Хан Джисон, 15:37 Ага, давай ещё скажи, что ты его в ресторане видел и у него тоже любовник, ещё и омега И вообще у них лавандовый брак
Ким Чонсу, 15:38 Да ничего я не хочу сказатьХан Джисон, 15:39
А если я тебе его фото скину? Вдруг знаком?
[Фото]
Ким Чонсу, 15:41 Точно Это действительно он Он часто захаживает в наш ресторан Но я сомневаюсь, что тот омега его любовник или что-то типа Они скорее друзьяХан Джисон, 15:41
Хочешь сказать, у меня есть возможность, встретиться с ним, чтобы обсудить ситуацию?
Ким Чонсу, 15:42 Ты же понимаешь, что я чисто случайно об этом проговорился? И мне нельзя распространять информацию о клиентах?Хан Джисон, 15:43
Да
Ким Чонсу, 15:45 И?Хан Джисон, 15:45
Пожалуйста
Ким Чонсу, 15:51 Тебе повезло, у него столик забронирован, через три дня, в шесть вечера Подойди лучше на полчасика позже, скажешь хостес, что у тебя встреча с Ли Минхо за двадцать пятым столикомХан Джисон, 15:52
Спасибо, спасибо, спасибо
Что бы я без тебя делал
Ким Чонсу, 15:53 Бил бы морду своему бывшему очевидно Так он оказался в том ресторане, чувствуя себя в нём абсолютно не к месту. Хостес ведёт по залу совершенно невозмутимо, словно всё так и должно быть. Джисону интересно, фиксируется ли у них как-то количество персон при бронировании столика или, может, Чонсу предупредил этого бету. Джисон старается держаться внешне спокойно и уверенно, но всё это как ветром сдувает, стоит Минхо произнести холодно и уверенно: «Я его не знаю». Джисон идёт с козырей, сразу заявляет, что хочет поговорить о Мунхане, а затем смотрит на второго омегу и всё внутри холодеет. Хван Хёнджин. В своём расследовании Джисон вышел на трёх людей: мужа, Ли Минхо, и двух любовников. Хёнджин один из них, а Джисон теперь совсем не представляет, что ждать от этого разговора. Стоит ли говорить, какого размера его замешательство все следующие дни? Новость, воспринятая ни капли не агрессивно и даже не расстроенно, Минхо и Хёнджин — друзья, знающие обо всех похождениях Мунхана, и его они приняли как-то слишком тепло. У Джисона в голове клубок из спутанных мыслей, который он никак не может распутать. Просто плывёт по течению, вливаясь во всю эту вереницу общения и совместного времяпровождения. Он совершенно забывает о Мунхане, словно того никогда не было в его жизни. Все мысли забивают две омеги, что теперь так часто оказываются рядом. Он идёт в кино с Минхо, и это почти похоже на первое неловкое свидание, а затем проводит ночь с Хёнджином, и что-то внутри гадко нашёптывает, что это практически измена. Особенно ему не по себе во время посещения галереи втроём. В этот момент в голове поселяется мысль: «А чем он лучше Мунхана?» Джисон отчаянно пытается отбросить её, убедить себя, что ещё ничем никому не обязан, он ни с кем не состоит в официальных отношениях, но эта мысль и понимание собственной симпатии продолжают грызться в голове. Иногда к этим стычкам добавляется третья: «Не ему с такими омегами водиться». Хёнджин чувствуется как дорогой люкс, с его порой отстранённым и надменным взглядом, всегда идеально уложенными волосами и одеждой по последнему слову моды. Минхо можно ассоциировать с тем, что называют «old money». Сдержанный, порой холодный и серьёзный. И совсем не из его лиги. Джисон рядом с ними чувствует себя очень не к месту. Чем-то вроде бунтующего подростка, лезущего к солидным дядям. И всё это только на первый взгляд. У Джисона всё трепещет, когда он понимает, как они оба раскрываются, стоит узнать чуть больше, чуть лучше. Трепещет от понимания, что они оба позволяют видеть себя такими, открытыми близким, домашними. Мягкий Минхо. Игривый Хёнджин, чьи заигрывания порой кажутся такими очевидными. Джисон не понимает, как это всё должно функционировать и как ему с этим всем разбираться в случае непредвиденных ситуаций. Он думает над множеством разных сценариев, прокручивая их в голове. Ему нравится Минхо. Ему нравится Хёнджин. И он сомневается, что они, после всей истории с Мунханом, захотят слушать о полиаморных отношениях — о которых он читал где-то в три часа ночи, пытаясь разобраться в себе. И если он чувствует какую-то ответную