76. «Казнить, нельзя помиловать», Кото/Аято
27 марта 2024 г. в 18:07
Кото молчит долго, с карамельной расстановкой, с смешками за горлом и чем то таким вязким, напоминающим секс. Кото стоит на острых коленях, смотрит прямо в пол и в лице у неё несломленность-несломаемость. Кото издевается, поворачивая голову и мотая своими кисточками прямо в глаза Аято.
Рысь в мифологии — прямолинейность, ловкость и сила. И Кото на коленях, связанная и в шаге до смерти — не сломленная воля у лисьих хвостов. Кото сгибает размах мода плеч, смотрит сквозь кровавые волосы и мудность-знание в её глазах цветёт.
Кто знал, что фальшивая смерть выдаст только одну деталь. Аято знал, что у Кото умные глаза салатового цвета. Не потухшего изумрудного. И Комиссар даже не удивляется тому, что в Инадзуме всплывают случаи отравления талидомидом. Кото приложила свои лапы к этому.
Ловкость и хитрость в одну ногу не идут, и беспринципная Кото Аято глазами выжирает. Твёрдыми, как горная порода; насмешливыми, как перезвон арфы. Камиссато чувствует вызов в одних движениях Кото. В простом взгляде на Аяку, в том, что Кото не возможно унизить или сломать. Кото — принцип в минусе.
Аято даёт помилование рысьим глазам. Не потому, что она того заслужила. Кото побывает там, где бог уступил место дьяволу, потому что Кото приложила кровавый след себе прямо туда. И когда Комиссар видит, как её губы рвутся в улыбке и на уголках собирается кровь, он точно знает, что это улыбка не облегчения.
Кото выберется из океанического дна и жерла вулкана, если ей это будет нужно.
И Аято даёт ей власть в руки, уничтожающую, в хвост жгущую и в улыбку долбящую. Кото смешно, потому что Камиссато ещё даже не знает, из каких дебрей Кото вылазила-выбиралась, и это его «помилование» с очевидным подвохом зажигает всю рысью холку страшным огнём.
𓃦𓃦𓃦
Кото сидит, путая в рукавах клубни смерти-клубники, голову склоняет звонко-почтительно и яд распространяет через споры. Кото звенит.
Служительницы чужого клана бегают вокруг, стыдливо опуская глаза в пол, и единственное, что различало на прежнем месте Кото от прислуги — прямая злость прямо на господ. Для Кото сбежать из-под гильотины — погоня кицунэ от трёх псов. Могущество в хвосте в тысячу лет и лохматые шавки, от роду которых года два? Выиграет тот, кто хитрее.
И единственное, кого жалеет Кото — служительниц. У них за спинами не один ребёнок, у них на щеках бесконечные подщечины и невыплаканные слёзы. Они проходят больше, чем все их господы вместе взятые. Кото им улыбается без талидомида в улыбке и кивает мягко в масле.
Юная госпожа сидит, отмахиваясь веером и игриво поглядывая на Аято. Аяка улыбается почти скромно, зажато, Кото стоит прямо у неё над душой и знает, что первая, кто повидает Антихриста будет юная госпожа. Старшая госпожа ищет опасность в Кото, пока господин добродушно улыбается.
Аято выплывает вместе с младшей госпожой из-за стола, ведя под руку Аяку, и улыбается Кото по-лисьему.
Аяка вебечет с дочерью господина, поднимает голову, когда Кото выскакивает из здания, и последнее, что она видит — руку, что возносится над головой младшей госпожи. Аято мягко поворачивает Аяку на сто восемьдесят, и Камиссато слышит лишь кровавый хрип.
Аято поворачивается через плечо и смотрит на Кото пристально. Кото улыбается, и по лицу у неё катиться кровь богомолами.