Одолжи мне счастье

— Ну? — мужчина выжидающе смотрит на друга, не переставая лить горячую воду из чайника в кружку, — ничего рассказать не хочешь? Мягко намекает Макс, не отводя раздраженный взгляд от Леонидова, развалившегося на его диване. — Да че мне рассказывать? Макс, блин, — ругается майор, помахивая руками, но тут же затихает, ловя на себе теперь осуждающий взгляд карих глаз. Вот уперлась ему эта хуйня. — То есть тебя вообще ничего не смущает? — Максимов выгибает бровь, не понимая, смеяться ему от тупости друга или плакать. Он ставит чайник на подставку, облокачиваясь локтем о стол. Делая глоток чая, вновь переводит взгляд на Леонидова. — Ну, мы с Леной перестали чувствовать что-то, вообще давно над этим думали, и поняли, что наши интересы разные… Оперативник давится горячим напитком, все содержимое во рту чудом не оказывается на полу, и он не может понять, шутка это, или боги все-таки сжалились над ним, услышав молитвы. Пока Максимов придумывает идеи, как вновь завоевать сердце бывшей, Алексей громко кашляет, привлекая к себе внимание. — Ты что, не знал? — задает вполне очевидный вопрос мужчина, и получает вполне очевидный ответ: Макс быстро качает головой, пожимая плечами и быстро забывая про чай, отодвигая кружку в сторону. Брюнет бьет себя по лбу, наверное жалеет, что не предупредил об это раньше. Надеится, что к разговору о его состоянии ни один не захочет вернуться, но, как говорится, кто его, блять, будет спрашивать? — Ты хочешь сказать, что только из-за этого чуть рядом с кабинетом не свалился? — мужчина выгибает бровь, Леонидов хочет провалиться под землю. Все, контрольный выстрел… Времени на раздумья катастрофически мало, но уйти от ответа никогда не поздно. — Нальешь мне чай? — самая тупая отмазка, самый тупой способ десятилетнего ребенка смыться от ответа. И майор отводит глаза, потому что те, что сейчас напротив, кажется скоро просто сожрут. Но Макс бьет рукой по столу, заставляя коллегу подпрыгнуть на месте и вернуть взгляд. — Не уходи от ответа. Строгий мужской голос быстренько расставляет все точки над «и». — Да я не знаю, что со мной происходит, — вопит мужчина, размахивая руками и недовольно фыркая, — просто какая-то хрень началась. Руки слабеют, как видишь, ноги тоже, головокружение часто появляется, могу в предложениях запинаться. И наступает тишина. Тишина, которой больше всего боялся Леонидов, вновь отворачиваясь. Макс либо ушел в прострацию, либо уже прицеливается чем-то тяжеленьким в голову друга. От этих мыслей Алексей быстро возращает взгляд обратно, с облегчением выдыхая. — А врачи что сказали? — спокойно интересуется Максимов. И не понятно, проклинает он про себя коллегу, или так быстро смирился. Лешу передергивает от понимания, что ни у врача, ни у психолога, ни у психиатра, хотя давно пора, он не был уже лет как двести. Из-за чего ответа нет уже довольно долго. — Ну? — торопит его оперативник, обходя стол и приближаясь к собственному дивану. — Да не был я у врача, — тот стыдливо поднимает глаза на друга, словно провинившийся щенок. В их диалоге вновь встревает гнетущая тишина, они молча смотрят друг на друга, хлопая глазами. И Макс наконец-то махает рукой, не пытаясь выиграть эту войну в гляделки. Он падает на другой край дивана, закидывая голову на его спинку. Пес жалобно скулит, лежа под столом, Алексей боится повернуться, боится вновь встретиться с угрожающим взглядом. Максимов не думает, как бы вытащить друга из этой задницы, как бы наладить отношения с Леной, как бы было хорошо сейчас обнять очень близкого ему человека, забывая все свои проблемы. Нет, он и так уже погряз в этих мыслях, крутящихся в его голове каждый божий день, но так и не находя ответа хотя бы на один из них. Он думает, как бы было круто сигануть с моста, или с окна, или, как в сопливых мелодрамах, перерезать себе ве…Стоп, что?