Переиграть и уничтожить

Минхо чувствует в кончиках пальцев электрические искры. И вообще какое-то странное покалывание. Скорее всего от нервного ожидания и прочих мыслей, снующих в голове. Всё дело в течке, первые волны которой уже накрывают его. И том факте, что он боится провести её в одиночестве. Раньше это воспринималось как данность. С начала течки закинуться таблетками и продолжать жить жизнь — мужу-то до него нет никакого дела. Но сейчас ему как никогда боязно. Он в квартире один, и мерное тиканье часов начинает выводить из себя. В отличие от прошлых циклов, Хёнджина рядом не будет. Ему предложили поработать за границей, и отказываться от такого предложения из-за его течки очень глупая идея — Минхо сам так ему сказал, настаивая, чтобы Хёнджин принял предложение и не беспокоился по пустякам. До его возвращения ещё неделя, а Минхо чувствует острую потребность в омеге и его сладком яблочном запахе уже сейчас — он не думал, что ему будет настолько его не хватать. Ещё одна проблема в том, что незадолго до Хёнджина уехал Джисон, но он должен был вернуться ещё вчера. Только вот в квартире альфы не наблюдается: так и не появился на его пороге. А на сообщения не отвечает. Вчера он писал, что вылет самолёта задерживают из-за ухудшившихся погодных условий. И это очень большая проблема. Потому что оставаясь в неведении, Минхо начинает придумывать в своей голове самые ужасные сценарии, а вместе с тем мониторить новости, в которых тоже ничего полезного. Минхо нервно постукивает пальцами по деревянной поверхности стола, отсчитывая минуты. По его расчётам, снова накрыть должно минут через двадцать. Правда скорый прилив жара, из-за которого даже лёгкий халат кажется теплее зимней шубы, ясно даёт понять, что математик из него хреновый. Поднявшись со стула, упираясь ладонью в столешницу, Минхо замирает на мгновение, морщась от не самых приятных ощущений. Что ж, вариантов у него немного. Коробочка с подавителями лежит не так далеко, просто на всякий случай, но он так не хочет пить эти таблетки, сохраняя внутри надежду, что что-то ещё может пойти по плану, что он как-нибудь справится. Тяжело вздохнув, он всё же движется обратно в спальню на подгибающихся ногах, продолжая держаться за стену. От духоты в теле, кажется, можно задохнуться. Пытаясь избавиться от тепла, Минхо сбрасывает с плеч халат, оставляя его шелковой лужицей лежать на полу около кровати, оставаясь почти полностью обнажённым. Голой кожи касается воздух, кажущийся прохладным лишь секунду. Он валится на расправленную кровать, отпихивая одеяло куда-то в сторону, пытаясь устроиться лишь на гладких простынях. Всё тело ноет от желания и идущей вместе с ним неудовлетворенности. Минхо не знает, куда себя деть от этих ощущений, как избавить себя от них и сделать легче. Мысли в голове превращаются в какую-то вязкую патоку. Ладно, он готов пойти на отчаянные меры. Выбора-то особо нет. Когда-то подарок Ёнбока казался какой-то сущей глупостью. А его слова, что-то вроде: «От Мунхана толку ноль, хоть это поможет» звучали как шутка. Как друг додумался подарить ему чёртову игрушку из секс-шопа, остаётся загадкой и по сей день. Стоит ли говорить, что об этом подарке они никогда не говорили и не вспоминали? Минхо вообще затолкал его куда подальше, так и ни разу не воспользовавшись. Сейчас ему приходится про неё вспомнить. И, как бы не хотелось признавать собственное поражение перед организмом, придётся использовать. Чёрная коробочка без каких-либо опознавательных символов, кроме выдавленной нейтральной эмблемы, уже лежит рядом. Он достал игрушку около часа назад — поразглядывал, вымыл, чтобы была готова, да сунул обратно — но надеялся, что до этого дело не дойдёт. Ему приходится преодолевать себя — ну не привык он к подобному, хотя казалось бы, учитывая его жизнь с Джисоном и Хёнджином — чтобы стянуть с себя пропитавшееся смазкой бельё, а следом достать игрушку. Она какого-то оранжевого — мандаринового — цвета, не сильно длинная, из приятного на ощупь материала. Ещё один тяжёлый вздох. И следующий за ним приток жара. Тело вырабатывает больше