Прекрасны в осколках / Perfectly in Pieces

      У него есть пять часов, сорок три минуты и тридцать девять секунд.              Тридцать восемь секунд...              Тридцать семь...              Тридцать шесть...              Драко с детства одержим цифрами.              Всё началось с того, что система измерений помогала ему ставить себя выше других. Да, в поместье Гринграссов жили шестнадцать низлов, но в его — сорок пять павлинов. У Блейза теперь насчитывалось шесть отцов, а у Драко — один замечательный, который никуда не пропадал. Конечно, хранилища Тео содержали три тысячи четыреста двенадцать драгоценных камней, но его — многократно превосходили все богатства Ноттов. Настолько, что подсчёты и точные цифры оказались непосильными даже для него.              В школе одержимость вычислениями увеличилась и погрузила Драко в другое быстрорастущее помешательство.              На правой руке Грейнджер виднелись шестьдесят две веснушки. На той, что он видел чаще всего: на уроках Грейнджер вечно поднимала и размахивала ею, пытаясь привлечь внимание профессора. А в итоге привлекала внимание Драко.              Она дважды всхлипывала и, не получив реакции преподавателей, сдавалась и опускала руку.              Драко мог поклясться, что у неё было всего три пары обуви.              За годы обучения в Хогвартсе она сто семнадцать раз ударила Уизела или дала ему пощёчину — и это только в Большом Зале.              Как минимум один раз поцеловала этого ублюдка.              Чай Грейнджер пила в одной из четырёх кружек, куда добавляла две ложки мёда и три — молока.              На чтение одной страницы она тратила от тридцати семи до пятидесяти девяти секунд. В зависимости от размера книги.              На Святочном балу пятьдесят один злобный взгляд упал на её платье цвета барвинка.              Уизли двадцать шесть раз доводил её до слёз (кстати, это больше, чем заставлял её плакать Драко).              Триста восемьдесят семь раз Грейнджер закатывала глаза от его действий.              Она кричала двадцать две минуты и семнадцать секунд и только после этого потеряла сознание на полу гостиной, когда её пытала его тётя.              Драко окружил стенами две тысячи восемьсот восемьдесят девять воспоминаний о ней, к которым в итоге не смог подобраться даже Снейп.              Теперь он начал зацикливаться на цифрах по совершенно другой причине. Чтобы спастись.              Несколько лет назад Тео тоже подхватил эту одержимость — когда понял, что она помогает ему справиться с постоянной битвой за выживание. Так что Драко знает, что его лучший друг тоже считает секунды, как и знает, что Грейнджер закончит читать страницу через три... два... один...              — Ладно, думаю, мы нашли то, что нужно. Все три книги сходятся на одной магической формуле. Разница лишь в произнесении и точных взмахах палочкой.              Она поднимает глаза, и Драко видит три складки на её лбу и четыре верхних зуба, прикусивших нижнюю губу. В ответ на это движение его сердце пропускает шесть ударов. В стрессовых ситуациях — подобных этой — его зависимость от цифр всегда усугубляется.              — Ты создал образ, который нужно будет ей внушить?              Когда он кивает, Гермиона закрывает книгу и поднимается со стула напротив него. Тео занимает её место, и она протягивает Драко лист бумаги с различными формами заклинания, которое предстоит опробовать.              — Просто передавай образы в том порядке, в котором их видишь. Изображение каждый раз должно быть одинаковым — только так мы узнаем, когда именно оно на меня подействует.              Драко снова кивает и понимает, что со вчерашнего дня ему трудно разговаривать как с Грейнджер, так и с Ноттом.              Ставшие такими знакомыми ладони начинают поглаживать его плечи.              Пожалуйста... пожалуйста, не прекращай прикосновения.              — Малфой, у тебя всё получится. Я это точно знаю.              Драко опускает взгляд на бумагу и запоминает первое заклинание из списка.              Взмахнув палочкой, он вырубает Тео. Голова друга откидывается на спинку кресла, а руки оседают по бокам.              Драко закрывает глаза, переносит на передний план мыслей образ, который необходимо подсадить Тео, и прячет за стенами всё остальное. Он произносит заклинание, взмахивает палочкой — всё по инструкциия — и оказывается в разуме Тео, но ничего не происходит. Должно появиться чувство, как воспоминание перетекает из одного сознания в другое, но нет ни единого подтверждения тому, что у Драко это получилось.              Он выныривает из головы Нотта и открывает глаза.              — Ничего.              — Все книги сходятся на том, что ты сам почувствуешь, когда это произойдёт, так что попробуй другие слова или движение палочки.              — Может, мне разбудить его и проверить?              — Нет, вряд ли есть в этом необходимость. Ты сам всё поймёшь, а учитывая, что времени у нас не так много, лучше как можно скорее испытать все варианты.              Голос Гермионы звучит ровно, но Драко знает, что она начинает паниковать. Он оказался не готов к её реакции на то, что ему пришлось ради неё пройти. А когда она заставила Драко осознать, что его изнасиловали... даже глоток покоя не смог остановить настолько глубокую окклюменцию, что он заснул со свернувшейся вокруг него Грейнджер.              Он смотрит на лист и запоминает следующий вариант. Снова закрывает глаза, проделывает те же шаги и получает тот же результат.              — Ничего.              — Пробуй следующее.              Четырнадцать минут спустя.              — Пробуй следующее.              Тринадцать минут спустя.              — Ничего.              — Пробуй следующее.              Шестнадцать минут спустя.              — Ничего.              — Пробуй следующее.              На этот раз её голос срывается. У них остаётся лишь два варианта, и время сокращается до трёх часов, сорока девяти минут и двенадцати секунд.              Драко смотрит на лист. Гениальная ведьма за его спиной из раза в раз вытаскивала из передряг Поттера и Вонючку-Уизли, и отчасти он надеялся, что и ему она поможет. Но, учитывая историю его жизни, что вообще могло заставить Драко в это поверить?              Он разминает шею и закрывает глаза, вновь погружаясь в сознание Тео. Его разум слишком подвижный — Драко не понимает, как разум вообще может быть подвижным, но в случае с Ноттом так и есть.              Перенеся образ в сознание друга, он поднимает палочку, произносит заклинание и проводит ею перед его лицом. Едва с губ слетает последний слог, Драко это чувствует.              Чувствует, видит и пробует на вкус воспоминание, путешествующее из одной головы в другую.              Моя чёртова ведьма...              Глаза открываются, и на лице тут же появляется улыбка.              — Ну, что?              Вместо ответа Драко взмахивает древком, чтобы привести Тео в чувство. Его друг рывком поднимается с кресла.              — Ты кусок дерьма! — кричит он, выбегая из библиотеки в коридор.              Драко слегка усмехается и встаёт в тот самый момент, когда Нотт хлопает дверью спальни.              — Получилось?              Он поворачивается к Грейнджер, которая недоверчиво смотрит в ответ. Она беспокойно переносит вес с одной ноги на другую — уже выработанная привычка. Драко протягивает ладонь, берет её за руку и тянет за собой по следам разбушевавшегося Тео.              Нотт встречает их в коридоре, прижимая к груди первое издание «Хогвартс: История». При взгляде на него на лице Драко появляется широкая улыбка.              — Ублюдок, ты и правда это сделал! Я чётко вижу, как ты загибал уголки страниц. Так чётко, будто это произошло только что. Драко, ты испортил мне уголки!              Маленькие ладони обхватывают шею Драко, и он успевает увидеть лишь растопленный молочный шоколад, когда её вес выбивает его из равновесия и заставляет повалиться на пол.              — О, слава Мерлину, слава... больше никогда... она не... никто... никто не прикоснётся к тебе... нет.              Её голос ломается. Гермиона прижимается к нему и начинает плакать от счастья.              Она удивительна. За каких-то сорок восемь часов спасла его от ада, из которого он и надеялся выпутаться. Драко влюбился в неё не просто так. Он знает цену всему. А Гермиона, она бесценна. Единственная, кто для него по-настоящему бесценна.              