев и желание показать Василисе Кар-каровне язык. «Живите с тем азиатом, которого выбрал ваш сыночка-корзиночка, а на других со своими борщами не засматривайтесь!» — Ты чемодан собрал? — перевёл тему Отабек, и Юра в очередной раз порадовался, какой ему достался отличный фейковый друг. Он странным образом всегда чувствовал Юрино настроение и, как медиатор, управлял струнами его эмоций. — Почти, — Юра осмотрел хаос из леопардово-тигриных носков, который ещё требовалось разобрать по парам, скомканное тренировочное бельё и мятую «невиновную» рубашку с возлежавшим на ней Пётей. — Надо ещё мохнатому пиздюку всё поменять и насыпать, полить несчастный суккулент и запустить Федю. — Он за котом присматривает? — Ох, если бы он умел и горшок менять, я бы вообще за него замуж вышел, — заржал Юра. — Хотя мой Федя и так мечта любого парня! Тихий китайчонок, который никогда не жалуется, какое я засранистое хуйло. А за Пётькой теть Маша из квартиры напротив ухаживает. Она большая Витина фанатка. Я ей плачу автографами любимца и пирожными «картошка» из «Север-Метрополь». Ты вообще как к сладкому? Иногда позволяешь или ярый шугафри? — Ем, — придушено ответил Отабек. — Но редко. — Ты там подавился? Нет? Ну ладно. Эта картоха достойна сожранных калорий. А с чёрным кофе — вообще бомба! Но… э-э-э, с водичкой тоже неплохо должно быть. Короче! Надо чуток скорректировать дорогу в аэропорт, — Юра сделал пометку в голове и бросил ещё один взгляд на кучу одежды и обуви. — А у тебя какой размер ноги, кстати? — Сороковой. — Это восьмёрка же? Крутяк. Ждёшь своего бест бро? — Жду, — как-то грустно ответил Отабек. — Конечно, Юр, что за вопрос. Для Юры вопрос звучал вполне нормально. Ещё несколько недель назад они просто здоровались на соревнованиях и понятия не имели, что из себя представляет другой. Дружить их заставили две женщины-акулы, один Виктор и не самые приятные обстоятельства в большом количестве. А сейчас Юра не очень понимал, как раньше жил, не закидывая Отабека песнями, прикольными стикерами, тупыми рассказами про свою команду или вот, расспросами про размер ноги и любовь к сладкому. И как обходился без ежедневных жалоб на всё подряд. — Слушай, Бек, я ещё не достал тебя нытьём? — спросил он, начав паниковать. — Нет, — уже более спокойно ответил тот. — Совсем нет. Ты как-то очень весело ноешь. Мне нравится. — Ладно, — рассмеялся Юра. — Но если что, скажи. Я перестану. — Тогда не дождёшься, — в голосе Отабека слышалась улыбка, и Юра очень сильно захотел увидеть это чудо природы вживую. *** Отабек и солнечный Алматы встретили Юру привычным покерфейсом, по-петербургски серым небом и совсем не жаркой погодой. — А где знаменитое южное тепло и персики, падающие прямо в ладони? — после приветствия спросил Юра и достал телефон. Оговоренные селфи с Героем Казахстана сами себя не сделают. — Давай, иди сюда. На фоне аэропорта запилим. Поближе. Вот. Улыбайся. Отабек, до этого внимательно смотревший в камеру, перевёл на Юру упрекающий взгляд. — А, ну да. Что-то мне вашим адским солнцем, ха-ха, голову напекло. Тебе предлагаю улыбнуться. Пф! Юра махнул рукой, Отабек придвинулся к нему совсем вплотную и ущипнул. — Ой, мамочки, щекотно же! — взвизгнул Юра и принялся хохотать от новых щипков. — Все кадры запорол. Ладно, сниму видос про вашу чудесную погоду. Отабек пожал плечами и потащил леопардовый чемодан в багажник машины. — Бек, я в шоке, — сказал Юра, пристегнув ремень. Отабек, только выехав с парковки аэропорта, зачесал пальцами назад упавшие на глаза пряди и бросил на него какой-то растерянный взгляд. — Ты на дорогу смотри, а не на меня. Я и так понял твой незаданный вопрос, — хохотнул Юра, разворачиваясь в кресле полубоком. — Я нахожусь в крайней степени охуевания, потому что тачка у тебя… белая! — Невинность и невиновность здесь ни при чём, — хмыкнул тот. — А ты ждал чёрную? — Конечно! Такую же, как моё маленькое чёрненькое сердечко! — Мне кажется, это цитата, но я не узнал. — Не удивительно, ты же не делишь каток с Витей, который помнит динозавров, пейджеры и группу A-ha. — Юра, — трагично вздохнул Отабек, выруливая на трёхполоску. — У меня есть для тебя плохая новость. — Что? Ты тоже любишь A-ha? — выгнул бровь Юра. — У них есть нетленки. Но я сейчас о другом — и серьёзно. Юра нахмурился и даже перестал ёрзать. Что он за долбоёб? Ни минуты не может вести себя как взрослый. Восемнадцать лет — ума всё так же нет. Прям стихи! — Ну? — не выдержал он гнетущей тишины, рождающей в голове странные идиотские мысли. — Юра, — не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги, сказал Отабек. — Я тоже старый. Мне через полгода исполнится двадцать два. — Вот ты дебила кусок, — расхохотался Юра и шлёпнул Отабека по боку, вызвав булькающий звук. — Слушай. Я когда-нибудь заставлю тебя улыбаться не только по телефону. — Если получится, никому не говори! — подмигнул тот. — Ты как к нашей национальной кухне относишься? Норм? Тогда давай здесь поеди́м. *** После ужина Отабек предложил сразу отвезти Юру в отель. — Да что я, как детсадовец, спать днём лягу? — Юра возмущённо свёл брови и для убедительности задрал нос. — Сейчас уже шесть вечера, Юр. Забыл, что у нас на три часа больше? И ты со скольких утра на ногах? С пяти? Ну и вот. — Слушай, жил я так несколько лет, когда до учёбы на треньку надо было успеть. И гляди — не помер! Но если ты сам устал и хочешь заняться тем, что не Юра Плисецкий, то поехали в отель, конечно. — Поехали в ледовый, покажу что как. И покатаемся, если хочешь. — Вот это другой разговор, — разулыбался Юра и снова пихнул в бок булькнувшего Отабека. *** Алматинский ледовик не стал самым впечатляющим в жизни Юры, но новенькое и современное оборудование приятно радовало глаз. — С твоей подачи вот это всё? — спросил он Отабека, развалившись на трибунном кресле, как король мира. — На деньги федры, конечно. Но пришлось походить, потрясти медалями. Натравить Рабигу Курбановну, — пожал плечами тот, оглядывая свежевыровненный лёд. — Тогда неудивительно, что дали деньги. Это не женщина, а зверюга! — Юра в притворном ужасе выпучил глаза и прижал ладони к груди. — Кстати, где она? Сидит в мужской раздевалке в хищной засаде? — Почти. Завтра познакомишься. Пошли, потопчем лёд? — Думал, не предложишь! — ухмыльнулся Юра и, подхватив сумку с коньками, бросился в подтрибунное помещение. — Кто последний, тот какашка! *** Последним, конечно, оказался Юра, потому что банально забыл, куда бежать. — Ну, собственно, я даже не какашка, а настоящее говно. Как говорит дядя Яша: не повезёт тому, кому такое счастьюшко достанется, — хмыкнул Юра, ковыряя пластиковой ложкой потрёпанное жизнью пирожное, коробку с которым он, конечно, после прилёта забыл достать из рюкзака. Они час весело гонялись друг за другом по льду. Бесцельно, просто играя в пятнашки. Потом Отабек принёс Юре кофе из кафетерия, а себе, наверняка, воды. И Юра вспомнил про «картошку». — Глупости, — Отабек отмахнулся так сердито, что его ложка улетела далеко под синие сиденья. — Руками ешь, что смотришь, — рассмеялся Юра и сфоткал обиженного Отабека. — И не глупости это вовсе. Что я, свой характер не знаю? — Ну, а этот, как его… Федя? — Вот, Отабек! — уже заржал Юра. — Только Федя на меня и не жалуется. Да не грузись ты, лучше пирожные доедай. Я же не ЖэЖэ, поэтому без короны. И с адекватной самооценкой. Ну ладно, херня это всё. Где я и где адекватность, да? — Нет, Юр. — Короче, я всё понимаю, — улыбнулся Юра и снова сделал фотографию. — Но меня это мало парит. А тебя? Ну, что твой вынужденный лучший друг — такой… Я. — На самом деле, я рад, что нам пришлось подружиться, — смущённо пожал плечами Отабек. — Где ты был всю мою