***
КОГДА ЭНН ВЫЗЫВАЮТ К ДОСКЕ ДЛЯ РЕШЕНИЯ УРАВНЕНИЯ, ОНА ПОДНИМАЕТЬСЯ ТАК БЫСТРО, ЧТО ЕЁ СОЛНЕЧНО-РЫЖИЕ ВОЛОСЫ ТРЕПЕЩУТ, БУДТО В КОМНАТЕ ВНЕЗАПНО ПОДУЛ ВЕТЕР, И ЭТО МЕНЯ ТАК УВЛЕКАЕТ.
— Ужасно! — крикнула Энн первым делом в понедельник утром, когда рядом с доской стояла ее закадычная подруга, с любопытством глядя на дурацкую записку, написанную печатными буквами, в отличие от остальных. — Это просто чудовищно! — И что в этом такого ужасного? — спросила Диана, поморщившись, когда Энн изо всех сил сорвала записку с доски. Это была чистая удача, что они с Дианой попали в школу раньше других девочек, потому что они, без сомнения, бесконечно дразнили бы Энн из- за ее первого уведомления. Они никогда не должны узнать об этом! — Все!— Энн не понизила голоса. — Это… Кто бы это ни был, они указали на цвет моих волос, например! И сравнили его с солнцем ? Они, должно быть, сошли с ума! — Но разве это сравнение не прекрасно? — Диана нахмурилась. Энн смотрела на свою закадычную подругу, как будто она тоже сошла с ума. — Прекрасно? Это нелепо! Никто и никогда не мог назвать это… — Она подергала одну из своих косичек. — даже отдаленно похожим на солнце. Тот, кто написал это, намеренно пытался действовать мне на нервы! Держу пари, что это обман в любом случае. Смотри! — Она сунула записку Диане в лицо. — Печатные буквы. Они пытались скрыть свой почерк, чтобы я его не узнала». И тут ее что-то осенило. — Дорогая Диана, ты же не думаешь, что это написала Джози Пай? — Она волновалась. — Она все время говорит о том, что обо мне будут писать только в шутку, что никто никогда не проявит искреннего интереса к ухаживанию за мной… — Сомневаюсь, что Джози написала это, — сказала Диана. — Прочитай еще раз, Энн! Для меня это совсем не шутка. На самом деле это довольно… мило. Энн взглянула на записку, которую она скомкала и пробежала глазами по сообщению. Меня так очаровывает … Она должна была признать, что ни в одной другой записке никогда не было такого романтичного слова, как "очаровать". Но больше ничего! Одним быстрым движением Ширли-Катберт засунула записку между страницами своего учебника по математике. Пыхтя и крыхтя, Энн бросилась из-за угла к двери школы, Диана следовала за ней так быстро, как только могла, но, все равно, не догоняла. Энн бросила свое пальто и шляпу в гардероб и направилась прямо к своему столу, хлопнув книгами и грифельной доской по его поверхности. Только когда раздался нежный голос, она поняла, что была в классе не одна. — Что вас всех так разозлило с утра? — спросил Гилберт Блайт, взглянув на оторвавшись от своей книги с противоположной стороны прохода. Такая расстановка сидений всегда глубоко ее раздражала, но особенно беспокоила она сегодня. Его взгляд, казалось, пронзал кожу. Конечно, она на мгновение забыла, что у мисс Стейси были частные уроки с будущим доктором каждое утро перед началом занятий. — Не твое дело! — Энн съязвила в ответ, чувствуя, как ее щеки смущающе краснеют от его продолжительного взгляда. Если Гилберт Блайт, из всех людей, обнаружит, что кто-то написал о ней, она никогда не узнает об этом. — Извини, что спросил, — сказал Гилберт, и в его тоне проскользнула легкая радость. Он сразу же вернулся к своей книге, больше не обращая внимания на Энн. Ее лицо сразу похолодело. Именно тогда Диана, наконец, бросилась в раздевалку, тяжело дыша, снимая с себя верхнюю одежду. — О, Энн! — воскликнула она, грациозно подходя к Энн. — Нельзя так убегать, я еле догнала тебя! — Ну, наверное, мне жаль, — извинилась Энн. — Но ты должна простить мое импульсивное