Вопрос веры

— Если Вилли — в странствия пустили, то ты, наверное, Валли — мозги еб… «Скажешь до конца — я скормлю тебе крысу». Майлз усмехнулся, возвращаясь к новостям в телефоне. То, что они устроили в Скантик-Ривер, стало громкой темой для обсуждений. Оказалось, всё произошло три дня назад. И всё это время Вальридер восстанавливал тело, структурируя воспоминания и убирая «лишние». Впихивая в человеческую голову историю жизни в крысах, дух рассчитывал на то, что выведет сознание из строя. План удался, но кашу в их общей черепной коробке пришлось убирать почти сутки. Как понял Апшер, позже попутно объясняя всё Вейлону, Вальридер мог контролировать лишь один вид. «Человек или крыса. На двоих распылиться не получится, только в момент перекачки из одного тела в другое», — резюмировал он, проверяя видео со своей камеры. Ни Парк, ни тем более разъярённый нанорой не сделали ни единой записи, которая могла бы послужить доказательством проведения незаконных экспериментов. Впрочем, «крысиный торнадо», как его окрестили все СМИ, и так привлёк внимание огромного количества людей. Теперь они знали о силе, которая штурмом взяла хорошо охраняемую территорию за несколько минут. Некоторые видеозаписи стали настоящей сенсацией. «Человек, спасённый крысами — крысиный король?», «Бог среди людей», «Пришествие» — громкие заголовки больше злили, чем вызывали смех. Культистов станет больше, и кто знает, чем это обернётся. «Может, Вилли станет их новым богом, и они забудут про нас», — размышлял Майлз. «Не хочешь показываться людской стае?», — как бы невзначай поинтересовался Вальридер. — На поболтать мне вполне хватает Вейлона. Кто-то же должен охранять покой обычных граждан от древней хтонической хрени. Нанорой зарокотал. * Когда Вейлон вернулся из магазина, время перевалило за шесть вечера. Пришлось действовать крайне осторожно, чтобы не вызвать подозрений у взбудораженной полиции. В свете последних событий люди были на взводе. Крысиное нашествие, база крупной корпорации Меркоф со множеством мёртвых людей — потрясённая общественность видела ненормальную активность даже в белках в лесу. Эта история утихнет нескоро, и теперь осторожность требовалась не из-за агентов Меркоф, у которых, судя по всему, прибавилось работы, а из-за обычных зевак и любителей жёлтой прессы. Парк лишь вздыхал всякий раз, когда видел кадры с места событий. Самое главное не показывали и ни разу не упоминали: про огромную лабораторию не было ни слова. На всякий случай он постучался: дух стоял на страже день и ночь, и программист опасался, что его примут за врага. Пусть агенты Меркоф и не беспокоили их в эти дни, никаких гарантий безопасности не было: нанорой серьёзно ослаб после побега. Крысы одичали уже через четыре часа дороги, и их пришлось отпустить посреди пустынной трассы в лесу. Вейлон только порадовался этому: он всю дорогу чувствовал, как копошились грызуны в багажнике, стараясь сбежать. Вальридер переселился в Майлза и не предпринимал никаких попыток усмирить своё войско. В двухкомнатной квартире кипела жизнь: в гостиной шумел телевизор, а с кухни доносился голос. Программист облегчённо вздохнул — всё было на своих местах. Шипение в ушах нервировало, однако обычное успокоительное немного решало эту проблему: влияние нанроя ослабевало. Пластинка таблеток, впрочем, находилась на кухне. — Майлз? — позвал он, разуваясь. Тот замолчал, послышались негромкие шаги. — С возвращением, — Апшер звучал уверенно, несмотря на то, что выглядел как студент в период особенно запарной сессии. Даже просыпаясь, он готов был завалиться спать ещё часов на десять. Лишь настоятельные рекомендации, — если похищение одеяла и подъём на ноги можно так назвать, — Вальридера заставляли его ходить и разминаться. Еды хватало ненадолго: журналист ел, как не в себя, и Вейлон не винил его — организму требовалась энергия на двоих. * Пока Парк находился далеко, появился шанс поговорить максимально свободно. — Чувствую себя лучше, но… — когда Апшер только зашёл на кухню, в голове крутился серьёзный вопрос. Стоило сесть, как Вальридер возник рядом, сфокусировался наполовину и уставился отсутствующими глазами на носителя. Внимательно, прислушиваясь. Он