жизнь, а? — Ты удивишься, но я почти всегда был рядом. Юра почувствовал, как щёки потеплели, и, чтобы скрыть смущение, щёлкнул Отабека пластиковой ложкой по лбу. Тот нахмурился и показал ему кулак, а потом тут же переключился на другую тему: — Видишь мусорку у спуска с трибун? Кто последний, тот завтра рассказывает Рабиге Курбановне, что в твоём номере будет пилонистка! *** Уже вечером, лежа в кровати, Юра открыл галерею со сделанными за день снимками. Хмурое алматинское небо. Огромный кот на шлейке, похожий на демона. Чай в пиалке и какое-то национальное блюдо на тарелке с орнаментом, но Юра не запомнил название. Завораживающий Ледовый и новенькие синие трибуны. Смуглые руки, шнурующие коньки. Черноволосая макушка и оттопыренные уши на фоне белого-пребелого льда. Отабек смущался, отпихивал Юру, и даже высокие скулы покраснели. А Юра смеялся, фоткал и отчего-то не мог перестать думать, что это безумно мило. Опять же, руки Отабека с коробочкой размазанных по пластику пирожных. Отабек, облизывающий испачканный в креме большой палец. «Фетиш у меня какой-то что ли?». И самое начало — их рожи из аэропорта. Совсем не размазанные, как он предполагал. Стабилизация на самой последней модели телефона справилась на отлично, и фотографии получились живыми и совсем ненаигранными. Юра на них заливисто хохотал, а Отабек смотрел на него своим нечитаемым взглядом и как будто едва заметно улыбался. Почему-то выкладывать эти фото в сеть казалось неправильным. Слишком личным. Юра загрузил в сторис кадры с едой, котом, ледовый и коньками. Из-за разницы часовых поясов спать ещё не хотелось, но Юра поставил телефон на зарядку, закрыл глаза и стал прокручивать в голове прошедший день. Над странными эмоциями он подумает позже. *** Следующим утром Отабек нашёл Юру в ресторане отеля. Тот придирчиво выбирал помидоры и складывал на тарелку с куском омлета и сыром. — Если тебе не нравится здешний ассортимент, можем ездить в какую-нибудь кафешку, — сказал Отабек, взяв себе молочную кашу, горсть орехов и традиционную воду. — Да не, стандартный шведский стол, — улыбнулся Юра и пожал протянутую руку. — Но дома я, конечно, готовлю завтраки поинтереснее. А ты что, решил составить мне компанию или тебе как массовому заказчику номеров можно здесь питаться? — Нет. Просто оплатил завтрак. Я всё равно обычно ем где-то. — В смысле? — выпучил глаза Юра и даже пропустил свою очередь к кофемашине. — Ну… — выдохнул носом Отабек и как-то виновато заглянул в тарелку с кашей, будто там вместе с разваренной овсянкой лежал менее позорный ответ. — Я не умею готовить. — И чем ты питаешься? — прищурился Юра, всё же ткнув кнопку «капучино», пока резвый дядя с пузом не сунулся наперерез со своей кружкой. — Заказываю на неделю в фирме, делающей пп-шную еду под конкретный калораж и бжу. Удобно. На эту неделю не стал брать, чтобы стать мобильнее. — Так, — Юра забрал свою кружку с тонкой пенкой и плюхнулся за ближайший столик. — Вечером едем в магаз, закупаемся. Утром я мчу к тебе на таксо и готовлю завтрак чемпиона. Моя Наташа и твоя Куропатовна будут писать кипятком от моих сторис! Или у тебя бардак, и ты не ждёшь гостей? — Да я как-то не привык разбрасывать вещи. Если не кладу на место — не могу потом найти. А пол робот-пылесос приберёт. — Вот и не щурь тогда свои лисьи глазки. Решено! — довольно улыбнулся Юра и воткнул вилку в помидор. *** К обеду, когда Юра замучил Отабека растяжкой, разминкой и: «давай, ты чемпион ЧЧК или херня из-под коня?», они, наконец, выползли на лёд. Остальные участники шоу планировали прилететь кто к вечеру, кто только к завтрашнему обеду. Тогда-то команда и начнёт учить открывашку. А пока Отабек принадлежал Юре целиком и полностью, они разогрелись уже на катке, попрыгали каскады разной сложности. Потом Отабек показал настройки света под Юрин номер и выволок в центр кресло-мешок, изображавший пока отсутствующий пилон. Звуковик включил трек, и Юра с огоньком откатал в тренировочных шмотках свою порноту. Отабек в этот момент стоял у бортика с электрогитарой через плечо, но так и не прикоснулся к струнам. — Бек, ты чего завис? — подъехал к нему запыхавшийся Юра. — Любуюсь, — пожал он плечами. — И что скажешь? — Давай по новой, Миша, всё хуйня, — с каменным лицом процитировал Отабек. Юра возмущённо ахнул, хлопнул его тыльной стороной ладони по твёрдому животу, чуть не попав по гитаре, но, не выдержав, заржал. — Ты не казахский кекс. Ты казахский пиздюк! Но ок, ещё раз так ещё раз. Погнали! После Юриного проката Отабек снял так и незадействованную гитару, уволок мешок и встал в позицию. Выступал он под смутно знакомую песню. — Петь вживую будет мой друг и хор*, — рассказал он ещё по пути в Ледовый. — Пока катаю под студийную, но она более плоская. Ещё он задумал несколько элементов с поддержкой акробатических полотен и пролёт над катком на них же. — Видел такое пару лет назад в Китае, захотел попробовать и включил в номер. Получилось интересно. Но полотна повесят только послезавтра. Юрина бурная фантазия дорисовала то, что Отабек пока показывал схематично. — Охуенно, бро! — заорал он от бортика и заулюлюкал, когда музыка стихла. Кусочек он снял на видео и планировал потом выложить для затравки. — Если бы я не знала, кто тут Юрий Плисецкий, то сейчас бы сразу же догадалась, — фыркнула рядом с ним какая-то тётка, напугав Юру до чёртиков. — Потому что нас здесь только двое, и белокожий блондин с зелёными глазами вряд ли окажется Отабеком Алтыном? — прищурился он, от шока сразу переходя в режим защиты. — Нет, — ещё раз фыркнула тётка, смахнув несуществующую пылинку с рукава тёмно-вишнёвого пальто. — Ваш грязный рот, Юрий, знаменит не меньше, чем вы сами. — А вы, наверно, гарпия Отабека. То есть, менеджер я хотел сказать, — кивнул сам себе Юра. — Отабек, твоя Куропатовна пришла. — Здравствуйте, Рабига Курбановна, — подъехал к ним слегка запыхавшийся Отабек. — Вот засранец, — покачала она головой и посмотрела на Отабека. — Ты ещё не пожалел? Юра закатил глаза и сложил руки на влажной от пота груди. — Я об этом мечтал, — загадочно ответил тот. — Ещё разок и на обед? — Да, — вместо Юры ответила Куропатовна. — Я вам стол забронировала в стейк-хаусе. А в три часа встреча с Алиной в студии пол-дэнса, адрес я кидала. Отабек с сосредоточенным лицом кивнул и покатил на точку. — Не подведи его, — сказала она Юре и, развернувшись, поцокала каблуками в подтрибунное помещение. _____________ * Трек Отабека: Антон Беляев — Лететь (но не тот, что стал саундом к «Льду», а версия 2022 года, в ней больше хора). В событиях фика это оригинальный кавер друга Отабека. *** Вечером, после магазина, Отабек привёз Юру в отель. — Поднимись ко мне, — сказал Юра, отстегнув ремень безопасности. — На кофе? — дёрнул бровью Отабек. — На водичку, бля, — заржал Юра. — Пошли-пошли, тебе понравится. — Мы сейчас явно думаем о разном, — очень тихо ответил Отабек, выходя из машины, но Юра услышал. Правда, не понял как интерпретировать. В номере Юра пихнул Отабека со страдальчески сведёнными к переносице бровями на разворошенную кровать и из-за двери выпнул в центр чемодан. — Да не очкуй ты. Я ж сказал, что тебе понравится, — фыркнул он и зажужжал молнией на леопардовом боку. — Вот поэтому я и боюсь, — вздохнул Отабек и даже прикрыл глаза. А Юра жестом фокусника достал из чемодана коробку с эмблемой «Найк». — Восьмёрка же? У меня тоже. И не надо сейчас сидеть с лицом лица. Я уже научился расшифровывать твою микромимику, — Юра закатил глаза и сунул в руки растерянного Отабека чёрные кроссовки с неоново-салатовой галочкой. — Это спонсорские. Считай небольшой компенсацией за МРТ и Тайленол. — Не нужно было. Ты мне ничего не