Драко готов отдать за неё всё. И продолжил бы отдавать, но даже он понимает, что Грейнджер оказалась права: это совсем другой вид насилия. Интимное, личное, которое становится частью тебя и преследует всю жизнь. Над ним не только издевались, но и использовали.              Этого больше не повторится. Больше никогда. И только благодаря ей.              Всегда только благодаря тебе.              Драко отстраняется и смотрит на неё. Лицо Гермионы мокрое от слёз, щёки розово-красные, и она рыдает и улыбается одновременно.              — У тебя получилось. — Ему на грудь опускается её ладонь. Она поднимает глаза и впервые встречается с ним взглядом — от увиденного он раскрывает рот.              — Грейнджер, твоё золото вернулось.              К его удивлению, она не сбита с толку — словно понимает, что он имеет в виду. Словно знает, что золотые вкрапления, которые всегда заставляли её глаза блестеть и выделяться на фоне других, вернулись. Не так ярко, как раньше, но всё же. Её золото вернулось.              — Как и твоё серебро.              Он почти не слышит, что она ему говорит, — только наблюдает за тем, как золотые крупинки блестят, движутся, исчезают, а затем сверкают в новых местах.              — Золото гораздо дороже серебра.              Грейнджер, ты понимаешь, что делаешь со мной?              Знаешь, что значит для меня это золото?              Я должен сохранить его. Должен сохранить на своём месте.              Больше никто и никогда не заберёт твоё золото.              Драко тянется к ней, желая прикоснуться ещё сильнее, желая убедиться, что всё это происходит на самом деле. Он обнимает ладонями её лицо и притягивает ближе, касается лбом её лба.              — Ты... Ты бесценна.              Он хочет поцеловать Гермиону. И раньше хотел сделать это несколько тысяч раз, но никогда прежде желание не было таким сильным. Драко смотрит на её губы, а не в глаза.              Не делай этого, Малфой.              Больше никто не имеет права ничего у неё отнять.              — Есть ли хоть какой-то шанс, что ты сможешь стереть это проклятое воспоминание из моей головы? Потому что я не смогу прожить остаток своей жизни, видя, как ты издеваешься над одной из ценнейших вещей в моей коллекции.              Грейнджер поднимает взгляд на Тео и освобождается от объятий Драко.              — Так ты уверен, что заклинание сработало?              Тео пожимает плечами, но по-прежнему прижимает «Историю Хогвартса» к груди — словно боится, что как только он отпустит её, воспоминания станут реальностью.              — Да, уверен. Как только я пришёл в себя, то увидел, что Драко вышел из комнаты, вернулся с книгой и загнул уголки пяти чёртовых страниц. Потом вернул её на каминную полку и снова сел напротив меня. Это... Это было так ярко. Серьёзно, я до сих пор не могу поверить, что это лишь образ. — Тео медленно теребит обложку и продолжает говорить: — Друг, ты, чёрт возьми, сделал это! И с запасом в три часа двадцать семь минут!              Драко поднимается с пола и не может сдержать растягивающуюся на губах улыбку. Грейнджер внимательно смотрит на него, и он не узнаёт этот взгляд.              — Ты в порядке?              Вместо ответа она моргает и слегка качает головой.              — Гермиона?              Она проходит мимо них и направляется в библиотеку.              — Малфой, следующие пару часов ты должен провести в тишине. Создай образ, который тебе нужно ей передать, сделай его максимально реалистичным и детальным. А мне пока нужно подготовиться к нашему следующему уроку. Если кому понадоблюсь, я буду в библиотеке. — Грейнджер уже проходит мимо игровой комнаты и вот-вот скроется из виду, как вдруг быстро бросает через плечо:       — Ты должен гордиться собой, Малфой. Я уже тобой горжусь, — после чего поворачивает за угол.              Какого чёрта?              — Какого чёрта?              Голос Тео — эхо мыслей Драко. Неужели у неё снова приступ? Голос звучал нормально, на лице ни капли страха, как это обычно бывает. Она ведь только что радовалась, разве нет? Неужели Драко зашёл слишком далеко, и ей стало рядом с ним некомфортно?              — Я что-то не то сделал?              — Честно говоря, приятель, даже я не могу сообразить, что не так. Может, она о чём-то вспомнила, и ей просто нужно побыть одной.              Здравая мысль, но чутьё подсказывало Драко, что дело не в этом. Она вела себя как-то по-другому. Что-то не так. Он поворачивается и направляется в библиотеку, но тут его останавливает хватка на плече.              — Драко, дай ей немного времени. Последние два дня были для всех нас сложными, а тебе ещё нужно подготовиться. Так что, может, ты послушаешься эту умную коварную ведьму и создашь образ, который поможет тебе вернуть сюда свою задницу, не трахая старуху?              Всё в Драко хочет пойти за ней, просто хочет быть рядом, видеть её и считать её вздохи, когда она очищает свой разум.              — Хорошо.              Он решает подчиниться Грейнджер. Она только что спасла его задницу. Драко идёт в её комнату, ложится на кровать и прокручивает в голове нужный ему образ. Противно осознавать, что тот факт, что он уже имел дело c Конченной Кэрроу, помогает ему создать реалистичную картинку.              Тот первый и, стоит надеяться, единственный раз был одним из самых страшных моментов в его жизни. Наряду со смертью матери, пытками Грейнджер на полу его гостиной и её взглядом, когда она повернулась к нему... Он обрезает мысль и снова возводит стены.              Драко принимается создавать нужную атмосферу — представляет кровать и комнату в том виде, в каком обычно обставляют комнату для гостей. Комнату, в которую она привела его в первый раз.              Перед тем, как войти внутрь, он заставил себя выпить глоток покоя и ещё одно зелье, помогающее ему... показать показать свою эффективность (кстати, этого прежде ему не требовалось). Она уже ждала его и лежала на кровати, обтянутая переплетениями ниток и ткани, с трудом удерживающих её бугры и слои кожи на своих местах. Один взгляд, и Драко понял, что стоило выпить двойную порцию того зелья.              — Снимай брюки.              — Я тоже рад тебя видеть, Кэрроу.        *** Она закатила глаза, и ему захотелось ударить эту дрянь по лицу. Она села, опираясь на руки, и мерзко улыбнулась ему.              — Ты мой, и я буду делать с тобой всё, что захочу... один час и пятьдесят восемь минут. Так что слушай, что тебе говорят, малыш Малфой, и немедленно раздевайся.              Внутри него зарождались гнев и неповиновение. То, как она говорила с ним... командовала им... противоречило его природе — быть покорным. Он хотел доминировать, и не так, как этого обычно ожидают женщины, а так, чтобы Кэрроу больше не могла дышать. Долохов, Тёмный Лорд и... возможно, Уизли были единственными людьми, которых он хотел убить сильнее, чем эту дьяволицу перед ним.              Но Драко должен был это сделать. Она выполнила свою часть сделки. В ту самую первую ночь, как только Грейнджер уснула, он вернулся и договорился с Кэрроу. Она с радостью согласилась. И пообещала, что он пожалеет о том, что с первого раза не принял её предложение.              Драко начал расстёгивать рубашку, не сводя глаз с края кровати.              — Вот как мы поступим — я не хочу, чтобы ты наслаждался процессом.              Чёрт возьми, слава Мерлину за это...              По крайней мере, мне не нужно притворяться.              — Я хочу, чтобы тебе была противна каждая секунда. Хочу, чтобы ты трахал меня и целовал каждый сантиметр моего тела не потому, что ты этого хочешь, а потому, что я так приказала. Хочу видеть и чувствовать, насколько сильно тебе противно.              Драко стоило принять зелье от тошноты. Он стянул с себя рубашку и бросил её на пол. Всё равно сожжёт её, как только вернётся в поместье Тео, и принялся спускать брюки — старался не торопиться, потому что как только зазвенит его внутренний таймер, он в тот же момент остановится и выскочит на улицу.              — Но ты будешь делать всё, что я захочу. Не заговоришь, пока я не разрешу. Ни мгновения не будешь колебаться. Не будешь бороться. Ты понял?              