Кого-то ты мне напоминаешь.

      Радан долго всматривался в голубые глаза Лололошки, что слегка прикрывали веки от усталости — не пристало комиссару засиживаться на крыше небоскреба допоздна. Работа не может ждать, пока пройдет похмелье, а круги под глазами исчезнут. Хлопая ресничками, Лололошка наблюдал, как Радан снова подносит горлышко бутылки ко рту и начинает жадно глотать, словно напивается в последний раз.       — Эй, Рада-ан. — Зевнул, протягивая руки к бутылке. — Отдай-ка мне ее.       — Это еще зачем? — огрызнулся Радан. — Сам, что ли, все выпить хочешь?       — Нет, тебе просто столько нельзя.       — Да-да, иди в жопу. Папаша нашелся еще тут.       Вспомнив отца, Радан тяжело выдохнул, усаживаясь на самый край крыши небоскреба. Этот чертов Лололошка! Сколько можно следить за всеми, кто сколько пьет, кто сколько спит? Ешь хорошо, напиши, как будешь дома. Черт возьми, Радан и вправду чувствовал себя как под присмотром второй мамы.       Голубые глаза моргнули, а за этим снова последовал зевок. Профиль Лололошки — курносый нос, веснушки, каштановые патлы на лбу, — все никак не выходил из головы. Постоянно что-то в нем глухо отзывалось в памяти Радана. Ай, черт с ним, все равно забудет, когда протрезвеет.       Снова он возникал в обрывках воспоминаний, что Радан пытался утопить в алкоголе. Стакан за стаканом, банка за банкой, бутылка за бутылкой, но Крис по-прежнему встречал Радана с теплой улыбкой на пороге воспоминаний из далекого юношества.       — Свет... — Крис вздохнул. — Радан, ну и когда ты перестанешь так себя калечить?       Пакет со льдом осторожно припал к набухшему синяку под глазом Радана.       — Я-то тут причем? Это всё те ублюдки.       — Я не про это. Когда ты перестанешь переоценивать свои силы и лезть туда, где ты проиграешь?       — Разве можно было пройти мимо их отвратительных издевательств над животным? Котенка спас хотя бы.       — Герой. — Крис не мог долго хмуриться на друга. Лицо расплылось в доброй улыбке. — Ты мой герой, Радан. Но впредь хотя бы зови на помощь. Ты же понимаешь, что тебе не обязательно со всем справляться в одиночку?       — Л-ладно…       «Ты мой герой, Радан», — снова эта фраза проносится в голове, но под морем из алкоголя ее слышно размыто. Лишь отголосок.       — О чем задумался? — спрашивает Лололошка, подсаживаясь к Радану. Высота немного пугает. Главное — держаться крепко и крепко держать Радана, чтобы тот не свалился.       — Да не твое дело.       И снова грубость. Лололошка думал, что они уже прошли этот этап. Рыжеволосый грубиян, что что-то хранит глубоко в голове. И, естественно, откроет не каждому встречному. Вдохнув ночной воздух, словно для смелости, Лололошка спросил:       — Ты так из-за Кейт?       — Пф-ф. — На лице Радана проскользила грустная улыбка. — Кейт жива. И сейчас она наверняка спит в своей кровати у себя дома. Хотя и по дурындочке тоже скучаю. Но не так, как по нему.       Нему? Кавински? Нет, они виделись буквально пару часов назад. Жив и здоров. Джон…? Лололошка даже не знает, можно ли иметь столько теплоты в голосе по отношению к убийце. Начав прокручивать все диалоги, произошедшие между Лололошкой за последние несколько месяцев, что он здесь жил… Несколько месяцев? Нет, стой, явно больше. Несколько лет…? А где он жил раньше?..       Лололошка попытался вдохнуть, но воздух словно не проходил в легкие. Тогда он попытался еще раз. И еще раз. Голова закружилась от притока кислорода, и дома снизу заплясали в хороводе.       — Эй-эй-эй! — Радан схватил Лололошку за рукав белой толстовки, придерживая, чтобы он не свалился. — Ты поосторожней давай, ладно?       Вот черт…       — Спасибо, Радан. — Лололошка встал и отошел подальше от края. — Я, наверное, пойду воды попью.       — Все норм?       — Да, да, просто слегка голова кружится.       — Смотри мне, комиссаришка.       Наверное, прежде чем пытаться удержать других, Лололошке стоит придержать себя. Но… что это было за чувство?       На небе тускло сверкали звезды — за городом, в поселении Лололошки, они были намного ярче. Что-то в них было слишком знакомым…       — Смотри, а это созвездие они назвали в мою честь! Оно называется «Созвездие великого Л…ц…са»!       — Да ты врешь! У вас, в Аду, даже звезд нет.       — Ты что, подвергаешь сомнению мое превосходство и в других мирах?       Лололошка рассмеялся, кладя голову на холодную от нагрянувшей ночи траву, снова утыкаясь взглядом в небо.       — А это тогда что за созвездие? — Он указал на собравшиеся в форме чего-то круглого звёзды.       — Пф, как можно не знать? Естественно, это мой браслет, который мне отдал папаша. — Л…ц…с побренчал позолоченным аксессуаром.       — Для чего он тебе?       — А знаешь… Ни для чего. Я ведь уже в совершенстве владею огненной магией, а вот ты только учишься. Я могу… я могу дать тебе его для наших с тобой тренировок. Что думаешь?       — Л…ц…ус, ты серьёзно?       Тот кивнул и снял с запястья браслет.       — Держи. Только осторожнее с ним. — Конечно, он пытался показать, что ему не сдалась побрякушка от отца-говнюка, но было что-то во взгляде, нежелающее расставаться с браслетом.       В сумке…? Нет, в карманах! Лололошка пытался нащупать внезапно возникший в памяти аксессуар, но только где он? И что это за человек, что дал браслет Лололошке? Какая-то внутренняя чуйка подсказывала, что это и не человек вовсе.       Это был сон или когда-то происходило взаправду? Трава ощущалась такой реальной. А тепло человека рядом — еще реальнее.       «Тебе лучше бы не лежать на холодной земле. — Снова этот голос с нотками наглости. — Вроде бы вы, смертные, можете от такого заболеть. Ну не умора ли? Просто полежал — и заболел! То ли дело…»       — Люциус, заткнись.       Последовал смешок.       А после и осознание.       Люциус.       Завывающий ветер, шелест листвы деревьев, теплые прикасания к ладошкам путешественника, покрытых мозолями.       «Я не оставлю тебя».       Оставил.       «Покажешь мне Ад?»       Не покажет.       «Давай как-нибудь снова посмотрим на звезды вместе?»       Уже не посмотрим.       Нельзя, нельзя, нельзя давать обещания перед уходом. Лололошка пытался зарубить себе это на носу, но постоянно забывал, как и забыл его имя. Но голос звучно отзывался в голове, запах его пепельных волос стоял в носу даже в самой вонючей канализации; так просто эти воспоминания его не оставят.       «Грубиян. — Лололошка усмехнулся. — Грубиян и нахал».       Он улыбался, но почему-то слезы текли с новой силой каждый раз, когда Лололошка утирал их рукавом толстовки.       Теперь он вспомнил, почему странное чувство ностальгии преследовало его, когда он был рядом с Раданом.       Теперь он вспомнил.       Но никто не давал гарантий, что не забудет снова.