реакцию от Хёнджина, то Минхо совершенно не может прочитать. Он открытая книга, текст в которой написан шифром Виженера. В один из совместных вечеров Джисона не покидает чувство, что что-то не так. Сначала Минхо, сидящий так по-уютному рядом, затем Хёнджин, скармливающий им виноград с рук. Как хорошо, что в темноте не видно красных щёк. Это чувство только усиливается, когда в выделенную ему комнату проникает яркая смесь запахов. Джисон вдыхает полной грудью, позволяя себе насладиться столько концентрированными запахами, которые в обычной жизни никогда не может уловить — как минимум запах Минхо из-за застаревшей метки практически не чувствуется, он до этого момента даже не был уверен, чем именно он пахнет. Но лимоны. Чёрт возьми, это так подходяще для него. А потом до него доходит. Вместе с тихим, скулящим стоном. Он понимает, что именно происходит за закрытой дверью. И, судя по отсутствию в чьём-либо запахе ноток паники или страха, происходит всё по согласию. Мысль о Хёнджине и Минхо вместе не расстраивает, не вызывает злость или раздражение, скорее что-то другое, чему он не может дать название. Хотя, если всё же окажется, что они хотят быть в отношениях только вдвоём, он не станет как-то мешать или возражать. Утром он делает вид, что ни о чём не знает. С того момента проходит сколько-то… Джисон не помнит сколько. Хёнджин кажется ещё более очевидным в своих намерениях, взяв за привычку зажимать его в коридорах компании, со слишком довольным выражением лица смотреть сверху вниз. Минхо добавляет к своей речи ласковое обращение, что так трепетно отзывается в груди, но вместе с тем вводит в замешательство сильнее, потому что эти недели он словно избегает их. Минхо неожиданно отменяет их долгожданную встречу, только подтверждая джисонову теорию о том, что что-то в их взаимоотношениях идёт не так. Но Хёнджин всё равно настаивает на поездке, забирает Джисона на такси, едут они вместе. Такси бизнес-класса, водитель отделён от них тонкой пластиковой перегородкой. Джисон не знает, насколько она звуконепроницаемая, но Хёнджин говорит отчего-то смело, не сильно сбавляя голос. — Ты же понял, что он не заболел? — спрашивает он, с каким-то намёком. Джисон обрабатывает информацию и почти хочет сказать что-то вроде: «Да, мне показалось, он не хочет нас видеть» как Хёнджин продолжает. — У него течка. Это заставляет Джисона подавиться воздухом и почти попросить водителя высадить его. Ему нельзя к Минхо! Он не выпивал подавителей, и даже не взял их с собой, а если хоть сколько-то запаха попадёт на язык, у него же голову снесёт! Образно, конечно, он сможет себя контролировать, он же не животное в конце концов. — Тогда… Чёрт возьми, Хёнджин, ладно ты, я-то почему к нему еду? — сдавленно произносит он, в панике бегая взглядом по салону, но всё равно останавливаясь на невозмутимом омеге. Он уверен, что его щёки сейчас краснее кузова автомобиля, тоже, к слову, красного. — А ты не знаешь? — наигранно удивляется Хёнджин. — Мне объяснить тебе, как проходит течка и как альфа может помочь омеге? — Тьфу, не издевайся, ты понял, о чём я, — резко отвечает Джисон. — С чего ты вообще взял, что такой вариант для Минхо приемлем? — О, поверь мне, он согласится. Может, не сразу, но согласится. Ты ему нравишься, я точно знаю, просто он не понимает, как это показать. — Он на секунду замолкает. — И я ему нравлюсь. А ещё… — Губы растягиваются в какой-то зловещей улыбке. — Ты только что подтвердил, что тебе нравится мысль провести с ним течку, — ухмыляется он. — Можешь отрицать сколько угодно, я чувствую, как изменился твой запах. Джисону хочется взвыть, но он только прячет лицо в ладонях, мямля неразборчивый ответ. Хёнджин, почему-то, его слова понимает. Да, ему нравится мысль, она будоражит сознание и тело, но… Сколько же вопросов, которые стоило бы сесть и обсудить перед этим всем. Но в квартире Минхо, который выглядит таким беззащитным и растерянным, что Джисон не может сопротивляться порыву хотя бы помочь ему добраться до постели, Хёнджин начинает как-то издалека, а затем в лоб бьёт, что Минхо, видите ли, смеет не воспринимать их