должен, Юр. — Мы друзья? Вот и не хмурься на меня тогда. А то ботокс колоть придётся, — вспомнил Юра слова Виктора и разгладил большими пальцами заломчик между тёмными бровями. — Мне всё равно зелёный, как пизде — брошка. Говорить, что он экстренно, чуть ли не ночью, менял вполне подходящую ему коричневую модель с чёрными замшевыми вставками на эту, он, конечно, не стал. Потому что заказывал, вообще-то, серый леопард, а не то что прислали. Так что нехер тут. — Спасибо, Юр, — дёрнул уголком губ Отабек. — Носи и вспоминай меня. Надевай. Норм? А теперь ляг, пожалуйста, на пол. Ага. И ноги согни немного. Вот! Кайф. Бек, я чутька на тебе полежу, чтобы фотку сделать? — Сколько угодно, — как-то обречённо ответил тот. — Да я ласково, давить костями не буду, — отмахнулся Юра, просунул колено под голень Отабека, прижался к нему почти вплотную, упёрся ладонью и предплечьем в обтянутое чёрной джинсой бедро и, изогнувшись, начал щёлкать камерой. Отабек тяжело запыхтел. Юру бросило в жар от этих звуков и твёрдых мышц под рукой. — Окей, — пискнул он и поспешно отполз. — Посмотрим, что получилось. Получилось очень неплохо. И интимно, если бы кто спросил Юру. Но он сам себя убедил, что это только потому, что они действительно лежали слишком волнительно-близко друг к другу. Две пары джорданов — леопардовые и чёрные с салатовым лейблом — улетели в сеть с сердечками бренду «Найк» и комментарием: «Кроссовкобро с моим @altynfromkz» Отабек, лайкнув его запись, опять нахмурился и как будто покраснел. — Мне тоже нужно выложить что-то с моим «Тигром на всю голову»? — Да. Когда я завтра тебе завтрак готовить буду, — решительно кивнул Юра и на всякий случай пошёл открыть окно. Щёки пекло уже нещадно. Ещё немного, и они с Отабеком с успехом закосплеят варёных креветок. — Взаимные обязательства по контракту твоей Куропатовны, помнишь? — Да. Конечно, контракт. Наташа бдит? — Ага. А завтра Виктор прилетит. Мы охуеем, отвечаю. Может, пока есть время, киноху глянем? У меня нетфликсовская «Яркость» скачана. Отабек вздохнул, как перед прыжком в воду, сбросил новые джорданы и забрался на кровать. — Бля, чёт так жарко, да? — смущённо спросил Юра, глядя на уже очевидно красного Отабека. — Да, — согласился тот. — Но это не удивительно. Мы куртки так и не сняли. Юра выпучился на кожаную косуху Отабека, потом на свою плотную ветровку, надетую на тёплую толстовку, и с облегчением заржал. *** Просыпаясь в очередную ёбаную рань, Юра ненавидел разницу часовых поясов, свою совиную натуру и даже немного Отабека с его шоу. Ворча, как старый дед, он сходил в душ, кое-как привёл в порядок уже достающие до плеч патлы, сбрил три волосины с лица и вызвал такси через приложение. Идеально уложенный Отабек встретил его у подъезда с двумя картонными стаканами. — Жаворонков придумали в Пентагоне, как секретное оружие. Чтобы они своей бодростью по утрам сводили с ума несчастных сов. Стоишь тут, щуришь на солнышке лисьи глазёнки, пахнешь каким-то охуенным парфюмом на весь двор! А я зеваю, как сволочь, и провонял ароматизатором «ёлочка». Честно ли это? Спойлер: нет, — пробурчал Юра, стукнув в знак приветствия кулаком по подставленному локтю. — Ты тоже решил бахнуть кофейку? — Нет, оба тебе, — дёрнул уголком губ Отабек. — Выходи за меня, а? — жалобно проскулил Юра и прижал к груди горячий стакан. Отабек направил на него телефон, несколько раз сфотографировал и сказал: — Посмотрим ещё как ты готовишь. Потому что я не только бодрый, но и голодный. — Сейчас и узнаем, достоин ли мой палец кольца, — Юра покрутил средним, поиграл бровями на камеру и пошагал в дом. *** В Юрином меню на завтрак значились ленивые пирожки на геркулесовой муке с варёным белком, грудкой и зелёным луком. Отабек сделал ещё несколько фоток процесса и персонально для Юры, как они в две руки — одну бледную и длиннопалую, а вторую смуглую, с крупной ладонью и красивыми лунками ногтей — замешивают тесто в салатной миске. — Теперь кидаешь в эту жижу начинку и жаришь на капле кокосового масла как оладьи. Вот так, — показывал он, орудуя маленькой лопаткой. Отабек, отложив телефон, следил за подрумянивающимися кругляшами с внимательностью кошки. Только что усами не дёргал и хвостом не стучал. — Ты сейчас так моего Пётю напоминаешь, — рассмеялся Юра и хлопнул завороженного Отабека полотенцем по заднице. — Как он там, кстати? — Как хозяин мира, бля! Прикинь, этот меховой говнюк разрыл суккулент. Тёть Маша вчера прислала фотку. Весь пол у окна, сука, в чернозёме! Ему повезло, что я далеко и не прикопал его в той же земле. Хорошо, Федя никуда не отвалился, и был в сети. Отправил наводить порядок. — И правда хорошо, когда есть на кого положиться, — как-то грустно сказал Отабек и снова посмотрел на оладьи. — Да здравствует прогресс! — отсалютовал Юра стаканом и опять хлопнул Отабека по заднице. На этот раз ладонью. — Чего ты загрузился-то? — Меня убивает умопомрачительный запах. — Тогда наливай себе воду и садись, уже готово, — распорядился Юра и выключил плиту. — Завтра у нас кабачковые вафли с рикоттой и слабосолёной форелью. — Знаешь, к черту дегустацию. Я готов выйти за тебя только за эти вкусные слова. Юра засмеялся и пошёл открывать окно. От готовки и горячего кофе лицо просто пылало. *** К обеду в Ледовом начался стандартный для шоу дурдом. Рулила всем Куропатовна, Отабек помогал, как мог, но в социальных коммуникациях сосал точно также, как Юра. И Юру почему-то бросило в жар от этих мыслей. — Бек, где у вас медпункт? — дёрнул он несущегося мимо Отабека. — Тебе плохо? Травма? Продуло? — тот тут же ощупал Юрину горящую рожу прохладными ладонями и пробежался обеспокоенным взглядом по телу, затянутому в компрессионное трико и водолазку. Юре стало ещё жарче. — Да что-то душно, — виновато улыбнулся он. Из подтрибунного помещения выплыли Виктор и щурящийся от яркого света Кацудон в олимпийке сборной Японии. — Отабек, — с улыбкой до ушей сказал Виктор. — Работай. Я займусь своим чемпионом. Отабек внимательно (с подозрением, прокомментировал бы Юра) посмотрел на Виктора, потом так же внимательно (испуганно) — на лёд с толпящимися монтажниками, которых опасно-близко объезжали трюкачи-акробаты и две совершенно одинаковые тоненькие девушки в ярко-розовых лосинах. — Бек, Витя уже три года успешно реализует на мне свой материнский инстинкт, — ободряюще сжал Юра пальцы Отабека, всё ещё лежащие у него на шее. — Увидите Рабигу Курбановну, попросите срочно прийти на лёд, — кивнул тот и унёсся к монтажникам. — Смотрю, вы действительно подружились, — пропел Виктор, привалившись бедром к борту. Кацудон поставил сумку с коньками на прорезиненный пол и тоже пощупал Юрины щёки. — Горячий, — по-английски сказал он и трагично свёл бровки к переносице. Виктор хлопнул ладонью ойкнувшего Юру по лбу, подержал, задумчиво глядя в сторону катка. — А классная у Алтына задница в этих штанах, да? — Ты охуел? — вытаращился на него Юра и, рыча, поспешно скинул с себя его руки. — На свою азиатскую жопу любуйся, ловелас престарелый, бля. Виктор только мелодично рассмеялся, что-то прокурлыкал по-японски, отчего Кацудон засветился, как новогодняя ёлка. «Наверняка комплиментов его филею наговорил, а сам, падла, на Отабека пялился!» — Пойдём, дам лекарство, будешь как новенький, — Виктор сунул Кацудону свои коньки, а Юра в чехлах поцокал за ним следом. В раздевалке тот пошуршал в рюкзаке, разломал большую таблетку пополам и затолкал в бутылку с тут же зашипевшей водой. — Что это? — подозрительно спросил Юра, глядя на ярко-жёлтую жидкость. — Мой материнский инстинкт, как ты его назвал, а ещё опыт и здравый смысл подсказывают, что тебе это поможет. — Вить, это же витамин С, — вылупился