***
Тео сверлит глазами тёмную комнату, но в его лёгкие не поступает воздух. И, неважно, как сильно он пытается заставить рот, нос и лёгкие заработать, ничего не выходит. Они не отвечают ему. Невидимый груз стягивает грудь и лишает возможности дышать. Его охватывает паника. Конечности трясутся. Тео пытается поднять руки, но не может. Они не слушаются. Так всегда случается, когда мозг понимает, что душа уже мертва. Мозг так эгоистичен — полон стремления отключиться последним.***
Хорошо, что в комнате лишь одно окно. Его легко закрыть, сделать так, чтобы внутрь не проникал свет. О том, что дни переходят в ночи, Тео узнаёт лишь по маленьким полоскам, что каскадом падают на потолок и стекают по стенам рядом с кроватью, которую он больше не покидает. Рядом с кроватью, в которой Тео планирует провести всю свою жизнь. Он не хочет оставаться в сознании. Не хочет мыслить. Хочет лишь спать. Тео открывает пузырёк, опустошает зелье и оставляет его на тумбочке, опрокинув при этом два из шести флаконов, что уже стоят там.***
Когда он выходит из комнаты за очередной книгой, то едва не спо ятыкается о котелок с жжённым шоколадом, на поверхности которого уже застыла толстая плёнка. Тео отодвигает его в сторону и продолжает путь в библиотеку, чтобы наконец поставить точку в списке книг, чтение которых откладывал последние полтора месяца. Дверь в коридор открывается, и появляется она. Следы от его рук и ног уже исчезли, но Тео по-прежнему не может смотреть на неё. Каков отец, таков и сын. — Тео... — голос ломается, когда Гермиона начинает плакать. Она так уродливо плачет. — Пожалуйста, я люблю тебя. Пожалуйста, ты мой друг. Я не могу... Не могу сидеть и смотреть на то, что происходит сейчас с тобой. Прошла неделя. Пожалуйста, прошу, просто посмотри на меня. Тео проходит мимо, едва слышит своё имя, но эта чёртова брюнетка преследует его своей проповедью и не планирует прекращать. Где этот блондин, когда он так нужен? Прогулка за книгой становится длиннее, потому что Гермиона постоянно пытается выскочить у него на пути, пытается дотронуться до него и кожей коснуться кожи, что её разрушила. Он больше никогда не позволит этому повториться. Теперь Тео не переносит физического контакта по совершенно другой, не менее волнующей его причине. — Могу я просто посидеть с тобой и почитать? Обещаю, я буду молчать. Даже курить не буду или держать сигарету так, как ты не выносишь. Ты даже не поймёшь, что я рядом. Тео, прошу. Гермиона почти дотрагивается костяшкой до ладони, что ранила её глаз, и он отдёргивает её. Словно она — какая-то болезнь. Но нет. Тут лишь одна болезнь, и это Тео. Болезнь, что заражает и заставляет гнить всё, чего коснётся. Никогда. Больше никогда. Он ускоряет шаг, почти влетает в библиотеку, хватает нужную книгу и выбегает из комнаты. Магией захлопывает все двери между ним и Гермионой, а после добирается до своей спальни и запечатывает её. Палочкой накладывает на неё заглушающие чары, падает на пол и начинает считать вдохи. Почему ты всё ещё дышишь? Какой в этом смысл? Тебе никогда не станет лучше. И ты это знаешь. Лучше никогда не станет. Потому что ты — чудовище. Ты — ошибка. И от самого себя не убежать.***
Драко, должно быть, разрушает все его защитные чары. Это единственное объяснение тому, как ему удаётся появиться в проёме. Он ничего не говорит. Чертовски большое спасибо. И так уже не в первый раз. Драко опускает перед ним пергамент, испещрённый женским почерком. Как только дверь за ним закрывается, Тео снова укрепляет защитные чары и, смяв лист, бросает его в корзину, которая почти переполнена такими же записками.***
