***
Спустя пару сотен манипуляций с дверью на лестничной клетке, что опять заела и еще примерно столько же с квартирной, я наконец-то ее открыла, едва ли не стукнув соседей. С порога на меня налетел запах. Этот потрясающий, не сравнимый ни с чем запах домашних маминых голубцов. Никто. Никто в этом мире не делает их лучше. Даже моя бабушка не занимала первое место в этой ипостаси, хотя в пирожках, она была, определенно лучше. Бабушка со стороны мамы, кстати, в плове, но это уже совсем другая история… Я скинула с себя кроссовки, ногой отпихивая их аккуратно в угол и принялась стягивать с себя бараний тулуп, захлопнув по привычке дверь. — Василиса! — Послышался голос моей матери, которая быстро поспешила с кухни явно всыпать мне пиздюлей за хлопок, а после обнять, — ай, аж окна дрожат, ты чего творишь? Совсем квартиру развалить решила? — Возмущалась она, тут же обняв меня и прижав к себе, — ладно, давай, мой руки и иди кушать, — меня быстро отпустили, подталкивая в сторону ванной. — Совсем пропала! Опять две недели в гостях не появлялась, только ролики из своего Тиктока нам с папой кидаешь, еще и с матами! — Но смешными матами! — Отозвалась я. — Не ори на всю квартиру! Да, смешными, но матами, ни стыда ни совести! — Она покачала головой и я выглянула за дверь, — кушать иди. А то на своих сладостях совсем уже исхудала… Надо было мне к тебе с ревизией наведаться, но уже на следующей неделе. — А где папа? — Я вздохнула, потирая влажные ладони, усаживаясь на диванчик у стола. — Папа за сигаретами пошел. — Мама положила мне два горячих голубца и толченной картошечки, поставив соль и перец, — ты вон в истаграмм еще того дядьку выложила, — я едва ли не поперхнулась, успев уже отправить в рот большой кусок и пережевывая, — и подписала, что писала его с натуры. С натуры — это ты куда-то с ним ездила, да? — Уточнила она и поставив стакан с водой. Слава Ктулху и всем богам Лафкрафтовского пантеона, что я когда-то давно закрыла все свои истории от мамы, папы и всех, абсолютно всех родственников и не додумалась загрузить те фотографии в профиль. Порой, я забываю о том, что она слишком прошаренная в этих всех соцсетях. Хотя о чем вообще можно говорить, когда инстаграмм есть даже у моих бабушек и дедушек? — Да, это была студия, — я улыбнулась, — он сам ее оплатил, так что все хорошо. Хороший вообще дядька, — отозвалась я, — представляешь, я его написала что-то там за двенадцать часов и он вообще не шевелился почти. — А там кто-то еще был, или вы одни? — Весьма ожидаемо спросила она. — Ма-а-ам! — Промычала я в ответ и съела еще кусок голубца с уже большим остервенением, начиная несколько раздражаться. — Он просто моя натура! Кто еще должен был там быть? Мы просто… — Я запнулась, понимая, что сейчас откровенно вру, — написали вместе картину. Все. И вообще, мальчики на других моих работах выглядят куда откровеннее. — Я говорю не о других работах, Василиса, — и вот, я уже слышу эту пассивно-агрессивную речь в свою сторону. Ну мама, ну пожалуйста, ну не еби мне мозг. Дверь хлопнула и я тут же подскочила. — Ой! А кто к нам пришел? — Спросил папа, заметив мою обувь на месте своей и я мигом подлетела, обнимая его, — привет-привет, Вася, — он поцеловал меня в щеку, уколов своей легкой щетиной и я так же поцеловала его, — раньше меня подоспела на мамины голубцы? Яся, а ты чего такая хмурая? — Спросил он маму, снимая куртку, пока я все еще висла на шее. — Ничего, — отозвалась мама и он слегка вздохнул, переглядываясь со мной. Я тоже не ебу, пап, честно.***