Юра, сделав глоток. — Ай, ты нахрена меня пнул? — Юрочка, — вздохнул Виктор и, покачав головой, пошёл обратно на каток. — Ты у меня такой красивый мальчик. И такой тупой. — А ты у меня такой мудровитя, что пипец, — скривился он, потирая пятую точку. — Пинать было обязательно? Но Виктор уже ускакал на своих ходулях в лакированый ботах с дырочками, а Юра поплёлся за ним следом, цокая чехлами. Лицо, к слову, гореть перестало. И он пока отпустил ситуацию. *** Утром Отабек не стоял на крыльце со стаканами из ближайшего брю-бара. Юра, зевающий до хруста в челюсти, даже успел расстроиться. Но на небольшой светлой кухне его встретил новый чёрный девайс — кофемашина. — Бек, ты совсем ёбу дал? — сказал он и даже уронил банку рикотты. Тот мягко подтолкнул его в поясницу поближе к столешнице и нажал Юриным пальцем кнопку. Юра вздрогнул от побежавших по спине мурашек и моментально забыл, почему вообще начал возмущаться. Просто у него самый охуенный друг. Он думал точно так же даже после того, как Отабек, уплетая кабачковые вафли, ставшие блинчиками из-за отсутствия вафельницы, попытался обесценить свой поступок. Он заказал коробку капсул, а агрегат для них продавали по акции с какой-то бешеной скидкой. И да, ему не нужно было столько кофе, но Юра же не в последний раз приехал. Срок годности большой. Юра, спрятавшись за огромной чашкой, жмурился от солнца и млел от одной мысли — его здесь ждут. *** Нагулявшись с Отабеком по центру Алматы, Юра завалился в кровать, написал деду сообщение размером с письмо и включил сериал. На третьей серии, когда он уже больше зевал, чем улавливал суть, телега чавкнула уведомлением. Отабек прислал стикеры «это фиаско, котан», дохлого опоссума, отмахивающегося от мух, и фотку с горелым месивом непонятного происхождения. Юра, хохотнув, ответил стикером «не знаю, что это, но мурашки по попе уже побежали». «Это запеканка моего приготовления. Хотел тебя утром удивить. Видимо, получилось, но немного иначе». Юра, фыркнув от смеха, отправил котика с сердечками в глазах и обнимающихся лисичек. «Что я буду делать, когда ты уедешь?» — написал Отабек. «Будешь звонить мне по видео, чтобы вместе готовить завтрак, — отстучал Юра. — Прорвёмся!» Да, ему придётся вставать на три часа раньше. Но для Отабека хотелось сделать и не такое. *** В день шоу они позавтракали в отеле вместе с остальными участниками и на заказном автобусе поехали в Ледовый. После разминки и растяжки Юра сделал селфи для деда и выполз на лёд для финального проката уже с пилоном и приехавшей Алиной. Они несколько раз репетировали в студии пол-дэнса, но вот так, на льду, с освещением, в костюмах и с полным аккомпанементом — прогоняли номер впервые. И Юра неожиданно испугался форс-мажоров, на исправление которых просто не останется времени. — Давай! — Отабек сжал его руку в байкерской перчатке и перекинул через плечо гитару. Юра залюбовался на понтовую косуху с невидной сейчас провокационной надписью, на спокойное лицо, идеально уложенный андеркат тяжёлых волос и руки, наконец сжимающие гриф и настоящий медиатор, а не уголок куртки. Очень хотелось сфотографировать его такого, но перед выходом на лёд он оставил телефон Виктору. Выдохнув сожаление, Юра рванул на точку у подиума с пилоном, где уже стояла Алина в высоких лакированных сапогах и блестящем боди с прорезями на боках. Весь номер он то и дело пытался поймать взглядом играющего Отабека, один раз даже сделал детский перекидной вместо квакселя, а на каскаде рухнул, как зелёный юниор. Психанув, он показал звуковику руками крест. Музыка стихла, и Отабек поднял на него встревоженные глаза. — Бек, ты хочешь, чтобы я идеально откатал эту порноту? — махнул он почему-то на Алину, выпутывающую бесконечные ноги из трюка с продольным шпагатом. — Вопрос с подвохом? — свел Отабек брови к переносице. — Да! — рявкнул Юра, подъезжая к нему поближе. — Я не могу сосредоточиться. — Эм… Тебя отвлекает… Алина? — Меня отвлекаешь ты, — прошипел он. — Если я не увижу, как ты играешь, то заработаю косоглазие и так и буду полировать жопой лёд. В общем, получится хуйня. Отабек — со всё ещё каменным по мнению многих и смущённым по Юриным наблюдениям лицом — привычно булькнул смешком и, набрав в лёгкие воздуха, как перед прыжком, кивнул. Юра махнул рукой звуковику, Porn star dancing началась заново. Отабек в красно-жёлтом свете прожекторов прикусил губу и вступил вместе с ударными на первую пятнадцатисекундную соло-партию. Не понимающая, что происходит, Алина топталась на подиуме с пилоном, Куропатовна орала что-то с противоположной стороны катка, а Юра стоял напротив Отбека, кивал в такт олдскульному року и растекался лужей. После второй минуты начиналось сложное гитарное соло знаменитого Зака Уайлда, и Отабек очень ловко перебирал смуглыми пальцами, доводя Юру до эстетического и аудиального оргазма. — «Так» он играет, — фыркнул Юра, опять показав руками крест. — Ты пиздюк, Бека. Но ты такой охуенный пиздюк, что я готов готовить тебе кабачковые вафли до пенсии, чтобы увидеть это ещё раз. Отабек шумно втянул носом воздух и заалел кончиками оттопыренных ушей. — Я готов, — крикнул Юра, подал знак звуковику и выкатился на точку. — Извини, Алин, дубль три. *** На номер Отабека собралась вся команда шоу. Юра тоже впервые видел прогон от и до. И зрелище впечатляло. Отабек так ловко орудовал белыми полотнами, превращая их в крылья, летал над катком, бежал по льду, кружился, как птица в вихре ветра. А музыка, уже живая, с хором и солистом, превращала номер во что-то масштабное и волшебное. — Он сажает твои фирменные флипы даже лучше, чем ты, — восторженно глядя на лёд, сказал Юра вставшему рядом Виктору. — Как ты там говорил? Я уже старая колымага, — усмехнулся тот. — Видел я тебя десять минут назад, — фыркнул Юра. — О, вот этот каскад из бауэра запомни! Хочу такой в программу. Виктор только рассмеялся, хлопнул Юру по плечу и ушёл поближе к щурящемуся Кацудону. *** Откатав не самую выдающуюся открывашку, поставленную хореографом Отабека, Юра черкнул в голове пометку предложить в следующем году свою помощь. Этот номер можно и нужно было сделать интереснее. Но только сейчас Юра почувствовал, что имеет право выдать конструктивную критику. Помахав ревущей толпе, невидной сейчас в свете слепящих софитов, он вывалился в калитку и надел чехлы. Шоу официально началось. Отабек стоял на сцене и кивал на комментарии ведущей, пока участники рванули переодеваться. Серебристый затылок стремительно удалялся в подтрибунное помещение, и Юра рванул за Виктором. — Вить, — дёрнул он того за рукав. — Сейчас я попрошу тебя об одолжении. Ты сделаешь, но не будешь задавать вопросов. — О, это интересно, — вздёрнул брови Виктор и, пропустив близняшек-француженок, поцокал рядом с Юрой чуть медленнее. — Поснимай, когда я буду катать. — А, — энтузиазм Виктора тут же угас. — Да я и так планировал. — Не меня! А как играет Отабек, — пропыхтел Юра, чувствуя, что горят даже кончики ушей, как днём у Отабека. Снова на него неведомая хворь напала что ли? — Тогда ты без разговоров, шипения и генитальных маршрутов возьмёшь на сезон ту произвольную, которую выберу я, — тут же взбодрился Виктор. — Вить, мы же договаривались. — Так это не вопросы, Юрочка. Это ультимативный бартер, — расплылся в улыбке тот, демонстрируя ямочки на щеках. — Ну, ма-а-ам, — простонал он. Виктор показал фигу и раскрыл ладонь. Юра высунул язык, изображая дохлого опоссума со стикеров Отабека, но протянул телефон. Оставалось надеяться, что Виктор не ударится об лёд головой и не поставит ему программу под какого-нибудь «Хулигана с зелёными глазами» Аллегровой. *** Вылетал Юра вместе с Виктором и Кацудоном. — Я могу отвезти