смазки, которая расползается мокрым пятном по простыни. Её достаточно, чтобы он мог собрать немного пальцами и размазать по длине резинового дилдо, а затем приставить его ко входу, жмуря глаза от смущения и предвкушения. Игрушка входит легко, мышцы без всякой подготовки раскрываются, впуская. Сорвавшийся с губ вздох какой-то рваный, дрожащий, почти всхлип. Чувство наполненности вконец туманит мозг, заставляя концентрироваться лишь на нём, на руке, двигающей игрушкой в небрежном темпе. Это спасает ненадолго, но ему так мало. Понимание, что это лишь игрушка, заставляет разочарованно захныкать. Как бы хорошо он не попадал ею по простате, всё стирается перед мыслью, что он в этой постели один. И в отличии от последних течек, некому о нём позаботиться. Движения становятся ещё более хаотичными, второй рукой он обхватывает болезненно стоящий член, в надежде так быстрее довести себя до разрядки, но у него ничего не получается. Желание кончить борется в голове со всеми удручающими мыслями и проигрывает. Очень хочется свернуться в калачик и просто расплакаться. Впрочем, слёзы и без того брызгают из глаз, вместе с рвущимся наружу разочарованным хныком. И какие-то странные мысли о разочарованности в себе — он даже с собственной течкой справиться не может — становятся всё твёрже. За собственным тяжёлым дыханием, хлюпаньем смазки и редким скулежом, он не слышит ничего другого. Ни шум замка, ни каких-то шорохов в квартире — щёлкнул выключатель, побежала вода, затем снова щелчок выключателя и торопливые шаги. — Хён, хён, хён, — раздаётся запыхавшийся шёпот. Минхо заторможенно поворачивает голову, когда Джисон тяжёлым грузом валится рядом, растрёпанный, смотрящий большими, обеспокоенными глазами. Будь он чуть больше в сознании, обязательно смутился бы — как минимум потому что игрушка всё ещё в нём, и он продолжает лениво двигать запястьем. — Чаги-я, — звучит так сладко. Минхо делает глубокий вдох, наполняя лёгкие терпким вишнёвым запахом и снова хнычет, пытаясь придвинуться ближе. — Прости, чаги-я, я должен был вернуться раньше, самолёт задержали, — быстро произносит Джисон и наконец-то целует его, мягко обхватив лицо ладонями. Минхо отпускает игрушку, хватаясь пальцами за ткань толстовки, не заботясь о том, что марает её в смазке. — Джисон-и, — шепчет он, когда поцелуй на мгновение прекращается. — Вернулся. — Да, чаги-я, вернулся к тебе, — кивает Джисон, одной рукой всё ещё мягко поглаживая щёку, а второй скользя по телу. По покрытой испариной шее к груди, по животу на бёдра. Минхо задушено стонет на касания к столь чувствительной сейчас коже и давится более громким стоном, когда пальцы Джисона находят основание игрушки. Кажется, в этот момент он тонет в собственном смущении, как в океане. — Тебе помочь? — игриво спрашивает Джисон и медленно тянет игрушку назад. Минхо думает, что сейчас он вытащит её, но вместо этого, стоит внутри остаться только голове, Джисон толкает дилдо обратно, сразу попадая по простате. Минхо дёргается от простреливающих ощущений, чуть прогибаясь в спине. Это всё ещё игрушка, но почему-то, когда ей управляет Джисон, всё чувствуется так иначе. — Джисо-он, — стонет Минхо, жмуря глаза. Ему до одури хорошо. Возможно, всё дело в том, что теперь он не один наедине с самим собой. — Джисон-и, Джисон-и, — продолжает повторять он, пока движения руки ускоряются, Джисон продолжает трахать его игрушкой. — Альфа, — произносит на выдохе. Рычание Джисона, раздавшееся прямо над ухом, выбивает из колеи. — Мой омега, — шепчет в ответ Джисон. — Мой хороший омега. Его голос, ускорившиеся движения, густой запах возбуждения, в котором мешаются вишня и лимон, а затем и губы, которые Минхо чувствует на шее, всё это подводит к краю. Он не слышит собственного вскрика, когда заливает живот белыми пятнами спермы. Джисон оставляет на шее яркое пятно засоса, прекращая двигать рукой и наконец вынимая игрушку, чтобы не навредить. Чистой рукой он убирает со лба влажные волосы и, пока Минхо смотрит на него мутным взглядом, оставляет на губах ещё один поцелуй. Впереди у них ещё два дня. И это будут их два дня.