Ты не представляешь, насколько я опасен и насколько я только что стал опасен лично для тебя...              Он кивнул, выпутался из штанин и принялся стягивать трусы.              — Остановись.              Драко остановился.              — Повернись.              Я убью тебя, Кэрроу.              Драко повернулся.              — Иди ко мне.              Я сделаю всё, чтобы умирала ты тоже медленно. Буду наслаждаться каждым мгновением.              Он подошёл к краю кровати и встал. Она хищным взглядом пожирала его тело.              — Такой молодой...              — Едва совершеннолетний.              Он и не заметил, как на щеку обрушилась пощёчина.              — Разве я позволила тебе говорить? Не сопротивляйся, малыш Малфой. Я в любой момент могу отобрать у тебя эту грязнокровную шлюху.              Возможно, для начала я замучаю тебя серией круциатусов.              Драко почувствовал, как её длинные ногти и холодная морщинистая кожа коснулись его живота.              — Раздень меня зубами.              Я привяжу тебя к стулу и оставлю в комнате без света. Кормить тебя буду только тогда, когда это будет необходимо, чтобы ты продолжала дышать.              — Целуй мою грудь. Да... укуси... Хорошо... Хорошо, малыш Малфой...              Я вырву эти ногти, что впиваются мне в спину, и с улыбкой на лицу буду наблюдать, как ты кричишь.              — Теперь между ног. О, о, да... Тебе не позволено отрываться... пока я не скажу.       Я оставлю тебя по горло в воде — в ледяной воде — на несколько дней, чтобы вся эта дряблая мерзкая плоть стала фиолетовой.              — Снимай трусы и ложись на спину.              Всё время я буду создавать новые заклинания для пыток. Они заставят тебя визжать, пока я наконец не убью тебя.              — Скажи... о... чём... ты... думаешь?..              — Я убью тебя.              — Переверни нас, покажи всё, на что способен, Малфой. Сделай меня счастливой.              Осчастливь её... Им с Долоховым и правда стоило бы быть вместе.              — Сильнее... да... не останавливайся...              Я не пущу в тебя Аваду, нет. Убью с помощью подручных средств или, может, просто буду смотреть, как ты медленно подыхаешь от голода? Да, я бы с удовольствием за этим понаблюдал. И — как вариант — даже после смерти твоё тело будет годами разлагаться под силой природы, а я буду следить за этим в первом ряду.              Пять... четыре... три... два... один...              Драко вышел из неё, призвал свою одежду и мантию, как можно быстрее нацепил их и направился к выходу.              — Мне понравилось тебя использовать. Я позову, когда ты мне вновь понадобишься. ***              Он перекинул мантию через руку и захлопнул за собой дверь. Затем побежал вниз по лестнице и пролетел по очередному коридору поместья Гринграссов, пока не добрался до туалета и не заперся там.              Заметив, как начали трястись руки, Драко достал глоток покоя и проглотил его.              Он совершил немало отвратительных поступков, чтобы спасти дорогих ему людей, но никогда с ним не случалось ничего подобного. Считайте его эгоистичным ублюдком, но даже убить Лавгуд казалось проще, чем перенести это.              Драко опустил взгляд и под расстёгнутой рубашкой увидел пару следов, что оставила ему Конченная Кэрроу. Он взмахнул палочкой и скрыл засосы чарами, действие которых на несколько часов спрятало бы их от ненужных глаз.              И после всего этого Драко должен был вернуться к Тео и... к ней и вести себя так, будто ничего не произошло. Будто он не рассыпался на осколки. Будто не чувствовал, как раскалывается, как внутри образуется вечная трещина. То же чувство, как когда он впустил в своё тело тёмную магию.              Драко прислонился к стене позади себя — впервые за долгое время он проиграл в игре.       Я мало что могу сделать, чтобы уберечь её...              Мало что могу предложить.              И что будет, когда от меня ничего не останется?              Почувствовав действие зелья, он принялся собирать воспоминания последних двух часов, затолкал их так глубоко в свой разум и так тщательно возвёл вокруг них одну стену за стеной, что когда снова открыл глаза, то не испытал ничего, кроме оцепенения.              — Малфой?              Драко открывает глаза и видит знакомое пятно на потолке спальни Тео, а затем золото, которое вновь появилось всего несколько часов назад.              — Пора.              Грейнджер уже плачет. Он приподнимается и замечает, что она сидит на коленях на кровати рядом с ним.              — Ты... ты на кровати.              Она моргает и оглядывается по сторонам, словно только теперь понимает, что делает. Драко подаётся к ней и вытирает слезу, катящуюся по её щеке.              — Почему ты плачешь?              Гермиона закрывает глаза и утыкается лицом в его ладонь.              — Мне просто... Мне так жаль, Малфой. Пожалуйста, прости, прости меня.              — Грейнджер, тебе не за что извиняться. Я сделал свой выбор.              — Да, но ты сделал это ради меня. Тебя... тебя изнасиловали из-за меня.              — Нет, меня изнасиловали из-за неё.              Она открывает глаза и смотрит на него. Драко знает, о чём думает Грейнджер. Знает, что она считает себя виноватой во всём случившемся. Они и правда похожи гораздо больше, чем он прежде мог себе представить.              — Ты... ты прав. Я просто... моё сердце болит за тебя. И... и я не понимаю, зачем ты так поступил ради... ради меня.              Это не вопрос, но Драко всё равно слышит его между срок. Нельзя упрекать её за непонимание. Гермиона мало что ведает о том, что он делал на протяжении многих лет — когда пытался держать её подальше от той чёртовой войны, на которую она всё время мчалась и к которой её подталкивали. Она не представляет, как много ему приходилось скрывать, делать и отдавать, чтобы уберечь её от себя и зла, которое окружало его долгие годы.              Но в то же время Драко знает свою ведьму. Как знает и то, что не отличался нежностью с тех самых пор, как Тео нашёл её.              Он пытался быть нежным. Честное слово, пытался. Но не мог не цепляться за раскованность момента и знал, что она эту раскованность замечала и отвечала ей взаимностью. Но привязанность Гермионы могла быть следствием её травмы. Драко многое почерпнул из книги, которую дал ему Тео.              — Грейнджер, задай этот вопрос, когда будешь готова услышать на него ответ.              Она пробегает взглядом по его лицу, затем ложится на матрас между ними и кивает.              Он слегка кивает ей в ответ и поднимается с кровати.              — Готов?              Тео входит в спальню протягивает ему мантию. Драко забирает её и начинает натягивать на плечи.              — Да.              — И ты создал образ, который нужно передать?              Кивнув, он принимается за пуговицы. Когда Драко подходит уже к середине ряда, её тёплые нежные ладони отталкивают его пальцы и приступают к тому, на чём он остановился.              — Мне это не нравится.              — Грейнджер, я справлюсь. Ты сделала самую трудную часть — спасла меня. Позволь мне довести миссию до конца.              Гермиона просовывает в петлю последнюю пуговицу на его мантии у шеи, кладёт руки на его плечи и смотрит прямо в глаза.              — Пришло время оказать тебе ответную услугу.              Она наклоняется и, прежде чем он успевает отреагировать, прижимается такими же мягкими и тёплыми губами к его щеке.              — Вернись к нам. Останься в живых, Малфой, как снаружи, так и внутри.              Открывая дверь в комнату Кэрроу, Драко по-прежнему прижимает ладонь к тому месту, что пылает немного сильнее остальной кожи.       