— Дружище, послушай, ты можешь пойти домой. Ты уже шесть дней меня прикрываешь. Пэнси вернулась, так что тебе нет смысла тут находиться. Ты слышишь меня? Не стоит давать Флинту лишней причины обеспечить нам всем ад на земле. Иди домой. — Я могу остаться тут. Я... — Нет, ни за что. Я, конечно, всё время издеваюсь над тобой и предлагаю понаблюдать за нашими играми, но, честно сказать, идея делать это перед зрителями меня не привлекает. Ты и так слишком долго самым внушительным образом мешаешь мне трахаться. Возвращайся домой. Каждая клетка его тела сопротивляется этой идее, но, когда Блейз выбрасывает за порог его чемодан и в комнате слышится визг Пэнси, Тео подхватывает свои вещи и направляется к камину так быстро, чтобы его не успел перехватить Флинт. — Малфой, мы должны что-то предпринять! Может, нанять целителя разума или... — Грейнджер, ему просто нужно время. И тебе ему не помочь. Ты не сможешь. — Тогда это сделаешь ты! Он один не справится. Он... — Он не избавится от всего дерьма по твоему чёртову расписанию. — Хочешь, чтобы у тебя на лице оказался ещё один отпечаток моего кроссовка? Продолжай твердить эту чушь, Малфой, и он там появится. Я тебе это обещаю. — Давай, Грейнджер, попробуй. — Ты... Невыносимый хорёк! Придурок! Я... Бах. Вот дерьмо. Тео слишком громко закрывает дверь. На другом конце коридора появляются две головы. — Ты вернулся. Он идёт к своей спальне и запечатывает её.***
Теперь Тео рад, что она спрятала все зеркала за полотенцами. Он тоже не хочет видеть своё отражение. И раз это его первый душ за неделю, пора признать, что отражение может быть отличным показателем внутреннего состояния человека. Отлично. Хотя бы здесь всё верно. Когда Тео открывает дверь, Гермиона выходит из кухни. Почему она ещё не спит? Он ведь дождался того момента, пока они с Драко не ушли к себе. Она отходит в сторону, чтобы пропустить его, — очевидно, Драко ей это посоветовал. Потому что уважать личные границы вовсе не в её характере. Гермиона бросает на него взгляд, затем смотрит снова и ловит ртом воздух. — Тео... твоё... твоё тело. Чёрт. Должно быть, он забыл наложить дезиллюминационные чары. Тео всегда это делает. Отец оставил на нём слишком много свидетельств своей агрессии и избиений, и никакие зелья, чары или травы не могли избавить его от всех шрамов. Опустив глаза, он убеждается в своей правоте — тёмные линии и пятна покрывают по меньшей мере половину кожи. Большинство из них появились ещё в детстве, когда Тео не умел исцелять себя, а домовой эльф едва ли мог справиться с повреждениями. Не хочется, чтобы люди это видели. Об этом мало кто знает, а многие и так его не любят. Так зачем давать им ещё один повод задать себе странный вопрос: «Какого чёрта Теодор Нот-младший всё ещё жив?» Гермиона не шевелится. Просто смотрит, пока глаза наполняются слезами. Она много плачет. Тео отходит в сторону и направляется обратно в свою спальню.***
На этот раз Драко стучит. Что гораздо уважительнее его привычной манеры пробиваться сквозь защитные чары и нагружать Тео трудоёмкой работой по их восстановлению. Он поднимает палочку и снимает с двери заглушающее заклинание. И впервые за неделю что-то чувствует. Что-то, что совсем не хочется чувствовать. Ты всего этого заслуживаешь. Драко подходит и проскальзывает под кровать, где уже лежит Тео. И едва помещается. Пару недель назад Тео, наверное, рассмеялся бы при виде его крупного тела, пытающегося заползти к нему. Им больше не по четырнадцать. Это зрелище стало совсем другим. — Вы с Грейнджер любители разлечься со своими нервными срывами на чёртовом полу. Драко ударяется плечом о раму, прямо под уныло высеченной резьбой, ложится и смотрит на пружину над ними. — Ты не похож на своего отца. — Я и в первый раз тебя услышал. — Чёрт, а мне как об этом догадаться? За несколько недель ты не проронил ли слова. Хоть, честно говоря, я не против отдохнуть от тупых шуток, которые ты считаешь