После еды, мы все вместе уселись в зале. Я что-то рассказывала, меня слушали в пол уха, как обычно… Ведь Великолепный век по Домашнему, который мама пересматривала в сотый раз куда интереснее единственного ребенка, который приехал раз в две недели. Просто замечательно. Я вздохнула, смотря, как на экране опять разворачивается какая-то интрига. — А, я купила тебе футболку, Василиса, — сказала мама внезапно и я немного оживилась, — мы недавно ходили с папой по магазинам, когда ты сказала, что занята и вот, — она достала абсолютно обычную белую футболку оверсайз и я поплыла. Да. Это то, что надо. — Померь. Я кивнула и тут же взяла ее в руки, отложив на диван и принимаясь стягивать толстовку через голову. — Ай! Не стыда не совести, переодеваешься… — Она оборвалась на полу слове, как раз в момент, как я почти стянула вещь с головы. — Ну, мам, чего ты перестала? Договаривай, — я нахмурилась, смотря ей в глаза и замечая, как у нее медленно происходит загрузка. Так… Так, что случилось? — Мам? — Это что еще такое? — Округляя глаза спросила она и осознание медленно начало приходить мне в голову. Так мало того… Именно вот сейчас, с таким разрезом майки, был заметен не только засос на моей ключице… Но и то, что уходило под ткань и уже успело почти пройти… Но все еще было видно. — Я… — Я почувствовала, как внутри все ухает вниз, — это был просто ну… Лайфхак! — Она приподняла брови, — то есть нет, — я отошла назад, подбирая футболку и натягивая ее, — смотри, как она хорошо сидит на мне. — Василиса! — Она поджала губы, — что это такое?! Откуда у тебя засос?! Кто его тебе оставил? Саша, ты что не видишь? Твоей дочери кто-то шею обсасывает, а ты молчишь! — Но, Ясмина… Она взрослая, — неловко отозвался папа и едва ли не сразу сдался под тяжелым, злым взглядом мамы, — Василиса, это неприлично, — произнес нехотя папа и я прыснула смехом, не сдержавшись, чем вызвала пожар. — Тебе смешно?! — Уже крикнула мама и колпак полетел у меня. — Да! Да! Мне смешно! Мне двадцать один, черт возьми, год! Тебе показать паспорт?! Я живу отдельно, я сама себя обеспечиваю от и до и мне все еще предъявляют за то, что я могу, чисто в теории с кем-то быть! — Да! Потому, что нельзя заниматься таким, — она поднялась и грубо тыкнула в мой засос, — до брака! Так делают только проститутки, Василиса! — Ясмина, ты перебарщиваешь, — строго сказал папа, — не кричи на маму, Василиса. — Да как тут не кричать, когда она сама кричит? — Я поджала губы, сорвавшись и он нахмурился в ответ, а я повернулась к маме, — я еще раз скажу, я взрослая! Слышишь меня? Взрос-ла-я! — Уже по слогам произнесла я. — Я не шлюха! Как ты вообще можешь меня так называть? — Голос дрогнул. — Да какая ты взрослая! — Я сделала шаг назад, — а что? Правда глаза колит? Ты сделала глупость, Василиса! Глупость! Сука. Я уже знаю это, она меня сейчас не услышит. Говорить ей что-то — совершенно бесполезно. Идиотское, консервативное воспитание, которое в жизни не даст понять маме меня. А папа? Что папа, он сейчас просто сидит и думает, что получил совершенно необоснованно. Комок подкатил к горлу, а в ушах зазвенело. Мама продолжала что-то говорить, напирая, уже просто обрывая «заткнись», любые мои попытки что-то сказать. Я поджала губы, понимая, что еще чуть-чуть и просто разревусь и развернулась, быстро уходя прочь. В ванную, где быстро заперлась на щеколду до того, как она успела зайти, осела на пол, обнимая себя руками. Слезы градом скатывались по щекам, всхлипы от истерики вырывались все чаще, пока в голове крутились слова мамы о том, что я «шлюха» и должна вообще «заткнуться». Она сказала это не со зла? Да, но просто меня вымораживает тот факт, что какие-то ебейшие традиции, к которым я имею отношение, разве что, когда приезжаю в город к ее родителям, сейчас намного важнее меня. Намного. Важнее. Меня. Моего мнения, моего счастья. Вот чего она хочет? Чего добивается своими словами? Я готова поспорить, что ничего. Она просто хочет выплеснуть свое негодование. Телефон весьма упорно завибрировал в кармане от звонка и я через ткань нащупала кнопку, сбрасывая его. Минута и все повторилось. Я шмыгнула носом, доставая