***

      Едва он выходит из камина, его встречают сначала громкие звуки и взрыв, доносящиеся откуда-то из коридора, а затем безумный взгляд Грейнджер, прислонившейся к кровати и уставившейся на него.              — Сработало? Пожалуйста... Пожалуйста, скажи, что сработало.              Она подлетает к нему, осматривает с ног до головы, тянется руками, чтобы стащить с него мантию и исследовать всю кожу. Её руки дрожат на его шее в поисках новых засосов.              — Разве ты не рада, что я ещё жив?              Гермиона делает вид, что не слышит его, лишь пробегает по его телу глазами и дёргает за воротник рубашки.              — Сработало. Грейнджер, ты снова спасла положение.              На лице Драко появляется искренняя улыбка — от того, как расслабляются её плечи, а ладони переходят от яростных движений к более нежным и ласковым.              Не прекращай прикасаться ко мне...              Никогда, никогда не прекращай прикасаться ко мне.              — Ты клянёшься, Малфой? Клянёшься, что не лжёшь мне?              Драко не винит её за такие мысли. И он бы тоже так думал, потому что, ну, лгал ей раньше.              — Иди ко мне.              Он раскрывает объятия и, когда Гермиона без малейших колебаний прижимается к его груди, обнимает её.              Она утыкается лицом в его рубашку и делает глубокий вдох, пока Драко наклоняет голову к её лицу.              — Давай я покажу тебе.              Гремиона вздрагивает, но прежде, чем успевает ответить, он входит в её сознание и заполняет его воспоминаниями о тех двух часах.              Она снова подготовилась и ждала его на кровати с очередным паутинообразным изобретением, обвязанным вокруг её плоти. Драко запомнил первый наряд и вставил этот небольшой фрагмент в созданное им ложное воспоминание. Она, как и в прошлый раз, велела ему раздеться, и в этот раз удача была на стороне Драко: Кэрроу добровольно повернулась к нему спиной и встала на четвереньки. Уже через четыре минуты после прибытия Драко вырубил её — прежде чем любая часть её тела коснулась его или наоборот.              Примерно половину времени он просидел, обдумывая всё, что планировал сделать с Конченной Кэрроу, а затем исследовал комнату в поисках какой-нибудь полезной информации. Ничего не нашёл. Когда до истечения двух часов оставалось всего четыре минуты, Драко закрыл глаза и принялся щупать её в попытках распутать те верёвки. Едва она оказалась обнажённой, он разделся, перевернул её лицом вниз и лёг сверху.              Драко произнёс заклинание и взмахнул палочкой, проникая в её сознание и оставляя там ложное воспоминание.              Три... два... один...              Он отскочил от неё и начал выходить из комнаты — как и в прошлый раз.              — На этот месяц всё.              — Я умею считать, малыш Малфой. Спасибо за ещё один восхитительный трах. Я позову, когда ты мне вновь понадобишься.              Драко выныривает из мыслей Гермионы и закрывает за собой дверь.              Его рубашка намокает от её слез, когда она всхлипывает.              Мерлин тебя подери, Драко, какого чёрта?              Ты только что показал девушке, которую недавно изнасиловали, полуизнасилование.              Разве это не триггер или нечто подобное?              Ты такой грёбаный засранец.              Исправь ситуацию.              Драко крепче сжимает Гермиону и зарывается носом в её шею.              — Чёрт возьми, Грейнджер, я не должен был этого делать. Я... я не подумал о твоих чувствах. Я просто... хотел, чтобы ты знала правду и подумал... ну, я, чёрт, не думал о том, что это...              — Малфой, я в порядке. Всё хорошо. Оно... оно не вызвало во мне триггер, просто... когда я злюсь — сильно злюсь — то иногда плачу.              Она отрывается от его груди, и Драко видит ярость в её золотых глазах. В них горит пламя.              — Эта чёртова паскуда, и то, как она с тобой разговаривала, как хотела тебя потрогать... Я хочу её убить. Её и Долохова.              Услышав, что Гермиона говорит и как из неё выплёскивается гнев, он улыбается. И это всё для него. Она злится за него, а не на него. Прежде Драко думал, что возбуждается от того, как Грейнджер направляет на него свой огонь. Но теперь — видя, как она возмущена, как злится из-за несправедливости к нему, как обещает кого-то убить, — чувствует, как его член дёргается и поднимается. Золото в её глазах продолжает метать кинжалы, а её руки сжимаются в кулаки, в которых крепко зажата его рубашка.              Моя ведьма, она так опасна.              Опаснее меня.              Мы бы стали прекрасной командой...              Опасной.              Его размышления прерывает ещё один громкий удар, за которым следует безошибочно узнаваемый разочарованный крик Тео, который выбрасывает одно ругательство за другим.              — Что за...              — Видимо, ты забыл рассказать нам не только о сделке с Кэрроу.              Драко в недоумении смотрит на Грейнджер. Он действительно не понимает, о чём она говорит. Он хранит немало секретов. Какой из них может служить причиной шума в коридоре?              Гермиона выпускает ткань его рубашки и вытирает лицо — пытается стереть с него следы эмоциональной реакции.              — О чём ты говоришь? Я не скрывал...              — Нет? Ты не помнишь, какие строил планы на вечер с некой группой змей?              Вот чёрт...              Снова громкий звук, и на этот раз кричит женский голос.              — Вечер азартных игр.              Грейнджер кивает головой и продолжает попытки взять себя в руки.              — Чёрт, я совсем забыл.              Теперь Драко вспоминает, как после последнего задания Блейз сказал, что две недели — достаточный срок для того, чтобы Золотая девочка освоилась и не ощущала дискомфорт в новой обстановке. Их еженедельный ритуал должен был вернуться в эти выходные.              Он хотел поговорить об этом с Тео — убедить его закрыть камин, чтобы друзья не смогли попасть в поместье, но посреди всего этого хаоса забыл.              Теперь Драко смотрит на Грейнджер в новом свете. Оглядывает с ног до головы и пытается прочесть выражение её лица, пока не замечает, как она закатывает глаза.              — Малфой, прекрати так на меня смотреть. Со мной всё в порядке. Они не такие уж и страшные. Они здесь уже полчаса, а я, если честно, жду тебя здесь уже минут пятнадцать под предлогом, что мне нужно в туалет.              Гермиона подходит к шкафу, стаскивает с вешалки его рубашку и бросает ему. Драко перенёс всю свою одежду в её гардеробную, предварительно наложив заклинание увеличения пространства, чтобы вместить все их вещи. Так ей гораздо удобнее.              Ни за что на свете она больше не будет ходить в одежде Тео.              — Они что... Иногда с ними бывает трудно, но...              — Они оказались гораздо приятнее, чем я ожидала. Думаю, это потому что мы больше не глупые дети или потому что у нас теперь общие враги.              Драко следит за тем, как она приближается к нему и принимается расстёгивать пуговицы на его рубашке — так, словно это самая обычная вещь в мире. Гермиона освобождает четыре пуговицы, затем приходит в себя и отступает, потирая ладонями бёдра.              — Им определённо присущи слизеринская уверенность и раздражительность, но я уже успела проникнуться этими чертами характера, потому что уживаюсь с ними уже несколько недель.              Снимая рубашку, Драко ухмыляется.              Она тебя проверяет...              Не напрягай мышцы, придурок.              Не надо...              Ты, долбаный козёл, всё же напряг...              А ей...              Думаю, ей это нравится.              Он натягивает чёрную футболку и проводит пальцами по волосам.              — Гермиона! Либо ты там не можешь просра... О, привет! Сработало?              Когда Тео входит в спальню, Драко оборачивается.              — Сработало.              Тео хлопает в ладоши прямо перед его лицом и улыбается.              — Чёрт, приятель, это прекрасно. Рад за тебя. Но твои беспутные друзья разрушают мой дом, выпивают всё лучшее спиртное, и мне нужно, чтобы ты пошёл и проследил за ними. Мне и так придётся завтра создать одну мемориальную табличку. Не хотелось бы заняться ещё и второй.              Драко вновь смотрит на Грейнджер и пытается понять, что она об этом всём думает.              Идиот, ты всегда можешь просто её спросить...              — Что ты об этом думаешь? Если тебе некомфортно, можем попросить их уйти. Я могу...              Она начинает качать головой.              — Нет, Малфой, всё в порядке. Думаю, мне будет полезно пообщаться с людьми. Даже если они змеи.              Последние слова она произносит, подмигивая ему, и идёт к двери.              — Гермиона, нет! Мы ведь это обсуждали. Ты должна была убедить высокого жуткого блондина прогнать их, чтобы мы с тобой могли составить письменный каталог всей моей коллекции.              