смешными, или от разговоров о заднице Грейнджер, или от твоих чёртовых реликвий, я больше не могу держать её от тебя подальше. Он продолжает смотреть на каркас кровати. В детстве Тео часто здесь прятался. Пытался спрятаться от отца. Он смеялся над детьми из сказок, которые боялись монстров под кроватью. Ведь по собственному опыту знал, что это одно из самых безопасных укрытий от чудовищ. А теперь понял. — Монстры и правда ждут под кроватью, — шепчет Тео. Несколько минут Драко молчит. Они лежат так, как лежали уже очень много раз, как во все те моменты, когда ему было слишком тяжело хотя бы существовать. Ему нужно просто покончить с собой. Мысли появляются так часто, что это уже ненормально. Жить с преследующим его монстром, наверное, возможно. Но быть монстром... — Я убил Лавгуд. Тео закатывает глаза. — Драко, я был там. — Я назвал её грязнокровкой. — Знаю. — Я сделал всё, чтобы она увидела, как Уизел целуется с Лавандой. — Не удивил. — Ладно, урод, а как насчёт этого? Я бы ударил её. Тео моргает, вновь обретя способность чувствовать. Ты всего этого заслуживаешь. — Хорошо, — спокойно отвечает он. — Я похож на твоего отца? — Нет. — А почему тогда ты похож? Тео усмехается. — Драко, ты и сам знаешь, что на моём месте тебе было бы сейчас намного хуже, чем мне. Я бы даже не удивился, если бы попытался покончить с собой. Снова тишина. Мерлин, он любит тишину. Любит безопасность пустоты. Ни шума, ни звуков шагов. Ни шума, ни отца. Ни шума, ни криков. Ни шума, ни прикосновения кожи к коже. — Так вот о чём ты думаешь, Тео? — Да. Возможно, он бы уже это сделал, если бы этот козёл не наложил на него чары против причинения себе вреда. Драко поворачивается к нему. — Мы ведь уже прятались здесь раньше. — Не так. — Тео качает головой. — Теперь монстр — я. Малфой тяжело вздыхает и подносит к лицу ладонь. — Никакие слова тут не помогут. Мы оба это знаем. Мы пережили столько неисправимого дерьма и понимаем, что это никогда не пройдёт. Какая ободряющая речь, Драко. — Не могу не согласиться. — Но ведь стало лучше? Иначе, но лучше. — Драко, я уничтожил это «лучше». Не могу смотреть на неё. Не могу находиться рядом. Не могу слышать её чёртов голос. Просто не могу. Он такой придурок. Такой лицемер. Тео лучше всех знает, что, спасая Гермиону, Драко никогда даже не надеется, что сам спасётся. Может, стоит сказать ему об этом. Это отвлечёт внимание от него и всего дерьма в его жизни, с которым он не желает иметь дело. Тео пристально смотрит на Драко. — Кажется, ты очень хочешь об этом поговорить. Драко, мы оба знаем, чем всё закончится. Мы оба знаем твои планы. — Планы меняются. Чувства снова просыпаются. — Что, чёрт побери, ты хочешь этим сказать? — Если существует хотя бы малейший шанс на наше с ней будущее, я буду за него бороться. Вот что хочу этим сказать. Тео, не смей... молчи... С чего бы? Я же монстр, забыл? — Приятель, она по-прежнему любит Рона. Может, в этом крошечном пузыре травмы ты и удостаиваешься каждой секунды её внимания, но, когда всё закончится, она вернётся к нему. И ты это знаешь. Он снова чувствует. Чувствует себя чудовищем с каждым словом, что выплёскивается из него. Тео не свойственна жестокость. Чтобы показаться безжалостным, ему приходилось заставлять себя, почти планировать заранее. Но Тео понимал, что этот разговор однажды состоится. Как и всегда. И ему хочется, чтобы Драко было больно. Именно он и его чёртово помешательство заставили Тео это сделать. Драко не смог бы жить, если бы причинил ей вред. Это бы сломало его и, скорее всего, её тоже. Так что Тео сделал свой выбор. Не сказать, что выбор вообще существовал. За последние годы Драко так часто защищал его, что пришло время вернуть долг. — Тео, я бы причинил ей боль. И, в отличие от тебя, я понятия не