поведение, потому что я в глубоком отчаянии! — Глубоком отчаянии? Из-за записки о…? — Тихо! — Энн шикнула на свою закадычную подругу, кивнув в сторону Гилберта, чьи глаза, как она заметила, не двигались, когда он смотрел на свою книгу — он притворялся, что читает, чтобы подслушать их. Этот мальчик и его манеры! К счастью, Диана больше не настаивала на этом, потому что дверь снова со скрипом отворилась, и вошли Джози и Билли, а за ними очень раздраженная Джейн, назначенная сопровождающей новоиспеченной паре. Джози мельком взглянула на Энн и злобно прошептала что-то Билли на ухо, что заставило его фыркнуть. Вскоре после этого класс начал заполняться учениками, и внимание Энн было отвлечено на болтовню девочек о записках прошлой недели и о том, кто с кем шел домой. Она не взглянула на свой учебник по математике, лежавший в нижней части стопки на столе, который она делила с Дианой, опасаясь, что девочки каким-то образом догадаются, что скрывается между его страницами, если поймают ее взгляд. К счастью, мисс Стейси предоставила ей подходящие развлечения в течение учебного дня, потому что она собрала учеников в круг вокруг своей парты и провела специальный урок по предмету, который она назвала химией, обсуждая недавнее изобретение периодической таблицы. Энн жадно слушала и задавала столько же вопросов, сколько и Гилберт справа от нее — как он всегда оказывался рядом с ней на подобных уроках? На самом деле, пока мисс Стейси не распустила класс, а Энн не торопясь собрала свои вещи, она забыла о записке, вызвавшей у нее такую суматоху утром. Она поспешила в гардероб в полном одиночестве надеть верхнюю одежду — Диана извинилась за уроки игры на фортепиано — и уже собиралась выйти за дверь, прижав книги к груди, как вдруг перед ней появился мальчик, напугавший ее достаточно, чтобы она уронила книги на пол. — Извиняюсь! Позволь мне помочь, — сказал Гилберт, торопливо приседая и собирая упавшие книги. Энн чуть не столкнулась с ним головой, одновременно опускаясь, но, слава богу, в последнюю секунду избежала столкновения. Гилберт сложил книги ей в руки, и она застегнула их ремнем, также лежащим на полу. — Э-э, — начал Гилберт. Энн отказалась смотреть в его сторону. — Ты уронил это. К величайшему огорчению Энн, когда она подняла глаза, Гилберт протягивал ей печально известный скомканный клочок бумаги с того утра. Прежде чем она успела среагировать и выхватить его из его рук, его глаза пробежались по написанному, а на щеках выступил румянец. — Тебя никто никогда не учил не трогать чужие вещи без разрешения? — рявкнула Энн, наконец вырвав записку из рук Гилберта. Она проигнорировала электричество, которое укусило ее, когда их пальцы соприкоснулись. — Ты забудешь, что когда-либо видел это! Энн вскочила на ноги, отвернувшись от мальчика, которого она так презирала. — Ну, технически он не твой с самого начала, — сказал Гилберт позади нее. — Разве это не должно быть на Доске с тех пор , как… Кто бы это ни был поместил это туда? Энн никоим образом не признала, что услышала его — вместо этого она выбежала из двери и через школьный двор, и в такой спешке, как никогда раньше не возвращалась домой. Она все еще сжимала записку, когда, спотыкаясь, ввалилась в свою комнату и уронила книги на пол — если Марилла и услышала стук из кухни, она пока не беспокоила ее по этому поводу. Энн села на край своей кровати и резко выдохнула, прежде чем, наконец, изучить лист бумаги. И это была бумага, как никакая другая! Она сразу поняла, что это, должно быть, стоило целое состояние, аккуратно вырезанное ножницами в квадрат. В нижнем углу был небольшой водяной знак с надписью P.E.I. , а само письмо было явно нацарапано перьевой ручкой. Одно можно было сказать наверняка — тот, кто написал эту записку, явно пытался произвести впечатление.***