Тео не шутит. Он разработал серьёзный план. Грейнджер смеётся и следует за Ноттом — Драко движется позади них на шум.              — Я правда думала, что ты шутишь. Тео, прости.              — О, извинишься после вечера с этой компанией...              Драко наклоняется к её уху.              — Одно слово, Грейнджер, и все они исчезнут. Всего лишь слово.              Гермиона поворачивает к нему голову, и её взгляд на секунду переходит с его глаз на губы и вновь к глазам.              — Малфой, всё будет в порядке, обещаю.              — Ой! А вот и новая версия Золотого Трио! К нам наконец-то присоединился ледяной мальчик. Где ты, урод, шлялся?              Драко поднимает взгляд и видит, что комната уже наполнилась дымом от сигарет. Блейз и Пэнси сидят на гигантском мешке — который, видимо, приволокли с собой, чтобы позлить Тео, — рядом с карточным столом в углу комнаты. Пэнси раскинулась у Забини на коленях в юбке, едва ли что-либо прикрывающей; верхние пуговицы её облегающей рубашки расстёгнуты, давая Блейзу возможность лапать её грудь, — чем он сейчас и занимается. Дафна стоит у барной стойки, наполняет довольно здоровый бокал вина и протягивает его в их сторону.              — Драко, тебе налить?              — Да, огневиски.              Она кивает и начинает наливать янтарную жидкость.              — Мне ничего не надо, Дафодил! Спасибо, что спросила. И Блейз, если мне ещё раз придётся сказать тебе убрать свои поганые ноги с моего карточного стола, который хранится в моей семье уже восемь поколений, я швырну тебя в камин.              Голова Тео крутится туда-сюда, пытаясь удержать контроль над кучей событий вокруг. В больших компаниях ему не особо комфортно. И хотя Драко не назвал бы группу из шести человек большой, он знает, что Тео приходится нелегко. Когда все вокруг начинают пить, он немного расслабляется.              — Грейнджер, налить тебе?              — Мне, пожалуйста, огневиски.              Драко кивает. Втайне ему нравится, что девушка предпочитает крепкий алкоголь. В школе он никогда не видел, чтобы она пила. Как не пила и на гриффиндорских вечеринках, так что Драко понятия не имеет, как она себя ведёт, когда выпьет, но ему уже не терпится это узнать.              Дафна передаёт ему стакан, и он кивает, планируя налить ещё два бокала — для Тео и Грейнджер.              Огромная рука обхватывает его за плечи и притягивает к себе.              — Тео уже выдал нам фирменное «если вы хоть словом обмолвитесь о том, что Гермионе пришлось пережить за последние полгода, Драко вас всех тут же замочит Авадой», так что не нужно снова драматизировать, ладно? Мы будем паиньками, клянусь честью змей.              Он смотрит, как Блейз средним пальцем очерчивает на груди крест.              — У змей чести нет.              Забини фыркает, хватает бутылку вина и начинает пить прямо из неё.              — Ладно, значит, клянусь всеми мужьями моей матери — а все мы знаем, что мужей у неё было много, — что буду хорошо себя вести.              Драко ухмыляется и поворачивается к столу, где садится рядом с Грейнджер и надёжно прячет её между собой и Тео. После передаёт им напитки.              — Спасибо. — Она делает на удивление большой глоток, корчит лицо и кивает головой — Драко лишь улыбается.              — Какие манеры, неужели вы все гриффиндорцы всегда такие вежливые? Не хотел бы я услышать ваши грязные разговорчики в постели. «Большое спасибо, что трахнул меня». «О, прошу прощения за то, что кончил...»              — Блейз, заткнись, козлина.              Не обращая внимания на необдуманный комментарий этого придурка, Грейнджер делает ещё один глоток.              — Если секс хорош, то и «пожалуйста», и «спасибо» можно сказать много раз.              Драко резко втягивает глоток в нос и начинает неконтролируемо кашлять.              Чёрт, она что, только что сказала...              — Ого! Лев вышел поиграть. Ура! Грейнджер, я всегда был уверен, что ты попала не на тот факультет. В тебе было бы больше... дерзости... упорства, если бы ты этого захотела, — подчёркивает Блейз, поднимая перед ней свою бутылку и щедро отпивая из неё.              — Что, по-твоему, ей стоило попасть на Слизерин? Не обижайся, принцесса, но ты бы и дня там не прожила. — Пэнси садится на колени Забини и упирается локтями в стол, опираясь головой на руку.              — Я прекрасно прожила последние две недели и сталкивалась с гораздо более страшными вещами, чем большинство из вас.              Моя ведьма сегодня пылает.              В ответ на её замечание Пэнси ухмыляется и одобрительно осматривает её с ног до головы, после чего переводит взгляд на Драко.              — Тот факт, что она пережила последние недели с вами, двумя придурками, подтверждает её силу. Вы, чёртовы придурки, за все те дни, что она провела с вами, даже не подумали купить ей лифчики и трусики? Да что с тобой не так?              Драко морщится и наблюдает за тем, как съёживается Тео, охотнее предпочитая во время таких посиделок оставаться незамеченным или отсидеться на заднем плане.              — И с тобой тоже! — Пэнси поднимает со стола фишку, бросает её в Тео и попадает ему прямо в глаз.              — Чёрт! В тот же самый глаз! Это Блейз сказал тебе кинуть в него?              — У тебе хватает наглости, смелости, истинного убеждения уверенно заявлять, что ты не видишь в этих предметах женской одежды никакого смысла? Неужели ты настолько тупой? Ты ведь был старостой!              На этот раз она бросает целую горсть фишек и Тео пытается спрятаться от её атаки под столом.              Драко смотрит на Грейнджер. Она встречает его взгляд, отчего её золотисто-карие глаза становятся ещё больше, на лице появляется невинное выражение, и пожимает плечами.              — Она заметила это сразу, как только вышла из камина.              Он закатывает глаза, но не видит причин ей не верить. От Паркинсон таких вещей не скрыть.              — Даф, нам нужно вернуться и принести ей пару комплектов.              Блейз обхватывает её за плечи и лижет ей шею. Тогда она наигранно морщится и вытирает слюну об свою рубашку.              — Пэнс, не отдавай ей мои любимые комплекты.              Она ухмыляется.              — Её грудь намного больше моей, как и задница.              — Да, намного больше.              Только через минуту Драко понимает, что прокомментировал это Тео.              Этот ублюдок видел её задницу...              Недолго думая, он протягивает руку мимо Грейнджер и толкает Тео прямо в грудь. Нотт откидывается вместе со стулом и приземляется на пол.              — Чёрт, приятель! Ты же знаешь, что я просто пошутил… Я в жизни не видел задницу Паркинсон.              Драко вскакивает со своего места, пока Нотт отползает подальше, пытаясь преградить ему путь столом.              — Малфой, сядь. Ты ведёшь себя глупо.              Тёплая ладонь хватает его за локоть и тянет вниз. Драко подчиняется, но не сводит глаз с Тео, который лишь ухмыляется, убирая с лица спутанные кудри и возвращаясь на стул.              Нотт наклоняется и что-то шепчет на ухо Грейнджер — что-то, что вызывает у неё лёгкую улыбку и закатывание глаз.              Она в него не влюблена, не забыл?              Она сама тебе сказала, что относится к нему как к члену семьи.              Драко продолжает повторять эту мантру, чтобы успокоиться, пока Пэнси не продолжает разговор.              — Какой у тебя размер?              Грейнджер пожимает плечами и допивает свою порцию огневиски.              — Уже не уверена.              — Как ты можешь быть уже не уверена?              Она начинает взглядом сканировать столешницу.              — Мне вкололи несколько улучшающих инъекций, которые изменили размер определённых частей моего тела. Так что больше я его не знаю.              После её слов в комнате воцаряется тишина. Он использовал наркотики, чтобы изменить её тело? Каждый раз, когда Драко думает, что Грейнджер уже не скажет ничего хуже, она доказывает обратное. Каждый раз, когда думает, что больше не хочет кого-то убивать, она говорит нечто подобное.              — Но знаете, если честно, я не против изменений. Раньше у меня были крошечные сиськи.              Малфой, не смей глазеть.              Не своди глаз с её лица.              — Как думаешь, Драко, вероятно, она поместится во внушительной ладони, так что С, может, даже D?              