знал каждый вопрос и понимал: людям нужно проговаривать некоторые важные вещи, чтобы они поняли. И запомнили. — Навязчивая идея в голове — уничтожить всех до единого, раскромсать, загрызть. Это какой-то остаток после тебя? — Апшер замялся, понимая, что звучит, как минимум, глупо. — Тот, второй, усмирял это чувство, если можно так сказать. Он говорил что-то про физическое и психическое, я плохо помню. «Вы называете это безумием». Как обычно, дух говорил в лоб. Он не юлил и не утаивал, иногда, напротив, рассказывая то, о чём было бы лучше не знать. — Тогда почему сейчас я нормальный? Почему я здесь, помню таблицу умножения, например, и не ищу нож, чтобы кого-нибудь зарезать? Облако нанитов колыхнулось, словно вздохнуло. Или усмехнулось. «Нормальный? — оно сократило дистанцию, провело тёмным щупальцем по щеке и приподняло верхнее веко, не давая моргнуть. — После смерти не ожить, после безумия — не вернуться». Апшер фыркнул и подался назад. Вальридер всё ещё удерживал веко и будто впился в него, вынуждая смотреть на пляшущие узоры от собственного присутствия. Как в лаборатории, только практически безболезненные. Они оба говорили о том, что такое нормальность, но каждый подразумевал под этим своё. Это порождало ещё больше вопросов. «Тебе не дали дойти до самого края, но и обратно не вернули. Никто из нас не может». — Что ты имеешь в виду? Какой ещё край? — когда дух отпустил веко, журналист, морщась, потёр глаз. Неприятная зернистость не исчезала, но она была меньшей из бед. Вопросов становилось больше. И чем сильнее приходилось углубляться, тем более мрачные догадки роились в голове. Всё не могло быть просто — с Вальридером и историей проектов уж точно. «Ты знаешь, — вдруг ответил он и почти ласково провёл когтем вдоль по запястью, — край безумия — самоликвидация». Он действительно знал. Несколько недель боролся с навязчивым мыслями о смерти. Он не был героем любовного романа, чтобы думать о таком из-за Вальридера; им двигало отчаяние, жгучее и болезненное. Победить Меркоф вдвоём с Вейлоном казалось самоубийством, войной мух и автомобиля, у которого отказали тормоза. Мир, залитый кровью, отравленный ненавистью других пробудившихся существ, показывался едва ли не каждый раз, когда Майлз засыпал. Вспомнился отец Мартин: распятый на кресте, он кричал в агонии, желая увидеть бога. Самоликвидация, край обрыва, который он сам украсил и пригласил зрителей. Когда-то Апшер интересовался, спасся ли кто-то ещё из тех верующих, что молились на догорающего пастора. Спустя полгода странствий он знал наверняка: некоторые из них стояли у истоков церкви Вальридера. Культисты сбивались в группы, завлекали к себе других людей — тех, кто не имел к безобразным экспериментам никакого отношения. Тех, кто хотел уверовать в бога, очищающего мир кровью. Майлз хмыкнул и скрестил руки на груди. Им придётся навестить культистов вновь, чтобы заручиться их поддержкой, однако за последнее время всё сильно изменилось. Например, в интернете культ Вальридера стал набирать популярность. То были не адепты безжалостного бога, а лишь «котята, которые ищут маму-кошку». Журналист читал, искал, анализировал. Организация, что открывала счета для благотворительности, собирала деньги на строительство церкви — лишь прикрытие, он убеждал себя в этом раз за разом. Рекламная компания вызывала интерес, однако журналист понимал: тени, что прятались за светлым образом, просто ждали. Вальридер вдруг расфокусировался, осел на пол и поднялся. Он скрежетал и шумел, подобно ветру, что запутался в летней листве. Он увидел мысли, разозлился. — Что такое? Не хотел привлекать внимание? — Апшер засмеялся и запустил руку в волосы. В плане скрытности они явно облажались. «Уничтожим их», — высказал идею дух. Он был готов ринуться на поиски хоть сейчас, разнести в щепки всё, что окажется на пути, перемолоть любого. — Ага, и город, который уверовал в крысиное пришествие, и по айпи вычислим всех тех, кто читал про всё это в интернете, — в отличие от разгорячённого нанороя, Майлз пытался думать логически, — кроме того, если мы встретим Меркоф, в таком состоянии они нас голыми руками распылят. Тот же Уэйс… «Он не