имею, как и куда бить, чтобы нанести меньше повреждений. Я бы уничтожил её. А ты, ты сделал всё, что мог. Поверь мне. Я так долго делал для неё всё, что только мог... И я понимаю это желание по всем этим покончить. Понимаю усталость и то, как тяжело сделать хотя бы один вдох. Понимаю чувство, когда отдаёшь всего себя другим и от тебя ничего не остаётся. Я, чёрт возьми, всё это понимаю. Так давай пройдём через это вместе? Как прежде. Мне нужен мой брат. — А что, если твоего брата больше нет? Они оба молчат. — Тео, кем бы ты ни был, мне этого достаточно. И всё, что я могу дать тебе, всё, чем могу помочь, — твоё. Тео моргает — не мог этот урод сам до такого додуматься. — Гермиона надоумила тебя это сказать? Драко смеётся, и мышцы на лице Тео тоже немного подёргиваются. — Только не рассказывай ей, что ты на это не купился. Если в меня полетит хотя бы ещё один кроссовок, она до конца жизни будет ходить босиком. На лице снова появляется намёк на эмоции, но с новым вдохом всё возвращается на свои места. — Мне не лучше. — Я и не жду, что станет лучше. — Не думаю, что пока могу встретиться с ней. Драко не отвечает. Но пытается вылезти из-под кровати. — Тебе не обязательно встречаться с ней, чтобы помочь мне спасти её. Услышав последние слова, Тео зажмуривается. Драко прав. Эта мысль преследует его уже несколько недель. Он не приобрёл необходимые для зелья ингредиенты и даже не начал варить его. Тео знает, что нужно делать. Знает, как вернуть ей магию, но всё это время позволял факту, способному изменить её жизнь, барахтаться в его тишине. — Что нам делать в конце месяца, когда снова придётся?.. Драко вскидывает руку, чтобы остановить его. — Позволь мне самому с этим разобраться. Просто верни ей магию. Скажи, что необходимо найти, и я достану. Тео поворачивается и начинает выползать из своего детского укрытия. Поднявшись, смахивает с одежды пыль и смотрит на друга. — Она скучает по тебе. Слова больно ранят. Заставляют кожу гореть, как при прикосновении. — Пока рано. Мне нужно... мне нужно сначала кое-что сделать. Драко кивает и собирается уходить, но в коридоре хватает маленькую фарфоровую чашку, которую Тео приобрёл во Франции во время поездки с Малфоями, и ставит её на столик рядом с выходом. Затем закрывает дверь. Сначала Тео смотрит на чашку, затем подходит и одним глотком осушает её. И только спустя несколько часов понимает, что так и не запер дверь и не наложил заглушающие чары.***
Он просыпается от её криков. От ощущения прикосновения кожи к коже. От крови, слепляющей волосы на руках. Отдирать их больно. Тео рывком подскакивает на кровати и оглядывается по сторонам, только чтобы понять, что ему приснился очередной кошмар из банка памяти. И только. Он потирает глаза и подумывает о том, что стоит составить список ингредиентов для Драко, как вдруг слышит какой-то шум. Шум непонятного происхождения. Может, у тебя завелась мышь? Если в доме мышь, то я, чёрт возьми, съезжаю. Это станет последней каплей. В поисках четырёхлапого демона Тео опускает взгляд на пол и вместо него видит под дверью кусок пергамента. Что за чёрт? Подходит, поднимает бумагу и разворачивает её. Привет. Гермиона... Он долго смотрит на шесть букв, а затем на маленькую тень, беспокойно маячащую в коридоре. Она уйдёт. Уйдёт. Только дай ей пару минут. Тео возвращается в постель, по-прежнему держа пергамент, и ждёт, когда тень исчезнет. Но она не исчезает. Она что, планирует спать на полу? Ладно тебе, Тео, пол в коридоре или пол в спальне — нет никакой разницы. Проходит час, и он чувствует... чувствует, как внутри зарождается тревога. Тео не может просто оставить её лежать на полу в ожидании ответа. Достаточно того, что он уже натворил. Перо оказывается в его руке раньше, чем он успевает об этом