Он оглядывается и замечает, как Блейз, прищурившись, смотрит на грудь Грейнджер — он вытягивает руку с широко раскрытой ладонью и сжимает ею воздух.              Я убью вас всех...              — Даф, твой лифчик наверняка больше бы ей подошёл. Что думаешь?              Дафна оглядывается и наклоняет голову, затем долго изучает Грейнджер и несколько раз кивает.              — Думаю, да. Знаете, лучше так, чем ходить без него. И вот трусики ей бы подошли твои — твоя задница больше моей.              Услышав это, Пэнси поднимается, одёргивает юбку и застёгивает рубашку.              — Мы ненадолго.              Она наклоняется и запечатлевает на губах Блейза страстный поцелуй, а после выходит из комнаты.              — Налить тебе ещё?              Драко поворачивает голову направо и видит Грейнджер с тремя пустыми бокалами. Он кивает, и она подходит к барной стойке наполнить их.              — Итак, ребята, во что сегодня играем? У нас тут равное количество девушек и парней, так что, может, добавим играм немного риска?              — Нет.              Драко прежде не осознавал, как много в их разговорах и поведении было завязано на сексе или, по крайней мере, физическом контакте. Теперь, когда он прочитал чёртову книгу Тео, замечал много нового в нынешней обстановке — того, что никогда раньше его бы не беспокоило. Сказать, что этого было «много», стало бы преуменьшением.              Его друзья спрашивали Грейнджер о том, какие звуки она издаёт в постели, какого размера её грудь и задница, а теперь ещё и предлагают какую-то непристойную игру.              Она подходит, ставит перед ними бокалы и делает ещё один большой глоток из своего, затем откидывается на спинку стула, лезет в карман Тео и достаёт оттуда сигарету.              Смотрит на Драко, и он прикуривает её кончик.              Мерлин... Она так чертовски сексуальна.              Она относится к тому типу сексуальных людей, которые не осознают своей сексуальности.              Наблюдая, как Гермиона губами обхватывает сигарету, Драко чувствует, как его длина упирается в брюки. Он незаметно поправляет и делает глоток.              — Может, карты? Грейнджер, ты умеешь играть в покер?              Она зажимает сигарету между двумя пальцами — так, как бесит Тео, — и кивает.              — Да, но не очень хорошо. Говорят, моё лицо выдаёт все эмоции. Может, сыграем парами?              — Отлично. Я играю с Пэнс, Даф с Тео, а ты — с Драко. Но добавим в правила раздевание.              — Блейз, даже не думай. Если тебе нужна раздярка, иди и трахни Паркинсон в библиотеке.              — Нет. Не смей трахать Пэнси в моей библиотеке. В прошлый раз вы сорвали обложку с одной из генеалогических книг моей семьи, датированной вторым веком. Мерлина ради, потрахайтесь на кровати. Но не на моей.              Тео выдвигает один из ящиков и вытаскивает колоду карт, пока Блейз начинает сортировать фишки. Грейнджер допивает ещё один стакан и ставит его на стол.              — Налить тебе ещё?              Она качает головой.              — Только не огневиски, может, бокал вина? Тут есть красное?              Тео начинает тасовать карты и толкает её локтем в бок.              — Кстати, Гермиона! Умираю от желания узнать, правы ли были Гарри и Рон насчёт тебя.              Она закатывает глаза и щёлкает верхней частью колоды, которую он только что разложил, отчего карты разлетаются по столу и падают на пол.              — О чём это он?              Драко переводит взгляд с Грейнджер на Тео. Он ненавидит всё то время, что они провели наедине и за которое смогли построить отношения, наполненные моментами, о которых никто другой не знал.              — Гермиона рассказала мне, как ведёт себя, когда выпьет. Драко, хочешь заключить ещё одно пари? Пятьдесят галлеонов, если угадаешь правильно. Ошибешься — ты мне платишь.              — Я тоже участвую!              Блейз садится в свой мешок и тушит сигарету в пепельнице, а также наливает Грейнджер бокал вина из бутылки, из которой пил.              Глядя на напиток, Гермиона качает головой и после подносит его к губам.              — Тео, ты просто невыносим. Я тебе отомщу.              Тео лезет в карман и кладёт деньги на середину стола.              — Хорошо, ваши предположения? Блейз, ты первый.              Несколько секунд Забини с ног до головы оглядывает Грейнджер и ухмыляется.              — Держу пари, она становится ещё большей всезнайкой. Излагает факты и информацию, как чёртов словарь.              Она закатывает глаза, пока Тео протягивает ей ещё одну сигарету и прикуривает её.              — Хорошо. Драко, теперь ты.              Гермиона смотрит на него и застенчиво улыбается. Алкоголь уже начинает своё действие. Драко это видит. Её щеки становятся розовее, а золото в глазах начинает тускнеть. Она сидит в своём кресле так, словно ей очень неудобно. Покачиваясь и закидывая одну ногу на ногу. И продолжает одёргивать свою белоснежную блузку и играть с волосами.              — Думаю, ей нравится танцевать.              Она удивлённо поднимает на него глаза.              — Это даже не ответ, ледяной мальчик, и ты это знаешь! Многим девушкам от алкоголя нравится танцевать.              Драко пожимает плечами.              — Ладно, тогда становится душой компании. Любит повеселиться. Позволяет себе на несколько мгновений расслабиться. Точно знает, чего хочет.              Он наклоняется, вторгаясь в её личное пространство. Гермиона повторяет его движение, словно ждёт, что Драко шепнёт ей что-то на ухо. Вместо этого он намеренно поднимает руку большим и указательным пальцами, вынимает сигарету из её рта и медленно забирает себе, а после глубоко затягивается. Наслаждается табаком, смешанным с её слабым вкусом.              — Грейнджер, я прав?              Она смотрит на Драко, на сигарету и на его губы. Продолжает пялиться на губы.              — Платите, ублюдки! Вы оба не угадали.              Затем Гермиона моргает и поворачивается к Тео.              — Тео, Малфой был чертовски близок к правде, и, судя по тому, что я о себе знаю, его предположение точнее, чем у Гарри и Рона.              — Гермиона, ты прекрасно знаешь, что это не так.              Блейз бросает ему деньги, и Драко делает то же самое, пока Грейнджер недоверчиво качает головой. Она пытается заставить себя поспорить с Ноттом, но вместо этого громко икает.              Возможно, это одна из самых милых вещей, которую Драко когда-либо видел.              Тео откидывается на спинку стула и, смеясь, набивает карманы деньгами.              — Ладно, Грейнджер, и кто же ты, когда выпьешь?              Она снова смотрит на него, и в её глазах всё ещё горит огонь. Её пылкость, когда она пьяна, другая — менее сдержанная. Драко это нравится.              — А кто ты, Малфой?              Он ухмыляется и залпом осушает стакан.              — Уверенный в себе.              Гермиона закатывает глаза и наклоняется на стуле поближе к Драко, чтобы он мог услышать её тихий голос.              — Значит, ничем не отличаешься от обычного себя?              Он вытаскивает изо рта сигарету и протягивает ей. Грейнджер подаётся вперед, обхватывает её губами и вдыхает, не отрывая от него глаз.              — Гораздо, гораздо увереннее в себе.              Склонив голову набок, она выдыхает и дарит Драко полуулыбку. Затем опускается к нему и прижимается своими великолепными губами к его уху.              — Говорят, я очень возбуждена.              Чтоб я сдох...              Эта ведьма...              Он зажмуривается, когда от её слов его член дёргается. Мерлин, она запросто смогла бы завести его одними лишь разговорами. Он определённо не раз прокрутит этот момент в душе.              — Принцесса, пойдём с нами.              Драко моргает и видит в дверях Пэнси и Дафну с сумками в руках. Когда они жестом манят Грейнджер за собой, она хватает свой бокал и делает последний глоток вина, затем, едва не спотыкаясь, поднимается со стула и спешит к ним. Драко протягивает руку и поддерживает её, пока она встаёт — в ответ Гермиона улыбается ему и кивает.              — Спасибо.              Его взгляд задерживается на её заднице, пока она не выходит из комнаты.              — Так вы двое потрахались, да? Наконец-то уложил свою навязчивую фантазию в постель?              