Утро вторника прошло не лучше. Подойдя к школе, она узнала толстые печатные буквы на доске даже с большого расстояния. Даже не прочитав сегодняшнюю записку с доски объявлений, Энн снова сунула ее между своими книгами. Она прочитает ее дома. Она просто не могла снова отвлечься. Гилберт сидел на своем месте, как и вчера, когда она плюхнулась на свое. Она не обращала на него внимания, занимаясь тем, что открывала книгу, которую читала с прошлой ночи, чтобы глубже исследовать истинные романтические намерения. Когда она перелистывала следующую страницу, Гилберт прочистил горло. — Что ты читаешь? — Гордость и предубеждение, — ответила Энн, не отрываясь от открытой книги. — И это хорошо? Сбитая с толку намеком на то, что Джейн Остин может написать что-нибудь, что считается хоть сколько-нибудь плохим, Энн бросила на мальчика свирепый взгляд. —Это самая чудесная книга из когда-либо изданных! Конечно, ты не знаешь. Бьюсь об заклад, все, о чем ты когда-либо читал, это пираты и поиски сокровищ. — И что именно в этом плохого? — Гилберт нахмурил брови. Энн усмехается. — Что ж, в этом нет ничего плохого. Это просто не такая превосходная литература, как любовные романы. — Романтика все еще существует в пиратских историях, я хочу, чтобы ты знала. — Это не то же самое, — возразила Энн, прищурив глаза. — Держу пари, в твоем теле нет ни одного романтического дюйма, чтобы отличить прекрасный роман от утомительного, Гилберт! Она чувствовала себя слишком взволнованной, чтобы обсуждать такие вопросы с Гилбертом Блайтом из всех людей, и он, казалось, ответил взаимностью, кончики его ушей покраснели. — Потому что ты, конечно, знаешь обо мне все, Энн, хотя ты даже не удосуживаешься выслушать ни слова, которое я говорю! — Воскликнул Гилберт, с ярко выраженным раздражением в его тоне. Энн замерла, наблюдая, как он собирает свои записи и книги и прижимает их к груди. — А теперь, извини меня, но я пойду учиться во школьный двор, где меня никто не пытается оскорбить. С этими словами Гилберт оставил Энн одну в классе дуться. О, как легко он меня раздражает, подумала про себя Энн, шипя и снова глядя в свою книгу. За исключением того, что она не могла прочитать ни слова, ни одного, потому что ее внимание было отвлечено резкой вспышкой Гилберта. Она хмыкнула, закрыла "Гордость и предубеждение" и положила его рядом со школьными учебниками. Если бы ей было чем себя отвлечь. Чем угодно в ...! Энн выглянула в окно, проверяя, не приближается ли кто-нибудь из ее одноклассников, и когда она не заметила ни души, кроме Гилберта, прислонившегося к клену и глазевшего на свои книги, она осторожно открыла учебник по математике и достала сегодняшнее уведомление.ГЛАЗА ЭНН НАПОМИНАЮТ МНЕ ОКЕАН. ЛЕГКО ПОТЕРЯТЬСЯ В ИХ МНОГОГРАННОСТИ, СЛОВНО, ЗАМЕРЕВ, НАБЛЮДАЯ ЗА ВОЛНАМИ С БОРТА КОРАБЛЯ.
Энн перечитывала записку снова и снова, ее любопытство росло с каждым путешествием ее глаз по листу бумаги. Кто мог быть этим анонимным воздыхателем?! Кто в ее классе мог писать объявления как таковые? И, что более важно, были ли они искренними вообще? Было ли это какой-то невероятно грязной шуткой — этот человек разыгрывал ее? Энн спрятала записку обратно между книгами и выпрямилась на стуле, исполненная решимости разгадать эту тайну, потому что она не успокоится, пока правда не выйдет наружу.