его. «Дмитрий Алексеевич» и его шикарный торс. Я потерла глаза, постаравшись выровнять голос. — Алло? — Сказала я, понимая, что миссия по попытке убедить его в том, что все хорошо провалена в хлам. — Ты куда пропала? Я тебе уже пятнадцать минут дописаться не могу, Василиса и что у тебя с голосом? Ты что плачешь? — Я… Да… — Расплакалась я сильнее, прижимая колени к груди, — они… Она… Меня… Я… — Совершенно путаясь в словах, заикаясь сказала я. — Я приеду через пол часа. Послышались гудки и я просто убрала телефон, срываясь на истерику еще сильнее и понимая, что все может только усугубиться. А что, если они сейчас ему что-то выскажут? Или того лучше, блять, Дима что-то скажет моим родителям? Мало того, что мне было просто паршиво — теперь еще и страшно. Я вздохнула, пытаясь успокоить дрожь, все еще икая и прислушиваясь к звукам за дверью. И вот раздался звонок.***
Возня. За дверью была какая-то возня и я весьма быстро открыла шпингалет, проворачивая ручку и замечая абсолютно спокойного Дмитрия перед моими в край ошалевшими родителями. Я закрыла дверь, привлекая к себе всеобщее внимание и быстро засеменила к Дружинину, что раскрыл свои объятия. Даже пальто предварительно расстегнул и я прижалась слегка дрожа. — Я так понимаю, недопонимание возникло из-за меня, — спокойно сказал он, пока я умирала от стыда, желая провалиться в эту широкую грудь. — Ну что же, я готов его исправить. — А вы?.. — Послышался раздраженно-обалдевший голос мамы. — Молодой человек вашей дочери — Дружинин Дмитрий Алексеевич. Я приехал сюда потому, что когда я позвонил она плакала и я решил, что мне стоит помочь с ситуацией. Знаете ли, не люблю, когда Василиса плачет. — Александр Романов. А это, — видимо осознав, что моя мама слишком зла, продолжил за нее папа, — Ясмина Романова, моя супруга. Приятно познакомиться, жаль, что при таких, — он запнулся, аккуратно положив руку мне на плечо, а я сразу ее скинула. Я обижена на твою бесхребетность, папа! — грустных обстоятельствах. — Действительно жаль, — сказал он и приподнял брови, — я думаю, что сегодня разговора не получится, так что мы вернемся домой и встретимся с вами в следующий раз. — Вы еще и живете вместе?! — Воскликнула мама и я вовсе сжалась. — А что не так? — Уточнил Дима и я прямо почувствовала как его голос потяжелел, — Василиса — моя девушка. Мы живем вместе, потому, что так я меньше беспокоюсь за то, что она забудет закрыть дверь или будет весь день питаться одними сладостями. — Жить вместе до замужества — не правильно, а уж тем более заниматься тем, чем занимаетесь вы, — буркнула моя мама и я, кажется, умерла от стыда. Она реально ему это высказала? — Мам! — Он тяжело вздохнул. — Брак — не проблема, — отозвался Дима и у меня в глазах потемнело, — если вам так важно — мы можем расписаться хоть завтра. — Погодите! Стойте, не гоните так коней, — уже заикаясь, я отстранилась. — Да, я, — мой отец, видимо быстро осознав, что Дружинин не шутит успел сказать до мамы, — мы верим в то, что ты… Вы… — Можно на ты, папа, — мой папа поперхнулся. — Что ты… Дмитрий, готов взять нашу дочь замуж, не стоит торопиться… Просто это так… Непривычно и мы просто ошарашены. — Он растянулся в улыбке. Я хочу провалиться сквозь землю от сложившейся ситуации. Я же едва замуж сейчас не вышла из-за упрямства моей мамы, что явно едва ли не сказала: «А давай. Распишись!». — Хорошо, как скажите, — он улыбнулся, прижимая меня к себе, — я рад, что мы нашли общий язык. А теперь, все-таки, нам пора и честь знать. Василиса, ты все забрала? — Голубцы не взяла, — буркнула моя мама и вытащила из рюкзака контейнер, явно все еще злясь на меня, ушла на кухню, пока папа принес толстовку. На прощание я все-таки поцеловала и обняла обоих и мы с Димой быстро спустились вниз. Знакомство с родителями прошло крайне хуево, но, весьма продуктивно.