вас всех, — предложил Отабек на тусовке после шоу, прошедшего, к слову, грандиозно. — Юрочка любит влетать в аэропорт под конец регистрации, а Юри часто теряется и предпочитает приезжать заранее, чтобы без нервов и суеты, — улыбнулся Виктор, прижав к себе раскрасневшегося от просекко Кацудона. — Так что спасибо, мы на такси. — Ну и чудесно, — хлопнул в ладоши Юра, хлопнувший до этого бокальчик игристого. — Я тебя завтраком успею накормить. — Ты очень смело раздаёшь приглашения на завтрак, — вздохнул Виктор. — Я готовлю как боженька! Хули ты докопался, Вить? — нахмурился Юра, положив локоть на плечо Отабека. — Потому что ты такой красивый мальчик, Юрочка. — И такой тупой, да, ты говорил, — закатил он глаза. Кацудон икнул и посмотрел на Юру с подозрительным умилением. Виктор мелодично засмеялся. Отабек пошёл красными пятнами. Один Юра нихрена не понял, поэтому показал всем троим средний палец и гордо удалился к столу с закусками. *** «Мы прошли регистрацию. Пятый гейт. Пьём капучино в кофейне у шестого», — написал Виктор. Юра ответил стикером «Миша, не выёбывайся» и повернулся к паркующемуся Отабеку. — Тебе не нужно позвонить своему Феде, ну… Что ты в аэропорту и скоро придёшь? — смущённо почесал нос тот, сфотографировав номер парковочного места. — Пылесосу? Твоему можно звонить? Прикольно! У меня тоже сяомишка, но только через приложуху работает. И спасибо, что напомнил! Сейчас запущу его побегать, а то Пётька наверняка натряс полный дом шерсти и наполнителя, — Юра показал большой палец и опять полез в телефон. «А ты не опаздывай, до конца регистрации осталось пятнадцать минут», — пришло от Виктора с подмигивающим эмодзи. — А, бля! Потом запущу, надо гнать! — А почему Федя? — каким-то странным голосом спросил Отабек, будто не услышав, что Юра опаздывает. — Потому что я не сексист. Раз дом убирает, значит сразу девочка? — фыркнул он, отщёлкивая ремень. — Витя мне однажды после двух бутылок просекко поведал, что сосать у парней лучше получается. Ха-ха. Вот Федя и сосёт. Пыль. — То есть, у тебя никого нет, — всё тем же не своим голосом продолжил Отабек, тоже отстегнувшись. — В смысле? — вытаращился Юра. — Для загадок я выпил мало кофе. Кот у меня есть. Деда. Мудровитя с Кацудоном, чтоб им! Дядь Яша. Ты. — Я… — выдохнул носом Отабек и посмотрел на него как-то обречённо. — Ты подаешь слишком противоречивые сигналы. Юра раскрыл рот, собираясь со смехом сказать, что ради Отабека выучит морзянку и будет намаргивать ему шифрограммы. Но его растянутые в улыбке губы смяли другие — сухие и такие горячие. — Ох, — выдохнул он в поцелуй — такой сладкий, с привкусом земляничных сырников и мятной жвачки, и такой сбивающий с ног, будто поезд-товарняк. Сердце бешено забилось, разгоняя застучавшую в ушах кровь и возбуждение по всему телу. Ответив, он потянулся, чтобы сжать ладонью затылок, стриженный под машинку, — наверняка приятно-колючий и мягкий одновременно. Но на парковке раздался пронзительный гудок чуть не врезавшихся друг в друга машин. Отабек с осоловевшим взглядом резко отстранился и мгновенно стал испуганным. Юра посмеялся бы над комично расширенными раскосыми глазами, если бы Отабек не выглядел так, словно вот-вот хлопнется в обморок. Это понял бы сейчас любой, а не только Юра, научившийся замечать его микромимику. Но, вместо того, чтобы потерять сознание, Отабек выскочил из машины и, пока Юра открывал рот, как выпрыгнувшая из аквариума рыбка, достал из багажника чемодан. — У тебя осталось девять минут, — выдавил он, отступая на шаг. — Блядь, — рыкнул Юра, мгновенно приходя в себя и выпрыгивая на улицу. — Но запомни, мы не договорили. Он наставил на Отабека указательный палец, подхватил чемодан и, снова выругавшись, понёсся в аэропорт. *** Квартира встретила Юру тишиной, соскучившимся Пётей, тут же принявшимся накручивать восьмёрки вокруг его ног, и клубками белой пушистой шерсти. Федю Юра так и не запустил. — Блядь, — постановил он и против воли улыбнулся, коснувшись подушечками пальцев губ, замученных за пять часов полёта. Виктор, оказавшийся с какого-то счастья всего лишь через проход от него, сначала делал страшные глаза и шипел про микробов, которые Юра собрал по всему аэропорту и перенёс на рот. А потом, тяжело вздохнув, приподнял успевшего уснуть Кацудона и достал антибактериальные салфетки из его заднего кармана. Юра благодарно кивнул, тщательно вытер руки и продолжил улыбаться, как дурак, и трогать губы. — Алтын его поломал, — трагическим шёпотом сказал Виктор медленно моргавшему Кацудону. — Уволю, — только и отмахнулся Юра. — Юри, любовь моя, наш Юрочка даже огрызается без огонька! — в ужасе вытаращился Виктор, но Кацудон уже снова отключился, а Юра фыркнул от смеха, показал средний палец и, надев наушники, принялся отстукивать воображаемыми палочками барабанные партии. Конечно, как только Виктор заснул, он снова начал поглаживать губы, на репите прокручивая в голове поцелуй с Отабеком. Нет, он уже целовался пару раз. Но с Отабеком пережил самый невероятный опыт за всю свою жизнь. Налив воды в резервуар и запустив пылесос через приложение, Юра открыл телегу и отправил Отабеку: «Я дома. Прикинь, Федю-то я так и не включил». Следом отправил стикеры «Примечание: *Звуки кричащего мужика*» и кукушку с фейспалмом и надписью «блэт». Отабек не объявился, поэтому Юра переоделся, позвонил деду по громкой связи и, отмерив стакан гречки, засыпал её в мультиварку. Каша сварилась чётко к моменту, когда деда выслушал обо всех приключениях. Подливка, наскоро придуманная из замороженной смеси овощей и куриной грудки, добулькивала последнюю минуту. Ответ так и не пришёл. «Да ладно, чё ты. (Пикап уровень Данила Багров)», — кинул Юра ещё один стикер. Но даже к вечеру Отабек не откликнулся. *** На следующий день Юра улетал в Японию. «Покайся, сын мой!» отправил он стикер из «Пулково», едва успев схватить за капюшон не туда шагающего Кацудона. *** «Отабек, хватит молчать!» — бросил Юра сообщение, поймав вайфай в токийском аэропорту. Ногти на всех пальцах он обкусал уже до мяса, чего не делал больше года. Кацудон встревоженно смотрел сквозь толстые очки и молча протягивал антибактериальные салфетки каждый раз, когда Юра тянул пальцы в рот. А потом, поняв, насколько его действия бесполезны, выдал упаковку с медицинской маской и на рычащем английском сказал, что снимать нельзя, даже если сильно хочется погрызть ногти. Юра закатил глаза, но надел чёрный намордник. И даже сказал потом спасибо. *** «Бек, что случилось?» — написал он уже из отеля. Но так и не получил ответа. Психанув, Юра швырнул телефон в чемодан и закрыл его на замок. *** Японцы просили показать в шоу «казахскую порноту», как Юра про себя называл хайпанувшую на весь интернет программу. Но в контракте значилась произволка прошедшего сезона, поэтому он без сожалений потряс бумажками и подпихнул к организаторам Кацудона. Вот, мол, через него все с моим менеджером решайте. Я тапочка и хочу лежать, а не вот это всё. Песня Даркестов теперь намертво ассоциировалась с Отабеком, и катать, представляя его смуглые пальцы на гитарном грифе, Юра сейчас просто бы не смог. *** «Я так плохо целуюсь?» — отправил он сообщение ночью перед вылетом в Петербург. Накрутив себя так сильно, что сон не шёл даже после выматывающего дня, сбитого режима и общей психологической усталости, Юра лежал в разворошенной кровати и пялился в потолок. — Не зря Витя мне постоянно говорит, что я тупой. Действительно, так и есть. Потому что я понимаю примерно нихуя, — сказал он вслух и накрылся одеялом с головой. *** Всю дорогу домой Кацудон, как три года назад, притворялся мебелью и всячески старался не отсвечивать. Но опять умудрился