уйдёт далеко. Они идут по его следу», — казалось, Вальридер предусмотрел многие вещи, в том числе и наличие действительно опасного противника, у которого имелись какие-то особые сведения. Теперь он тоже был не один в этом безжалостном мире. На счастье человечества, Вилли не планировал устраивать резню. По крайней мере, пока что. — В любом случае, я придерживаюсь твоего плана, — Апшер налил воду в кружку и перевёл взгляд на духа, — нахожу базы, добываю доказательства, а ты крушишь и сжигаешь всё к чертям. Кухня вдруг погрузилась в тишину, нарушаемую лишь шипением нанороя. Что-то казалось неправильным. Пить под пристальным и тяжёлым взглядом оказалось сложной задачей. — Что? — не выдержал журналист и отставил кружку. Нахмурился, но, сощурившись, отвёл взгляд, будто перед ним светило яркое солнце, а не парил тёмный силуэт. «Твой план, освобождение и жизнь в обществе — что с ним?» — Полный провал, — пусть Майлз и старался сохранять спокойствие, Вальридер знал его истинные чувства. — Так что, если великий Вальридер позволит мне присоединиться, — он взмахнул руками и поднял их над головой, — я постараюсь, как минимум, не мешать. И продолжу следить за тем, чтобы непричастные были в порядке. Дух, судя по усилению шума, театральную игру оценил: подлетел ближе, наклонился, оказываясь в нескольких сантиметрах от лица Апшера. Он перехватил контроль над телом и развёл руки в стороны в приглашающем жесте. В их взаимодействии не предусмотрели кнопку разделения: они оба видели и ощутили, к чему это привело в итоге. «Выбираешь роль обузы?» — Якоря. Майлз с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как отлетел-отшатнулся тёмный силуэт. Словно от вспыхнувшего пламени, что грозило если не уничтожить, то, как минимум, покалечить. Вальридеру не требовались помощники, они лишь тормозили и отвлекали. Однако заявление вызвало у него странное чувство. Как когда кто-то из твоих врагов практически сбежал, несмотря на раны. Апшер был доволен собой и своей подколкой, несмотря на странную позу, в которой продолжал стоять. Он не сопротивлялся, напротив: отдался в лапы чужого контроля, предоставляя полную свободу действий. Больше. Ему хотелось заставить духа задуматься, вывернуть наизнанку его истинную сущность. Показать, чем тот стал за почти год их совместного путешествия. Разумеется, журналист понимал: с ним не дружелюбный сосед, а всё та же агрессивная тьма… «Мне не нужен якорь. Ты — корабль». … которая позволила ему, человеку, быть рядом. Чтобы он травил шутки, защищал Вейлона Парка и ещё более малозначимых людей. Чтобы шёл, куда не должен, показывал новый, бескрайний мир. Майлз хотел, чтобы страж своего спящего народа увидел хоть что-то, кроме тьмы людских душ. Стокгольмский синдром, синдром спасателя или прихоть извращённого сознания — ему не было дела до названия. Лишь навязчивое желание заполнить пустоту внутри разумным нанороем. Майлз Апшер сошёл с ума в куда более изощрённом смысле: он не желал такой силы, но в какой-то момент понял, что хочет присвоить себе то, что ей обладало. И в данном случае необходимость уничтожения Меркоф казалась ещё более очевидной. Отныне разъединить их под силу было лишь только Корпорации. И чёрта с два они позволят этому случиться. * — Так… где и когда встретимся? — спросил Вейлон, закидывая сумку на пассажирское сидение. Вещей оказалось не так много, однако путь предстоял неблизкий. — Через три месяца в Колорадо, — Майлз протянул небольшую записную книжку. — созвонимся или спишемся, во всяком случае. Нам многое предстоит сделать, а тебе нужно встретиться с семьёй. Приветы лучше не передавай. Они засмеялись и пожали друг другу руки на прощание. Лишь когда Парк завёл мотор, показался Вальридер. В человеческом теле, он постучал сотканным из нанитов указательным пальцем по собственной скуле. «Я наблюдаю за тобой», — значил этот жест, и понять его не составило труда. В конце концов, некоторые жесты духа были понятны без слов. — Увидимся! — Вейлон махнул рукой и двинулся в путь. — Ого, да вы сдружились, — ехидно заметил Апшер, когда вернул контроль обратно. Темнота внутри лишь скользнула по шее. «Мы ещё встретимся». — Мы ещё обязательно встретимся.