как вариант. Его всё же отправляют за таблетками-подавителями. Стоя у подъезда, Джисону хочется нервно закурить со всей этой ситуации и какой-то разочаровывающей мысли, что всё обломалось. Но он не курит. Спустя пять минут или около того телефон звонит, и Хёнджин говорит, что таблетки покупать не надо, вместо этого он просит свернуть в секс-шоп, вывеску которого заприметил, пока они были в дороге. Джисон бледнеет, краснеет, но всё выполняет. По возвращении его ждёт знакомая смесь запахов, в которых чувствуются нотки возбуждения, разгоняющий по крови адреналин разговор с Мунханом и момент близости. Джисону кажется, он на всю жизнь запомнит, как первый раз целовал Минхо. Как тот сладко выстанывал под ласками. Как ловил на них возбуждённый взгляд Хёнджина. И всё-всё последующее. Кажется, вот он переломный момент истории. Как банально, конфликт разума решился через постель — и долгий, смущающий разговор после течки. Сейчас всё это ему позволено. Позволено целовать по утрам, обнимать, касаться тел. И ровно то же он позволяет в отношении себя в ответ. Они ещё не живут вместе, но, кажется, всё к этому идёт. Метка Минхо окончательно сошла, позволяя перестать крутить в голове мысль о том, что она неправильная, что его раздражает метка чужого альфы на его омеге. А шея Хёнджина всё так же чиста. И, по правде говоря, ему кажется, что ни один из них словно бы не стремится получить метку. А тревожные мысли порой всё равно забивают голову. Он не знает почему, возможно, всё дело в прошлом неудачном опыте отношений. Вот и сейчас. Он никак не может уснуть — и никак не позволяет себе ворочаться с боку на бок, чтобы не потревожить омег. Хёнджин и Минхо, зажавшие его с двух сторон, давно крепко спят, а он варится в своих думках. Что, если он, как Мунхан, пытается усидеть на двух стульях? Джисон яростно отгоняет эту мысль. Мунхан обманывал всех, заводя отношения на стороне. Он любит Минхо и Хёнджина. Хёнджин и Минхо любят его. И друг друга. И их отношения ни в одном месте не похожи на то, что было с Мунханом. Время таких сомнений должно было давно пройти — в тот момент, когда они сели и обсудили всё. — Джисон-и, — раздаётся рядом сонное и мягкое. Он оборачивается на голос Минхо, смотря, как тот моргает в темноте, стараясь привыкнуть к ней. В слабом свете от уличных фонарей можно разглядеть его умиротворённое лицо. — Почему не спишь? — Опять о чём-то думает, — раздаётся бормотание с другой стороны. Хёнджин зевает. — Снова сомневаешься в чём-то… — Опять в наших отношениях сомневаешься? — Джисон распахивает рот в удивлении, но не успевает ничего ответить на догадку Минхо, даже спросить, как он словно его мысли прочитал. — У тебя всё на лице написано. — Поставил бы метки уже, да и жил спокойно, — всё так же заспано бормочет Хёнджин. — Мне никто не позволял, — наконец хрипит Джисон. — Ммм? Мне казалось, что ты даже не спрашивал. Хотя стоило это сделать сразу после того, как старая метка сошла. Или вообще поверх неё… — отвечает Минхо. Джисону кажется, что его разрывает от этих мыслей, приводя в какой-то щенячий восторг. Кто бы что ни говорил, как бы он сам ни отрицал, инстинктивное желание пометить омегу порой сильнее здравого смысла. — Да, к тому же течка скоро, самое то момент, — вторит Хёнджин. И именно у него скоро течка. Значит он тоже не против? Видимо, Джисон произнёс это вслух. С губ Хёнджина срывается какой-то мурлыкающий звук. — Конечно не против. — Всё всегда можно спокойно обсудить, а не мучать себя мыслями и догадками, — шепчет Минхо. — А теперь спи, Сон-и, завтра обязательно поговорим. Минхо крепче обнимает его, перекидывая руку через талию и утыкаясь носом в шею, там, где запаховая железа. — Спокойной ночи, крошка, — раздаётся от Хёнджина, почти заставляя Джисона смущённо пискнуть. Хёнджин тоже двигается вперёд, закидывает ему на бедро ногу и в тот же момент засыпает. Джисон чувствует, как воздух наполняется ароматом. Яблоко и лимон. Но запахи такие успокаивающие, по-домашнему тёплые, словно выпечка только из духовки. Они мягко укутывают в спокойствие, позволяя наконец провалиться в спокойный, безмятежный сон.