заблудиться в коридорах с туалетами, слиняв от Юры по стеночке. Их имена два раза объявили по громкоговорителю, и Юра успел оббежать половину аэропорта, прежде чем нашёл свою пропажу. И, конечно же, выорал на него всё скопившееся напряжение и тревогу. Кажется, их кто-то снимал, но Юре было решительно похуй. — Как там дядь Яша говорил? — шепнул он уже в самолете сопящему Кацудону. — Кому такое счастьюшко достанется? А никому, ха-ха. Естественно из Йокогамы Юра вернулся разбитым и злым. Сказывались последняя бессонная ночь, долгий перелёт, невозможность спать в пути и находящиеся в постоянном напряжении нервы. Мозг кипел от переизбытка тяжёлого рока вперемешку с сопливой романтотой. Волосы лезли уже не то что в глаза — даже в рот, чем добавляли дерьма в и так переполненное ведро Юриного терпения. Уже в Петербурге Виктор молча развозил их из аэропорта по домам. Кацудон так же молча сидел на заднем сидении и даже не ёрзал суетливо и шумно, как делал всегда. Юра прижимался виском к прохладному стеклу и, хоть никогда не признался бы в этом, был сейчас им бесконечно благодарен за тишину. *** Дома, на автомате почесав Пётю, тарахтящего, как старенький ресурфейсер, Юра сбросил уличную одежду на пол неаккуратной кучей и прямо в трусах и с немытыми руками уселся за ударную установку. Над ним не стояли Барановская с поджатыми губами и Кацудон со своими антибактериальными салфетками, а значит, было пофиг. Очень хотелось выстучать из головы эти странные гнетущие мысли. Поэтому Юра надел большие наушники, щёлкнул сетевым фильтром и, подсоединившись к телефону, выбрал песню с бодрой барабанной партией. Он, не сдерживаясь, лупил палочками, тряс длинной чёлкой и старался ни о чём не думать. Получилось. Он настолько погрузился в ритм и движения, что заорал, когда кто-то сжал его плечо. Сдёрнув наушники, Юра уставился на Виктора. — Витя, бля! Ты откуда тут? — Из магазина, — тот поднял белый пакет и, развернувшись, пошёл на кухню. Юра зачесал назад влажную от пота чёлку и пошагал за ним, как был, — в одних трусах. — А где Кац… Юри? — почесав голый живот, спросил он. — Поехал домой на такси. — А хули ты не с ним? — Потому что мой хлебушек с маслом страдает. — Судя по твоим гонорарам, я французская булка с новозеландским сливочным, — закатил глаза Юра. — А если бы пубертат не отобрал у меня олимпийский сезон, туда добавилась бы и камчатская икра. Я не страдаю, кстати, и всё ещё не понимаю, как ты зашёл. — Я тебе писал и звонил. А потом постучал к Марье Николаевне и взял ключ, — сказал Виктор, выкладывая на стол яблоки и грецкие орехи. Юра хмыкнул, плюхаясь на стул и разблокируя телефон. От Виктора светилось четыре пропущенных и сообщения в телеге: стикер «Откройте, это полиция» с полуголым качком в форменной фуражке и авиаторах и ещё несколько вариаций Юриного имени капсом, сдобренных разнообразием восклицательных и вопросительных знаков. — Тёть Маша там лужу от счастья не сделала прямо на пороге? — Нет, только селфи со мной, — улыбнулся Виктор и достал из пакета пузатую бутылку. — Коньяк, Вить? — выгнул бровь Юра. — Да, — кивнул тот. — Будем тебя лечить. — А как же клиентоориентированный подход? Это мне не поможет. — Тогда налей мне. А я пока напишу Яге Куропатовне, что если её пиздюк не вытащит голову из жопы, мой пиздюк выложит пост «Русская фея говорит казахскому пидору чао-какао», — Виктор действительно достал из заднего кармана брюк телефон и принялся шустро печатать. — Не знаю, что пугает меня больше, — возможность международного скандала или что ты — сын петербургской аристократки — говоришь, как я, — проворчал Юра, откупоривая бутылку и наливая немного в стоящую на столе кружку. Наверняка пыльную, но хэй! Сорок градусов равно дезинфекция. А положенной по этикету тары у него всё равно не водилось. — Что нам эль скандаль, — отмахнулся Виктор и залпом выпил коньяк. А потом прижал Юрину тупую башку к своему животу. — Витя, что ты делаешь? — придушенно выдохнул он в мягкий кашемировый свитер. — Реализую на тебе свои материнские инстинкты, — хмыкнул тот, и Юра, обняв его за талию, разрыдался. — Ты правда написал Куропатовне вот это всё? — шмыгнул Юра распухшим носом, проревев, кажется, целую вечность. — Правда. Так что неси банковскую карту, будем покупать билет. — Ты не мог быть добрым до конца и оплатить своей? — Мой материнский инстинкт развит не настолько хорошо, — отмахнулся Виктор и потянулся за бутылкой коньяка. Юра боднул его лбом и рассмеялся впервые с возвращения из Алматы. *** «В общем, ты сам напросился!» — утром написал Юра, ни на что не рассчитывая, и прицепил в чат с Отабеком билет до Алматы. После терапевтических рыданий и смеха, Виктор отправил его умываться, а потом, бахнув ещё кружечку коньяка, насильно закутал в одеяло. — Спи, — велел он и нетрезвой походкой вышел в коридор. И Юра действительно уснул, не дождавшись даже хлопка двери. «Тебе нельзя уезжать, у тебя Чемпионы на льду!» — тут же ответил Отабек на его сообщение. Видимо, Яга Куропатовна тоже испугалась обычно интеллигентного Виктора, написавшего ей гопотское письмо, поэтому раздала ментальных пиздюлей и велела разблокировать Юрин контакт. «А тебе, значит, морозиться как мурманский лосось можно?!» «Юра!» «Охуенная фигура!» «Я в пятнадцать сбежал в Японию. Что дядь Яшиным нервам какой-то Казахстан? А Витя и так седой». И добавил стикер «В Москве куча дел. #этукучуделявертел». «Я встречу», — написал Отабек, и Юра как наяву услышал его обреченный вздох. — Джентльмен, бля, — фыркнул он зло и, завязав волосы на макушке в смешной хвост, снова сел за барабанную установку. *** К обеду Виктор вернулся за машиной и предложил отвезти Юру в Пулково. Юра не стал отказываться, но после вчерашней истерики чувствовал рядом с ним неловкость. — Спасибо, — сказал он уже на парковке зоны отлёта, имея в виду всё сразу. Виктор понятливо кивнул, подпихнул Юре уже потёртый со всех боков леопардовый чемодан и вернулся в свой ярко-голубой джипешник. *** Юра думал, что выскажет всё прямо в аэропорту. Но потом увидел Отабека, наигрывающего углом куртки какую-то мелодию из наушников, его потерянные глаза с отчетливыми синяками, и передумал. — Привет, — хмыкнул он и, дождавшись, когда Отабек вытащит «пуговки», продолжил: — Сначала в какой-нибудь супермаркет, потом к тебе. Да, не вздыхай, отель я не забронил. И перестань строить равнодушное лицо, у тебя плохо получается. — Почему? — Потому что оно какое угодно, но не равнодушное, — зыркнул Юра из-под чёлки и решительным шагом направился к выходу на парковку. *** Пока Юра жарил сырники и мял вилкой клубнику с мятой в чайной пиалке, Отабек молча сидел за его спиной и пошевелился, кажется, только два раза — когда ткнул кнопку на кофемашине, и когда поставил перед Юрой дымящуюся чашку. Сырники ели в такой же тишине, только ложечка звякала об узорчатый край, когда Юра набирал мятно-клубничный соус. — Я никогда не бегал за мужиками и не собирался, — дожевав, сказал он. — Вот именно, Юра. За мужиками, — вздохнул Отабек и уставился на вилку, превратившую сырник в кашу. — Я ни за кем не собирался. Это слишком сильно давит на мои годами накопленные комплексы. Кто не был брошенным ребёнком, тому не понять, ха-ха. Поэтому, когда маман не приехала за мной к деду в конце лета, я поревел-поревел, а потом утёр сопли и пообещал себе, что никогда больше не буду выпрашивать внимания. Но, кажется, всю свою жизнь только этим и занимаюсь. Витя в пятнадцать, шмотки эти броские, хайповые программы, медали, скандальный характер… А теперь ещё и ты. — Юра, — потеряно прошептал Отабек. — Но знаешь. Мои нездоровые действия дают результаты. Витя третий год ставит мне те самые хайповые программы. Медали