***

— Такой хорошенький, — мурлычащий голос Хёнджина звучит немного искривлённо, но это всё ещё его голос, звучание которого отдаётся теплом где-то в груди. Ноутбук стоит близко к ним, на специально придвинутом столике. Динамики передают его тяжёлое дыхание и нередкие комментарии по поводу происходящего. Минхо смотрит на него плывущим взглядом и борется со всеми смущающими мыслями в голове. Хёнджин смотрит в ответ, и по движению его руки где-то за пределами камеры легко догадаться, как увиденное на него действует и что именно он делает в этот момент. Толчок сзади почти заставляет его упасть вперёд, упереться ладонями в матрац, но сильные руки продолжают держать поперёк груди, прижимая ближе к жару собственного тела. Губы Джисона чувствуются на шее, покрывающие её как маленькими, чуть ощутимыми поцелуями, так и краснеющими отметинами и дразнящими покусываниями. Минхо думается, что ещё немного в таком темпе, и он кончится как человек. И кончит тоже, да. Ему жарко. Но это не тот жар, это теплота внутри, словно пробудившийся вулкан, вот вот разорвётся потоками лавы. Минхо откидывает голову назад, когда чувствует ещё один толчок внутри себя. Бёдра подрагивают. Если бы Джисон его не держал — давно бы упал, не в силах справиться с переизбытком чувств. Чёрт бы побрал эту течку с её гиперчувствительностью. — Минхо-я, хорошо себя чувствуешь? — тягуче спрашивает Хёнджин по ту сторону экрана. Минхо может ответить ему только слабыми похныкиваняими от того, что движения Джисона остановились, а он был так близок к разрядке. — Не думаю, что он в состоянии ответить, — хмыкает Джисон, крепче обхватывая Минхо поперёк груди и нашёптывая в ухо. — Ведь так, чаги-я? — Минхо находит в себе силы слабо кивнуть, потому что, когда Джисон говорит с ним таким низким, хрипловатым голосом, он просто не может сопротивляться. — Я думаю, Минхо-я очень хочет кончить, да, солнце? — говорит Хёнджин, даже на расстоянии доводит своими разговорами. — Тебе так хорошо с нашим Джисон-и? Позволил всего себя пометить, чтобы все видели, кому ты принадлежишь, ведь так? Ответь мне, Минхо-я, — продолжает он елейным тоном. — Д-да, — дрожаще выдаёт Минхо. Джисон оставляет поцелуй на задней стороне шеи, одновременно с этим убирая одну руку с торса, чтобы обхватить ладонью его болезненно стоящий член. — Хочешь кончить? — спрашивает Хёнджин, чуть склоняя голову на бок. Даже так Минхо видит, как он хитро сощуривает глаза. — Да, — отвечает он, уже тише. — Какой хороший омега, — продолжает мурлыкать Хёнджин. — Хочешь получить метку от альфы? Этот вопрос выбивает воздух из груди своей внезапностью. Минхо шире распахивает глаза, содрогаясь всем телом от одной только мысли об этом. — Хёнджин, — как-то предупреждающе произносит Джисон, словно пытаясь перевести тему, лишь бы Минхо не стало некомфортно от разговоров о метке. — Хочу, — вместо Хёнджина, говорит ему Минхо. — Хочу метку, альфа. — Он чуть поворачивает голову, встречаясь взглядом с Джисоном. — Чего же ты ждёшь, альфа? — вновь заговаривает Хёнджин. — Дай нашему милому омеге то, что он так хочет. Джисон сглатывает. Хочет спросить, не под влиянием течки ли Минхо так говорит, но он знает, что ответ будет отрицательным. Они же обсуждали это, уже несколько раз. Но сейчас он всё равно не может поверить, что Минхо действительно хочет этого. — Хочешь, Минхо? — всё же переспрашивает он. Ему важно услышать согласие ещё раз, чтобы быть уверенным, что это не опрометчивое решение, о котором они все после пожалеют. — Хочешь метку? — Взгляд Минхо на мгновение становится серьёзным. Он поднимает руку, чтобы провести ладонью по щеке Джисона, смотря решительно и одновременно с этим нежно. — Хочу, — шепчет он. — Пометь меня, альфа. Джисон шумно выдыхает. Минхо ахает, когда толчки внутри возобновляются, наполняя комнату звуками шлепков кожи и хлюпаньем смазки, их сбитым дыханием и срывающимися стонами. Минхо снова чувствует, как ощущения начинают переваливать через край от двойной стимуляции. Стон переходит в звонкий вскрик, когда сзади, на плече, смыкаются клыки. Секундная вспышка боли сменяется волной удовольствия, кажется, намного сильнее, чем от обычного оргазма. Из динамиков слышится другой громкий стон. Хёнджин, вздрогнув всем телом, запрокидывает голову назад. Видно, как его грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Джисон продолжает крепко держать его — иначе Минхо бы уже лежал на простынях, обмякнувший и обессиленный — вылизывая место укуса, осыпая его нежными поцелуями и нашёптывая какие-то милости. — Вернусь и поставлю свою рядом, — хрипло произносит Хёнджин. Эта мысль только сильнее греет внутри, вместе с тем заполняя его такой необъятной любовью. К Джисону, который сейчас рядом. К Хёнджину, который пусть сейчас и далеко, но это совсем не надолго. И, чёрт возьми, он хочет эту вторую метку. Хоть и укус омеги на омеге не будет держаться долго, его надо будет обновлять очень часто, но он готов на это пойти. И уверен, что Хёнджин позволит сделать ему тоже самое. И, может быть, Джисон. Фантазия кажется чересчур смелой, не многие альфы соглашаются на то, чтобы омега метил их, но может быть. — Я надеюсь, что в следующий раз ты окажешь мне честь, оставив свою метку, — шепчет Джисон, словно прочитав его мысли, потираясь носом о шею, где уже начинает чувствоваться их смешанный аромат, от которого все его инстинкты ликуют. Минхо мурлычет что-то не особо разборчивое в ответ, наваливаясь на него всем телом и прикрывая глаза. Этот оргазм забрал у него остатки сил, оставив после себя лишь сонливость.