подумать. Привет. Тео начинает просовывать бумагу под дверь, но тень выхватывает её у него из ладони ещё на середине пути. Через пару секунд записка вновь возвращается — он смотрит на слова и испытывает... ужас. Малфой кое-что сломал. Надо прекращать. Он ведь ненавидит себя. Не стоит испытывать положительных чувств. Но проблема кроется в том, что раньше было гораздо проще не испытывать ничего хорошего — теперь же рядом с ним есть люди, которые яростно стараются сделать его жизнь лучше и всегда готовы помочь. Коварная ведьма. Что?? Напольные часы в моей спальне. Какой же он урод! Драко знает, что эти часы когда-то принадлежали знаменитому писателю-волшебнику Дугласу Д. Ритену, который именно по их подобию создал культовый магический прибор изменения времени — самый главный предмет своей серии из тридцати двух книг. Кинь в него кроссовком за меня. Раз пятьсот. Я заставила его сделать именную табличку. Правда? Да, там написано: «Уничтожено утренним поведением Малфоя». Надеюсь, ты доволен. Отлично, спасибо. Я скучаю по тебе. Он едва успевает прочесть написанное, когда Гермиона только просовывает лист под дверь, но быстро передумывает и убирает, не позволяя Тео схватить пергамент. Через несколько секунд он снова показывается. Кем бы ты теперь ни был. Я по-прежнему хочу, чтобы он был в моей жизни. Так, как он мне позволит. Тео долго вчитывается в эти слова. Драко оказался прав — словами такую боль не унять, но она... своими словами, действиями и неумолимостью... Она заставляет людей чувствовать себя особенными, даже если они сами в это не верят. Как он может считать себя монстром рядом с кем-то, кто заботится о нём так, как это делает она? Гермиона, я тоже скучаю по тебе.***
— Так приятно, когда твоя девушка умеет готовить. Тео, что ты об этом думаешь? Он не отнимает глаз от стоящего перед ним котла. Нужно мешать против часовой стрелки ещё семьдесят девять раз и только потом сделать перерыв. От замечания Драко девушка рядом с ним напрягается, но ничего не отвечает — лишь вновь смотрит на список ингредиентов и рецепт. Все знают, что она вызубрила эту чертовщину наизусть, но Гермиона одержима деталями. Тео уважает это качество. — Может, после приготовления зелья ты сделаешь мне сэндвич, пока я буду на балконе курить сигарету. Грейнджер, что скажешь? Она по-прежнему молчит, но лицо выдаёт, что внутри неё бурлит гнев, а руки слегка дрожат над страницами, которые она перелистывает. — Нужно купить тебе фартук. С надписью: «Собственность Драко Малфоя» в центре. Хочешь такой? Думаю, закажу его, когда в следующий раз окажусь в Косой аллее. Какого цвета? А, конечно, зелёного! Я всегда говорил тебе, что ты будешь выглядеть эффектно в зелёном, может, даже с вычурными кружевами... Драко ловит перо прежде, чем оно вонзается в его кожу, и на его лице появляется довольная ухмылка. — Грейнджер, надо быть быстрее. Мерлин, Тео, мне нравится это твоё условие. Грейнджер с закрытым ртом — одно из самых редких зрелищ, которые я когда-либо видел. Мне нравится. — Ты ведь понимаешь, что это зелье вернёт ей магию? И после этого она может просто заклевать тебя до смерти, ты, придурок. Он видит, как ведьма рядом с ним улыбается и переворачивает страницу. Гермиона придвигает книгу ближе к нему и указывает на следующий набор инструкций. Он видит, что нужно довести зелье до кипения, положить в варево траву фингли и корень фрундера, а затем оставить его на шестнадцать часов. Тео кивает. Он всё ещё не может долго смотреть на неё. Всё ещё не может слышать её голос — отсюда и правило: не разговаривать около Тео, которым Драко бесконечно злоупотребляет. Но уже может быть рядом с ней. Может читать с ней в одной комнате. Может улыбаться ей раз в день. Даже может курить с ней на балконе. Малыш Тео, это прогресс...