Драко поворачивается и смотрит на Блейза, который вытаскивает изо рта сигарету и выдыхает.              — Мы не трахались, и не говори такого дерьма при ней.              Забини опрокидывает бутылку, допивает её и бросает на пол — Тео свирепо смотрит на него и указывает на мусорное ведро в углу комнаты.              — Получается, она пережила ад?              Драко опускает взгляд на свой пустой стакан и кивает.              — И ты её оттуда вытащил?              Снова кивает.              — Знаешь, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, я с тобой. Уверен, Пэнс и Даф тоже. Мы все у тебя в долгу.              Драко смотрит на Тео — тот смотрит на него в ответ. Возможно, в будущем им придётся принять его предложение. Драко ненавидел втягивать в свои проблемы друзей. Это опасно. Опасно, как неминуемая смерть, и хотя Драко был не против умереть — по правде сказать, очень давно желал этого, — он не хотел, чтобы других постигла та же участь.              — Спасибо. Если что, мы дадим вам знать.              Входят девушки, и Драко сразу замечает, что у этих комплектов определённо есть полезное назначение, и его член охотно соглашается.              Эта её грудь…              — Её глаза здесь, Драко.              Пэнси указывает на лицо Грейнджер, и он моргает, когда Дафна ударяет его по затылку, и все они занимают свои места вокруг стола.              Гермиона протягивает руку, выхватывает у него изо рта сигарету, которую он до этого украл, и зажимает её между своими губами — Драко в ответ улыбается.              — Хорошо, тогда давайте сыграем.              Они играют уже целый час, когда Дафна начинает угрожать Блейзу круциатусом, если он не прекратит жульничать (он и правда жульничает), и почти все оказываются слишком пьяны, чтобы нормально распоряжаться картами. Тео, наконец, успокаивается, откидывается на спинку стула и разговаривает в основном с Грейнджер. Пэнси в общем и целом занимается сексом с Блейзом на их кресле-мешке — даже когда в ответ на справедливое обвинение Дафны он кричит и размахивает руками. А Грейнджер выпивает ещё три бокала вина и выкуривает пять сигарет.              Она пьяна.              И очаровательна.              Её щеки теперь почти красные, а глаза стали ещё больше, чем когда-либо прежде. Во всех её движениях чувствуется расслабленность, а открытость эмоций подкупает. Драко не может отвести от неё глаз. И замечает, что её взгляд тоже постоянно возвращается к нему.              На самом деле, Гермиона следит за ним, когда Тео тянется вперёд, чтобы забрать с центра стола фишки, которые они с Дафной только что выиграли, и опрокидывает вторую бутылку белого вина, откупоренную Блейзом. Крышка отлетает в сторону, и почти полбутылки прохладного напитка расплёскивается на Грейнджер.              Она настолько пьяна, что ей требуется целых четыре секунды, чтобы отодвинуть стул и спастись от брызг, но уже слишком поздно.              — Чёрт, мой столик! И, о да, чёрт, прости, Гермиона. Держу пари, ты рада, что теперь на тебе есть лифчик, да?              Драко оглядывает её и понимает, насколько Тео прав. Её одежда теперь практически прозрачна, и сквозь блузку он чётко видит розовый лифчик. Гермиона отлепляет от тела мокрую ткань, которая издаёт громкий чавкающий звук, начинает смеяться и смотрит на Нотта.              — Ты постоянно рвёшь или портишь мою одежду. Я начинаю думать, что, возможно, не хватило увидеть лишь мою задницу. Теперь ты хочешь посмотреть ещё и на мои сиськи?              Ну… Вот это я ненавижу.              — В тот раз я порвал свои собственные штаны! И я уже знаю твои сиськи на ощупь. Уверен, что образ, который я собрал, чертовски точен.              — Грейнджер, у тебя и правда классная фигура, — произносит Блейз поверх головы Пэнси, которая тоже поворачивается и косится на грудь Грейнджер, а после в знак согласия кивает.              Закончи всё это. Прямо сейчас.              В этой чёртовой комнате каждый её хочет…              Можно ли их за это винить?              Драко даже не понимает, как резко поднимается и тянет Грейнджер за собой. Она спотыкается и, пытаясь устоять на ногах, хватается за его бока.              — Малфой, какого чёрта! Что ты творишь?              Он пытается повести её вперёд, но она снова спотыкается, одной рукой цепляется за него, а другой — держится за свою голову.              — Дай мне одну чёртову секунду!              Когда выпьет, она совсем не контролирует грязные ругательства…              Да… И это мне тоже очень нравится.              Не заботясь о том, что все смотрят, Драко хватает Гермиону за талию, перекидывает верхнюю часть её тела через плечо, опускает её потрясающую маленькую попку прямо у своего лица и направляется по коридору — сразу, как только она начинает кричать на него.              — Эй, вы двое, повеселитесь!              Грейнджер хлопает его ладонями по пояснице и пару раз шлёпает по заднице, продолжая возмущаться.              — Малфой, немедленно отпусти меня! Как ты смеешь? Как, чёрт возьми, ты вообще смеешь перекидывать меня через плечо, как мешок с картошкой? — она икает. — Я леди! Куда мы идём? Отпусти меня!              — Грейнджер, успокойся. Тебе стоит меня благодарить. Учитывая, что ты в стельку пьяна, сама бы ты добралась до спальни только к утру.              — Я не, — она издаёт ещё один громкий, идеально рассчитанный на то, чтобы доказать его правоту, «ик», — пьяна в стельку! Может, чуть навеселе, вероятно, на грани опьянения, но не пьяна в стельку!              Драко открывает дверь в комнату, усаживает её в кресло и шагает в ванную.              — Грейнджер, давай каждый останется при своём мнении.              Он возвращается с мокрой тряпкой и протягивает её Гермионе, а она в ответ морщится и идёт в гардеробную.              — Как это ты ещё не пьян? — Ик. — Ты выпил больше, чем все мы, вместе взятые, не считая Блейза. — Ик.              Он хватает одну из тех футболок, что носил на днях и, не постирав, повесил на вешалку: ей нравится носить вещи, на которых остался его запах. И пару её пижамных шорт.              — Наденешь что-нибудь из того, что тебе принесли Паркинсон и Гринграсс?              Сумка стоит на полу перед ним.              — Ни за что. Я не буду в этом спать. В них комфортно днём, но очень неудобно ночью.              Драко опускает новую одежду под вешалки, выходит из гардеробной и замирает.              О, чёрт.              Грейнджер стоит в одном розовом кружевном лифчике и кремовых трусиках. Это единственное, что на ней надето. Ничего. Ничего больше, пока она вытирает своё тело тряпкой, которую он ей вручил.              — Грейнджер, что ты делаешь?              — Вино вообще-то липкое, Малфой. Я его вытираю.              Она смотрит на Драко скептическим взглядом.              — Что? — Гермиона выпрямляется, открывая Драко вид, о котором он мог только мечтать. В реальности всё намного лучше. Он понимает, что не стоит этого делать, но позволяет своему взгляду задержаться на её изгибах и оливковой коже, которую прежде не видел. У неё короткое туловище и одна очень крупная веснушка на левом бедре прямо над краем трусиков. Несколько заметных шрамов — надпись, которую его тётка оставила у неё на руке, и ещё пара больших от рваных ран. Пэнси оказалась права. Бюстгальтер ей маловат. Её золотистые груди самым соблазнительным в его жизни образом почти вываливаются из чашечек. Грейнджер не пытается быть сексуальной, но, Мерлин подери, как же она пленит, когда кладёт руку на бедро и склоняет голову набок в попытке отбросить за спину волосы.              Чёрт, ты — прекрасная женщина… То, как ты на меня влияешь...              Драко должен что-то сказать. Она ждёт от него реакции, но его губы не двигаются. Он не может придумать, какими словами сформулировать ту необходимую ложь, чтобы не перейти границу, по которой они оба кружили последние пару дней.              Гермиона наконец закатывает глаза, делает пару шагов и выхватывает одежду из его рук. Затем отворачивается от Драко, опускает пальцами на край трусиков и начинает стягивать их по ногам.              Какого...              Малфой, закрой глаза!              На этот раз он подчиняется. Без колебаний. Она пьяна. Пьяна и не понимает, что творит.              — Грейнджер, спрошу тебя снова: что ты делаешь?              Драко слышит, как она спотыкается, как по полу скрипят ножки стула и как она что-то проклинает.              — Чёрт! Малфой, я пытаюсь снять эти чёртовы трусики!              — Но ты ведь понимаешь, что я стою прямо у тебя за спиной?              — Ну... — Гермиона снова спотыкается. — Ай, чёрт возьми! Ну, Тео мою задницу видел, так что будет справедливо, если увидишь и ты.              Услышав её пылкие слова, он не может сдержать улыбку. Мерлин, как сильно она напилась, если считает это хорошей идеей? Будучи трезвой, Грейнджер ни за что на свете не стала бы этим заниматься. Поэтому его глаза по-прежнему закрыты.              Сквозь потоки мыслей Драко замечает, что она больше не говорит и даже не движется.              — Всё хорошо?              — Да, в порядке. — Огонь, ещё пару часов назад наполнявший её голос, погас.              — Что-то не похоже, что ты в порядке.              Проходит мгновение.              — Почему ты закрыл глаза?              Грейнджер, как бы тебе ответить? Если я их открою, то исполню одну из своих самых желанных мечт, но в то же время уничтожу любой шанс на то, что ты позволишь мне остаться в твоей жизни, так что, думаю, лучше подержу глаза закрытыми.              — Что значит «почему я закрыл глаза?» По-моему, это чертовски очевидно.              Несколько секунд она молчит.              — Почему парни всегда закрывают глаза, когда я голая? Каждый проклятый раз.              — О чём, чёрт возьми, ты говоришь?       Она хочет, чтобы я открыл глаза? Ты только позволь мне, Грейнджер, и я больше никогда их от тебя не отведу.              — Я знаю, что меня изнасиловали, и мне нечем особо похвастаться, и хотя бы один грёбаный раз какой-нибудь нормальный парень смотрел на меня, пока я разденусь перед ними. Хотя бы один. Но нет — ни Рон, ни Тео, ни даже ты. И я могу это понять. Шрамы, слово и...              Боги, Мерлин, он должен её остановить.              Неужели она действительно верит в то, что говорит?              И... Неужели этот придурок её отверг?              Да, рыжий официально стал самым большим идиотом из когда-либо существовавших.              — Грейнджер, замолчи.              Она немедленно подчиняется.              — Я закрыл глаза не потому, что я не хочу видеть тебя голой. А потому, что один только вид твоего тела может заставить меня поверить в то, что весь этот ад того стоил. Я их закрыл, потому что ты пьяна, и слишком много мужчин воспользовались тобой, и я отказываюсь быть в их числе.              Гермиона не отвечает.              — В следующий раз — как только протрезвеешь — не стесняйся, раздевайся передо мной в любое время дня и ночи.              — Ты... ты хочешь видеть моё тело? Даже после того, что со мной случилось?              Грейнджер, прекрати говорить такие вещи...              — Конечно, хочу. Вопрос только в том, готова ли ты или хочешь ли вообще вновь использовать своё тело после всего того, что случилось?              Драко слышит какое-то шарканье перед собой, но Гермиона молчит. Не перешёл ли он черту, рассказав правду? Она точно знает, что нравится ему. Так же, как и он уже начал убеждаться в том, что её к нему влечёт, но неужели ей некомфортно думать о сексе и интимной близости? Драко примет любое её решение. Поймёт, если Гермиона никогда больше не захочет заниматься сексом или вступать в отношения после того, что ей пришлось пережить.              — Я... я не знаю... у меня... до этого у меня никогда не было секса...              Чёрт, нет.              Нетнетнетнетнетнетнетнетнетнет.              Её единственным опытом стало то, что творил с ней Долохов? Отец Тео и Амикус Кэрроу? Нет. Нет, должно быть, Драко неправильно её понял. В какой-то момент они с Уизелом ведь должны были потрахаться? Не может быть, чтобы этот ублюдок годами крутил ею и ни разу не предпринял ни единой попытки. Они долгие месяцы жили в одной чёртовой палатке! Если то, что говорит Гермиона, — правда, то этот ублюдок заслуживал смерти только за свою глупость.              — Хочешь сказать, что Уизли никогда...              — Нет. Никогда. Малфой, мы с ним даже не целовались.              Ну, Драко знает, что это не так, но Гермиона этого не помнит, потому что это случилось во время Битвы за Хогвартс. И это был единственный раз? Что за тупой придурок.              Никогда не думал, что могу одновременно ненавидеть и любить кого-то так сильно, как тебя, Рональд Чёртов Уизли.              — Можешь открыть глаза. Я оделась.              Драко открывает их и видит, что Гермиона сидит в кресле с низко опущенной головой и смотрит на свои руки, лежащие на коленях.              — Грейнджер. — Он подходит и опускается перед ней на колени, приподнимая её подбородок, чтобы заглянуть в лицо. Оно уже мокрое от слёз. — Мне так жаль. Мне так жаль, что твой единственный опыт оказался таким. Что он... он лишил тебя всего этого.              Скользнув пальцами выше, Драко смахивает бегущие по её щекам слёзы.              — А разве бывает иначе? — Грейнджер произносит это так тихо, что он не уверен, что правильно услышал вопрос.              — О чём ты говоришь?              — Всё происходит иначе, когда... когда этого хочешь ты сам? Правда иначе?              Чёрт, Грейнджер, ты разбиваешь мне сердце.              Он кивает, продолжая вытирать ей лицо.              — Да. Совсем иначе.              — Как? Ты можешь... можешь мне рассказать?              Гермиона поворачивает к нему голову и утыкается носом ему в грудь, по привычке делая глубокий вдох.              — Ну...              Драко замолкает — пытается придумать, как лучше это объяснить.              — Когда всё происходит по обоюдному согласию, на это реагирует не только тело, но и разум. Осознание того, что ты хочешь другого человека, а он хочет тебя, создаёт эту... близость, и не только для полового акта. И всё же она усиливает чувства, заставляет каждую клеточку твоего тела откликаться и действовать с уверенностью в том, что ваши желания взаимны. Всё, что ты испытывала и переживала от рук этих чудовищ... Когда захочешь сделать это для себя, всё будет с точностью до наоборот. Обещаю тебе.              Грейнджер едва слышно всхлипывает, приподнимаясь и подталкивая его на пол, а после садится к нему на колени. Драко притягивает её к себе и обхватывает руками так, как ей обычно нравится.              Мне нравится быть тем, кто знает, какие она любит объятия.              — Иногда я испытываю вину за то, что чувствую и думаю. Мои мысли и ощущения не сочетаются, а иногда и не имеют смысла. Словно теперь существуют две меня. Иногда кажется, что даже больше, чем две. Они словно хотят отобрать у меня эти желания и отдать их ему — и это не он так меня воспитал. Я делаю это сама. Каждый раз, когда думаю о сексе, или о будущем, или пошло шучу, или смотрю на... Я чувствую себя виноватой, будто мне больше не позволительно хотеть ничего подобного. Будто мне не стоит этого делать. Словно это то, чего от меня всё ждут. Но разве это неправильно — думать о этом после того, через что я прошла? Неужели мне больше нельзя хотеть этого?              — Грейнджер, после того, что ты пережила, ты должна делать всё, что хочешь и когда хочешь.              Драко чувствует, как она улыбается ему в грудь.              — Всё, что хочу?              — Что угодно.              Он буквально слышит, как мозг Гермионы, которая сидит на его коленях, работает свыше положенного графика, перескакивает с одной мысли на другую и делает выводы ещё до старта.              — А что, если то, что я хочу сделать... эгоистично?              Она точно помнит, с кем разговаривает?              — Тогда могу предложить ещё больше причин это сделать.              На этот раз Гермиона облегчённо смеётся ему в грудь.              — А если это не... ну, может, не очень хорошие вещи?              — Грейнджер, не стесняйся показать мне свою тьму. Она меня не отпугнёт. Скорее, наоборот, приблизит меня к тебе. Я хочу её увидеть.              Может, если бы она только позволила... у него появился бы шанс? Чёртов настоящий шанс.              На что? На ближайшие несколько месяцев?              Будущее для тебя закрыто, если хочешь, чтобы Грейнджер его увидела.              — Малфой, ты... ты опасен.              — А ты, Грейнджер, вселяешь страх.