копятся. Известные бренды сами пихают мне эти броские тряпки в пятнах и полосках, а потом ещё и деньги платят за то, что я их ношу. От характера, конечно, профита нет, одни угрозы от дяди Яши. А что будет с тобой или, точнее, с нами, мы можем узнать. Или не узнать. Решать тебе. — Юр, — со вздохом протянул Отабек. — А как же… — Кризиса ориентации у меня нет и не будет, наверное. Когда рядом ходит весь такой блистательный и эгоистичный Витя, который даже с большого похмелья с сердечками в глазах бежит утром за круассанами для своего Кацудона, перестаёшь считать это чем-то неправильным. — Юра, — опять сказал Отабек. Юра, моргнув один раз, киношно своротил на пол тарелки и прямо коленями прополз по столу, чтобы взять лицо Отабека в ладони. — Дебила ты кусок, — выдохнул он, глядя в раскосые карие глаза с бешено-огромным зрачком. И впился в губы поцелуем. Отабек, зависнув на секунду, обнял Юру за талию и отодвинулся вместе со стулом от стола. Юра, поддаваясь его рукам, соскользнул к нему на бёдра. Шумно вдыхая носом, он вылизывал желанный рот и сжимал подрагивающими пальцами колючий затылок. Сердце стучало так громко, будто прыгало по барабанной установке, выкрутив тумблеры на максимум. Отабек, сжимая Юрины бока, простонал высоко и пронзительно. Отчаянно. Будто не мог поверить в происходящее. А Юра мог. За долгие часы перелётов он успел перефантазировать вот это всё в миллионе разных вариаций. — Можно я сниму с тебя толстовку? — спросил Отабек, тяжело дыша, будто после глубоководного погружения. — Нет, — ответил Юра и, поймав испуганный взгляд Отабека, чмокнул его в кончик носа. — Я сам сниму, а то ты потом опять на неделю пропадёшь. Стянув через голову кофту и избавив от футболки Отабека, он прижался голой грудью к горячему смуглому телу и со стоном снова припал к влажным губам. — Какой ты охрененный, — шепнул он между поцелуями. — Сделай так ещё раз. Отабек на секунду замер, словно сам не ожидал от себя такой наглости, но послушался и снова сжал в ладонях его ягодицы. Юра волнообразно качнулся, провокационно потираясь членом о его живот и очень твёрдую — очень выпуклую — ширинку. И низко застонал. Кажется, это сорвало резьбу у хорошего мальчика Отабека. Он сильнее сжал Юрину задницу, резко поднялся и завалил его спиной на стол. Юра ахнул и тут же замычал в губы Отабека. Обвил его за талию ногами, а руками — за плечи. И с силой вжался стояком в кубики пресса. Отабек толкнулся навстречу, заставив Юру выгнуться, перешёл жадными поцелуями на вибрирующую от стонов шею, потом на тяжело вздымающуюся грудь. Прикусил нежную кожу под пупком и поднял на Юру затуманенный взгляд. — Можно? Обещаю не психовать и не блокировать твой номер. Задыхающийся от впечатлений Юра только кивнул и вплёл пальцы в густые тёмные пряди. Отабек ловко расстегнул болт и молнию на его джинсах, лизнул вдоль косых мышц. Юра выгнулся от удовольствия, приподнял задницу, и Отабек стащил с него штаны с боксерами. Член тяжело шлёпнулся на живот, пачкая дорожку светлых волос прозрачным предэякулятом. Отабек, как завороженный любовался на Юру, судя по жару под кожей, раскрасневшегося аж до колен, огладил чуть подрагивающими руками рёбра, тазовые косточки и внутреннюю поверхность раскинутых бёдер. Юра привстал на локтях и от смущения и едва сдерживаемого возбуждения закусил нижнюю губу. Отабек горячо выдохнул в складку паха, провёл по ней кончиком носа, перешёл на подрагивающий член, вынудив Юру снова застонать, и обхватил губами головку. — Еба-а-ать, — выдохнул Юра, с силой сжимая в кулак волосы на его макушке. Отабек пропустил ствол глубже, окутывая влажным теплом возбуждённые рецепторы. Надавил языком и, ритмично насаживаясь, стал помогать себе ладонью. Под мокрые звуки скользящего по члену кольца пальцев и умелого рта, Юра мычал, стонал, хныкал и бессвязно матерился. Рефлекторно вскидывал бёдра, доставая головкой до горла, пытался сдерживать напор, но терпел поражение. Это было слишком хорошо. — Кончай, Юра, — шепнул Отабек, отстранившись на секунду. А потом снова обхватил его ртом, сжал одной рукой основание, а пальцами другой — сосок. Юра заорал от контраста боли и возбуждения и выплеснулся, пачкая семенем губы и щёки Отабека. — Боже. Как же охуенно, — запыхавшись, выдал он. Новый самый невероятный опыт в его жизни. Отабек, уткнувшись лицом в его бедро, тоже тяжело дышал. Юра ласково коснулся его подбородка, поднимая голову. Взгляд Отабека оставался таким же поплывшим от желания, и Юра резко сел. — Снимай штаны, — велел он, облизнув пересохшие губы. — Юра, — растеряно проговорил Отабек. — Ты не обязан. — А ты сейчас хуйню сказал. Я хочу, Бек, — он упрямо вздёрнул бровь и ухмыльнулся на судорожно выдохнувшего Отабека. «Даже пылесос справляется, а я, что ли, нет? — подумал он про себя, нервно зачесав волосы назад. — Отсутствие опыта буду компенсировать энтузиазмом. Витя говорил, что у парней получается лучше всего. Вот и нехрен тут очковать». Тихонько оттолкнув его от себя, Юра с жадностью наблюдал за его подрагивающими пальцами, пытающимися справиться с болтом и молнией. А затем сполз со стола, встал голыми коленями на джинсы, валяющиеся на полу, и подсунул пальцы под резинку чёрных трусов. — Можно? — глядя снизу вверх, спросил он, как недавно Отабек. Тот судорожно сглотнул и кивнул. Юра спустил к лодыжкам брюки вместе с бельём. Член Отабека качнулся, заставив его охнуть, и замер прямо напротив Юриных глаз. Тёмный, перевитый выпуклыми венами, обрезанный, с крупной влажной головкой. У Юры снова потеплело в паху. Он завороженно сглотнул, огладил напряженные мышцы смуглых бёдер и, обхватив ладонью основание члена, на пробу лизнул щель уретры. Отабек протяжно застонал, откинувшись головой и ударившись затылком о стену. Воодушевлённый Юра лизнул уже смелее, отбросив свои эмоции по поводу чуть солоноватого вкуса предэякулята. А потом вобрал головку в рот и пососал. Отабек вплёл пальцы в его волосы, несильно сжал и задышал часто и возбуждённо. Он не толкался в Юрино горло, но явно отпустил себя и позволил наслаждаться процессом. И Юра хотел довести его не просто до оргазма — до новой грани открытости перед ним, Юрой. Он мягко сжимал мошонку, активно работал ртом и кулаком, с непривычки не справляясь со слюной, но, кажется, это только упрощало скольжение. И явно очень нравилось Отабеку. — Юрка, — на выдохе выстонал тот, оттягивая его от себя за волосы. И тут же залил Юре грудь и даже подбородок густыми молочными каплями. — Вау, — сказал Юра и, вытерев лицо брошенной рядом толстовкой, встал. — Вау, — в тон ему ответил Отабек. — Ты улыбаешься, — усмехнулся Юра, проведя кончиками пальцев по его губам. — Но если ещё раз доведешь меня до оргазма, то мы можем прикинуться, что этого не было. Отабек моргнул несколько раз и рассмеялся в Юрино плечо. Юра уткнулся в его колючий висок носом и обнял его за узкую талию. Ещё один невероятный — буквально разрывающий грудь от обжигающе-ярких эмоций — опыт. *** После душа, в котором Юра отмывал не только подсохшую сперму, но и размазанный по всей спине мятно-клубничный соус, он вышел только в полотенце. Отабек, в одних боксерах убиравший в это время разбросанные тарелки, чашки и всё тот же соус, при виде мокрого взъерошенного Юры выронил бутылку минералки и впился в его губы новым жарким поцелуем. Всё закончилось тем, что Юра по коридору дотолкал Отабека до кровати, оседлал его бёдра и, распустив узел полотенца, позволил трогать себя везде. Отабек, стянув трусы, растерял всю галантность и смущение, мял его задницу и мокро вылизывал Юрин рот. А потом, потянувшись рукой под подушку, достал тубу с лубрикантом и обхватил их члены ладонью. Юра, никакой галантностью никогда не страдавший, волнообразно раскачивался, стонал и толкался в скользкий кулак. А кончив, снова пошёл в душ. *** На Алматы опустились сумерки. Пока Отабек мылся, Юра плюхнулся голым на кровать и разблокировал телефон, чтобы выбрать фильм. «Булка моя французская, как дела?» — выпрыгнуло на экран сообщение от Виктора часовой давности. Юра хмыкнул отправил стикер «Я резко опустилась в пучину развратизма». Виктор тут же ответил довольной Гузеевой с бокалом шампанского и простым эмодзи с большим пальцем. Юра подумал, оглянулся на видную отсюда дверь ванной, где всё ещё шумела вода, и набрал Виктора. — Вить, — начал он после стандартных приветов. — Поделись со мной секретом хорошего минета. Виктор издал странный звук, напоминающий сдавленный смешок, и, шумно выдохнув, ответил: — Мне сейчас максимально неловко, но представим, что во мне бутылка игристого. А лучше две. Услышал, Юрочка? Два просекко. Того, в пупырчатом стекле. Так вот. Нужно делать то, что понравилось бы тебе самому. Лучше не давиться, а активнее сосать головку. И помнить про зубы. — Что о них помнить? — нахмурился Юра, почесав кончик наверняка красного носа. — Что их нужно убирать. — И куда я, блядь, их уберу? В стакан? Даже дядя Яша так пока не может, а ему очень дохуя лет, — вызверился он и снова глянул на дверь ванной. Виктор раздражающе заржал и пояснил: — Просто не задевай ими ничего стратегически важного. — Я же не дурак, — выдохнул Юра. — Ладно. Спасибо, типа. Виктор снова мелодично рассмеялся и повесил трубку. Юра поскролил форум с рекомендациями и, выбрав кино, полез в стриминговое приложение на ноутбуке. — Нашёл? — спросил Отбек, заходя в спальню благоразумно одетым в длинную футботку и боксеры. Юра кивнул и прикрылся краем одеяла. Отабек забрался на кровать и, подняв руку, взглядом пригласил прилечь рядом. Юра с пылающим лицом подполз к нему под бок и нажал на пробел. Почему-то мацать Отабека за жопу было не так смущающе, как обнимать во время просмотра фильма. Но Юре определённо понравилось и это тоже. *** Утро встретило сову-Юру запахом кофе и чего-то горелого. На кухне жужжал безымянный пылесос Отабека, а он сам тихо ругался на сковородку и переворачивал что-то похожее на оладьи. Рядом на тарелке лежали уже несколько готовых, а из мусорного ведра выглядывали их сожжённые собратьев. — Чисти зубы и за стол, — через плечо кинул Отабек и дёрнул уголком рта, обозначая улыбку. Юра послушно кивнул, ткнулся лбом в его плечо и поплёлся в ванную. — Хотел тебе сказать, — начал Отабек, когда Юра уже доел все ленивые пирожки с шампиньонами, и допивал вторую чашку кофе. Сам он крутил в руках стакан с водой и явно нервничал. — Хотел — так скажи, — ободряюще подмигнул ему Юра. — Тебе не нужно что-то делать, чтобы добиться моего внимания. Оно и так твоё. Сейчас прозвучит очень глупо и сопливо, но я тебя люблю. Уже давно, — пожал плечами Отабек, розовея на глазах. — Без поводов и каких-то действий с твоей стороны. Просто так. — И чего же ты молчал? — прищурился Юра, против воли растягивая губы в улыбке. — Когда меня конкретно перекрыло, ты был ещё маленький. А я уже совершеннолетний. Это неправильно. — Снова узнаю хорошего мальчика Отабека! А то ты так рычишь, стонешь и кусаешься, когда мы оба голые, что я начал забывать, — рассмеялся он и, оседлав колени Отабека, прошептал ему на ухо: — Я не такой бескорыстный и ничего не делаю просто так. Мне безумно нравятся мельчайшие оттенки твоей микромимики. Твой голос. Твои бесконечно сексуальные руки. И лучше не открывай галерею моего телефона, чтобы не ужаснуться — насколько. Нравится, как ты играешь на гитаре. Твой стиль. То, что умеешь слушать и слышать. Что не выговариваешь мне за коллекцию всратых стикеров, в конце концов. И мне кажется, что я это даже люблю. Как и тебя тоже. Отабек, видимо не дышавший всё это время, судорожно втянул воздух и впился в губы Юры поцелуем. Юра тонко застонал ему в рот и уже начал потираться вставшим членом о такой же твёрдый стояк, как на всю кухню голосом Патрика Стампа заорал его телефон. — Да, — недовольно буркнул он, перебирая в пальцах волосы Отабека. — Да, Лилия Михайловна. Понял. Буду. — Что? — встревоженно спросил Отабек, видя мгновенно посмурневшее Юрино лицо. — Кто-то слил ИСУ фотки, как я ору на Кацудона в токийском аэропорту. Они приняли файлы к материалам против тебя. Теперь это не просто дело о столкновении двух дятлов на тренировке. *** Юра вылетел в Петербург ближайшим рейсом. Виктор снова встретил его в аэропорту и по пути в хоккейный город даже ни разу не пошутил про минеты, «пучину развратизма» и просекко в пупырчатой бутылке. Перед тем, как зайти в конференц зал, Юра открыл переписку с Отабеком и снова посмотрел на присланное фото чашки с кофе. «Пахнет тобой», — написал ему Отабек. Юра находил в этом не просто доказательство своей необходимости, но и такую нужную сейчас психологическую поддержку. *** Комиссия собиралась признать происшествие на Чемпионате мира несчастным случаем, но новые вводные и мартовские статьи вернули всё к исходной точке. Барановская в качестве адвоката дьявола общалась по телефону с куратором инцидента со стороны ИСУ. Фельцман опять мерил пространство шагами, Виктор неаристократично грыз ноготь и кивал на реплики Барановской. Наташа тоже кивала и подсовывала ей карточки с тезисами. Юра, чтобы не продолбить нервной пяткой дыру прямо в ад, листал на ноуте папку c отправленными комиссии скриншотами: из инстаграма Виктора, на которых после конфликта трехлетней давности, Юра c Кацудоном вполне мирно сидели в горячем источнике семьи Кацуки и планировали разве что не сдохнуть от жары, a не подраться. С Юриного дня рождения, где он стоял на фоне катка, как грэмпи кэт, в бумажном колпаке и c чёрно-розовым шариком «сладкие шестнадцать», а рядом улыбающиеся Милка, Гошка, Кацудон и сам Виктор держали пластиковые бокалы с шампанским. Финальный поклон позапрошлогоднего шоу в Америке, где Юра поднимал вытянутые руки, с одной стороны — Милки, а с другой — вот это прикол! — Отабека. Со свадьбы Джакометти и его массажиста. Уже свежие фотки, выложенные в профилях Отабека и Юры. Их рожи из аэропорта и с совместных ежеутренних готовок, так и не попавшие в сеть. Юра шумно задышал и бросил убийственный взгляд на пепельный затылок, сразу же догадавшись, какая собака порылась в его галерее. Пост Куропатовны с шоу, где в кадре Отабек аккомпанировал проезжающему мимо Юре. Последним шло старое и немного пиксельное фото из лагеря Фельцмана. Десятилетний Юра у станка держал поднятую в вертикальный шпагат ногу азиатского мальчика постарше. Ушастого, круглолицего, потного от натуги, но всё ещё хорошо узнаваемого. «Ты удивишься, но я почти всегда был рядом». — Ах ты баурсак хитрожопый, казахский, сука, скрытный кекс! — Юра, — шикнул на него Виктор и сделал страшные глаза. — Скажите им, что мы с Отабеком встречаемся, — сказал он громко по-английски, чтобы куратор из ИСУ тоже его услышал. — Официального заявления не будет, не в тех странах живём. Но мы вместе. Поэтому теория с гомофобией и ненавистью шита белыми нитками. Фельцман встал как вкопанный. Барановская бросила на него испепеляющий взгляд. Наташа покусала губу и кивнула. Барановская повторила Юрины слова явно озадаченному куратору и попрощалась. Виктор радостно рассмеялся и потрепал Юру по макушке. Юра выдохнул, сфотографировал экран ноутбука с кадром из лагеря и открыл чат с Отабеком. «Гриффиндор получает в очко» отправил он стикер вместе с компроматом. «Развёл, блядь, тайны мадридского двора!» «Так бы и сказал, что запал на мой деспотичный характер, садистские наклонности и стрижку под горшок!» «Но я всё равно тебя люблю».